Экспертиза профессора Гофманна из Вены.

Эдуарду фон Гофманну было в то время сорок пять лет. Это был коренастый, энергичный человек. Если Австро-Венгрия в конце XIX столетия слыла второй родиной судебной медицины после Франции, то это была заслуга в первую очередь Гофманна. Вырос­ший в чешской части Австро-Венгерской монархии, в Праге, он был учеником местных пионеров судебной медицины, Машка и Попеля, и с 1865 года преподавал судебно-медицинскую патологию в немецком и чешском университетах города. В 1869 году, тридцати лет от роду, он был приглашен в Инсбрук в качестве профессора государственной медицины. Там он имел очень примитивные условия работы: ни своего института, ни даже собственного учебного помещения. (стр.144)

В Инсбруке Гофманн сдержанно, но настойчиво стал «бороться с ошибочным мнением, что хорошего знания медицины вполне достаточно для того, чтобы справиться с задачами криминалистического обследования». За шесть лет он создал фундамент, на котором его ученики Краттер, Диттрих, Ипсен, Майкснер создали Инсбрукскому университету славу одного из важнейших учебных заведений судебной медицины в Австрии. (стр.144)

Когда в 1875 году Гофманн в качестве профессора судебной ме­дицины переехал,в Вену, так называемая Учебная канцелярия су­дебной медицины, знаменитая в первой половине столетия, находи­лась в абсолютно запущенном состоянии. В борьбе с венскими па­тологами он отвоевал для Института судебной медицины право вскрывать все трупы в целях судебного расследования, а также право на Вскрытие трупов при неустановленных причинах смерти в целях санитарно-полицейского надзора.

Когда он в июне 1883 года взял на себя проведение экспертизы по делу Тисаэслар, рядом с моргом общественной больницы уже строилось здание с большим учебным залом для судебной медицины, которому через несколько лет суждено было стать своего рода Меккой для огромного числа студентов из Европы и всего мира. (стр.144-145)

Гофманн был деловым, сухим человеком, лекции его содержали одни факты и были поэтому несколько монотонными. Никто не заметил его волнения, когда он 19 и 20 июня читал заключение врачей Трайтлера, Киша и студента Хорвата. Оно содержало в себе как раз то, с чем он боролся уже полтора десятка лет: ошибочное мнение, что любой врач в состоянии проводить судебно-медицинские экспертизы. Это заключение было такой страшной ошибкой, что должно было бы служить предостережением для каждого прокурора и судьи. Гофманн находился в затруднительном положении, ведь ему приходилось судить о том, чего он не видел сам лично. Надежными данными были лишь протоколы будапештских врачей, составленные тщательно и со знанием дела. Но ошибки врачей из Тисадада были столь грубыми, а незнание предмета столь очевидным, что Гофманн мог оценить их, не производя личного осмотра трупа. Его опыта работы в Праге и Вене по вскрытию утопленников было достаточно, чтобы иметь возможность доказать, что заключение врачей из Тисадада является сплошным заблуждением, сплошной ошибкой и свидетельствует о полном отсутствии у этих врачей каких бы то ни было знаний судебной медицины. (стр.145)

Например, вопрос о возрасте утонувшей. Хирурги из Тисадада определили возраст по «общему впечатлению», основываясь на поверхностной оценке зубов и окостенении шва лобной кости черепа. Гофманн, так же как и Лакассань, мало был осведомлен о возрастных изменениях скелета. Это дело будущего развития судебной медицины. Но опыт, которым он обладал, был по тем временам наивысшим достижением. Если врачи констатировали, что окостенение шва лобной кости умершей является доказательством ее более зрелого возраста, то это свидетельствовало лишь об их необразованности. Было уже тысячу раз доказано, что шов лобной кости человека срастается ко второму году жизни. При повторном обследовании состояния зубов профессорами из Будапешта было констатировано, что зубы были все, за исключением зубов мудрости. Коренные зубы, которые появляются к двенадцати-тринадцати годам, были полностью развиты. Значит, погибшая была старше этих лет. Но так как зубы мудрости обычно развиваются к шестнадцати-семнадцати годам, а в данном случае они отсутствовали, то можно предположить, что она еще не достигла этого возраста, то есть ей было от двенадцати до семнадцати лет. Гофманн, однако, не ограничился при определении возраста пострадавшей только состоянием зубов. Он использовал также подробное описание всего скелета, сделанное профессором Белки. Врачам из Тисадада вообще не пришло в голову заняться скелетом. Согласно имеющимся данным, в детских хрящевидных лопатках только к четырнадцати годам появляются окостенения. Их не было в трупе из Тисы. Три тазовые кости также срастаются лишь к шестнадцати-восемнадцати годам. У погибшей этого не наблюдалось. Много других мелких признаков развития скелета доказывали, что пострадавшая была скорее тринадцати, чем восемнадцати лет. Гофманн пришел к выводу, что труп, выловленный в Тисе, принадлежит молодой девушке в возрасте Эстер Шоймоши. (стр.145-146)

