Существительные со значением субъекта действия

Такие дериваты возможны от всех глаголов, которые являются агентными, т. е. обозначают действие, имеющее активного производителя. Отсутствие отглагольных дериватов с данным значением от таких слов, как светать, знобить, морозить и т. п., объясняется запретом, существующим на уровне языковой системы; следовательно, они не могут возникнуть даже окказионально.

В исследованиях дериватологов выявлена значимость модальных характеристик действия, сохраняющихся в производных субстантивах [Гинзбург 1979; Максапетян 1986]. Разграничиваются существительные со значением субъекта актуального, единичного, конкретного действия; субъекта, склонного к выполнению действия (крикун, лжец), – это значение обычно совмещается со значением характеристики субъекта по выполняемому действию; субъекта, профессионально выполняющего то или иное действие (фрезеровщик, учитель). Первая разновидность агентивных существительных для русского языка не является характерной, ср. распространенность дериватов с данным значением в других языках, например в английском. Так, слово «singer» употребляется не только в профессиональном значении, но и в значении 'тот, кто поет в данный момент'. Условие возникновения отглагольного деривата для русского языка – неоднократное повторение действия субъектом, превращающееся в его свойство или определяющее его профессию. Человек, читающий объявление на столбе, не может быть назван читателем, а тот, кто напевает песню, – певцом. Что касается детских словообразовательных окказионализмов, то они часто бывают созданы именно для номинации конкретных, единичных явлений: Гулять собираешься? – говорит четырехлетняя девочка собаке. – Собираха какая; Смотри – вылезатель из окна вылезает! Очевидно, в этом случае можно видеть проявление семантической сверхгенерализации, осуществляющейся на глубинном уровне системы. Характерно, что аналогичное явление отмечают и исследователи разговорной речи[136].

Рассмотрим основные словообразовательные модели, используемые в речевой деятельности ребенка для образования существительных с агентивным значением.

‑ТЕЛЬ (женск. ‑ТЕЛЬНИЦ‑ (А)[137]. Этот суффикс в детской речи дает наибольшее число окказиональных образований, что объясняется, очевидно, в первую очередь тем, что он легко вычленяется из производных основ в силу простоты морфонологической структуры – отсутствия чередований на морфемном шве, наращений и усечений основы и т. п. Зафиксированы многочисленные образования с данным суффиксом: грузитель, подговариватель (о суфлере), водитель (тот, кто водит в игре), смотритель (зритель), соритель, предупреждатель (тот, кто всех предупреждает), чинитель (Какой я чинитель – будильник сам починил!), понижатель (Ты совсем понижатель! – сказано мальчику, который долго не мог понять, о чем ему говорили[138]) и, наконец, проигрыватель (о том, кто проигрывает в шашки), развлекатель, звонитель (Ты будешь пожарник ‑звонитель: о пожаре будешь звонить), сниматель (о фотографе), помогатель, выступатель, носитель (о носильщике), разбиватель (о том, кто разбил строение из кубиков, построенное детьми), отдыхатель (Я не барин, я просто отдыхатель – говорит, развалившись на диване), выключатель и приниматель (о тех, кто выключает из игры и принимает в игру), ломатель и т. п. В нормативном языке агентивные имена на ‑ТЕЛЬ образуются от глаголов как несовершенного, так и совершенного вида. Вид производящего глагола никак не связан с аспектуальной характеристикой существительного, это относится фактически ко всем отглагольным дериватам[139]. Чаще всего в роли производящего по форме в нормативном языке выступает глагол несовершенного вида; глаголы несовершенного вида преобладают в качестве производящих и в детских окказиональных образованиях (см. все примеры, приведенные выше). В ряде случаев в одном и том же значении употребляются дериваты, формально мотивированные обоими членами видовой пары; такие параллельные образования встречаются иногда в речи одного и

Того же ребенка: защититель и защищатель, объявитель и объявлятель (и в том, и в другом случае речь идет о конферансье), спаситель и спасатель и т. п.

