Июля, верхнеозерский аэродром, 22.25

Фонари неярко освещали взлетную полосу, в начале которой стоял готовый к отлету самолет Ивана Петровича Травкина. Две легковые машины, в одной из которых был сам важный гость, в сопровождении синего микроавтобуса «Форд», который присоединился к скромному кортежу на выезде из города, через гостевые ворота подъехали прямо к самолету. Иван Петрович очень торопился и не хотел, чтобы кто-либо, например назойливый репортер, задержал его своими вопросами.

Трап самолета был предусмотрительно откинут. «Форд» подъехал чуть ли не вплотную к нему, гораздо ближе, чем машины с Травкиным и его сопровождением. Из «Форда» вышли несколько человек, едва различимых в потемках, и быстро поднялись по трапу в самолет. Это были родственники Ивана Петровича, которых он любезно согласился взять с собой в путешествие, и на них никто не обратил внимания. Отцов города гораздо больше занимало, как уважаемому депутату понравилось пребывание в их краях. Но Иван Петрович был крайне скуп на отзывы. Похвалив в общих чертах труды чиновников и поблагодарив их за теплый прием, он торопливо пожал им руки и в сопровождении своего пресс-секретаря и телохранителя поднялся в салон. Дверь самолета закрылась, и почти сразу послышался нарастающий гул турбин.

Постояв для приличия с минуту, чиновники расселись по машинам и тут же удалились с аэродрома, до глубины души обиженные гостем. Еще бы, так старались, готовились, а он на все их старания – ноль, как говорится, внимания. Ну и лети себе, раз так торопишься…

Как только машины удалились, под хвостом самолета осторожно приподнялся и мягко отошел в сторону круглый тяжелый люк. Из него бесшумно вылез человек в черном комбинезоне, взял поданный снизу автомат и метнулся под брюхо самолета. Следом за ним вылез другой человек, за ним еще и еще… Через минуту бойцы подразделения «Альфа» заняли исходные позиции и замерли в ожидании команды…

Прямо над их головами в роскошном салоне, уставленном мягкой кожаной мебелью и снабженном всеми современными удобствами, призванными скрасить долгие перелеты, пассажиры, всяк на свой лад, готовились к взлету. Капитана Садовского с женой и дочерью усадили на один из диванов и приказали не двигаться и не разговаривать. Капитан пытался было сказать, что свою часть договора он выполнил и их было обещано отпустить, но один из бандитов, которых бедные женщины за время, проведенное с ними, стали бояться просто-таки до жути, так жестко ткнул ему пистолетом в солнечное сплетение, что капитан согнулся от боли и больше не пытался протестовать.

Иван Петрович, избегая смотреть на главного своего гостя – он как только увидел его, буквально чуть не наделал в штаны, – сел в кресло у иллюминатора и демонстративно нахохлился, давая понять, что все это его не касается. Пресс-секретарь смирно сидел возле него, охранник поместился напротив. Оба они уже поняли, что влипли в очень скверную историю, и теперь уныло ждали развязки.

Зато Фатима и ее помощники не могли скрыть своей радости. Они гордо поглядывали на Руслана, ожидая его распоряжений. Разговаривать при нем они не осмеливались без его разрешения. Но им пока вполне хватало того, что они могли сказать друг другу восторженными взглядами.

Руслан казался сильно озабоченным. Он был умен и слишком опытен и понимал, что все проходит уж как-то чересчур гладко.

Турбины набирали обороты. Сейчас самолет вырулит на взлетную полосу и через три минуты взлетит. Фатима, Мухтар и Саид не скрывали своего ликования. Два часа лету – и они на месте… А там, на родной земле, их встретят братья, уже ждущие их с нетерпением.

Фатима спохватилась и вынула из кармана мобильный телефон. Теперь она может сообщить своим, что операция прошла успешно. Она набрала номер и, когда там ответили, с улыбкой что-то сказала на своем языке.

– Они хотят вас слышать, – протянула она трубку Руслану.

– Пока рано говорить… – покачал он головой. – Это опасно, нас могут услышать посторонние. Выключи телефон.

Фатима кивнула, коротко попрощалась в трубку и отключила мобильник. Руслан, конечно же, прав, мобильная связь прослушивается спецслужбами, и их могут засечь. О, он мудрый человек и никогда не теряет головы. Даже сейчас, когда можно торжествовать победу, он помнит о мелочах. Настоящий командир. С таким они горы свернут…

– Завесьте окна, – приказал Руслан Саиду и Мухтару.

Те бросились исполнять приказ. Да, да, действительно, их ведь могут увидеть случайно из аэропорта. О, Руслан все учитывает…

Они сунулись к иллюминаторам – один по левому борту, другой по правому, – как вдруг на них со звоном и грохотом посыпались стекла, в салон через выбитые окна влетели быстрые, как змеи, люди в черном – и через две секунды все, кто находился в самолете, были намертво прижаты к полу.

