Разрушительной силе урагана

НЕ НАШЛОСЬ ПРЕГРАД

С

тихия долго ждать себя не заставила. Баржа теперь хода не имела, дрейфовала. Её верхняя палуба была почти вровень с поверхностью воды. Всем распоряжалось штормовое озеро. Надвигалась катастрофа.

Первая волна прокатилась по палубе. Её энергии и массы воды хватило для полного заполнения трюма баржи и слизнуть за борт своим холодным языком несколько человек. Волна у дома шкипера затухла. Пассажиры продолжали стоять на палубе плотной единой массой, держались друг за друга руками, еще чувствовали твердь под ногами, но уже были в воде чуть выше колена. Баржа оказалась под водой, кроме носовой и кормовой надстроек. Теперь на миг мы увидали своими глазами трагический исход путешествия и почувствовали сигналы своего сознания о приближении неминуемой гибели. Сознание подсказывало: „Готовься к худшему! Готовься к борьбе за жизнь! Не оставь в беде слабого!”.

Следом шумел вал трехметровой высоты. Седая его вершина грозно пенилась, шуршала и, как буравчик, скручивалась в полую трубку. В носу баржи часть верхней палубы и дом шкипера начали с грохотом и треском отрываться от баржи и всплывать. Вся сила волны обрушилась на дом шкипера. Она ударила в него, и дом с пронзительным скрипом, напоминавшим звук извлекаемого из дерева ржавого гвоздя, приподнялся и, сопровождаемый невыразимым человеческим воплем, вместе со всеми, кто был рядом с ним и на его крыше, вместе с мачтой и курсантами на ней, вместе со шкипером и его семьей накренился на левый бок и рухнул за борт. Оторвавшаяся часть верхней палубы, как небольшая щепка, понеслась следом за ним на могучих вершинах волн озера. Они унесли с собой в холод и в воду всех без разбора: детей и взрослых, военных и гражданских, курсантов, красноармейцев и командиров. Даже гул и грохот штормового озера и ревущих волн не заглушили того зловещего скрипа и рокового вопля, которые я слышу каждый раз, когда вспоминаю те трагические минуты в своей жизни и жизни моих товарищей. Разгневанное озеро ломало баржу, перемалывало свою жертву самым беспощадным образом, разламывало оказавшуюся в его объятиях оторванную часть палубы на более мелкие куски, поглощало людей. Наш участок палубы пока оставался незыблемым. Я, Николай Зобков, Борис Тришкин и многие наши товарищи, которые были рядом с нами, вновь устояли на палубе, когда второй вал вершил свое разрушительное дело. Мы стояли в воде по пояс.

Огромный третий вал неотвратимо, как хищник, напал на нас, не дал времени вымолвить и слова, передохнуть от виденного и пережитого, перевести дух. Он накрыл, схватил и понес каждого в отдельности в неизвестность. Я потерял опору под ногами и понял, что меня смыло с верхней палубы. Я под водой. Из глубины тянуло вверх. Сделал два или три взмаха руками. Почувствовал боль от ударов по голове. Это те, кто уже плавал на поверхности, задевали меня ногами. Немного погрузился вновь, открыл глаза и на мутное светло-зеленое пятно снова рванулся к поверхности воды. Воздуха нет, дышать нечем, стал захлебываться. За жизнь боролся отчаянно: работал и руками, и ногами. Всплыл. Рядом со мной плавало небольшое березовое полено, четвертушка. Я его пристроил под левую руку, правой же рукой и ногами продолжал работать с тем, чтобы держаться на поверхности воды. Ни шинели, ни бескозырки на мне уже не было. Стал лихорадочно осматриваться по сторонам. Рядом тоже кто-то всплыл и сразу же обхватил меня сзади одной рукой за шею мертвой хваткой. Моё поленце не выдержало, не хватило плавучести, и мы начали погружаться в воду. Я пытался вырваться из железных объятий, но человек продолжал сжимать мою шею рукой, как клещами. Мы погружались всё глубже и глубже. Я начал захлебываться, и в этот миг его рука ослабела. Настало освобождение из плена. На поверхности воды березовое полено вновь сослужило мне службу. Следом за мной из воды всплыл красноармеец. Выражение его лица излучало страх и ужас, он был охвачен паникой, беспорядочно, как ребенок, бил по воде обеими руками. Заметив меня, бросился ко мне, вытянув обе руки в мою сторону. Теперь я не позволил ему погубить и меня, и себя. Я указал ему на полено дров, которое плавало рядом с ним. Он судорожно схватился за него и через несколько мгновений успокоился. Полено держало его на поверхности воды.