В ряде случаев детское слово и его эквивалент в нормативном языке оказываются разными звеньями одной словообразовательной цепи, образуя так называемый семантический круг: сторож → сторожить → сторожитель, при этом в отглагольном деривате подчеркивается процессуальное начало.

Распространены и параллельные образования со значением женскости, образованные с помощью ‑ТЕЛЬНИЦ‑, например продавательница, помогательница: Продавательница взяла у меня чек; Можно я буду ваша помогательница?

‑НИК (женск. ‑НИЦ‑ (А). Данный суффикс также активно используется в детской речевой деятельности при образовании отглагольных дериватов со значением лица – субъекта действия: починник (Ботинки надо отдать починнику), советник (кто все всем советует – интересно в данном случае окказиональное «оживление» реальной внутренней формы существующего в нормативном языке слова), уборник (кто все убирает), красник, возник, успокойник (кто всех успокаивает), стрельник (кто стреляет), ездник (о лыжнике), слушник (кто слушается, хорошо себя ведет).

Часто используется суффикс ‑НИЦ– для наименования лиц женского пола: нападница (та, которая нападает): Мой папа – защитник. Он нас от мамы защищает. А мама – нападница. Только утром глаза откроет и сразу на нас нападает; ловница: Ой, какая я ловница! (поймала бабочку); печатница: Когда вырасту, буду печатницей, ну… это… машинисткой; путаница (кто все путает); сорница (кто сорит).

‑ЩИК (женск. ‑ЩИЦ‑ (А), ‑ЧИК (женск. ‑ЧИЦ‑ (А). Эти суффиксы используются детьми преимущественно для обозначения профессий: уловщик: Ты будешь рыбой, а я – уловщиком; гримировщик (гример); фотографирщик (фотограф); характерен семантический круг, возникающий в данном случае: фотограф → фотографировать → фотографирщик; стройщик (о строителе); продавщик (продавец). В последнем случае можно видеть и факт заменительного словообразования от наименования лица женского пола «продавщица». Шестилетний мальчик: Папа у нас молодец, находчик (грибы хорошо ищет). Распространены также слова приказчик и приказчица (тот/та, кто любит приказывать): Ты что приказываешь? Приказчица какая!

Очевидно, и в этом случае, как это иногда бывает, восстанавливается утраченная в процессе изменения языка внутренняя форма слова.

Значительной словообразовательной активностью в речи детей отличается суффикс ‑ЛЬЩИК (женск. ‑ЛЬЩИЦ‑ (А): игральщик, плювальщик, победильщик, брильщик (тот, кто бреет), чинильщик, ложильщик, возильщик, мочильщик, сочиняльщик, помогальщик, стругальщик, смотрельщик и т. п. Характерна критика нормативной номинации: Почему говорят носильщик? Надо бы возильщик! – говорит девочка на вокзале, увидев носильщика с тележкой. Не менее распространены женские параллели: помогальщица: Я мамина помогальщица: всю посуду вымыла!; подметальщица, варильщица и т. п. Отмечены случаи снятия грамматического запрета: если в нормативном языке данный суффикс используется исключительно при образовании от переходных или, во всяком случае, обладающих сильным управлением глаголов, то в детской речи встречаются образования от непереходных, не способных к сильному управлению глаголов: Петя – такой улыбальщик! Все улыбается и улыбается; Мы с тобой терпельщики; Что плюешься? Плювальщик какой!

В отмеченной выше деривационной функции используется детьми и суффикс ‑ЛЬНИК (женск. ‑ЛЬНИЦ‑ (А), причем любопытно, что нормативному языку такое использование данного суффикса неизвестно. В соответствии с существующим на уровне нормы правилом этот суффикс применяется для образования отглагольных дериватов, называющих предметы, а не лица (паяльник, купальник и т. п.)[140]. В детской речи происходит расширение семантических функций данного форманта, которое можно интерпретировать как проявление семантической сверхгенерализации: починильник (о человеке, который все чинит), копальник (о том, кто копает), поливальник, красильник, спальник (о любящем спать), подметальник, целовальник (кто всех целует). Женские параллели с формантом ‑ЛЬНИЦ‑: резальница: Хорошо работать резальницей – резать хлеб в столовой; вязальница, подметальница и т. п.

