Послание владимира Мономаха олегу святославичу

О многострастный и печалны азъ! Много борешися сердцемь, и одольвши, душе, сердцю моему, зане, тлъньнъ сущи, помыш­ляю, како стати пред страшным судьею, каянья и смъренья не приимшим межю собою...

Послушах сына своего¹, написах ти грамоту: аще ю прииме-ши с добромь, ли с поруганьемь, свое же узрю на твоемь писа-ньи. Сими бо словесы варих* тя переди, его же почаяхъ от тебе, смъреньем и покаяньем, хотя от бога ветхыхъ своихъ гръховъ оставления. Господь бо нашь не человъкь есть, но богъ всей вселенъ, иже хощеть, в мегновеньи ока вся створити хощеть, то сам претерпъ хуленье, и оплеванье, и ударенье, и на смерть вдася, животом владъя и смертью. А мы что есмы, человъци гръшни и лиси? — днесь живи, а утро мертви, днесь в славь и въ чти*, а заутра в гробь и бес памяти, ини собранье наше раздълять.

Зри, брать, отца наю: что взяста, или чимима порты? но ток­мо оже еста створила души своей. Но да сими словесы, пославше бяше переди, брат, ко мнъ варити* мене. Егда же убиша дътя мое и твое пред тобою, и бяше тебъ, узръвше кровь его и тьло увянув-шю, яко цвъту нову процветшю, яко же агньцю заколену, и рещи бяше, стояще над ним, вникнущи въ помыслы души своей: «Увы мнъ! что створих? И пождавъ его безумья, свъта сего мечетнаго* кривости ради налъзох гръх собъ, отцю и матери слезы».

И рещи бяше Давыдскы: «Азъ знаю, гръх мой предо мною есть воину». Не крове дьля* пролиться, — помазаникъ божий Давыдъ, прелюбодъянье створив посыпа главу свою и плакася горко; во тъ час отда ему согръшенья его богъ. А к богу бяше покаятися, а ко мнь бяше грамоту утъшеную, а сноху мою послати ко мнь, зане нъсть в ней ни зла, ни добра, да бых обуимъ оплакалъ мужа ея и оны сватбы ею, въ пъсний мъсто: не видъхъ бо ею первъе радости, ни вънчанья ею, за гръхи своя! А бога дьля пусти ю ко мнь вборзъ с первым сломь, да с нею кончавъ слезы, посажю на мьсть, и сядеть акы горлица на сусъ древъ желъючи², а язъ утьшюся о бозъ.

Тъм бо путем шли дъди и отци наши: судъ от бога ему при-шелъ, а не от тебе. Аще бы тогда свою волю створилъ, и Муромъ налъзлъ, а Ростова бы не заималъ, а послалъ ко мнь, отсюда ся быхом уладили. Но сам разумъй, мнъ ли бы послати к тебъ дос­тойно, ци ли тобъ ко мнъ? Да же еси велълъ дътяти: «Слися къ отцю», десятью я есмъ послалъ.

Дивно ли, оже* мужъ умерлъ в полку* ти? Лъпше суть измерли и роди наши. Да не выискывати было чюжего, — ни мене в со-ромъ, ни в печаль ввести. Научиша бо и паропци*, да быша собь налъзли, но оному налъзоша зло.

Да еже иачнеши каятися богу, и мнь добро сердце створиши, пославъ соль свой, или пископа, и грамоту напиши с правдою, той волость възмешь с добромъ, и наю сердце обратиши к собъ, и лъпше будемъ яко и преже; ньсмъ ти ворожбить, ни местьникъ*. Не хогьхъ бо крови твоея видъти у Стародуба: но не дай ми богь крови от руку твоею видъти, ни от повельнья твоего, ни котораго же брата. Аще ли лжю, а богь мя въдаеть и крестъ честный. Оли то буду гръх створилъ, оже на тя шедъ к Чернигову, поганых дъля, а того ся каю; да то языком братьи пожаловахъ, и пакы е повъдах, зане* человъкъ есмь.

Аще ти добро, да с тьмь... али ти лихо е, да то ти сьдить сынъ твой хрестьный с малым братомъ своимь, хльбъ ьдучи дъдень³, а ты съдиши в своемъ — а о се ся ради; али хочеши тою убита, а то ти еста, понеже не хочю я лиха, но добра хочю братьи и Русьскьй земли. А его же то и хощеши насильем, тако въ даяла и у Староду­ба⁴ и милосердуюча по тебъ, очину твою. Али богь послух* тому, с братом твоимъ рядилися* есвъ, а не поможеть рядитися бес тебе. И не створила есвъ лиха ничтоже, ни рекла есвъ: сли к брату, доидеже уладимся. Оже ли кто вас не хочеть добра, ни мира хрестьяном, а не буди ему от бога мира узръти на оном свъть души его!

Не по нужи ти молвлю, ни бъда ми которая по бозь, сам услы­шишь; но душа ми своя лутши всего свьта сего.

¹ Послушах сына своего — имеется в виду старший сын Мстислав, который был крестником Олега Святославича

² ...и сядеть акы горлица на сусъ древъ желыочи — здесь видно стилевое влияние устной народной поэзии Ср.

Коковать буду, горюша, под околенкой,

Как несчастная кокошка во сыром бору,

На подсушной сижу да деревиночке,

Я на горькой сижу да на осиночке.

³ ...хлъбъ ъдучи дъд е н ь — обычный фразеологический оборот для обо­значения права на владение родовым уделом

⁴ ...тако въ даяла и у Стародуба — в 1096 г. Святополк Изяславич киевский и Владимир Мономах осаждали Олега Святославича в Старо-дубе в течение 33 дней, а затем отпустили его с миром.