Я посмотрел по сторонам. Огромные волны мерно катились по поверхности воды. Всюду поодаль меня на поверхности волн были видны головы плававших людей. Баржа совсем в воду не погрузилась. Она обладала некоторой положительной плавучестью, была в притопленном состоянии и находилась от меня на расстоянии пятидесяти–шестидесяти метров. На её надстройках уцелели люди. Они стояли плотными группами. Баржу сильно качало. При кренах оголялись борта до днища. и их было хорошо видно. Огромные валы волн перекатывались через неё с борта на борт.

В первые часы катастрофы шторм был силен. Люди держались на плаву и находили свое спасение на обломках верхней палубы, большие куски которой волны продолжали разламывать на более мелкие части. Люди держались и на поленьях дров и на других деревянных предметах, выломанных и вынесенных штормом из баржи.

Б

уксир “Орёл” перемещался от группы к группе людей, от одних обломков палубы к другим, подбирал терпевших бедствие пассажиров баржи. Некоторые из них, потеряв выдержку и самообладание, вставали во весь рост на обломки палубы и бежали по такому зыбкому, поломанному и дырявому настилу к буксиру. На пути проваливались в разрывах деревянных обломков и погибали. Многие были беспомощны против громадной силы волн. Озеро играло с нами, как ветер с пушинками одуванчика. Буксир „Орёл” был единственным нашим спасителем в ревущей и всё поглощающей безбрежной холодной водяной пустыне. На него были обращены все наши взоры. От капитана буксира зависела наша судьба и наша жизнь: он вёл судно, определял его курс и маневр, отдавал команды стопорить ход, спасать и поднимать на борт людей, продолжать движение и др. Уцепиться за борт судна, удержаться в таком положении, подтянуться на руках и подняться на палубу буксира было трудно. И сделать это мог не каждый, оказавшийся в холодной воде. Нужна была сила, но она, из-за охлаждения организма, медленно покидала нас. Бороться с рассерженным, разбушевавшимся озером и победить его могли только сильные телом и духом люди. Сила воли увеличивала, удваивала и утраивала силы физические. Командиры Волкопялов, Попов, Поздеев, курсанты Протопопов, Ефремов, Огурцов Е.П., Левиков, Шитиков, Дворкин, Певзнер С.И. Денисов А.Г., Виноградов, Грахов В.В., Коровин, Гусев, Дорощук, Соловьев, Александровский, Серебровский, Махлах П.И. и другие держались на плаву на обломках палубы баржи и других подручных средствах. Они не теряли силы духа, боролись с неистовой силой, верили в свое спасение. Наступало время, когда некоторые из них оказывались на палубе буксира. Боролись за жизнь все, но, к сожалению, не всем суждено было выжить.

Некоторые курсанты, которые были прекрасными пловцами и умели хорошо держаться на воде, пытались добраться до буксира вплавь. Они подплывали к барже, которую волны бросали из стороны в сторону, взбирались на её борт, определяли, в каком направлении идет или в каком месте лежит в дрейфе и спасает людей „Орёл”, и быстро, как только хватало сил, плыли к нему. В большинстве случаев к буксиру не успевали: он менял свое местонахождение. Курсанты возвращались на баржу и от отчаяния повторяли маневр сначала. Раз от разу таких пловцов становилось всё меньше и меньше. Наконец, я перестал их наблюдать: таких попыток к спасению больше никто не совершал.

Вода в озере бушевала на поверхности в виде огромных волн, но она перемещалась и в нижележавших слоях. Перемещение воды в её толще было некоторым отражением волнения на поверхности. Смытый с баржи дом шкипера полностью погрузился в воду, но он был деревянным и поэтому обладал некоторой плавучестью. На дно он не погрузился, а находился в погруженном состоянии рядом с поверхностью воды. Его присутствие под водой рядом с её поверхностью выдавала мачта, которая была прикреплена к дому. Теперь над поверхностью воды торчала верхняя часть мачты с реей. Под водой дом шкипера под воздействием перемещавшихся масс воды находился в хаотическом движении. Верхний конец мачты с реей то ложился на поверхность и скрывался под водой, то вдруг вновь появлялся над бурлящим озером и с большой амплитудой и размахом падал в другую сторону и скрывался под водой. Затем вновь, но уже несколько поодаль, конец мачты выныривал из-под воды, достигал своего верхнего положения, переваливался в другую сторону и скрывался под водой. На рее мачты висел, держась за нее руками, человек. Он то погружался в воду, то показывался над её поверхностью. Так, без перерывов, он двигался вместе с реей, словно был привязан к мачте тросом. Видимо, это был курсант первого курса паросилового факультета ВВМИОЛУ им. Ф.Э.Дзержинского Шумилин Г.И.:. Среди спасенных его не оказалось.

