Нужно ли помогать компании «Крайслер»?

Изначально идея о гарантированных займах для корпора­ции «Крайслер» столкнулась с противодействием. Больше всего с этим не соглашались представители делового мира. Их мнения были обнародованы. В их числе были Том Мэрфи из «Дженерал моторе» и Уолтер Ристон из «Ситикорп».

Эту идею расценили как посягательство на культ корпоративной Америки. На нас наклеили массу ярлы­ков. У нас, мол, действует система прибыли и убытков, поэтому закрытие предприятий имеет эффект лечебного очищения желудка. Будто бы гарантированные займы препятствуют свободному предпринимательству, они на­рушают принципы рынка. В природе все регулируется естественно, выживание происходит посредством естес­твенного отбора. В середине игры не должны меняться правила. Без риска нет предпринимательства. Банкрот­ство при капитализме все равно что ад в христианстве. Да здравствует свободная конкуренция! И все остальное в том же духе.

Против гарантированных займов выступила Нацио­нальная ассоциация промышленников. Заявление следу­ющего характера было утверждено политическим комите­том ее «Круглого стола бизнеса» 13 ноября 1979 года:

«Главным принципом рыночной системы является равная возможность как неудачи, так и успеха. Послед­ствия банкротства для компании тяжелы, но в интересах нации необходимо обеспечить естественное функциони­рование этой системы.

Последствия банкротства тяжелы, но неизбежны. Не всегда сокращение количества свободных мест и объема производства является абсолютным.

После изменения структуры предприятия некоторые подразделения можно сократить, в то время как другие подразделения могут получить новую жизнь. И на этом этапе можно активизировать помощь правительства.

В то время как усиливается отрицательный эффект вмешательства государства в экономику, никому в голову не придет советовать активизировать такое вмешатель­ство. Сейчас пришло время сказать: «Никаких правитель­ственных подачек».

Прочитав это заявление, я пришел в ярость и попы­тался выяснить имена голосовавших за него. Но никто не хотел признать свое авторство.

Я написал следующее письмо:

«Джентльмены!

Меня привело в беспокойство заявление «Круглого стола бизнеса», которое было принято в момент, когда я давал в Вашингтоне показания о предоставлении гаранти­рованных займов.

Мне необходимо сделать несколько комментариев.

Во-первых, «Круглый стол бизнеса» определил своей целью сдерживание инфляции. Потом круг целей расширился, в него вошли экономические национальные проб­лемы. Ранее дискуссии по этим вопросам проводились открыто. Отсутствие возможности изложить вам факты относительно нашего вопроса заставляет говорить о поте­ре главного принципа обсуждения в комитете.

Во-вторых, очень прискорбно, что «Круглый стол биз­неса так же отреагировал на федеральные гарантии по займам для сталелитейных, судостроительных, авиатран­спортных компаний, фермеров и жилищно-строительных фирм. Почему-то комитет не осудил введение «триггерных цен»[11] на импортную сталь или предоставление госу­дарственной помощи компании «Америкэн моторс».

В-третьих, заявление «Круглого стола бизнеса» апел­лирует к принципам свободного рынка, которые допуска­ли «равную возможность как неудачи, так и успеха». Но тем не менее совершенно не учитывается обстоятельство, при котором государственное вмешательство вызвало про­блемы корпорации «Крайслер». В действительности меры правительства по ликвидации последствий федерального регулирования вполне соответствуют принципам свобод­ного рынка. Правительство основывалось на этом поло­жении, когда предоставляло гарантии сталелитейным ком­паниям.

В-четвертых, в заявлении комитета признается пра­вильность реорганизации. Мы нуждаемся в крупных ин­вестициях, нам не требуется погашать долги. Если мы зай­мемся процедурой банкротства, мы не сможем привлечь большой капитал в нашу компанию. Мы проводили консультации с крупнейшим экспертом по вопросам бан­кротства г-ном Дж.Рональдом Трестом из фирмы «Шытэн энд Трост». Он дал заключение о том, что, исходя из нового закона, компании «Крайслер» нельзя объявить себя банкротом. Это повлечет ее ликвидацию.

Стало ясно, что собрание комитета не дало себе труда посоветоваться с экспертами по банкротству. Я думаю, что если бы такая консультация произошла, заявление бы приобрело другую тональность.

В-пятых, недостойно членов комитета оперировать только лозунгами. Нельзя провозглашать принцип «ника­ких правительственных подачек», делать его основопола­гающим. Тысячи рабочих компании «Крайслер» не заслу­живают пренебрежительного отношения к ним.

