Глава 4. Dum spiro, spero*. 2 страница

— Мисс Чанг, — прошипел Темный Лорд. – Вы должны были почтить нас своим присутствием еще вчера. Надеюсь, у вас есть достойное оправдание…

Чжоу молчала, опустив голову. Что значат слова Лорда?

— Возможно, это освежит вашу память, — Лорд направил палочку на девушку.— Круцио!

Фигурка Чжоу, словно марионетка, начала извиваться и кататься по полу в агонии боли, издавая душераздирающие вопли. Мерлин, я не могу! Не могу!!!

Темный Лорд опустил палочку, действие проклятия закончилось.

— Мы слушаем вас, мисс Чанг, — снова шипящий голос, который я уже ненавидела.

Девушка упорно молчала.

— Мой Лорд, — заговорил мужчина, один из тех двоих, что ее привели. – Она оказывала сопротивление при поимке. Говорят также, что сражалась на стороне Ордена.

— Что скажете в свою защиту, мисс Чанг? – поинтересовался Темный Лорд. – Мы не любим предателей.

— Я просто пытаюсь выжить, — прохрипела Чжоу, сплюнув кровь.

— У вас это плохо получается, юная леди, — зашипел Лорд, снова направляя палочку на девушку. – Что сейчас может удержать меня от того, чтобы не произнести Заклинание Смерти?

— Информация, — сказал Чжоу.

 

Темный Лорд немного помедлил, но все же опустил палочку.

— Говори, — приказал он.

— Если вы обещаете даровать мне жизнь, мой Лорд, — Чжоу приподнялась на руках.

Я не верила в то, что видела и слышала. Чжоу Чанг – предатель. Сколько же она всего знает! Мерлин… Наши взгляды скрестились. Чувствовала, как грудь рвет на части от осознания того, что тот, кому ты так верила, предал тебя!

Темный Лорд кивнул и девушка заговорила:

— Твое решение проблем находиться ближе, чем ты думаешь…

— Не томи, — зашипел Лорд; змея, обвивающая его ноги, подняла голову. Из ее пасти вырывалась ниточка раздвоенного языка.

— В твоем плену Гермиона Грейнджер, — голос звучал уверенно.

Мое сердце пропустило пару ударов. Я не верю, что Чжоу Чанг показывает в мою сторону и что только что из ее уст сорвались эти слова.

По рядам Пожирателей пронеслись шепотки.

— Мой Лорд, — заговорила Беллатрикс Лестрейндж, — девчонка врет.

— Она не врет, — послышался хриплый голос одного из пленных. – Когда мы находились за решетками, эти двое, — он указал на Ромильду и Луну, — называли ее, — он перевел на меня, — Гермионой.

— Убедись сам, мой Лорд, — зашептала Беллатрикс.

Лорд подал знак рукой и Сивый потащил меня к нему.

— Лигеллименс! – прошипел Темный Лорд, вглядываясь в мои глаза.

Я отчаянно попыталась выстроить выстроить блок, так, как описано в книгах – кирпичная стена. Через пару секунд она рухнула. Я попыталась возвести новую, но ощутила чужое вторжение, болезненное, рвущее мозг. Поплыли мои воспоминания в обратном порядке: Руквуд, плен, Сивый, Новый год, Кресислав… Мерлин, он осквернял все то, сокровенное, что осталось. Я изо всех сил пыталась заблокировать свои воспоминания, но он проникал все глубже и глубже…

Я в отчаянии завопила; поняла, что он прервал контакт. Сивый все так же держал меня за волосы, так, чтобы я не могла пошевелиться.

Лорд радостно зашипел и захлопал в ладоши. Затем раздался его сипящий смех, отдаленно напоминающий человеческий.

— Юный стратег Ордена Феникса! – зашипел Темный Лорд. – Я искренне рад нашей встрече.

Лорд снова выдавил из себя нечто, походящее на смех.