Буксир „Орёл” подошел к большой группе людей, плававших в воде. Курсант Годунов Б.А. оказался в это время около носовой части судна. Из-за сильного волнения озера он не в силах был выбраться на палубу, а помочь ему никто не мог, так как он находился в пространстве, которое с верхней палубы буксира не просматривалось. Казалось, что у курсанта было безнадежное положение. Борис же так не думал. Он в мгновение ока схватился обеими руками за веретено корабельного якоря и обнял его. Якорь у „Орла” в то время был по штормовому. Судно раскачивалось на волнах. Годунов вместе с якорем то показывался над поверхностью воды, то скрывался под водой. Так продолжалось до тех пор, пока его не заметили матросы с буксира. Они подали ему спасательный конец, и Борис почувствовал под ногами твердую палубу.

Курсант первого курса паросилового факультета Александр Шнайдман в критический момент катастрофы, как и все пассажиры баржи, стоял на верхней палубе. Участок палубы, на котором он находился, оторвало от баржи и снесло волной в сторону от неё. При этом волной его не накрыло. В первые мгновения он не осознал всего того, что с ним произошло. Он не понимал, что он на обломке палубы, а не на барже. Но затем, мобилизовал свое внимание, волю, осмотрелся и оценил обстановку вокруг себя. Справа, метрах в тридцати плавала баржа. Буксирный пароход „Орёл” в нескольких метрах раскачивался на волнах, подбирал с дощатых обломков и из воды плававших людей. Александр так же заметил, что на якоре буксира, крепко вцепившись в него руками, сидел человек в белых трусах. Носовая часть буксира то погружалась в воду, то появлялась над поверхностью воды. Курсант на якоре был почти полностью раздетым и проходил жестокие испытания: то принимал холодную водяную ванну, то охлаждался пронизывавшим ветром, который гнал воздух, наполовину разбавленный водяной пылью. Шнайдман быстро двинулся по обломку палубы в сторону буксира, схватился за его фальшборт и перевалился на палубу. Все это он проделал относительно легко, так как в воде находился непродолжительное время и сохранил свои силы. Оказавшись на палубе, он вспомнил о товарище, державшемся на якоре буксира, направился в носовую часть парохода и вытащил курсанта на буксир. Так Александр помог товарищу и вызволил из воды курсанта первого курса электротехнического факультета Суевалова Л.Ф. Впоследствии Суевалов Л.Ф. стал доктором технических наук, профессором, начальником кафедры Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А.Н.Крылова, инженер-контр-адмиралом.

Курсант первого курса дизельного факультета Дворкин С.В., еще находясь на палубе баржи, размышлял про себя, что через небольшой момент времени все, в том числе и он, окажутся в холодной ладожской воде. Сознание подсказывало варианты поведения, которые могли бы привести его к положительному результату, к спасению. В самый последний момент он решил всё-таки последовать примеру некоторых командиров, курсантов и гражданских лиц и снял с себя всё обмундирование, кроме трусов. Даже снял и тельняшку. Набежавшей огромной волной его смыло за борт. На поверхности воды за него крепко уцепился гражданский мужчина средних лет, который, судя по выражению лица и его действиям, находился в сильном смятении. Курсант Дворкин едва успел сделать полный глубокий вдох, как вновь оказался под водой. Теперь он погружался в пучину вместе с человеком, который крепко держался за него. Через некоторое время вцепившийся человек отпустил свою жертву, его руки разжались. И только что тонувшие люди вновь, но теперь уже порознь, плавали на поверхности воды. Каждый из них нашел плававший предмет, который помогал им держаться на поверхности воды. Курсант Дворкин рядом с собой обнаружил пустую, но плотно закрытую жестяную банку в виде канистры. Он её приспособил в качестве своего поплавка.

Трудно сказать, сколько времени он находился в холодной воде до того момента, когда невдалеке увидал приближавшийся к нему буксир „Орёл”. Пароход застопорил ход и начал подбирать обессиленных, замерзавших и тонувших людей, плававших рядом с ним. В тот момент курсант Дворкин заметил, что в его сторону матрос буксира бросил спасательный конец. Но он не долетел до него. Курсант, не долго думая, распрощался со своим жестяным поплавком, напряг сохранившиеся силы и поплыл навстречу жизни. Схватил спасательный конец, намотал его на свои руки. Матрос на палубе буксира начал выбирать спасательный конец. Подтянул курсанта к борту и громко крикнул:

– Хватайся за перила фальшборта!

