Открытие солнечной системы

Краткий обзор

Понятийное изменение может произойти по ряду причин: некоторые из них с научной точки зрения являются более значимыми, чем другие. Определение термина «планета» 2006 года, которое перелассифицировала Плутон как карликовую планету, является ярким примером. Я утверждаю, однако, что этот случай служит полезным примером связанного явления, благодаря которому, кажется, единственный вид термина, скрывает два или больше отличных понятия с независимой научной полезностью. Я исследую исторический фон этого случая, как шаблон для развития дополнительных доказательств плюралистических подходов к концептуальным спорам в науке и в других областях.

Введение

В Теории Изменений и Неопределенности Связей, Харти Филд лихо оспорил преемственность ссылки на научные термины перед лицом революционной теории изменения. Его ключевым примером был термин «масса», как он рассматривается в рамках ньютоновской и эйнштейновской физик. Утверждение Филда, о том, что “многие научные термины соотносимо неопределенны – не известно ничего, относительно того, что, они обозначают (если это исключительные термины), или относительно того, что как они расширяются (если они - общие термины)”

В этой статье я предлагаю альтернативный подход к концептуальным изменениям в науке, который совместим с Филдом, но который мог бы обосновать хотя бы некоторую неопределенность в связях, в компетентной форме двусмысленности. Мое утверждение заключается в том, что многие научные термины неоднозначны из-за терминологического и концептуального происхождения, где разные дисциплины или специализации развиваются параллельно.

То, чем я обеспокоен, не является включенными последовательно, несогласованными значениями через революционное изменение теории, скорее меня волнует несоответствие характеристики, которые могут постепенно развиваться между различными областями такого же общего стремления. Мое тематическое исследование включает историю после определения слова «планета»(«планетность»(planethood)) в 2006 году (и понижение в должности Плутона от статуса «планеты»), и трудности, возникшие в определении термина в Астрономическом сообществе.

Обсуждение дополнит недавнюю работу над природой естественных видов. Действительно, случай понижения в должности Плутона – лучший профильный пример, который использовался в недавней работе над естественными видами, такой как (Бокулич, 2014) и (Магнус, 2012), в отличие от более хорошо философски проработанных примеров.

В то время как я обсуждаю эти взгляды (с подобными сравнениями), дебаты естественных видов не являются главной моей заботой. Я обрисую в общих чертах, что подразумеваю под дебатами, но мои основные выводы будут совместимы с широким спектром позиций в рамках этой дискуссии.

Моя позиция заключается в том, что происхождение видовых понятий имеет значение, когда данные понятия рассматриваются как лучшие как единые или разделенные, полезные или несущественные; и эти происхождения могут быть доказаны изменениями в использовании характерных понятий в идентифицируемых, исторически расширенных областях исследования. Много концептуальных историй (включая прошедшие через научные революции) отслеживают концептуальное изменение линейно, как неветвящиеся цепи[1].

Одновременные сравнения предположительно плюралистических научных понятий, с другой стороны (такие как в дебатах «разновидностей») могут пропустить глубоко концептуальные связи и общее происхождение. Цель здесь состоит в том, чтобы утверждать, что доказательства концептуального расщепления обеспечивают недооцениваемую причину соответственно отнестись к синхроническому плюрализму более серьезно.

Я буду утверждать, что это может помочь в противодействии метафизическому видовому монизму, а также и в противодействии элиминативному плюрализму Эрешефского (Эрешевский, 1998, 1992) и беспорядочному реализму Дюпре (Дюпре, 1993). В этом отношении я разделю подход научных видов, в пользу которых приводят доводы (Магнус, 2012) и (Бригандт, 2009, 2003). Однако, несмотря на мои симпатии и уважение к этим авторам, прктически-обуславливающими подход к естественным видам, охват определенных метафизических положений не является необходимым для моего собственного метода.