Теперь вокруг раздавались только отрывистые возгласы альфовцев. Для семьи Садовского, во избежание поражения от случайной стрельбы тоже положенной на пол, эти возгласы означали одно – спасение. Для террористов, молча скрипевших зубами в бессильном гневе, – полный крах. Иван Петрович Травкин пока не знал, как ему к этому захвату относиться: как к задержанию или как к освобождению.

В салон вошел генерал Антипов в сопровождении полковника Медведева, полковника Варова, майора Гришина и капитана Кержакова. Возле семьи Садовских хлопотал врач, приводя в чувство Светлану. Она вдруг резко ослабела и не могла встать на ноги. Муж с дочкой стояли рядом, своей заботливой суетой мешая врачу. Террористов разоружили, сняли с них пояса со взрывчаткой, надели наручники и построили в ряд. Альфовцы стояли позади них, придерживая на всякий случай за шеи. Генерал Антипов медленно прошелся вдоль ряда и остановился напротив Мадуева.

Это была не первая их встреча, и они хорошо знали друг друга. Руслан спокойно смотрел в глаза генералу. Он уже сумел превозмочь острое разочарование, – а ведь чуть было не поверил в чудо, – и теперь его лицо не выражало ничего, кроме легкого презрения к победителю.

– Извините, гражданин Мадуев, мы не можем вас просто так отпустить, – сказал наконец генерал, – вы для нас очень важный гость. Попытка, как говорится, не удалась.

– Ничего, – усмехнувшись, ответил Руслан, – это не последний раз. Нас много, и скоро за мной придут другие.

Генерал поднял брови, покивал и движением головы дал команду увести задержанных. Первым увели Руслана, его должны были увезти на отдельной машине. Следом повели остальных. И в этот миг Фатима, у которой руки были скованы спереди – кто-то из альфовцев имел неосторожность увидеть в ней женщину и проявил деликатность, – выхватила у идущего перед ней бойца пистолет из кобуры, извернулась назад, щелкнув предохранителем, и навела пистолет на… У нее было время только на один выстрел, и она решила использовать свое право мести сполна. Нет, ей не нужен был этот старый генерал, о его смерти никто не пожалеет. И не нужен был депутат Травкин, его смерть многих лишь обрадует. Она навела пистолет на единственное существо, смерть которого могла нанести самую большую боль всем присутствующим, – на Вику. Она знала, что гибель молодой невинной девушки на глазах у ее родителей надолго отравит радость всем этим подонкам, – и она не колеблясь выстрелила прямо ей в голову.

Майор Гришин не успел понять, что происходит. Он стоял ближе всех к девушке, наблюдая, как трогательно она помогает матери. Уловив впереди краем глаза какое-то резкое движение и заметив черный зрачок пистолета, наведенный на Вику, он инстинктивно, не успев ни о чем подумать, словно выполняя заложенную в него программу, рванулся вправо, закрывая ее собой… Грохнул выстрел, пуля ударила Гришина в грудь и швырнула на пол. Руки Фатимы уже перехватили и толчком подняли вверх, направив второй выстрел в потолок. Через секунду ее разоружили и повалили на пол. Увидев, что Вика осталась невредима, Фатима закричала, страшно, надсадно, долго… Разозленные бойцы бесцеремонно заткнули ей рот кляпом и выволокли из самолета…

Теперь доктор бросился на помощь Гришину. Пуля попала ему под правую ключицу, задев верхнюю область легких. Он был в сознании и все порывался что-то сказать склонившемуся над ним Антипову. На его губах вздувались и лопались кровавые пузырьки… Закусив пальцы, Вика без памяти опустилась на колени возле своего спасителя…

– Молчи… Леша, молчи… – приказывал Антипов. – Тебе нельзя сейчас говорить. Молчи…

– Разойдитесь, – сердито крикнул доктор, – все назад, я ничего не вижу. Уберите девушку кто-нибудь…

Сильные руки подняли Вику и отвели в сторону. Доктор привычно разрезал рубаху Гришина, наложил тампон, забинтовал рану и дал приказ бойцам бегом нести его в «Скорую». Туда же повели и всю семью Садовских, которые от пережитых потрясений едва держались на ногах.

Только теперь Антипов шагнул к Травкину, который безучастно сидел в кресле со своими потерявшимися помощниками.

– Ну что, Иван Петрович, вылет в Чечню отменяется?.. – раздельно, как приговор, сказал Антипов.

– Я не понимаю, что здесь происходит… – с жалкой улыбкой произнес Травкин, старательно избегая взгляда Антипова. – Это провокация. Заявляю вам официально, что я к этому не причастен…

– Разберемся, – недобро сказал Антипов, и от его тона Травкин сжался в кресле. – Теперь мы во всем разберемся…