У кого длиннее (о разных взглядах на мир).

Если вы считаете, что для того, чтобы выйти в море и уж тем более что-то такое героическое в нем совершить, военный корабль должен быть укомплектован личным составом, который как-то обучен и, даже что-то умеет, загружен боезапасом, продовольствием и топливом, то вы глубоко ошибаетесь. Степень вашей наивности, вскормленной на фильмах типа «Одиночное плавание», кстати, шикарных, подобных которым вряд ли уже снимут в век поголовной чернухи, замешанной на порнографии, просто не поддается описанию. Для того, чтобы получить допуск к выходу в море, всю документацию корабля надо привести в соответствие с многочисленными инструкциями, приказами и директивами. Их существует столько, что их учёт и какая-либо систематизация просто невозможна. Причём, на каждом флоте, а порой даже в отдельно взятой бригаде, они разрабатываются по-своему. Доходило до смешного. Вначале девяностых весь Северный флот вздрагивал от проверок по организации учёта и расходования топлива. Судорожно напрягались извилины, гонцы направлялись в поисках заветных инструкций во все части нашей необъятной Родины, пока не выяснилось, что проверяющий руководствуется документом 1957 года, о существовании которого все давно забыли, но который не был отменен, а значит, оставался в силе. И это, кстати, совсем не единичный случай… А документов очень много и они очень разные. Существуют графики приготовления корабля к бою и походу, осмотру и проворачиванию оружия и технических средств. В каждом подразделении корабля они свои, но жестко спаренные с общекорабельным. В них расписывается, кто и что делает на каждой минуте и по какой команде. И так вниз. В каждой батарее и группе, на каждом командном и боевом посту они свои. Добавьте к ним боевые и эксплуатационные инструкции, технологические карты, контрольные листы и кучу всего прочего. Один перечень займёт не один лист. И когда вы это осознаете, то поймёте, что главное в Военно-Морском Флоте, это Документация.

Хорошо творить в компьютерную эпоху, когда флэшка становится анахронизмом, и файлами можно обмениваться между Калининградом и Владивостоком в течение нескольких секунд. Когда на смену принтерам пришли плоттеры и место рисунков заняли фотографии… Раньше было не так. Это был труд. Настоящий труд офицера, мичмана, старшины, матроса, как говаривал командир «Юмашева», капитан 1 ранга Рудзик. Итак, наш путь лежит в докомпьютерную эру, в прошлое тысячелетие, на самую западную оконечность русской земли – город Калининград, а если уж совсем локализоваться, то на Прибалтийский судостроительный завод «Янтарь», где готовился сделать первые шаги в большую жизнь пока ещё неповоротливый и неуклюжий большой противолодочный корабль (БПК) «Адмирал Чабаненко»………

Корабль был готов к выходу на ходовые испытания, и все боевые части судорожно готовились к проверке Штабом Северного Флота. Несмотря на некую географическую удалённость, корабль строился именно для него, поэтому и организация равнялась на то, что было заведено и наработано в Заполярье. «Засланцы» привезли с Севера различные типовые и руководящие документы, на основе которых мы и творили различные графики и инструкции. Я мог с полным основанием называть себя везунчиком. Мне удалось приобрести печатную машинку с большой кареткой. Это была неслыханная удача. Я мог печатать на бумаге формата А-3, и мне не надо было заморачиваться на разные пустяки, типа склеивания более маленьких листов. Два месяца с упоением и энтузиазмом мы рисовали, клеили, сверлили и подвешивали. Эстетика, разумеется, присутствовала. Всё было однообразно, отранжировано и выкрашено в одинаковый цвет. Параллельно мы пытались обучать матросов и чему-то обучаться самим. Три года в заводе осточертели хуже горькой редьки, хотелось скорей выйти в море и, вообще, что-то поменять в этой, а может быть, и в последующей жизни. Весна, разливающаяся сквозь небесные шлюзы, поторапливала нас и раскрашивала мир разноцветными красками……

Комиссия из Североморска «убивала» нас в течение четырёх суток, во время которых мы перепечатывали, перекрашивали и перевешивали. Мы узнали, кто мы на самом деле, прохлаждающиеся три года на южном курорте и забывшие о полярной ночи, кое-что из своей генеалогии и даже то, что поставило бы в тупик самого Дарвина, а, возможно, и Создателя, окажись он вдруг рядом. С маниакальностью извращенцев проверяющие искали отклонений от регламентов и норм, принятых на Северном флоте и практикуемых на Балтике. И, если находили, глумление и восторг разливались подобно весеннему половодью……

«Какой такой балтийский флот?! Нет такого, есть «паркетный флот». Они моря не нюхали, кроме как в Питер на парад дойти, ничего не могут. Отстой полный. И вас всех своим тунеядством развратили!»…….