Вернее, я обрисовываю в общих чертах больше философской эвристики, которая могут оказаться полезными в узком классе случаев очевидного научного плюрализма, более или менее независимых от конкретных метафизических обязательств.

В этом смысле, моя цель в общих чертах в духе (Хаейка, 2014; 2016) и другой работы, которая излагает в деталях философскую эвристику. Я прихожу к заключению, что отождествленный анализ и подход может быть полезен для конкретных и философских дебатов, в поддержку случая для «неверности значения» положения.

Полисемия

Ключевым моментом здесь является полисемия, форма многозначиности, в которой одна лексическая форма может быть использована в разных, но близких по значению связанных случаях. Не Рассмотрим следующий мысленный эксперимент:

Предствьте, что Вы были похищены географически некомпетентными путешественниками во времени, которые стремятся приобрести польскую Водку определенной эры и похитили Вас, известного эксперта по Польше, и забрали Вас к 1901 год (предположим, что это был очень хороший год для польской Водки). Они парят в своей машине времени над Европой, прося, чтобы Вы определили Польшу для них. В их рвении, однако, они не объяснили свои побуждения; таким образом, все, что Вы знаете, - то, что это - 1901, Вы смотрите сверху на Европу, а они спрашивают Вас: “Где Польша?”

Будучи экспертом по всем польским вещам, вы бы знали, что Польша перестала существовать как независимое государство в 1840 году, и не будет реабилитирована в качестве суверенного государства до окончания Первой Мировой Войны. Так что, если ваши собственные интересы были, прежде всего, в политической истории, то правильнее было бы сказать им, что их вопрос является ошибочным, так как нет такой страны, как Польша в 1901 году. Кроме того, также может быть разумным указать на земли польских границ в 1840, или на довоенные границы, или на границы Польши в настоящее время (они все различные, хотя и частично пересекаются) и использовать любой из этих вариантов в качестве основы для ответа. Или вы могли бы предложить великое герцогство Варшавское, которым являлась "истинная" Польша 1901 года (частью Российской Империи).

Но есть также совершенно нестатистическая территория, про которую можно дать ответ, например, чтобы указать на область, где говорят на польском языке, или где есть сильнейшие проявления польской культуры (в 1901). Похоже, есть много разумных способов создать ответ, потому что без контекста эталон «Польши» не определён.

Это признак многозначного (полисемического) термина. В этом случае есть много политически определенных референтов кандидата с четкими границами и много других больше туманных на основе этнической принадлежности, культурных обычаев и т.д. Каждый из них основан на общепринятых методах или моделях, которые (сами собой) совершенно разумны, совместно с концептуально богатыми контекстами, в которых могло бы правильно иметь место имя собственное «Польша».

Но в этом мысленном эксперименте не был установлен подходящий контекст, таким образом обратившись к любому ответу непосредственно, прямо с места в карьер, было бы преждевременно. С совершенно незаинтересованной точки зрения лучший ответ был бы запросом о разъяснении: что это за Польша, про которую они спрашивают? Как только Вы обнаруживаете, что их единственный интерес заключается в определении местонахождения польской водки, у Вас есть лучший контекст для точного ответа. Но в отсутствие любого поясняющего контекста это становится непростой задачей, даже если Вы знаете, что нужно знать о Польше – и рассогласование интересов (вы: политика, они: водка), может естественно привести к недопониманию.

Таким образом данный искусственный пример иллюстрирует:

а) Существенные ошибки совпадения многозначного расширения,

б) отсутствие предварительного контекста, и

с) понятный конфликт указаний по причине различных интересов.

И полисемия здесь также происходит от многозначной основы термина со своей понятийной линией: вид термина «страна». Похоже, несколько восприятий слова ‘страна’, вероятно, разработано благодушно, параллельно, в качестве описательного и объяснительного этот термин стал более сложным с течением времени. Например, до появления Вестфальской системы национальных государств, возможно, меньше полисемии вокруг "страны", потому что государственная власть расколола более тесные династии и империи, чем этнолингвистические страны. Эти события в политике и международном праве, произошедшие за последние несколько сотен лет, послужили причиной того, что «Польша», «Венгрия» и «Италия» стали национальными государствами, а также культурно или географически отдельными регионами.