Мне кажется, что если бы я согласился быть членом «Круглого стола, это вызвало бы смущение в среде его членов. Я думал, что буду участвовать в работе делового собрания, на котором доверительно обсуждаются насущ­ные вопросы. Заявление «Круглого стола» показало пол­ную невозможность этого. Поэтому примите мои сожале­ния и просьбу о выходе «Крайслер корпорейшн» из соста­ва «Круглого стола бизнеса».

Вот как выглядело мое письмо. А вот что в действи­тельности я хотел им сказать: «Вы являетесь не деловой элитой нашей страны, а кучкой ханжей. Ваша группа была создана деятелями сталелитейной промышленности, ко­торые занимались вымогательством льгот у правительства. Помните, как однажды президент Кеннеди обозвал лиде­ров сталелитейной промышленности сукиными сынами. Вы не хотите, чтобы государство помогло корпорации «Крайслер»? А почему вы не препятствовали гарантиро­ванным займам, которые давались сталелитейным, судо­строительным, авиатранспортным компаниям? Что поме­шало вам высказать свое отношение к «триггерным це­нам» на импортную сталь? Вероятно, здесь играет роль тот факт, с чьего вола дерут шкуру!

На эти факты из истории «Круглый стол бизнеса» ни­как не реагировал. А на мою просьбу о помощи быстро сформировалась отрицательная реакция! Когда участни­кам «Круглого стола» были выгодны меры правительства, тогда они со всем соглашались. Но как только раз­говор зашел о компании «Крайслер», они вспомнили о принципах.

На позицию противников займов встали даже некото­рые наши поставщики. Мы оказались в западне, которую устроила устаревшая идеология!

Хочу немного прояснить мою позицию. Капитализм в современном виде является высшей ступенью развития системы. Я обеими руками за капитализм. Именно он дает широкие возможности для продвижения вперед.

Но что мы видим, когда проявляется неравенство уси­лий? Что делать, когда проблемы возникают не на основе свободного предпринимательства, а на основе его антипо­да? Что получается, когда одну компанию из-за принад­лежности к определенной отрасли или из-за ее масштабов выводят из строя неравные последствия правительствен­ного регулирования?

Так случилось с корпорацией «Крайслер». Безусловно, сложившиеся обстоятельства во многом были вызваны ошибками прежнего руководства. Многие решения не были продуманы до конца. Корпорации необходимо было распространить свою деятельность за границу. Нельзя было заниматься торговлей подержанными автомобиля­ми. Необходимо было сосредоточиться на качестве про­дукции.

Последней каплей в совершении разрушительного по­ложения было государственное регулирование.

В конгрессе я целую неделю объяснял это.

Конгрессмены не могли понять: «Чем вам помешало регулирование?».

Я отвечал: «Правила регулирования вводятся вами, а пальцем указывают на нас».

После этого они поменяли пластинку и начали гово­рить: «Во всем виновато ваше руководство».

В итоге мне все надоело. «Хорошо, — ответил я им, — не будем ссориться. Разделим вину пополам. Но как мне поступить? Уничтожить старых менеджеров? Они действительно совершили ошибки, но вы тоже приложили руку к нашим бедам!»

Что дает нашей системе свободного предприниматель­ства такую стабильность? Причиной тому не ее неподвиж­ность и закостенелость, а ее большая мобильность. Я последовательный сторонник свободного предпринима­тельства, но это не означает, что я застрял в CIC веке. Но суть в том, что свободное предпринимательство уже не то, что было в прошлом веке.

Сначала система свободного предпринимательства при­спосабливалась к промышленной революции. В 90-х годах прошлого столетия ей пришлось адаптироваться к Сэмюэлу Гомперсу[12] и рабочему движению. Менеджеры всех корпораций начали войну против нового движения, не подозревая того, что сами способствовали его возникно­вению. Именно они ввели потогонную систему труда, заставляя детей работать весь день за швейной машиной, и создали множество других проблем.

Если вы обратитесь к историческим книгам, то обна­ружите, что возникновение новых профсоюзов промыш­ленники восприняли как конец системы свободного пред­принимательства. Им виделся уже призрак социализма.

Но они ошибались. Они тогда еще не знали, что сво­бодное предпринимательство представляет собой живой организм. В итоге свободному предпринимательству уда­лось приспособиться к рабочему движению. Результат превзошел все ожидания, когда рабочее движение при­способилось к свободному предпринимательству.

Свободное предпринимательство победило «Великую депрессию», хотя тогда промышленникам тоже виделся конец капиталистического пути.

Они пришли в ярость после решения президента Франк­лина Рузвельта создать рабочие места для людей, которые оказались на улице. Рузвельт смог противостоять лидерам бизнеса решительными действиями. В результате такой политики система еще больше укрепилась.