— Круцио! – внезапно навел палочку Лорд и я почувствовала, что каждую клеточку, каждую мышцу, каждое сухожилие моего тела режет, разрывает, скручивает нечто адское, не знающие пощады… Я хотела заорать, но из моего горла вырвались лишь хрипы. Я хотела сорвать с себя кожу, которая жгла, вырвать сердце, которое причиняло дикую боль каждым своим ударом, хотела не дышать, потому что каждый вдох терзал мои легкие…

Боль отступила; чувствовала, как подрагивает мое тело от перенесенной пытки.

Чжоу Чанг… Она смотрела на меня, шепча извинения лишь губами. Ее силуэт начал расплываться. Я хотела сказать ей, что она предала его. Предала память Седрика Диггори. Так же, как предала меня. И Луну с Ромильдой. Гарри, который верил тебе. Ты предала нас всех… Почему – то мне показалось, что она прочла это в моем затухающем взгляде.

Я облегченно простонала, проваливаясь в спасительную тьму. Пару часов я спасена от осознания того, что меня предали, что я в плену, я обагрила свои руки в первой крови.

*Sanguine primа — первая кровь.

 

Глава 6. Altera pars*

В нос ударил запах трав, резкий, терптковатый, даже горький… Я сделала глубокий болезненный вдох снова. Тело не отпускала ноющая боль. Я с трудом открыла глаза, попыталась подняться.

— Спокойно, мисс Грейнджер, — бархатный голос, глубокий, обволакивающий.

Я его не спутаю ни с чьим другим. Северус Снейп, мой бывший преподаватель по Зельеварению; после гибели Дамблдора – действующий директор Хогвартса. И Пожиратель Смерти по совместительству.

Я лежала на узкой кровати, накрытая чистым одеялом. Рядом стоял небольшой стол; половину его занимали колбочки и коробочки. Находилась я в маленькой комнате, схожей на те камеры, где я была ранее. Массивная дверь, ребристые каменные стены, миниатюрное окошко почти под самым потолком. Я нашла в себе силы и все же посмотрела на стоящего надо мной. Тот же выделяющийся нос, та же бледность кожи, те же волосы, черные, как воронье крыло, и засаленные. Постарел. На его лице четко отображалась усталость. Думаю, он и не пытался этого скрыть. Он внимательно смотрел на меня. Не выдержав его пронизывающего взгляда, я отвернулась. Мои губы предательски задрожали. Я не буду плакать перед ним. Ни перед кем из Пожирателей Смерти. Собрав волю в кулак, я снова повернулась к нему и спросила:

— Где я?

Из моего горла вырвались лишь хрипы. Мерлин, я не могу говорить?!! Я под заклятием? Несмотря на боль, я попыталась встать, но горячие мужские руки надавили мне на плечи, улаживая на койку. Я вопросительно посмотрела на Снейпа.

— Я же сказал: не дергайтесь, мисс, — заговорил он. – Ваши голосовые связки были повреждены. Через пять – семь минут зелье, которое я вам дал, вернет голос.

Я облегченно вздохнула. Усмехнувшись, Снейп сказал:

— Я бы не сильно радовался на вашем месте, мисс Грейнджер.

Реальность волнами накрывала меня. Мерлин, я в плену. Чжоу Чанг оказалась предателем. Мне нужно рассказать все, что я знаю, чтобы сохранить себе жизнь еще хотя бы на сутки. Мои перспективы ужасны. А ужасней всего было осознание того, что я — одинока, что мне неоткуда ждать помощи. Последующие десять минут я боролась с рыданиями, скопившимися в горле и рвущимися наружу.

— Что меня ждет? – спросила, наконец, я.

Мой голос звучал тихо, отчужденно; я его не узнавала. Снейп не переставал возиться с колбочками, игнорируя меня. Я размышляла над тем, стоит ли повторить вопрос. Была уверена, что он услышал с первого раза. Слишком уж гнетущей была тишина.

— Все зависит только от вас, мисс Грейнджер, — сказал Снейп, поворачиваясь ко мне и впиваясь колючим взглядом в мое лицо.

— Я не понимаю… — пролепетала я, немного приподнимаясь.

— Я и не надеялся на ваше понимание, мисс, — Снейп выдал неприятный оскал.

Мерлин, я уже и забыла, как это – разговаривать с Северусом Снейпом. Только у этого человека получалось заставлять чувствовать себя так, словно ты – самое ничтожное существо на всей Земле.

