Не сводить все к сфере развлечения

В своих поступках мы располагаем большой самостоятельностью, пусть и всегда сопряженной с нашей свободой для Христа. Примечательно, что область этой свободы чрезвычайно широка, и не следует ограничивать ее лишь сферой развлечения, ведь мы обладаем самостоятельностью и за ее пределами. Это проявляется не только в минуту веселья, но и в моменты, когда приходится принимать очень важные принципиальные решения. Приведем в качестве примеров некоторые из них.

Связывать себя узами брака или нет — это важное решение в человеческой жизни. Тот, кто мог бы вступить в брак, но не делает этого, должен держать ответ перед Богом. Как, впрочем, и тот, кто все-таки решился на этот шаг. Однако в Писании мы не найдем какого-либо конкретного указания по этому вопросу. Ничего не говорится там и относительно выбора спутника жизни. «Кто нашел добрую жену, тот нашел благо и получил благодать от Господа», — читаем мы в Прит. 18:22. Однако найти такую жену должен сам мужчина (юноша). В своих поисках он, разумеется, должен учитывать определенные предписания общего характера, содержащиеся в Писании. Ему станет известно, что его «действия» в этой области должны непрерывно сопровождаться «молитвой». Вполне очевидно, что здесь мы имеем дело не с адиафорой, но так же очевидно и то, что это действия, совершаемые свободно. Бог нам не сообщает каким-то особым, известным лишь ему одному путем, что нашей женой должна быть именно эта и никакая другая женщина.

То же самое можно сказать и о выборе профессии. Конечно, воспитание и образование могут направить нас в определенное русло. Но даже и тогда мы во многих случаях сохраняем определенную свободу действий, когда результат выбора зависит только от нас самих. Этот выбор может быть решающим, определяя течение всей нашей последующей жизни. Так что самостоятельность, которой мы обладаем, будучи свободными для Христа, проявляется далеко не только в вопросах, носящих второстепенный характер.

Итак, от термина «адиафора» лучше отказаться. Однако это не значит, что тем самым отбрасывается само понятие, нередко защищаемое с помощью данного термина, а именно — христианская свобода. Имеется в виду такая свобода, которая, призывая нас к служению Христу, тем не менее не препятствует нам проявлять полную самостоятельность при принятии решений, вплоть до элементарных, и, разумеется, отнюдь не только в сфере развлечения.

Дозволенное

Фридрих Шлейермахер (1768—1834) предпочитал говорить не об адиафоре, а о дозволенном. Он только считал, что этот термин следует использовать не в этике как науке, а в юриспруденции. Ведь далеко не все предосудительное с позиций этики является таковым с точки зрения права.

Приведем пример. Если кто-либо умышленно разобьет о мостовую свои дорогие часы, то в этическом плане это будет неприглядный поступок. Однако никакой судья не смог бы вынести в данном случае обвинительное заключение. Существуют разного рода поступки, относящиеся к сфере нашей личной жизни, наших мыслей и представлений, куда судье доступ закрыт. Он должен считаться с тем, что и в самом судопроизводстве, и в жизни общества существуют погрешности и изъяны, хотя и небезупречные в нравственном отношении, за которые, тем не менее, невозможно привлечь к судебной ответственности.

По нашему мнению, в сфере этики все-таки можно говорить о дозволенном. Однако это понятие относится к явлениям, по поводу которых наши мнения расходятся, причем никто из нас не в состоянии однозначно осудить позицию своего оппонента, опираясь на Писание. Кто-то может быть убежден в том, что Бог желает от него именно таких поступков. Это, однако, не всегда дает ему право осуждать того, кто думает иначе. Нечто подобное имел в виду К. Схилдер, который хотя и предпочитал говорить об адиафоре, но подразумевал отношения между людьми, в особенности внутри церкви. Строго говоря, согласно Схилдеру, адиафоры не существует, если мы чтим Бога и Его закон. Но если помнить о том, что толкование людьми Слова Божьего часто оказывается несостоятельным, то адиафора действительно существует. По причине этой неясности есть убеждения, которые не следует навязывать друг другу.

Нам все же представляется более правильным не называть адиафорой то, что имел в виду Схилдер. В этих случаях скорее уж можно было бы говорить о дозволенном. При этом следует только помнить, что данное определение охватывает далеко не все, что имеет отношение к нашей сознательной свободе. Ведь печать «дозволено» была бы лишь весьма скупым, лаконичным обозначением тех бесчисленных решений, когда человек может проявить свою творческую свободу. Схилдер имеет в виду как раз такие ситуации, когда разные люди, к сожалению, совершают не совпадающие между собой поступки. При этом речь идет об индивидуальных различиях, о которых можно лишь сожалеть. Однако это не дает нам права рубить сплеча, говоря о ком-то другом, что его поступки явно противоречат словам Писания. И в самом деле, везде, вплоть до известных своей сплоченностью церковных общин, обнаруживаются индивидуальные различия между людьми, которых лучше бы и вовсе не было. Однако наряду с различиями, заставляющими нас только терпеть друг друга, существуют различия, радующие нас. Они всецело относятся к нашей христианской свободе и к нашей возможности самостоятельно пользоваться ею.