Такие размышления являются научно-актуальными, потому что толчок и напряжение научного прогресса – это концептуальное изменение и диверсификация объяснительных проектов в условиях ‘неполной’ доказательной базы – это именно та среда, где мы могли бы ожидать многозначные виды условий для развития, так как дисциплины, поддисциплины и концептуальные понятия преумножаются. Я утверждаю, что если незаменимости видов ссылаться на успешные научные теории рассматривать как какую-то доказательную руководство для естественных видов в мире, то полисемия (диагноз историческое исследование рода-срок развития) могут представлять особую доказательную проблемы для неплюралистических взглядов на природные видов, а также усилия по введению единой использует такого рода терминов в науке.

Я сфокусируюсь на таком термине, как «планета» в качестве примера. Я утверждаю, что все вышеуказанные составляющие конфликта,в основе которого лежит полисемия основе конфликта были в действии, с интересами различных научный суб-дисциплин и пояснительных проектов с разными употреблениями понятия планета. Конкурирующие концепции планетности казались несомненными в их соответствующем научном контексте, но странными и ошибочными с точки зрения конкурирующих контекстов. Концептуальная история этого конфликта имеет значение для понимания конфликтов такого рода, и как они могут быть решены – видовой плюрализм и неопределенность ссылок являются более трудноразрешимым вопросом, чем принято думать в противном случае.

Тематическое исследование

В августе 2006 Международный астрономический союз (МАС) встретился в Праге. Помимо профессиональной научной конференцией, встречи МАС служат сборами, для принятия резолюции по официальной номенклатуре в астрономической науке – редкий пример значений научных терминов, узакониваемых экспертами. В том году на повестке дня был пункт, который приманил большое внимание средств массовой информации: первое официальное определение 'планеты' как формального научного термина. Результат известен - Плутон, раньше известный как девятая планета, был лишен планетарного статуса и реклассифицировал как Карликовая планета (недавно выделенный своеобразный термин). Я буду утверждать, что детали этого случая иллюстрируют, многозначный характер даже понятия известного рода: a) может быть скрыт специализированными использованиями понятий, которые он обозначает, b) мог бы только быть обнаружен новыми соображениями или доказательствами, и c) может остаться источником разногласия даже в свете тех соображений.

Астрономия, как и многие науки, опирается на систематические правила наименования и каталогизации. Астрономы изучают явления через наблюдение за обширным массивом дискретных астрономических объектов; и они все должны быть зарегистрированы и каталогизироваться согласно согласованным системам номенклатуры для повторной идентификации и содержательной классификации. Например, на момент написания списков базе СИМБАД 8 миллионов объектов (в основном это звезды нашей Галактики), которые являются предметом 22 миллиона ссылок на базы данных и более 300 тыс. библиографических ссылок (СИМБАД, 2015). Исторически, это была классификация на большие группы звезд по наблюдаемым свойствам (светимость, расстояние, выведенное из параллакса/интерферометрии и элементного состава, выведенного из спектров излучения), который показал объединение в кластеры этих свойств из-за более глубоких естественных процессов астрофизики с причинными гипотезами, которые опытным путем отличают друг от друга разными прогнозами, относительно числа и распределения. Нет основанной человеком лаборатории по астрономии, так категориально обусловленной, объяснительной онтологии для наблюдаемых крайне важны; и как вы рассчитываете и классифицируете действительно важно.