Дворкин этот призыв слышал, но выполнить приказ матроса не мог: силы его покинули, холодная вода сделала свое коварное дело, организм сильно переохладился. Курсант в ответ на команду матроса смог только покачать головой, дав как бы знать ему, что самостоятельно выбраться на борт он не может, нет сил. Матрос жест курсанта понял и, когда нос буксира резко погрузился в воду, подхватил курсанта за руки и перебросил его через фальшборт на палубу парохода. Курсанта проводили в кормовой кубрик буксира, где он нашел место на рундуке рядом с курсантом, который был одет точно так же, как и он, и которого несколько минут тому назад подняли на борт из воды. Они прижались друг к другу. Стало теплее. И только теперь решили огласить свои имена.

– Ты кто?

– Я курсант первого курса электротехнического факультета Суевалов Лёня.

– А я дизелист, Дворкин Саша.

Зинаида Симаничева, служащая Картографиче-ского отдела, вышла из трюма на верхнюю палубу баржи по центральному большому трапу тогда, когда оцепление трапа во главе с его командиром–лейтенантом было уже сметено с дороги выходившими из трюма пассажирами. Вначале она разместилась со своими сослуживцами в середине баржи. Там же находился и руководитель группы инженер–капитан 2 ранга Бурлаков. В самом начале катастрофы, когда вот-вот разъяренная Ладога начнет ломать и топить баржу, Зинаида по совету курсантов–гидрографов устремилась вместе с ними в носовую часть баржи. Её смыло за борт пятой волной. Она оказалась на небольшом обломке верхней палубы баржи, вместе с ней на плоту было еще шесть человек. Примерно, через 35 минут к их плоту подошел буксир „Орёл”, и матросы подняли их на палубу корабля.

А

за бортом буксира люди продолжали бороться за жизнь. Разъяренная стихия пассивных не любит. Озеро продолжало бушевать. Волны и ветер разметали людей по большой площади. Красноармейца, который чуть было не потопил меня и не утонул сам, я рядом с собой уже не наблюдал. На поверхности воды плавали дрова, куски от верхней палубы баржи в виде плотов различной величины, бревна и другие предметы и детали искорёженной баржи.

Рядом со мной в воде оказался курсант набора 1941 года. Каждый раз, когда нам удавалось видеть в дали буксир, он кричал:

– „Орёл”! Помоги–и–и–те, тону–у–у!… „Орёл”! Помоги–и–и–те, тону–у–у!

Его призывы о помощи даже я плохо слышал. Шум озера перекрывал все остальные звуки. И всё же…Когда в поле нашего зрения вновь оказывался буксир, я едва улавливал знакомые призывы о помощи:

– „Орёл”! Помоги–и–и–те, тону–у–у!… „Орёл”! Помоги–и–и–те, тону–у–у!…

Каждый человек по-своему боролся за выживание. Кстати, этот курсант спасся. Стал большим специалистом в подготовке инженер–механиков корабельной службы Военно-Морского Флота СССР и России.

Я был в холодной воде уже не менее часа, когда справа увидал курсанта Рогачёва Михаила. Он плыл в моём направлении, держался за полено. Михаил был в шинели. На его плечах сидела девочка лет трех в ситцевом платьице с коротким рукавчиком. Своими ручонками она крепко держалась за его голову. Девочке было очень холодно. Я обрадовался появлению Михаила.

–– Миша! Оставайся здесь. Будем вместе…Может нам повезет…Может спасёмся…Оставайся…

– Нет, Коля, не могу.

– Оставайся! Вдвоём нам будет сподручнее.

–– Нет! Не могу. Ты разве не видишь моей ноши? Мне надо девочку спасать.

Михаил поплыл в направлении, где чаще появлялись очертания буксира „Орёл”. Я громко крикнул ему вслед:

– Счастливо тебе!

– Спасибо, – едва услышал в ответ.

Его голова несколько раз мелькнула перед моими глазами на гребнях волн. Михаил уплыл и…теперь только имя „Рогачёв М.А.”, выбитое на одной из мраморных плит, уложенных рядом со стелой на братской могиле „Ладожский курган” на железнодорожной станции „Ладожское озеро” рядом с поселком Осиновец, воскрешает в нашей памяти настоящего героя, имена и многих других, которых в тот час и день вместе с Михаилом поглотила седая Ладога. Трехлетняя девочка погибла, её имени на мраморных плитах нет. Она исчезла из памяти человеческой бесследно.