Познавать лучшее

Итак, отбросим термин адиафора Действительно, к чему нам такой убогий, наполненный негативным содержанием термин, когда речь идет о проявлении нашей свободы. Тот, кто воспринимает свою свободу как христианскую, никогда не захочет ступить на почву, где добро и зло не играют никакой роли, а человек полностью предоставлен самому себе. Такой нейтральной территории для христианина просто не существует Мы во всем связаны с Христом и в Нем осуществляем свою свободу, которая вполне совместима с ответственностью. Это следует из ранее встречавшегося нам текста Флп. 1:9,10.

Здесь Павел в своей молитве просит, чтобы любовь наша все более возрастала в познании и всяком чувстве, чтобы познавать лучшее. По-гречески чтобы познавать diaferonta. В. Бауэр указывает на то, что diaferonta противопоставлено понятию adiafora. Из слов Павла явствует, что и христианин не все знает из того, что он должен знать, чтобы прийти к определенному решению Он, как и Павел, может призвать на помощь Писание, но оно далеко не всегда дает готовый ответ. Чтобы познавать лучшее, он должен получить познание и всякое чувство Ранее уже говорилось, что это не его позор, а его честь Ничего нет в его жизни «безразличного», потому что вся его жизнь принадлежит Христу Главное, говорится в Флп. 1 10,11, чтобы быть чистым и непреткновенным в день Христов, исполненным плодов праведности Иисусом Христом, в славу и похвалу Божью. Это главное и в профессии, и в браке, в труде и игре, в больших и малых делах.

Это не превращает христианскую жизнь в тяжелую обузу, где все рассматривается сквозь призму христианства и где нет места душевным порывам. По словам В. И. Аддерса, пиетизм, по крайней мере, в некоторых его разновидностях, отравляет людям отдых (допуская его разве что украдкой) и наслаждение жизнью Он указывает на Кьеркегора, который с таким теплым чувством изображает мясника «просто делающего свое дело и живущего в радостном сознании того, что он служит Богу».

Для желающего жить «во Христе» отпала необходимость проводить жизнь в постоянном напряжении, с чрезмерной серьезностью относясь ко всему на свете, даже в минуту развлечения Христос сделал нас свободными, для того чтобы мы освободили нашу жизнь от таких забот.

10. СУЩЕСТВУЕТ ЛИ СТОЛКНОВЕНИЕ ОБЯЗАННОСТЕЙ?

О чем идет речь

Что такое поступать как свободный человек? Нередко это значит, что мы вправе выбирать из нескольких возможностей, открывающихся перед нами. Иногда это случается даже тогда, когда речь идет о принятии важных решений в жизни человека, например, при выборе профессии. Во многих случаях выбор не сопряжен с трудностями. Однако он становится таковым, если мы оказываемся в конфликтной ситуации. Здесь мы должны поступить либо так, либо иначе, и говорить о свободе выбора в этих обстоятельствах более не приходится. Иногда такая ситуация способна смутить, так как перед нами встает вопрос, не грешим ли мы, когда, останавливаясь на чем-то одном, отвергаем другую возможность? Это и будет темой данной главы. Здесь речь пойдет о столкновении (конфликте) обязанностей, или, используя латинский термин, о collisio officiorum.

Покажем на нескольких примерах, что имеется в виду.

Когда беременность угрожает жизни матери, врач должен сделать выбор. Если он сделает его в пользу матери, это значит, что нерожденный ребенок должен будет умереть. Он может сделать противоположный выбор, но в обоих случаях жертвы не избежать. Во время Второй мировой войны многие прятали в своих домах людей, скрывавшихся от властей. Когда враг у дверей спрашивал, не прячется ли кто-либо в доме, эти люди оказывались перед выбором: или сказать правду и выдать врагам тех, кто от них скрывался, или же солгать, чтобы спасти честных соотечественников от смерти. Еще пример: двое потерпевших кораблекрушение ухватились за одну доску, которая может выдержать только одного. Но кого? Один отталкивает другого от доски и спасается ценой жизни другого, или же он перестает держаться за доску и обрекает себя на смерть.

Последний пример относится к числу классических и встречается во многих старых руководствах по этике. В недалеком прошлом действительно возникла подобная ситуация. Во время Второй мировой войны военный пастор — протестант Аллард Пирон — был взят японцами в плен. Вместе с другими его должны были переправить на корабле в Японию. Во время пути корабль был поражен торпедой. В спасательной шлюпке, куда попал Пирон, один человек оказался лишним. Для того чтобы предотвратить гибель всех, кто-то один должен был пожертвовать собой. Пирон предложил себя в качестве жертвы и исчез в волнах[17].