— Зачем все это? Почему не выпытать у меня информацию и не убить?! – я была на грани истерики.

— Вы так хотите смерти? – Снейп приподнял бровь. – Думаю, вы лжете сами себе, мисс Грейнджер. Что же касается остального – мне дали приказ, я его исполняю.

— А когда вам дают приказ убить, уничтожить, изнасиловать, истерзать, вы тоже его выполняете?!! – я сорвалась на крик, меня била крупная дрожь.

— Мисс Грейнджер, избавьте меня от гриффиндорских проповедей, — хмыкнул Снейп, невозмутимо собирая колбочки в небольшой черный ларец. – Как я вижу, лечение дало превосходные результаты.

— Вы – не человек! Вы – жестокий убийца! Чудовище! – кричала я, мечась по кровати.

Мгновенно Снейп оказался рядом. Я почувствовала его сильную хватку на плечах. Он пару раз с силой встряхнул меня. Казалось, мой череп вскрывают на живую.

— И это слова той, которая собственными зубами перегрызла горло человека, — зашипел мужчина.

Мне стало тяжело дышать из–за специфического запаха трав, исходившего от него. Казалось, этот запах проникает в мои легкие и скручивает их, не позволяя сделать вдоха.

— Я… хотела выжить… он Пожиратель… — захлебывалась я.

— Мисс Чанг тоже хочет выжить. И вы хотите. И я хочу. Видите, мы все равны в этом естественном желании. И каждый из нас это делает так, как получается, — хватка исчезла, и я, наконец, сделала спасительный вдох.

— На будущее, мисс Грейнджер: не берите судить то, о чем не знаете. Вы показываете себя глупой наивной гриффиндоркой, — в его голосе слышалась ирония.

Дверь захлопнулась. Я снова осталась в одиночестве. Горькое чувство обреченности и неведения. Мне страшно.

Я с трудом встала с кровати. Нетвердой походкой обошла комнату в поисках чего–нибудь, что помогло бы мне идентифицировать мое местонахождение. Я была босиком. Ступни обжигал холод каменного пола, но это меня мало волновало. На мне была просторная хлопковая рубаха, доходившая до пят. Тело было вымыто. Волосы тоже. Я сплела их в косу, чтобы не лезли в лицо. Интересно, кто привел меня в порядок? Не Снейп же. Возможно, домовые эльфы. На столе я заметила пару ампул с мутным содержимым. К каждой из них была прикреплена бумажка, где помечено название. Зелье Сна — без – сновидений. Обезболивающее зелье… Это натолкнуло на неприятные мысли. Руки задрожали.

Под кроватью я заметила пару ботинок большого размера. На вид они были потрепанные. Видимо, не раз уже были в употреблении. Мне не хотелось их обувать. Сделав вывод, что в камере ничто не поможет мне определиться с местом заключения, я залезла на кровать и на носочках потянулась к окну. Едва достала. В лицо тотчас дунул прохладный ветер. Глаза заслезились. Моему взору открылась долина, покрытая травой, кое—где — зеленой, кое— где – слегка пожелтевшей. Вдали виднелись горы, со снежными верхушками. Небо затянуто тучами. Пасмурно. Скорее всего, будет дождь. Думаю, я в Шотландии. Это немного порадовало. Ведь я могла находиться в любом уголке планеты.

Я нырнула под одеяло и, свернувшись калачиком, укрылась с головой. Меня душили рыдания.

 

Проснулась в холодном поту. Рубашка неприятно липла к телу. Мне снился Руквуд. Я отчетливо чувствовала запах и вкус крови.

Дверь заскрипела. Я с ужасом ждала, кто же войдет в мою темницу. Сердце пропустило пару ударов, а затем заколотилось, словно намереваясь выскочить.

Драко Малфой. Темный Лорд знал, кого прислать. Он все видел в моих воспоминаниях. Он знал, с кем я надеялась избежать встречи.