По утверждению врачей из Тисадада, тело находилось в воде не больше десяти дней. Гофманну не раз приходилось иметь дело с трупами, пробывшими в воде по нескольку недель и месяцев и сохранившими поразительную свежесть. Это имело место не с теми трупами, которые вскоре всплывали, а с теми, что из-за каких-то препятствий долгое время находились под водой. В то время как трупы, плавающие на поверхности, подвергаются разлагающему влиянию воздуха, с трупами, находящимися под водой, особенно если это холодная; проточная вода, такого явления не наблюдается. Вода предохраняет внутренние органы трупа от разложения. Она отбеливает кожу, верхний слой которой отделяется от нижнего. Через несколько недель верхний слой кожи на руках и ногах слезает вместе с ногтями. Из оголенного нижнего слоя кожи сочится кровь, и тело становится обескровленным. (стр.146)

Все эти естественные процессы сбили с толку врачей из Тисадада. Из «свежести» трупа они сделали вывод, что смерть наступила несколько дней назад. Отсутствие крови в теле погибшей дало им повод утверждать, что смерть наступила от малокровия. Самым примечательным было их утверждение, что погибшая никогда не занималась физическим трудом, не ходила босиком, что такая кожа на руках и ногах, а также холеные ногти могли принадлежать только даме из общества. Ногтевое ложе, на котором уже не было ногтей, они приняли за холеные ногти. Профессора из Будапешта не обнаружили ногтей ни на ногах, ни на руках трупа. В конце своего заключения Гофманн написал: «Судебная медицина имеет свои тайны. Их приходится исследовать и распознавать. События в Тисадада кажутся мне ярким примером того, какими непоправимыми ошибками грозит широко распространенное пренебрежение к необходимости специальных знаний...» (стр.146)

Когда в июле 1883 года Гофманн передал Карлу фон Етвёшу окончательное заключение экспертизы, он не решился утверждать, что труп, выловленный из Тисы, это Эстер Шоймоши. Он только констатировал, что здесь речь идет о девушке в возрасте Эстер и что труп несколько месяцев пробыл в Тисе. К этому времени суд по делу Тисаэслар уже начался. (стр.146)

Судебный зал в Ньекладхазе превратился в место борьбы между разумом и ненавистью, за объективный приговор, против невежества. Были разоблачены методы расследования Бари. Секретарь Пицели оказался бывшим убийцей и каторжником. Уже никто не сомневался, что Мориса Шарфа принудили дать ложные показания. Ни предубеждение и беспринципность президента суда Корниса, ни рев возмущенных зрителей, ни беспрецедентные выпады депутата Оноди против прокурора Сцайферта не смогли помешать установлению того, что дело сфабриковано с помощью слухов, лжи и шантажа. Они не смогли помешать также тому, чтобы профессора из Будапешта, заключение которых не вошло в материалы дела, выступили на суде в качестве свидетелей, а Етвёш имел на руках еще и выводы Гофманна по их судебно-медицинской экспертизе. Выводы Гофманна были заключительным аккордом в семичасовой защитной речи Карла фон Етвёша, содержащей неопровержимые доказательства невиновности подсудимых. 3 августа 1883 года суд освободил всех обвиняемых. (стр.146-147)

Гофманн радостно приветствовал решение суда, но для него важным был тот факт, что события в Тисаэслар доказали общественности правильность цели его борьбы и утверждения, что врачу, делающему судебно-медицинские заключения, необходимы специальные знания. Гофманн, без устали работавший всю свою жизнь, умер летом 1897 года в возрасте шестидесяти лет. Смерть пришла слишком рано. Гофманн так и не добился отделения судебной медицины от общей медицины и патологии. Ученик Гофманна Альбин Хаберда казался руководству Венского университета слишком молодым, чтобы занять его пост. На его место назначили патолога Колиско и тем самым свели на нет все, чего с таким трудом сумел добиться Гофманн. Это положение продолжалось до 1916 года, когда венскую школу судебной медицины возглавил Альбин Хаберда. Гофманн же остался в истории как выдающаяся личность, как отец венской судебной медицины, как символ борьбы за выделение судебной медицины в самостоятельную науку. (стр.147)