Когда я восхищаюсь Франклином Рузвельтом, то в ответ слышу реплики такого рода: «Якокка — ренегат. Он сошел с ума. Как ему может нравиться Франклин Руз­вельт!». Они не могут понять, что именно он укрепил по­зиции капитализма. Франклин Рузвельт оказался удиви­тельным прозорливцем. Именно им была создана комис­сия по операциям с ценными бумагами на бирже, феде­ральная корпорация по страхованию депозитов, которые препятствовали проявлению кризисных фаз экономичес­ких циклов.

В наши дни система свободного предпринимательства также под угрозой. Сегодня ситуация осложнилась по­явлением сильного конкурента в лице Японии. Принци­пы свободной конкуренции уже не действуют.

Во время разгара полемики десятая по величине корпорация развалилась. Нельзя было тратить время на пустые споры. Когда видишь волка, сразу теряешь все иллюзии.

Ожидание тогда кажется излишеством. Интересно, что они решат у себя в клубе юнионисткой лиги в Филадель­фии. Неужели опять провозгласят принцип свободного предпринимательства!

Что же на самом деле представляет собой свободное предпринимательство? Конкуренцию. Конкуренция — это явление, которое гарантированные займы должны за­щищать. Почему? Они гарантируют сохранение корпора­ции «Крайслер» как конкурента компаний «Дженерал мо­торе» и «Форд».

Конкуренция необходима автоиндустрии и соответ­ствует ее принципам. Вот что написал дилер компании «Форд» в газете «Нью-Йорк тайме»: «В течение последних 25 лет я конкурировал с продукцией компании «Край­слер». Но я не согласен с предложением предоставить по­мощь фирме «Крайслер». Роль правительства не в том, чтобы способствовать конкуренции (sic!), а в том, чтобы способствовать конкуренции. В такой ситуации, когда «Крайслер» может потерпеть поражение, не может ли и «Форд» значительно отстать?»

Дилер из Орегона, работающий в отделении «Шевро­ле» корпорации «Дженерал моторе», поместил в город­ской газете следующее объявление: «Если мы не можем продать вам «Шевроле» или «Хонду», тогда купите «Край­слер». И далее: «Конкуренция нужна нам, автоиндустрии, стране и потребителям».

Но спасение корпорации «Крайслер» не только сохра­нило бы конкуренцию, но и не увеличило бы безработицу. Решалась судьба 600 тысяч человек.

Существовало мнение, что после объявления банкрот­ства фирмы «Крайслер» наши рабочие могли бы получить работу в компаниях «Форд» и «Дженерал моторе». Но это не так.

В тот период «Форд» и «Дженерал моторе» не нужда­лись в рабочих. Наши рабочие в результате банкротства оказались бы просто на улице.

Только с помощью импорта можно было полностью удовлетворить спрос на малогабаритные автомобили. И падение фирмы «Крайслер» увеличило бы импорт в Аме­рику таких автомобилей, а также привело к эмиграции рабочих.

Мы спрашивали: «Улучшится ли положение, если «Крайслер» закроется, а безработица увеличится? Будет ли способствовать укреплению системы свободного предпри­нимательства банкротство компании «Крайслер», когда на рынок не поступит миллион с лишним легковых и гру­зовых автомобилей?».

Мы обратились к правительству с такими словами: «Если государство считает целесообразным систему госу­дарственной зашиты индивидуумов, то не менее целесо­образно иметь систему государственной зашиты компа­ний, в которых они работают. А ведь только благодаря ра­боте люди живут».

Таковы были наши аргументы, и они были очень сильны. Они поразили наших слушателей. В Министерстве финансов были произведены расчеты, согласно кото­рым банкротство нашей компании обойдется государству только за первый год в 2,7 миллиарда долларов в виде по­собий по безработице.

Я сказал конгрессменам: «В ваших руках находится ре­шение: или заплатить сразу 2,7 миллиарда долларов или выдать гарантии по займам на вдвое меньшую сумму, ко­торая впоследствии вернется. Все зависит от вас: платить сейчас или платить потом».

Только такие аргументы производили действительное впечатление. Я хочу преподать урок молодым читателям этой книги: всегда необходимо учитывать интересы того, с кем работаете. Этот урок я получил на курсах при Институте Карнеги. Впоследствии он очень сильно мне помог.

Сейчас же я апеллировал к логике, которой руковод­ствовался член Палаты представителей Конгресса США. Он, конечно же, мог не поддержать предложение оказать нам помощь. Но как только мы представили справку о численности рабочих мест, которые обеспечивает компа­ния «Крайслер» в его штате, он сразу же переменил свое мнение.