Он изменился. Высокий, широкоплечий, но худощавый. С неестественно светлыми волосами, аккуратно собранными в хвост. Лицо, словно маска. Ни единой эмоции, которая могла бы выдать его чувства, его мысли. И глаза, которых я боялась. Не принадлежащие человеку. Принадлежащие убийце, матерому, не знающему раскаяния. Он был одет во все черное. Руки затянуты в перчатки. Открытыми оставались лишь лицо и шея.

— Грейнджер…

От звука его голоса я невольно вздрогнула. Он заметил. Казалось, он наперед знает, что я сделаю. Мерлин, одно его присутствие – уже пытка.

— Малфой, — на выдохе произнесла я.

Боялась, что если заговорю, мой голос будет дрожать. Как тогда, в зале. Малфой пару раз изящно взмахнул палочкой. Посередине камеры появилось кресло. Он уселся, запрятав палочку. Это немного обнадеживало. Он сидел молча. Но я знала, что мне придется заговорить. И от сказанного мною будет зависеть моя жизнь. Он словно давал мне привыкнуть к нему. Я опустила глаза, изучая его обувь. Я боялась встретиться с ним взглядом снова. Хотя каждой клеточкой ощущала его пристальный взгляд. Он изучал меня. А я боюсь настолько, что даже не могу пошевелиться. Возникло детское желание спрятаться под одеяло.

— Надеюсь, мне не стоит напоминать, в каком ты положении находишься, грязнокровка, — заговорил он.

Каждое слово резало слух и сердце. Я сжала одеяло.

— Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что твоя никчемная жизнь чего—то стоит. Можешь сразу забыть о мыслях о побеге. Покинуть эти стены ты сможешь только вперед ногами, — он говорил каждое слово непринужденным тоном, немного растягивая слова на французский манер. Говорил так, словно вел светскую беседу о погоде, а не отравляющие душу слова.

Я не узнавала в этом человеке, сидящем напротив, трусливого хорька, который дальше пустых угроз ни на что не способен.

— Приступим, Грейнджер. Где сейчас находятся жалкие остатки Ордена Феникса? – спросил Малфой.

— Я не знаю, — тихо ответила я, избегая смотреть на него.

Он молчал. Мне казалось, что его молчание длиться целую вечность. Тишина, разрываемая моим громким сбившимся дыханием, давила на меня. Мне не хватало воздуха. Меня поедал первобытный страх. Он знал это и нарочно тянул время, отдавая меня на растерзание самой себе. В каком – то медицинском справочнике я прочла, что у людей, перенесших болезнь Урбаха – Вите, напрочь отсутствует чувство страха. Это обуславливается разрушением миндалевидного тела, области мозга, отвечающего за формирование страха и удовольствия. Мерлин, как бы я хотела сейчас не бояться! Мне кажется, сейчас я бы готова была стать бесчувственной, отрешенной, выпавшей из жизни. Готова пожертвовать умением испытывать удовольствие…

— Знаешь, мне казалось, ты понимаешь, что происходит, — усмехнулся он.

—Мерлин, Малфой, я действительно не знаю, где они! – с надрывом произнесла я, решившись поднять глаза.

Он все так же сидел в кресле, закинув ногу за ногу. Не хватало только бокала вина для создания непринужденного образа.

— Ты хочешь сказать, что тебе неизвестны координаты мест в случае отступления? – его губы скривились в презрительной ухмылке. – И ты хочешь, что бы я в это поверил?

Мерлин, как мне его убедить в том, что я говорю правду? Я сама настояла на том, чтобы наши убежища знали только Грюм и Артур Уизли, который делал порт – ключи.

— Грейнджер, тебе лучше говорить, — вкрадчиво сказал Малфой.

Мои руки затряслись. Тело начала бить мелкая дрожь. Я не могла заставить себя произнести ни слова.

Резкий взмах и спокойно произнесенное проклятие:

— Круцио.

Тело пронзила боль; складывалось такое впечатление, что каждую мышцу сводит судорога. Я закричала, неестественно выгинаясь на кровати, пытаясь хоть как—нибудь сделать истязающую боль более щадящей. Он опустил палочку. Я глухо застонала.

— Грейнджер, ты будешь говорить? – поинтересовался обыденным тоном Малфой.

Я с трудом повернула голову в его сторону.

— Я не знаю… где… ненавижу… тебя… — я едва разлепила пересохшие и искусанные губы.