Суффикс ‑УН (женск. ‑УНj‑ (А) употребляется преимущественно для образования дериватов с четким значением характеристики, оценки лица. В нормативном языке данный суффикс обладает очень низкой эмпирической продуктивностью, что дало основание ряду исследователей зачислить его в разряд непродуктивных. Однако системная продуктивность его весьма высока (хотя на уровне нормы реализуется лишь в единичных случаях). Активность данной модели в детской речевой деятельности является косвенным, но весьма существенным аргументом в пользу ее системной продуктивности. Примеры словообразовательных окказионализмов с данным суффиксом: Ишь, боюны какие!; Какой ты страшный спун; Саша – визгун, визжит все время; Он драчун, а я смеюн (отчетливо ощущается воздействие изоструктурного образования «драчун»); Ты не мужчина, а плакун. Зарегистрированы также терпун (тот, кто терпит), ломун (тот, кто игрушки ломает) и др. Не менее продуктивен этот способ и при образовании наименований лиц женского пола: Вяземская все орет. Такая орунья!; Не умеешь мечтать. Плохая ты мечтунья; пивунья – та, кто любит пить.

Суффикс ‑ЛК‑ (А) в нормативном языке для образования номинаций со значением лица практически не используется[141]. Однако в детской речи он обнаруживает значительную продуктивность при использовании его именно в этой функции. С его помощью возникают существительные, относящиеся к женскому или (чаще) общему роду: Просиха ты, просилка; Ты опять лопатку не принесла? Ну, ты, бабуля, и забывалка!; Я тут главная ходилка. Дериваты имеют, как правило, значение 'тот, кто характеризуется склонностью к выполнению данного действия': Ничего‑то ты не знаешь! Ты просто незналка! [142]

Весьма активен также суффикс ‑К‑ (А) (со всеми своими морфами: ‑УШК‑, ‑АНК‑, ‑УЛЬК‑, ‑ОВК‑ и др.). С помощью его также образуются дериваты со значением характеристики лица: Ты промахайка: никогда не попадаешь! (во время игры); Мама у нас – роняшка, роняет все …; Ты – разбивашка (тому, кто разбил чашку); Лиза – себе, идя по горке: Какая ты боюшка!; Мы с тобой забывки, забыли зубы почистить; Сережа – забирака – забрал у Веры машину; Молчи, молчи, молчанка! – говорится бабушке, которая пообещала, что не будет с внучкой разговаривать[143]. Зафиксированы также руганка (та, что ругается), карка (о вороне), авка (о собаке); двухступенчатая инновация: ав → авать → авка; колдовка (колдунья) и т. п. Реже встречаются обозначения лиц по профессии: дойка (доярка) – в ответ на вопрос: «Кто ухаживает за коровами?»; пойка (певица). Характерна критика нормативной номинации: Почему – певица? Она ведь не певичит, а поет! Надо бы – пойка! Портниха именуется шиткой; на предложение поесть следует недовольный ответ: Что я, жровка какая‑нибудь? Распространены дериваты от глаголов с НЕ‑: Ну что ты все не веришь и не веришь! Неверка какая‑то!; Я ничего не забуду никогда, потому что я незабудка. Продавщица в магазине именуется продовкой. В последнем случае можно видеть не только прямую суффиксальную деривацию от глагола «продавать» (продавать → продовка), но и деривацию путем мены суффиксов от родового коррелята «продавец». Родовая оппозиция продавец → продовка устроена более «правильным» образом (ср. «комсомолец → комсомолка»), чем существующая в нормативном языке оппозиция «продавец → продавщица»[144].

О стремлении детей к логичности деривационных пар свидетельствует следующий разговор: Давай играть: я буду продавец, а ты покупец. – Не покупец, а покупатель. – Ну ладно, давай играть: ты будешь покупатель, а я буду продаватель.