Однако, когда МАС обсуждала их официальное определение термина "планета" в 2006 году, это был первый раз, и ни одна официальная научная организация не занималась этим прежде. Системы классификации для списков планет, малых планет, экзопланеты - были все оценены и пересмотрены МАС и его делегированными организациями, и достижения в информатике и наблюдательных методах, были добавлены к тем спискам. Например, за эти десять лет до августа 2006 разряды так называемых 'малых планет' раздулись от 31,113 до 338,097 (и 696,114 во время написания) отнесены к категориям ‘Атона’, ‘амор’, или ‘кентавра’ на основе орбитальных свойств (Центр Малой планеты, 2015). Эти данные - сырье для большей части науки, касавшейся понимания происхождения и эволюции солнечной системы. Однако, необходимые и достаточные условия для отдельного тела, чтобы считаться планетой (в противоположность более многочисленным категориям объектов солнечной системы, определенных в различных целях), никогда не согласовались.

Непосредственной причиной для этой проблемы, достигшей кульминации, явилась случайность: непредвиденное обстоятельство в размере и распределении объектов Солнечной системы, и, как следствие, порядок открытия. За последние восемьдесят лет было девять известных «больших вещей», вращающихся вокруг Солнца в качестве планет, с большим промежутком в обнаружительной способности между теми девятью и меньшими, более отдаленными или иначе более тусклыми астероидами, астероидами и объектами пояса Койпера. Астрономическая классификация не делается ради нее самой, и до недавнего времени не было никакого интереса или насущной необходимости для официального снижения массы или установления предела размеров для планет как класса объектов.

Однако после того, как относительно крошечный размер Плутона был установлен в 1970-х и с ускоряющимся притоком новых открытий, начала вырисовываться возможность, что новое тело солнечной системы будет обнаружено, которое бы конкурировало с Плутоном в размере. Отдаленные, транснептуновые объекты, такие как Седна и Варунa были обнаружены, которые приблизились к Плутону в заметном размере и действительно рекламировался некоторыми как ‘десятая планета’ (Би-би-си, 2004), но они были официально категоризированы с чрезвычайно уклончивым термином ‘Объект пояса Койпера’ или KBO. Но в 2003 KBO был обнаружен, который обладал крошечной орбитальной луной, которая позволила ее массе быть вычисленной на 27% больше, чем тот из Плутона. С систематическим названием 2003 UB313 (неофициально названный ‘Xena’ исследователем Майком Брауном – его спутником была 'Габриэль'), этот объект сломал quietism и вызвал решение о служебном пользовании термина 'планета'. Если бы Плутон был планетой, и 'планета' означала что-то, то 2003_UB313 должен, вероятно, быть тот также. Таким образом, что на самом деле означала 'планета'?

Верхний предел планетарной массы, границы между планетами и звездами, является естественным «стыком» в массовом масштабе. Примерно в тринадцать раз больше массы Юпитера внутреннего давления большого тела будет достаточно для начала ядерного синтеза в его ядре. В этот момент объект перестает быть планетой, и будет классифицирован как коричневый карлик: часто встречающиеся (но очень тусклый) класс промежуточных объектов между планетами и звездами. Проблема с установкой нижнего предела массы заключается в отсутствии такой же резкого стыка, с которого можно отсекать. До встречи в августе 2006 одно предложенное сокращение было пунктом, в котором самотяготение преодолеет силы твердого тела и приведет в жизнь «гидростатическое равновесие» – т.е. сжатие тела в ту же самую полную сфероидальную форму, которую это имело бы, будь оно жидким, а не твердым. (Стерн и Левисон, 2002).

Определение критериев нижнего предела стало работой, данной подкомиссии МАС, включающей 7 человек, среди которых: пяти профессиональных астрономов, научный автор Дэва Собель, под председательством астронома и научного историка Оуэна Джингерика. В апреле 2006 этой группе дали задание создать проект резолюции, который будет представлен на полной сессии МАС на августовской встрече. Комитет обосновался на предложении, базирующемся вокруг сокращения равновесия: гидростатическое равновесие было бы естественным стыком в массовом масштабе, в котором начались планеты. Этот критерий привел бы, по крайней мере, к выделению двенадцати известных планет, с добавлением Цереры (самый большой из астероидов), Харон (раньше известный как самый большой спутник Плутона) 4 и 2003_UB313 (Эрида). В зависимости от дальнейшего расследования других тел солнечной системы десятки больше, возможно, потенциально соответствовали новым критериям.