Он ухмыльнулся. Снова взмах палочкой, невозмутимое «Круцио» и убивающая боль. Я упала с кровати; холодный пол был неким спасением моему горящему телу. Я кричала, но моему мучителю было наплевать. После последующих еще пяти Круциатусов я думала, что сошла с ума. Тело почти не реагировало на скручивающую боль, хотя я все чувствовала. Я не могла ни пошевелиться, ни сказать, что я готова говорить, что угодно, лишь бы прекратить эти адские мучения, завладевающие не только телом, но и душой. Казалось, что я вижу себя со стороны: распластавшуюся, с неестественно выгнутыми руками и ногами… Меня мучили жажда, голод, боль… Я едва разлепила веки. Мне тяжело дышать.

Неспешные шаги.

— Думаю, тебе это не понадобиться…

Звук падающего стекла. Хруст. Малфой раздавил колбы с зельями, оставленные Снейпом. Он присел.

Я почувствовала его палочку, упершуюся мне в щеку. Я попыталась мотнуть головой. Каждое движение отдавало ноющей пульсацией.

— Какая же ты жалкая, Грейнджер… — снова донесся до меня его бархатный голос.

Я всхлипнула. Он хочет сломать меня. Я боюсь, что у него получиться…

— Считай, что тебе сегодня повезло. У меня мало времени, чтобы играться с тобой. Но завтра… Завтра я вернусь и ты заговоришь, девочка, — он усмехнулся. – Выдашь с потрохами своего драгоценного Поттера. И будешь молить о быстрой смерти.

Он поднялся. Пихнул меня носком ботинка под ребра. Из меня вырвался стон.

— Да, и еще, Грейнджер. Мое личное пожелание: не сдохни до завтра, — он тихо хмыкнул и я услышала, как скрипнула дверь. Он ушел. На сегодня мой кошмар закончился.

Мысли роились в голове смешанным пульсирующим клубком. Но одно я осознавала чересчур четко. Теперь я на другой стороне.

*Altera pars – другая сторона.

 

Глава 7. Cupio*

На следующий день Малфой так и не явился. Меня не интересовало, почему. Я молилась лишь о том, чтобы он больше никогда не вернулся.

Нас кормили раз в сутки. Еду давали в глиняной посуде, которую к вечеру забирали. Каши клали целую миску, что, по–видимому, считалось роскошью. Каша была безвкусной, даже не посоленной. Но, как говориться, на безрыбье и рак – рыба. Чашка воды и кусок хлеба. Такой черствый, что скорее сломаешь себе зубы, чем раскусишь его. Приходилось около получаса размачивать его в воде. Обычно хлеб я оставляла на ужин.

Ближе к вечеру нас, заключенных, водили в «Бассейн». Я так называла для себя место, где мы совершали личную гигиену. Это было просторное помещение, действительно похожее на бассейн. 90% этого помещения занимала вода. Глубина – где—то метра полтора, кое—где – два, два с половиной. Здесь я могла видится с Ромильдой и Луной. Вообще –то, нам строжайше было запрещено общаться друг с другом, но я и девчонки все равно обменивались парой фраз. Ходили сюда только женщины. Видимо, пленных мужского пола водили в другое время.

На бетонном узком мостике, около двери, стояли двое громил, вооруженных палочками. Они безразлично смотрели на нас, следя за дисциплиной. Отведено нам на купания было где—то минут 15 – 20, не больше. Кроме меня, Ромильды и Луны, здесь было еще семь женщин, измученных, исхудавших, потерявших веру на лучшее. Всем было примерно до сорока. Похоже, мы здесь – самые молодые.

Закончив с мытьем, мы одевались и нас вели обратно в камеры. Сопровождала нас целая процессия – пять Пожирателей Смерти, не считая старого надсмотрщика по имени Гефест. С греческим богом их объединяла лишь хромота. Старик хромал на правую ногу.