В конгрессе и за его пределами продолжалась борь­ба, а я в это время предпринимал всевозможные меры, чтобы раздобыть деньги. Я даже предлагал долговые обязательства отдельным компаниям. Я ощущал себя мелким торговцем, которому необходимо было очень быстро получить некоторую сумму наличными. Удача от меня отвернулась, куда бы я не обращался, никто не же­лал мне помочь. Поэтому я пребывал в мрачном распо­ложении духа.

Вопрос о нашей судьбе обсуждался очень активно. По мнению многих людей «решение» проблемы «Крайслер» состояло в объявлении его банкротом. В этом случае раздел 11 федерального Закона о банкротствах позволял нам получить отсрочку платежей по претензиям кредито­ров на период приведения в порядок наших дел. Мы имели возможность (это допускалось законом) через несколь­ко лет возродиться в виде другой компании, меньшей по размерам, но более здоровой экономически.

К своему делу мы привлекали различного рода экспер­тов. И они сообщили нам о том, что мы и сами хорошо знали: в нашем случае банкротство будет означать катас­трофу. По существу, мы оказались в уникальном положе­нии. Нашу ситуацию нельзя было сравнить ни с положе­нием железнодорожной компании «Пени сентрал», ни с положением фирмы «Локхид». В нашем случае не дей­ствовали и условия, связанные с предоставленными пра­вительством военными контрактами. Точно так же наше положение ничем не напоминало ситуацию, которая могла бы произойти при сделках с зерном. В самом деле, трудно представить, что кто-нибудь стал возмущаться, если бы закрылась фирма «Келлог»: «Позвольте, я могу пережить, если сегодня не куплю кукурузные хлопья. Но как быть, если у меня остался ящик кукурузы, а попкорн из нее изготовить некому?».

Но автомобили — не ящик с кукурузой. Это совсем другое дело. Достаточно просочиться хотя бы малейшему слуху о банкротстве, как приток денег в компанию не­медленно прекратится. Паника спровоцирует «эффект домино». Клиенты немедленно отменят свои заказы. Их сразу станет волновать множество вопросов: сохранение гарантийных сроков эксплуатации автомобиля, запасные части и технический сервис, а уж об уровне цен на подер­жанные машины при их продаже и говорить не прихо­дится.

Кстати, подобный поучительный прецедент уже был. Когда «Уайт трак компани» была объявлена банкротом, руководители фирмы наивно полагали, что раздел 11 За­кона о банкротствах поможет им уладить все вопросы с кредиторами. Теоретически это было возможно, если бы не одно обстоятельство. Как вы думаете, как должен был поступить в подобной ситуации любой клиент этой фирмы? Совершенно верно, он рассуждал примерно так:

«Нет уж, увольте! Эта фирма обанкротилась, поэтому лучше мне с ними не связываться, а купить грузовик в другом месте».

Надо сказать, что на путь банкротства толкали нас и некоторые банки. Нам говорили: «Не связывайтесь с пра­вительством! Лучше объявить себя банкротом, а потом постепенно восстановить компанию и вернуть ей прежнее благосостояние». Нам даже приводили в пример другие компании, которым удалось это осуществить. Но мы упрямо отстаивали свою точку зрения: «Ну как вы не хо­тите понять, что если такая крупная фирма, как наша, производящая потребительскую продукцию, объявит себя банкротом, то не продержится и двух недель? Это значит самим себе подписать смертный приговор».

Мы прекрасно понимали, что как только будет объяв­лено о банкротстве, дилеры уже не смогут получать кре­диты на приобретение нашей продукции. Всего один-два дня понадобится банкам и финансовым компаниям, что­бы перекрыть им почти все каналы финансирования за­купок автомобилей. Это приведет к тому, что едва ли не половина дилеров корпорации «Крайслер» тоже окажет­ся банкротами. А оставшихся немедленно приберут к ру­кам компании «Дженерал моторе» и «Форд». Таким обра­зом, мы потеряем всякий доступ на крупные рынки.

Естественно, и поставщики станут требовать предоп­лату за свою продукцию или, в крайнем случае, ее оплату на момент поставки. Наши поставщики — это, в основ­ном, мелкие предприятия, на которых трудятся не более 500 человек. Тысячи мелких компаний напрямую связаны с корпорацией «Крайслер», не только благополучие, а и само их существование зависит от нас. Последствия на­шего банкротства для них были бы поистине катастрофи­ческими. Многим пришлось бы также стать банкротами, что в свою очередь повлекло бы за собой прекращение поставок необходимых узлов и деталей.