Однако, предложение не сыскало поддержки у основной части МАС, которая, как ожидалось, одобрит, какой бы ни система классификации, сформулированная ее подкомиссией. Вместо этого пересмотры и встречные предложения были сделаны перед голосованием, намеченным на 22 августа. Этот сеанс был безрезультатным, а через два дня сильно модифицированная версия этого предложения была принята с разных физических критериях. Это ограничило предложенное расширение класса планет таким образом, чтобы исключить Плутон, Церера и 2003_UB313. Было теперь официально восемь планет: Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун, а также была создана новая категория «карликовых планет», в которые вошли Плутон, Церера, и 2003_UB313 (было ясно определено, что карликовые планеты не являются планетами). Многие ученые были публично критически настроены по отношению к новому определению и процессу, который произвел его. Несколько месяцев спустя карликовой планете 2003_UB313 дали соответствующее имя: Eris, после греческой богини разногласия.

3.1. Что оспаривалось?

Более подробное прочтение окончательной резолюции показывает что-то вроде беспокойного процесса, который произвел ее. Ключевое утверждение указывает на три необходимых и совместно достаточных условия для объекта Солнечной системы, чтобы считаться планетой:

1. Объект вращается вокруг Солнца.

2. Объект находится в гидростатическом равновесии, т. е. взял на себя (почти) сферическую форму благодаря собственной гравитации.

3. Объект «очистил пространство вокруг своей орбиты», или как-то иначе доминирует над окружением.

Этот набор условий любопытен. Наиболее очевидно (и педантично), что это не служит буквальным, определением общего назначения «планеты», поскольку первое условие исключает планеты в орбите вокруг других звезд (существует почти 2000 известных экзопланет, во время написания). Это - завещание к замысловатой природе дебатов, что объем вышеупомянутого языка (объект солнечной системы) был сознательно ограничен, чтобы минимизировать разногласие: он по-прежнему молчит об экзопланетах, и (хотя очевидно обобщать другие звезды) не буквально полное определение слова «планета» вообще.

Более интересным является соотношение между условиями 2 и 3. Условие 3 (пункт «господства») было главной поправкой к резолюции между подчинением подкомиссией и окончательной резолюцией. Оригинальный пункт 2 (пункт «равновесия») призывает ранее упомянутое «геологическое» понятие гидростатического равновесия: быть глыбой вопроса достаточной массы, таким образом, что самотяготение сокрушает структурное сопротивление того вопроса и сплющивания его в более или менее сферическую форму. То, что вставляет пункт господства, является различием, совершенно ортогональным к пункту равновесия, и который оценивает не только внутреннюю гравитационную эффективность объекта, но также и ее относительно других объектов солнечной системы.

Во-первых, потенциал для доминирования опирается не только на массы, но и орбитальные характеристики. Орбитальный путь планеты-кандидата должен ясно доминировать пропорционально ее орбитальному расстоянию от солнца. Поэтому, если Земля (или по сути своей идентичные копии), напротив, вращаются вокруг Солнца во много раз фактическое расстояние, его статус как планета может быть в опасности, потому что значительно расширило область пространства, она должна господствовать будут соответственно разбавить ее гравитационного влияния. Это также зависит от того, что еще есть, чтобы господствовать или доминировать. Доминирование состояния зависит достаточно сложным понять долгосрочного потенциала для извлечения гораздо меньше тела от орбитальной, захватить их в качестве спутников, или загнать их на орбиты в хар-моник резонанса с собственным (Плутон господства Нептуна в этот последний путь, что не удается его как планету)7. Поэтому планета может перестать быть планеты, просто мигрируют в более отдаленной орбите. Также массовые невозвращения планеты (например, Юпитера Ганимед, который больше, чем планета Меркурий), может выполнить это условие, если он, были переведены в соответствующий солнечной орбиты достаточно близко к солнцу.