Дни текли один за другим. Я пыталась вести счет дням. Если мои подсчеты верны, то я в заточении шестой день. Плюс – минус полтора – два часа. Спасала от сумасшествия лишь мысль о побеге. Я часами могла простоять на кровати, на носочках, в неудобной позе, всматриваясь в крошечное окно. Красивая долина с горами. Каждая травинка, каждый камень, каждый горный изгиб – все пылало свободой. Даже в воздухе витала свобода. Словно некая насмешка над нами, заключенными в этом месте, пропитанном болью, кровью, мольбами и смертью.

Спала я мало. До сих пор мне снился Руквуд. Мы с ним сидели на берегу моря, созерцая красивый рассвет. Сидели и молчали. Нам не о чем с ним говорить. Мы слишком разные. Слишком верим в свои идеалы. Слишком уверены, что правы…

 

Из вязкой дремоты меня вывел скрип двери. Я замерла в ожидании, сильнее вжавшись в стену. В камеру неспешно вошел Малфой, за ним следом – двое парней, примерно моего возраста. В дорожных мантиях, немного осунувшиеся в лице. Что это все значит? В горле застрял ком. Тело покрылось холодным потом.

— Грейнджер… Извини, что заставил так долго ждать, — глумливо заговорил Малфой.

Мерлин, страшно подумать, зачем он их привел…

— Хочу тебе представить моих друзей, — сказал Малфой.

Слышать слово «друзья» от него было очень странно. Произнесенное его ртом, оно звучало неестественно, фальшиво… Так, словно он осквернял, очернял саму суть этого слова.

— Нортон Филипс и Энди Бронкс, — представил он парней.

Я смотрела на них, но не видела. Слышала имена, но не понимала, кому какое принадлежит. Да и был ли в этом смысл? Им всем одно имя – Зло. Зло такое же многоликое.

— Удивлен, что ты не задала главный вопрос: зачем я их привел, — хмыкнул Малфой, снова наколдовав кресло и усевшись в него. – В прошлый раз, Грейнджер, я проявил невиданную гуманность. Больше такого не повториться. Они помогут мне разговорить тебя. Если ты, конечно, не изъявишь желание говорить самостоятельно.

Он сверлил меня взглядом. Мерлин, как же я его ненавидела. Этот взгляд… полный превосходства и презрения, заставляющий верить в то, что ты – никчемная грязнокровка, не имеющая права на жизнь…

Повисла тишина. Я потупила взор. Не могла смотреть ему в глаза. Он сильнее меня. Но кто обещал, что ему будет легко сломить меня?

Он едва уловимо качнул головой и двое парней ринулись ко мне. Я почувствовала больную хватку на запястьях и плечах, резкий рывок. Меня протащили по полу; я зашипела от появившихся ссадин на коленках. Грубо уложили на стол. Жесткие руки, шарящие по телу, звук рвущейся ткани…

— Мерлин, нет! Нет, не надо! Умоляю!.. – закричала я, пытаясь вырваться.

Руки везде: на плечах, груди, животе, бедрах, сжимают, больно, жмут…

— Малфой, пожалуйста, прекрати это! Умоляю! Мерлин… — я захлебывалась слезами; мне не хватало воздуха.

Я не верила, что он настолько жесток. До этого момента во мне теплилась надежда, что в нем осталось что—то хорошее… Лучше «Круцио». Мерлин, да лучше тысячи Круциатусов! Только не это. Так низко…

Меня больно потянули за волосы, повернув голову так, чтобы я видела Малфоя.

— Передумала, Грейнджер? – невозмутимо поинтересовался Малфой.

Я закивала, громко всхлипнув.

— Будешь говорить?

Опять кивок. Я себя ненавижу. Я слабая. Я — предатель.

— Видишь, Грейнджер, я могу найти подход ко всем, — неприятно ухмыльнулся парень. – Спасибо, господа, можете идти.

Руки исчезли. Я куталась в обрывки своей рубахи. Такой униженной я еще себя не чувствовала. Сползла со стола. Хотелось забиться в угол. Опершись о ребристую холодную стену, я ждала, когда он начнет спрашивать. И он спрашивал. А я отвечала. Подробно, четко. Хриплым голосом, который не узнавала. Голосом, сочившимся презрением к себе. Я рассказала все: от членов Ордена Феникса, когда либо входивших в наши ряды, до плана, касаемо Альберт – холла.