Один из участников сентябрьской ладожской трагедии 1941 года Серебровский Владимир Павлович в своих „Записках” об этой катастрофе написал, что „…Мимо меня проплыл плот (один из небольших обломков верхней дощатой палубы баржи), на котором выпускник Военно-морской медицинской академии старший военфельдшер дирижировал небольшой группой людей, находившихся на этих обломках или державшихся за них руками. Все они по команде старшего военфельдшера скандировали:

–„Орёл”! Иди к нам! „Орёл”! Иди к нам! Баржа еще продержится! „Орёл”! Иди к нам! Баржа еще продержится!”

И долго еще звучал в ушах Серебровского просивший и умолявший призыв молодых людей о помощи. Но этот призыв слышали только люди, которые его произносили, а также те, кто оказался рядом с ними: озеро грохотало, ветер и огромные массы перемещавшейся воды создавали шум, в котором все другие звуки поглощались Ладогой, затухали и пропадали, усиливая её рёв, шум и стон.

Серебровский В.П. был спасен. Он окончил паросиловой факультет Высшего военно-морского инженерного ордена Ленина училище им. Ф.Э.Дзержинского. Стал кандидатом технических наук, доцентом, капитаном 1 ранга, длительное время преподавал в ВВМИОЛУ им, Ф.Э.Дзержинского конструкцию и теорию паровых турбин..

На моих глазах „Орёл” стал медленно удаляться от места катастрофы, а затем и совсем исчез за горизонтом. На душе стало еще тревожнее: замерзавших и тонувших людей спасал только один небольшой буксир, и тот ушёл от нас.

В

те тревожные минуты я не верил, что утону, погибну. Мне казалось, что вся разыгравшаяся трагедия являлась очередным жестоким экзаменом, который нужно выдержать и победить. Силы не покидали меня, и я боролся с волнами, холодной водой и свистящим влажным и жгуче-холодным ветром.

За жизнь боролись все, кто был в воде или на надстройках баржи. От ветра я укрывался в воде и она мне казалась более теплой, чем ветер, уносивший в окружавшее пространство часть тепла моего тела. Время от времени приходилось погружаться в воду так, что на поверхности оставалась одна голова. В таком состоянии тело немного согревалось. От замерзания меня спасла и одежда. Я ничего, кроме шинели с себя не снял, даже оставил на ногах ботинки. Очень плохо пришлось тем, кто разделся до трусов или до нижнего белья. И таких пассажиров на барже было немало. Большинство из них замерзли и навсегда остались в водах озера.

К описываемому моменту времени общая картина на месте катастрофы не изменилась. Еще много людей находилось в воде. Они надеялись на спасение, На надстройках баржи люди также продолжали бороться за жизнь. Иногда, в зависимости от крена и дифферента, волны заливали и накрывали их с головой. Но они не сдавались, крепко держались друг за друга, а также за выступавшие части баржи: кнехты, пеньковые и стальные тросы, которые на надстройках имелись для нужд ведения хозяйства и обеспечения плавания. Тяжело было и в носу, и в корме баржи. В основном, люди страдали от потери тепла. Вода и пронизывавший ветер уносили частичку внутренней энергии каждого человека, терпевшего бедствие. Люди постепенно замерзали, теряли силы, слабели. Дополнительно к этому на кормовой надстройке в первые часы катастрофы людей держал в напряжении румпель руля. В нормальных условиях плавания шкипер помогал буксиру вести баржу по заданному курсу. Для удержания курса движения руль на барже перекла-дывался с борт на борт на нужный угол с помощью системы тросов из дома шкипера. В доме шкипера в носовой стене было сделано большое лобовое окно. Внутри дома, за окном было смонтировано большое штурвальное колесо, с помощью которого и с помощью системы пеньковых тросов шкипер и перекладывал руль на нужный угол.

В начале шторма руль баржи и его румпель надежно удерживались пеньковыми тросами системы рулевого устройства в диаметральной плоскости баржи. После того, когда дом шкипера силой волн оторвало от баржи и снесло с верхней палубы за борт, пеньковые тросы управления рулем оборвались, перо руля получило свободу в перемещениях. Руль начал бессистемно двигаться с борта на борт в зависимости от внешних возмущений, которые передавались ему от волнения озера. Вместе с рулем также бессистемно двигался над палубой кормовой надстройки деревянный брус огромных размеров – румпель руля, который перекрывал своим движением почти всю площадь надстройки. При движении румпель руля, если ударял зазевавшегося человека, стоявшего во весь рост на палубе надстройки, мог его или убить, или сбросить за борт. Поэтому на корме баржи люди внимательно следили ещё и за движением румпеля руля. Они приседали или нагибались, когда нужно было пропустить над своими головами несущийся с большой скоростью неуправляемый деревянный брус значительной массы.