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. В итоге мы всё устранили и всё переделали. Тяжело дыша перегаром, члены комиссии всё в очередной раз проверили, полностью удовлетворённые результатами своего «непосильного труда», а возможно, командировкой в почти летний Кёниг из заснеженного Североморска, убыли домой, а мы, наконец-то, перешли в Балтийск…..

Не успели мы очухаться, как нас решил проверить Штаб Балтийского Флота. Очень уж там обрадовались «свежему мясу»…….Оказалось, что вся наша документация никуда не годится. Нам объявили оргпериод, запретили сход с корабля и дали три дня на устранение замечаний…….И правда, чему нас мог научит северный флот, потому, что «….там служат одни отморозки, самый отстой, рвачи, погнавшиеся за длинным рублём. Дальше Норвегии носа не показывают, чукчи, одним словом»….Дальше продолжились генеалогические изыскания, сдобренные великорусскими фразами, почему-то не вошедшими в словарь Даля….

Начался обратный процесс……Подозревая о том, что всё в этом мире развивается по спирали, я решил сохранить то, что мы наработали для Северного Флота и дал команду всё аккуратно скомпоновать и уложить в бомбовый погреб. За три дня вся минно-торпедная боевая часть снова печатала, рисовала, пилила и строгала. Пацаны подняли меня на смех, исправляя временные параметры и меняя по нескольку страниц в разной папке, они справились гораздо быстрее, а я под недовольное ворчанье своих лейтенантов и стоны матросов, предъявлял всё в последний лист, «с колёс»….

Мы снова «продулись» и, «обвешанные» документацией, воистину рождённой по балтийским понятиям, наконец-то вышли в море…..Началась повседневность, которая стёрла неразбериху, созданную проверяющими, всё стало забываться, только в дальнем углу бомбового погреба, нарушая все нормативы взрывопожаробезопасности, аккуратно упакованная в целлофан лежала «северная документация» и ждала своего часа……….

Это звучит как анекдот, но следующей весной, в девяносто шестом, когда мы снова стояли в «Янтаре», к нам на голову свалились «гости» из Штаба Северного Флота, решившие выбраться на пляжи Светлогорска. Дурдом начался по новой……На вечернем докладе я доложил старпому о том, что все мероприятия выполнены и запросил «добро» на сход с корабля. Глядя в ставшие от моей неслыханной наглости квадратные глаза старпома, капитана 2 ранга Сёмина, я сказал: «Игорь Валентинович, разрешите предъявить…..». Опешивший старпом ничего не понимая смотрел на мои графики, выполненные по всем «заполярным стандартам»…. «Но как….:????», - только и смог вымолвить он. И тогда я ему рассказал, как…

Через неделю, отмечая в «Тритоне», именуемом на местном сленге «Притон», убытие комиссии, подняв очередную рюмку, Андрюха Хайдуков сказал: «Мужики, помните тот анекдот, где……мерялись, у кого длиннее…Так это об этих…..». И мы выпили за то, что весь мир стоит на том, что сколько людей, столько и мнений. Впереди у нас были ещё три года испытаний, которые то сворачивались, то начинались снова. Но у каждого командира боевой части было по два комплекта документации, и мы всегда были готовы повстречаться с теми, которые так и не смогли определить, у кого же, в конце концов, длиннее…

 

Поощрение.

В октябре одна тысяча девятьсот девяносто третьего года всем стало понятно, что командировка экипажа большого противолодочного корабля «Адмирал Чабаненко» в Калининградскую область, вместо запланированных полутора лет, затягивается на неопределённый срок. Экономическая и политическая ситуация в стране ухудшалась с каждым днём и синусоида наших надежд на скорое возвращение в Североморск стремительно опускалась ниже отрицательной единицы. Всё было плохо - неопределённость, отрыв от семей, чужой город. Плюс ко всему, истекли полгода, в течение которых мы получали все северные выплаты. Командиру начали поступать рапорта с просьбой перевести с корабля на Северный Флот. Начиналась дезорганизация. Ситуацию исправил бы выход корабля на ходовые, но мы продолжали стоять в Прибалтийском судостроительном заводе «Янтарь» и обживать недостроенный корабль. Денег на достройку у страны не было. Все средства уходили на создание благосостояний свеженарождающихся олигархов….