Под определение доминирования planethood, будучи планетой, поэтому гораздо меньше внутреннее свойство объекта, и (интуитивно) менее существенны. Индивидуальный сохранение объекта, как Земля перестанет быть планетой, не перестав существовать, или даже происходят внутренние изменения. "Планета" в соответствии с дом-финансов оговорка не может считаться понятие субстанции в традиционном смысле, но вместо фазы sortal – статус, который объект может приобрести или потерять, в зависимости от относительного расположения/роль в Солнечной системе. Действительно, переселение само по себе вещь ненужная: вставки или удаления других объектов (достаточно массивный, что они не могут быть гравитационно доминирует) в местной орбитальной среды будет достаточно. Поэтому планетность может быть поставлена в зависимость от состояния дел с реализацией внешней по отношению к самой планете.

Это делает вид ‘планета’ меньше звука? Научно, по крайней мере, ответ должен быть "нет": “пик хищник” - это внешне определенными, биологически важный вид, и есть множество других примеров.

В любом случае, такие вопросы не являются основными для данной статьи. Отличительная особенность итогового определения из трех пунктов, являющегося наиболее важным для моих задач, в том, что когда обычное ограничение массы удовлетворяет ограничению из правила доминирования, зависящее от орбитальной позиции, которое, для большинства случаев, гораздо выше ограничения из правила равновесия. Отмечу, что когда есть много тел, удовлетворяющих критерию равновесия, но не дотягивающих до критерия доминирования, мы не найдем тел (в этой солнечной системе), удовлетворяющих критерию доминирования, но не правилу равновесия. Для применения на практике, добавление сказанного выше третьим правилом замещает правило равновесия, делая его избыточным. В итоге это привело к тому, что был введен новый класс объектов, удовлетворяющих первым двум правилам, но не правилу домирирования: "карликовые планеты"

Что интересно в этом запутанном определении, так это его концептуальная и историческая составляющие. Я считаю, что противоречие критериев в условиях равновесия и доминирования скорее всего являются следствием двух отдельных многозначных понятий планет (двух из некоторого большего числа), каждое из которых является независимым, имеющим значимость понятием - обдуманным и полезным, со своей научной областью и историей. Тот факт, что два этих понятия бесконфликтно существовали такое долгое время, и те обстоятельства, при которых они пришли к противоречию, служат полезной иллюстрацией того, как параллелизм значений не очевиден по своей сути, когда связанные понятия не контактируют, какие противоречия это вызовет, если они контактировать начнут, и как (не) стоит эти противоречия решать.

Открытие солнечной системы

Слово "планета" имеет долгую историю, восходящую к древнегреческому термину, относящемуся к пяти телам солнечной системы, заметных невооруженному глазу: Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн. Эта пятерка была "блуждающими звездами", смещающимися в течение года относительно неподвижных звезд. Однако некоторые древние источники (к примеру, Цицерон) указывают семь планет, и некоторые средневековые писатели ясно определяют луну и солнце, как одни из них: обычно в контексте семи "космических сфер", в которые они, по их теории, были встроены.

Можно сказать, что первой обнаруженной планетой была Земля. Знаменитый революционный скачок от геоцентрической модели к модели солнечной системы установил счетчик планет на шести.

Понимание того, что Земля - планета потребовало большого колическва наблюдений и развития теории. Развитие телескопов позволило непосредственно увидеть, что планеты имеют форму шара: при этом ближайшие к Солнцу планеты Меркурий и Венера четко демонстрировали фазы, как у Луны. С открытием того, что Земля также имеет форму шара и подтверждавшаеся эмпирически модель Кеплера эллиптических орбит вокруг Солнца, начало обретать очертание современное понимание солнечной системы.