— Вот видишь, Грейнджер, — сказал Малфой, поднимаясь с кресла.

— Что теперь со мной будет? – прошептала я, смотря в пол.

— Это решит Лорд. Может, удовлетворит желание Сивого… — Малфой, рассмеявшись, вышел из камеры.

Слез не осталось. Да я больше и не хотела плакать. Медленно отчаяние и страх вытесняло другое чувство, более опасное и коварное – ненависть. Я ненавидела. Ненавидела Темного Лорда, его приспешников, Малфоя, войну… Вмиг появился миллион вещей, которые я ненавидела. Ненавидела эти стены! И сильно ненавидела горы, которые я видела из своего окошка. Знаю, что это чувство способно перевернуть мир и творить чудеса, темные, кровавые. Это чувство сильно, также как любовь и дружба… Мерлин мой, но я не хочу меняться. Не хочу становиться такими, как они. Не хочу убивать… Не хочу терять себя. Но я хочу жить.

Дверь отворилась. Я затравленно оглянулась. Гефест, старый надсмотрщик.

— Грейнджер, поторапливайся! Впереди еще четыре камеры, — недовольно буркнул старик.

В его голосе не было ни презрения, ни отвращения. Он никогда никого не оскорблял и знал всех своих заключенных по фамилиям. А что, если…

Я поднялась, все еще кутаясь в рваную одежду, и вышла из камеры. Здесь уже стояли Луна и еще пара женщин.

— А где Ромильда? – слишком громко спросила я, за что сразу же получила удар по животу; я согнулась, хватая ртом воздух.

— Молчать! – рявкнул один из сопровождающих.

— А не пошел бы ты?! – выплюнула я, злобно смотря на мужчину.

Тот же громила наотмашь ударил по лицу. Щека горела. Я прикусила губу, чтобы не застонать от боли и не разреветься. Глупо было с ним пререкаться.

— Прекрати, — сказал Гефест и, возглавив нашу процессию, двинулся вперед. Не знаю, к кому он обратился. Вот дверь камеры. Отворилась. Вышла еще одна узница…

Я шла рядом с Луной. Она была бледнее обычного; лицо осунувшееся, мешки под глазами. Девушка повернулась ко мне, видимо, почувствовав мой взгляд, и робко улыбнулась. На сердце стало тепло. Я поддалась мимолетному порыву и, поймав ее руку, крепко сжала. Так мы и дошли до «Бассейна». Не успел Гефест открыть дверь, как я первая влетела внутрь, на ходу скидывая рванье. Мне необходимо отмыться от рук тех двоих, которые трогали мое тело.

— Сумасшедшая, — донеслись хохотки охранников.

Мне было плевать, что они видели мою задницу. Единственный вопрос, интересовавший меня – где Ромильда Вейн. И я не хотела сейчас строить предположения и догадки относительно ее исчезновения.

Проплывая мимо Луны, я шепотом спросила:

— Тебе что–нибудь известно о Ромильде?

Луна кивнула и, разминувшись, мы совершили круг, вновь встретившись.

— Ее забрал Забини. Еще я видела обоих Малфоев и Паркинсон, — сказала Луна.

— Молчать! – крикнул один из стражников, и мы с Луной едва увернулись от пущенного в нас проклятия.

Мне хватило и полученной информации. Значит, Малфой знает, кому и зачем понадобилась Ромильда. А я знала, что он обязательно придет снова. Просто знала.

— Время, — рявкнул вошедший Гефест. – Грейнджер!

Он держал в руках комок белой ткани. Бросил на мостик. «Новая рубаха», — догадалась я.

Уже около двери я притворилась, что споткнулась, схватившись за старика.

— Есть разговор, — прошептала я.

Старик поднял на меня свои водянистые глаза. Промолчал.

Я вошла в камеру. Вздрогнула, когда грюкнула за мной дверь. Металась по камере. Гефест не проигнорирует меня. Он не сможет так поступить. Я видела это в его глазах… Почему – то вспомнились слова профессора Снейпа. Глупая, наивная гриффиндорка… Какое дело старому Пожирателю до тебя? Возможно, в этой камере томились десятки таких, как ты. Верящих в людей. Разве примеры Малфоя и Чжоу Чанг ничего не доказали тебе?