Не все это сразу поняли. На кормовой надстройке баржи оказалась выпускница 1941 года Военно-морской медицинской академии старший военфельдшер Екатерина Пирамидина. Двигавшийся с огромной скоростью румпель руля приближался к ней. Она в порядке самосохранения и защиты от его удара, выставила руки вперед, вцепилась в брус со всей своей силой. Он её подхватил, вынес за обводы баржи ближе к ненасытной пасти разъяренного хищника. Мгновение Екатерина висела ещё, держась за брус, на своих неокрепших руках в воздухе над водной бушующей пропастью. При резкой смене направления движения румпель руля сбросил Катю, самую милую и любимую девушку выпускников–медиков медицинской академии, в холодную, бурлящую и клокочущую пропасть. Катя сразу исчезла с поверхности воды[18]. Вскоре руль вместе с румпелем силой волн был сорван со своего места и оказался в воде за бортом

Среди людей, находившихся на кормовой надстройке, были курсанты набора 1941 года Толстобров О.Л., Фейгин Л.М., а также политрук Носов. От места, где я плавал в воде, до баржи уже было не менее сотни метров. Мимо меня, держась за небольшой кругляк, не обронив ни слова, проплыл курсант первого курса электротехнического факультета училища Жуковский И.П.. Он был в шинели и по всему было видно, что самочувствие его было неплохим. Плыл он в сторону от баржи, сил не экономил. Он был в числе спасенных курсантов.

На меня волнами стало наносить большой обломок от верхней палубы баржи. На нём лежала девушка лет шестнадцати в одном простом платье. Чувствовалось, что из-за холода она потеряла много сил. Происшедшая катастрофа с баржой и её пассажирами сильно повлияло на её духовное состояние. Она молчала. Выражение лица выдавало её подавленное состояние. Страх одолевал её. Я подплыл к плоту и стал держаться за его край руками. Всё мое тело оставалось в воде, ноги постоянно были в движении. Стремился тело держать в вертикальном положении. На поверхности воды оставалась только голова. Так легче было бороться с волной и держаться на плаву. Я предложил девушке погрузиться в воду и немного согреться. Она это предложение отвергла и ещё крепче стала держаться за доски плота.

Почти одновременно со мной к плоту подплыли четыре командира – армейские медики в шинелях и фуражках. На плаву они держались с помощью бревна. Судя по знакам различия в петлицах шинелей, это были военные врачи 1, 2 и 3 рангов.

На горизонте появился слабый дымок, затем показалась мачта, труба, надстройка. Я узнал по силуэту буксир „Орёл”. Он шел курсом на нашу группу, на наш плот.

Как потом стало известно, буксир возвращался от канонерской лодки „Селемджа”, силуэт которой по-прежнему был виден вдали и которую мы до катастрофы звали на помощь. На борту буксира „Орёл” из Ленинграда шёл на Большую землю известный подводник, командир учебной бригады подводных лодок контр-адмирал Заостровцев А.Т. Там же находился и старший инженер-лейтенант Белоконов Г.Д., который командовал вторым батальоном 2-ой отдельной бригады морской пехоты. Как известно, в командование батальоном он вступил после того, как в бою под деревней Кикерицы Ленинградской области пропал без вести комбат полковник береговой обороны Алексеев И.Н.

Оба эти командира и капитан буксира „Орёл” Ерофеев И.Д. требовали от командира канонерской лодки „Селемджа” и его старшего помощника изменить курс и следовать к месту катастрофы спасать терпевших бедствие людей.

Капитан и команда буксира были верны людям, попавшим в беду. Они не бросили нас на произвол судьбы ещё живых и продолжавших борьбу с волнами и холодом. Они шли к нам.

Верхняя команда буксира частично состояла из учеников ремесленного училища. Мальчишкам было лет по четырнадцать-пятнадцать. Одеты они были в шинели тёмно-синего цвета с двумя рядами белых металлических пуговиц и фуражки с большой белой кокардой.