Однако это было открытие причинного механизма - Закона тяготения Ньютона - создавшее то, что можно называть настоящей планетарной наукой: с возможностью не только описывать закономерности, но также объяснять их и предугадывать. Луны были лунами не из-за размера, а, скорее, из-за того, что над ними гравитационно доминировали более массивные объекты, таким образом, привязав к себе; абсолютно тем же образом планеты были гравитационно привязаны к Солнцу. Орбитальная механика просто являлась Ньютоновской; гравитация и законы движения являлись всеми необходимыми средствами для объяснения и предсказания движения тел солнечной системы без задействования различных космических механизмов.

Однако, нет оснований полагать, что итоговая номенклатура, дошадшая до нат (со строгим делением на планеты и луны) стала определена. Научные исследования и развитие от Коперника до Ньютона заняли около 250 лет, и, в течение этого времени, область применения термина "планета" (как можно увидеть из научных источников, по крайней мере) не была определена. К примеру, некоторое время после их открытия Галилеевские луны Юпитера (Ганимед, Калисто, Европа и Ио) назывались "Медицианскими планетами". Также названа планетой была наибольшая из лун Сатурна, Титан. Следует ожидать, что итог крайне чувствителен к моменту открытия, людям, отвечающим за наблюдения или публикации, их национальности, политике, традиции познания, восходам, закатам и взаимодействиям различных "Лингва франка" и пр. положение того тела на мы обитаем в солнечной системе также значимо. Например, если бы земля имела больше одного спутника (или бы не имела их вовсе), то не случалось бы такого семантического прецедента с трансформацией названия одного объекта "Луна" во множественное число, обозначающее класс объектов: "луны". Медицианские планеты могут спокойно оставаться в астрономической номенклатуре без деления на спутники и планеты.

В любом случае, по какой-то причине, гелиоцентрическое понимание солнечной системы со всеми знакомыми определениями наконец-то обрели форму. Титан, Фобос и Луна стали лунами, а не планетами, а земля стала планетой, но не Марс с Венерой (и прочими) превратились в "земли". При этом, иерархическая солнце:планета:луна таксономия не смогла хорошо вместить все объекты солнечной системы.

Кометы

Одно из примечательных ранних открытий в орбитальной механике было сделано другом и коллегой Ньютона Эдмундом Галлеем в 1705, 18 лет спустя после публикации Начал. Галлей открыл, что явление кометы в 1682, 1607, 1531 были явлением одного и того же объекта солнечной системы. Параметры его орбиты были вычислены через уравнения Ньютона, таким образом, занеся кометы (до этого момента, пока их движения были интересны) под одну крышу с объесненными таким образом планетами и лунами.

Когда стало известно, что и планеты и кометы обращаются вокруг Солнца, было возможно, что ученые того времени назвали бы кометы планетами. Этого не случилось. Были планеты, были луны, были кометы. Что бы не означал термин "планета" в то время, обращаться напрямую вокруг солнца было недостаточно, для того, чтобы вещь назвали планетой. Список планет оставался тем же с единственным добавлением Земли.

Уран

Открытие Урана в 1781 году Вильямом Хершелом было неожиданным. Хершел изначально заявил свое открытие, как открытие новой кометы. Дальнейшие наблюдения орбитального пути показати, что объект больше похож на планеты, чем на кометы: с орбитой, близкой к круговой (а не с сильно вытянутой огибающей солнце, которая обеспечивает кометам драматическое появление возле перигелия) и определенной как сфера, несмотря на большое рассояние.

Отойдя от дескуссии, открытие Урана ускорило развитие астрономии, как наблюдательной науки: оно показало, что в солнечной системе были объекты для открытия и исследования за границами легкого обнаружения - и некоторые из них были планетами.