Голова раскалывалась. Я вскочила на кровать, встала на цыпочки, чтобы глянуть в свое спасительное окошко. Прохладный ночной ветер обдувал мое лицо. Звезды рассыпались по небу причудливыми узорами. Я зажмурилась, представляя, как лежу на песке, на свободе, и рассматриваю такое же звездное небо, а рядом – тихо плещутся волны о берег …

Дверь скрипнула. Я едва не чертыхнулась, выведенная громким звуком из своих грез. Гефест. Он молчал. Я, глубоко вздохнув, сказала:

— Мне нужна помощь.

Старик приподнял тонкую бровь, внимательно глядя мне в глаза.

— Я хочу совершить побег.

— Ты в своем уме, деточка? – тихо, скрипучим голосом, заговорил старик. – Я хоть и стар, но не тороплюсь покинуть этот мир.

Я прикрыла глаза. Мне тяжело говорить. Язык словно прирос к небу.

— Отсюда только один путь – в объятия смерти. Оставь эту затею, девочка, если хочешь быть живой. Здесь ломались и теряли надежду более сильные духом, — прошелестел старик; он стал мрачным, как моя тюрьма.

— Но мы могли бы попытаться… — обреченно прошептала одними губами я.

— Нет никаких мы. И не будет. Есть ты – заключенная. Есть я – надсмотрщик, — прохрипел старик, устало потерев переносицу. – Отеческий совет: смирись, девочка.

Казалось, он постарел еще больше за эти несколько минут. Он развернулся, открывая дверь.

— Вы мне не поможете?.. – умоляюще просила я.

Старик застыл на мгновение, но затем исчез за дверью, даже не повернувшись.

«Смирись, девочка». Эти слова набатом звонили в моем воспаленном мозгу. Смирись. Смирись. Смирись. Смирисьсмирисьсмирисьсмирись… Хватит! Нет! Если я смирюсь – я умру. А я хочу жить.

*Cupio – хочу жить.

Глава 8. Аliter*

Я уже около получаса пялилась на поблескивающие серебристые верхушки гор в окошко. Да, да, наконец – то, появилось солнце. Удивительно, но я чувствовала себя на диво хорошо, насколько это возможно, находясь в моей ситуации. Скоро должны принести обед. Можно еще раз попытаться переговорить со старым надсмотрщиком. Он не верит, что отсюда можно вырваться живым. Я бы могла попытаться. Другое дело – мне нужна волшебная палочка и схема ходов здания, в котором я нахожусь. Скорее всего, это замок. Века эдак XVI. Конечно, точно сказать я не могла, ведь не обладала нужной информацией. Только скудные догадки.

Послышался скрежет ключа в замке и я, сорвавшись с места, подскочила к двери, полная решимости убедить старика помочь мне. Дверь отворилась и я увидела Малфоя, с двумя парнями, которые приходили вчера. Мерлин, я же все рассказала! Я прикрыла рот руками, чтобы не закричать и, пятясь назад, чертыхнулась, больно приземлившись на пятую точку.

— Я больше ничего не знаю, — дрожащим голосом сказала я, пытаясь отползти к кровати.

— Странно слышать это от заучки, шесть лет терроризирующей весь преподавательский состав Хогвартса вечно поднятой рукой, — усмехнулся Малфой. – Расслабься, Грейнджер, есть разговор.

Я удивленно уставилась на Малфоя, уже колдовавшего себе кресло. Затем перевела взгляд на парней. Один из них держал в руках продолговатую шкатулку из красного дерева, испещренную странными узорами. Другой – большой разнос, полный еды. Мерлин! Чего там только не было. И фрукты, и окорок, и, по всей видимости, суп или бульон в небольшой углубленной миске. Я уловила аромат, источаемый окороком вперемешку с еще чуть дымящейся похлебкой. Мерлин мой, это похуже «Круцио»! Рот начал наполняться слюной, а в животе предательски заурчало. Щеки вспыхнули. Я уставилась на ботинки Малфоя, как всегда, вычищенные до блеска.