И вот он, „Орёл”, почти перед нами. Я уже стал различать людей на верхней палубе. Буксир сильно качало, он застопорил ход. Наш плот оказался с его левого борта. От средней надстройки судна отделился человек. Он прошел, держась за перила фальшборта, в сторону кормы метра два и метнул правой рукой в сторону нашего плота спасательный конец. Ученик ремесленного училища был отличным моряком: спасательный конец точно попал к нам на плот. Я схватил, зажал конец спасательного троса в своих руках и быстро выбрался на середину плота. Для удобства и большей устойчивости встал на колени и начал выбирать спасательный конец на себя. Теперь все зависело от нас самих. Я громко крикнул врачам-командирам:

– Мы спасены! Приготовьтесь! Каждому нужно зацепиться за борт буксира и выбраться на верхнюю палубу.

Масса корабля и нашего плота были различными. Поэтому и периоды их колебаний на волне были не одинаковыми. В момент, когда кормовая часть буксира лениво на волне поднималась вверх, а плот стремительно опускался в седло волны, я обоими руками схватился за перила фальшборта и завис в воздухе за бортом. Подтянулся на руках так, что подбородок касался перил. Рядом на палубе стоял матрос и смотрел на меня.

– Помоги! Дай руку! – просил я.

Матрос не сдвинулся с места. Он, видимо, боялся, что я стащу его за борт, в пучину. Командиры–медики не успели схватиться руками за перила фальшборта буксира и зацепились за меня: они крепко держались за мои ноги и висели в воздухе каждый раз, когда корма буксира оказывалась на вершине волны. Пальцы моих рук медленно сползали с перил. Теперь за них я держался только фалангами пальцев, вот-вот сорвусь и упаду в воду. А это верная гибель. Жизнь моя была на волоске. Я вновь стал просить матроса:

– Помоги! Дай руку! Вытащи меня…

Матрос заколебался, но руки не подал. С правого борта буксира матросы подняли на падубу буксира курсанта нашего курса и факультета Ермакова А.В.. Я отчаянно стал кричать:

– Саша! Саша! Помоги! Дай руку…

Взгляды наши встретились. Он в одних флотских трусах тёмно-синего цвета, полузамёрзший, подошел ко мне, положил ладонь правой руки на пальцы моих рук и упал на палубу. Только теперь матрос помог мне перевалиться через фальшборт на палубу корабля.

Я совершенно не виню матроса за нерешительность, проявленную в первый момент по отношению ко мне. Кто знает, как бы поступил другой человек на его месте в той непростой и коварной обстановке. Я искренне благодарен матросу (он в ту пору был ещё мальчишкой, и на нём была форма ученика ремесленного училища) за то, что он метнул в мою сторону спасательный конец и помог в самый последний момент выбраться из холодных объятий Ладоги.

Когда я стоял на плоту на коленях и выбирал спасательный конец, девушка находилась около меня и так же, как и я, стояла на коленях. Я за спасательный конец подтащил плот к корпусу буксира и, прежде чем броситься на борт буксира, быстро обмотал несколько раз девушку спасательным тросом вокруг её талии. На её теле трос завязал обычным узлом. Концевой груз спасательного конца завершил узел на поясе девушки. Развязаться узел в таком положении самопроизвольно, без помощи человека, не мог. Другой конец спасательного конца находился на борту буксира. За него матросы буксира и вытащили девушку из воды на верхнюю палубу.

Много лет спустя, мы с Александром Василь-евичем Ермаковым вспоминали ладожские события. Я напомнил ему, что считаю его одним из своих спасителей. Он сказал, что моей мольбы о помощи не слышал. Подошел же ко мне на радостях, что он уже на палубе, и хотел помочь мне так же стать на палубу буксира. Да, как всё-таки тогда своевременно подошёл ко мне Александр Васильевич и подал руку. К сожалению, его уже нет среди нас. Он умер молодым в возрасте сорока лет, в расцвете творческих сил в чине капитана 1 ранга. Коварное испытание на Ладожском озере дало о себе знать и явилось одной из основных причин его преждевременной смерти.

Как только в мою голову приходят мысли о ладожской катастрофе, каждый раз я вспоминаю девушку, которая была рядом со мной на плоту. Возникает вопрос: “Спаслась она или нет?”. В тот критический момент я сделал всё, чтобы она оказалась, без особых усилий с её стороны, на борту буксира.

П

очти одновременно со мной из воды на палубу „Орла” были подняты курсанты: Грахов В.В., Ефремов С.С., Коровин С.В., Соловьев В.М., Огурцов Е.П., Новиков Е.И., Александровский Ю.В., Гусев Б.Д..