Ситуацию надо было срочно спасать, желающих осваивать новый корабль на Севере не было. Начались дополнительные отпуска, премии, места в общежитии. Апофеозом заботы командования седьмой оперативной эскадры было решение о присвоении одному из офицеров корабля очередного воинского звания досрочно. Но досрочное звание просто так не присвоишь, тут главное не переборщить. На счастье заботливых командиров, в июне следующего года человек восемь получали звание капитан-лейтенантов. Командиру, капитану второго ранга Быкову осталось только выбрать самого лучшего и подготовить на него представление. Меня и офицеров ракетно-артиллерийской боевой части он отмёл сразу. К нашей оружейной «банде», он всегда относился с недоверием, честно говоря, было за что. Механики «пролетели» примерно по той же причине. Остались офицеры РТС, радиотехнической боевой части. Конкурентов было четверо. Путём непонятных никому умозаключений, командир принял решение о поощрении командира гидроакустической группы старшего лейтенанта Виктора Самойлика. Экипажу было объявлено о поощрении офицера и в начале декабря представление ушло в Североморск. Начиналась наша первая калининградская зима. Тогда мы еще не знали, что нам предстоит пережить ещё шесть…..

- Виктор, когда проставляться будешь?

- Да отстаньте, вот погоны вручат, тогда.

- Значит ты жмот, что ещё от вмурэшника (выпускника военно-морского училища радиоэлектроники имени Попова) ждать…..

Подобные разговоры возникали всё чаще и чаще, но Витька боялся сглазить и держал глухую оборону…В конце концов мы не выдержали, нарубили поляну, пригласили Витьку и отметили нарождение первого капитан-лейтенанта выпуска девяностого года….

Новый Год Витёк встретил старшим лейтенантом, и мы стали ждать двадцать третье февраля. Потом девятое мая и первое июня (день Северного Флота). Североморск молчал и не отвечал на запросы командира. Менялось командование бригады, эскадры и флота, никому не было дела до заброшенного на другой флот экипажа несуществующего корабля. А мы потихоньку обживались и узнавали будущую гордость Северного Флота. Изучали оружие, готовились к испытаниям. Незаметно, мы сроднились с нашим кораблём и уже не представляли жизни без него. Надеюсь, что и он без нас. О новых, несостоявшихся, Витькиных погонах все потихоньку забыли, приближался День ВМФ. На вертолётной площадке корабля, украшенной флагами расцвечивания, новоиспечённые капитан-лейтенанты получали погоны. Все, кроме Вити Самойлика. На него одного, в апреле не было подготовлено представление. А зачем? Оно ушло ещё в декабре….

Обмывание было бурным и громким. И только Витёк молча, глушил водку…

- Да не переживай, старший лейтенант то же хорошо!

- Ага, ночной полковник…….

В сентябре, вернувшись из командировки в Североморск, командир привёз приказ о присвоении старшему лейтенанту Самойлику воинского звания капитан – лейтенант, датированный январём девяносто четвёртого года. Кадры, конечно, решают всё, но они бывают очень нерасторопными, особенно, когда речь идёт о тех, кто где-то очень далеко. Мы тогда ещё не привыкли что-то просить, узнавать и проталкивать. Мы тогда ещё верили….

А через два с половиной года, моя боевая часть впервые в России, провела успешную стрельбу новейшим реактивным комплексом противоторпедной защиты и командующий Балтийским Флотом адмирал Егоров, вызвав меня на ходовой, поздравил и сказал командиру:

- Достоин досрочного звания? Должность позволяет капитана 3 ранга присвоить.

- Товарищ Командующий, лучше я со всеми, через год?

- Но почему?!

- Так надёжней…..

Командир в двух словах рассказал ему Витькину историю. Егоров улыбнулся, а потом спросил:

- Грамота нормально?

- Так точно, товарищ Командующий…..

Жизнь продолжалась. Выходы в море были всё чаще и продолжительней, а Калининград и корабль всё роднее.… А капитана 3 ранга я получил через год, вовремя, в установленный срок.