Серебровский В.П. так рассказывает в своих „Записках” о своём спасении: „…Во время пребывания в воде все взоры были прикованы к буксиру и канонерской лодке. Помню буксир, уходящий от меня в другую сторону. Стало грустно на душе. И вдруг буксир появился прямо рядом со мной. Как это произошло, до сих пор не пойму. Из-за сильного шторма все вокруг менялось, как в калейдоскопе. Кто-то помог мне выбраться на борт корабля и велел идти в кубрик. В кубрике иллюминаторы были задраены, так как они давно находились ниже уровня воды. Вода просачивалась в кубрик через отверстия в борту от пулемётной очереди. На палубе кубрика было мокро…”.

Немного позднее матросы подняли на борт и курсанта нашего курса Виноградова Л.В.. Он находился в воде в одних трусах на одном из обломков палубы баржи, к которому подошел буксир. Виноградов был в бессознательном состоянии. Его окоченелые руки крепко держались за доски плота. Его тело не проявляло признаков жизни. Контр-адмирал Заостровцев А.Т., находившийся в тот момент на верхней палубе буксира и принимавший участие в спасении людей, сказал матросам, кивнув на плот:

– Толкните-ка этого человека в трусах. Мне показалось, что он ещё жив. Он вроде подает признаки жизни.

Один из моряков прыгнул на плот, расшевелил безжизненное тело. Курсант на мгновение приподнял голову и открыл глаза. В них ещё теплилась жизнь, но угасала…

– Поднимайте его на борт, – распорядился контр-адмирал.

Так курсант Виноградов Л.В. оказался на палубе буксира. Состояние его было критическим, тело было переохлаждено. Но он боролся за жизнь и победил. Признаки этой борьбы проявились в том, что он собрался с силами и в нужный момент на мгновение поднял голову и приоткрыл глаза.

Четыре военных врача, которые были со мной в последний момент на плоту, так же были спасены.

Буксир „Орёл” продолжал спасать замерзавших и тонувших людей. К полузатонувшей барже он не подходил, так как это было опасно. Баржа могла нанести огромные повреждения надстройкам, корпусу, рулевому устройству судна. Она могла поломать, вывести буксир из строя и, даже, погубить его. Словом, подход или швартовка к барже в то время были рискованными маневрами. Кроме того, капитан буксира правильно оценивал обстановку и пытался спасать в первую очередь тех, кто был в более критическом и опасном состоянии. А такими были все, кто плавал в воде. Те же, кто держался на надстройках баржи, были в относительно лучшем положении.

К тому времени буксирный пароход „Орёл” был сильно перегружен. Он принял на борт спасенных людей. Его иллюминаторы в жилых кубриках команды при допустимой нагрузке должны быть выше фактической ватерлинии. В описываемый момент времени они были задраены и находились уже ниже действующей ватерлинии, то есть под водой. Такая перегрузка буксира представляла определенную опасность для его непотопляемости и динамической остойчивости. Капитан Ерофеев И.Д. рисковал, продолжая подбирать людей из воды. Помощи извне пока не было. Буксир без устали перемещался от одного скопления плававших людей к другому. Матросы поднимали на борт всех, кто ещё был жив.

Курсант первого курса электротехнического факультета училища им. Ф.Э.Дзержинского Саппенен В.И. активно боролся со стихией и сохранил веру в победу над ней, сохранил физические силы. На обломке палубы, с помощью которого он держался на плаву, находилось ещё два человека. Они замерзали, их жизнь затухала. Когда буксир „Орёл” оказался у их плота, курсант Саппенен с помощью матросов перевалил через фальшборт на палубу судна. Два других закоченелых тела матросы подняли на палубу. Одно из них подавало признаки жизни. Это был курсант училища им. Ф.Э.Дзержинского набора 1941 года Махлах Петр Ильич. Счастливый случай позволил Петру, так же, как и курсанту Виноградову Л.В. и всем другим, оказавшимся в тот день в таком же положении, сделать второй шаг на свет земной, в жизнь, родиться заново.

Сильный ветер, низкая температура воды и воздуха делали свое жестокое дело. Наступало критическое время: большинство людей, которые находились в воде, были на грани гибели, замерзали. Скорость ветра несколько спала, волнение озера постепенно успокаивалось, ураган шёл на убыль. Теперь „Орёл” подходил к каждому плоту, и на каждый плот с буксира спускался один или два матроса. Люди на плотах, как правило, были уже без движений. Всех, кто был жив, поднимали на борт судна. С каждым разом живых становилось всё меньше и меньше. Наконец,…спасать было некого.

„Орёл” покинул место катастрофы и со спасенными на борту, а их было 162 человека, взял курс на Новую Ладогу. Это было не позднее четырнадцати часов 17 сентября 1941 года.

 

КАНОНЕРСКАЯ ЛОДКА „СЕЛЕМДЖА”