И все, можете поставить крест на крупнейшей в Сое­диненных Штатах корпорации «Крайслер» и вычеркнуть ее из памяти. А как отразилось бы на стране это беспреце­дентное в американской истории банкротство? Как свиде­тельствуют исследования, проведенные фирмой «Дэйта рисорсиз», крушение корпорации «Крайслер» вылилось бы в конечном счете в 16 миллиардов долларов. Именно в такую сумму обошлись бы налогоплательщикам пособия по безработице, социальные выплаты и другие расходы. И все это тяжким бременем легло бы на их плечи.

Вот какова была бы цена объявления о банкротстве корпорации «Крайслер»!

Боже, кто только не бросал в нас камни в ходе обсуж­дения дальнейшей судьбы компании! Как говорится, только ленивый мог удержаться от соблазна и не обру­шиться на нас с нападками. Обозреватель Том Уикер, вы­ступая в «Нью-Йорк тайме», советовал нам немедленно заняться производством средств общественного транс­порта вместо выпуска автомобилей. А карикатуристы га­зет и журналов изощрялись как могли, изображая фирму «Крайслер», которая униженно выпрашивает помощь у правительства.

Но все это были лишь мелкие укусы по сравнению с безжалостной травлей, которую организовала против нас газета «Уолл-стрит джорнэл». Особое возмущение газеты вызвала сама идея гарантированных займов. Она букваль­но исходила злобой и не стеснялась в выражениях.

Мне никогда не забыть один из заголовков ее передо­вой статьи «Лаэтрил[13] для "Крайслера"».

«Уолл-стрит джорнэл» отнюдь не ограничивалась лишь статьями с возражениями против помощи правительства корпорации «Крайслер». Газета развернула широкомас­штабную кампанию по дискредитации нашей фирмы. У нас не было ни минуты покоя. Каждая плохая информа­ция, любая мелочь о нашем положении взахлеб обсужда­лась на страницах газеты. Однако ни о каких положитель­ных моментах не появлялось ни строчки. Ей-богу, они как будто взбесились!

Уже и после того как фирма получила гарантирован­ные займы, газета все еще утверждала, что от нас можно ждать подвоха. Да, конечно, фирма уже имеет достаточ­ные средства, и реорганизация компании проведена, и уже есть новое руководство. Да, действительно, имеются хорошие модели, компания выпускает автомобили высо­кого качества. Ну и что? Подождите, все еще может слу­читься, вот-вот грянет гром. Газета постоянно пугала чи­тателей грядущими катаклизмами: то ухудшением эконо­мической конъюнктуры, то сокращением объема сбыта автомобилей.

Создавалось впечатление, что «Уолл-стрит джорнэл» поставила перед собой задачу: в каждом номере газеты должен быть отрицательный материал о положении дел в корпорации «Крайслер». И вполне успешно справлялась с этой задачей. А нам после очередного злобного выпада приходилось тратить и без того скудный запас энергии, чтобы поддерживать престиж фирмы в глазах обществен­ности.

Иногда газета прибегала к прямо-таки иезуитским ме­тодам. Вот один характерный пример. Убытки компании «Форд» в первом квартале 1981 года составили 439 милли­онов долларов. Положение корпорации «Крайслер» нес­колько стабилизировалось, однако и наши убытки тоже были немалыми — около 300 миллионов долларов. Как вы думаете, с каким заголовком опубликовала эту информа­цию наша «любимая» газета? «Убытки «Форд мотор» меньше, а убытки «Крайслер» больше ожидавшихся». Вот так с помощью одного только заголовка газета умудрилась выставить нас в худшем свете по сравнению с фирмой «Форд». И плевать они хотели на то, что в действитель­ности все обстояло как раз наоборот!

Не могу удержаться, чтобы не привести еще один при­мер выворачивания истины на изнанку. Через два месяца объемы наших месячных продаж оказались выше прош­логодних на 51 процент. Как обыграла эту информацию «Уолл-стрит джорнэл»? А очень просто. Газета отметила, что «подобное сопоставление может вызвать превратное представление об истинном положении дел, поскольку в соответствующие месяцы прошлого года зарегистрирован самый низкий уровень объема продаж фирмы «Крайс­лер». Прекрасно, это действительно так. Однако прошло­годнее сокращение объема продаж объяснялось тем, что предыдущий, 1979 год, отличался высокой экономичес­кой конъюнктурой. Но об этом газета почему-то не об­молвилась ни словом.

Как тут не вспомнить старый еврейский анекдот. Зво­нят Гольдбергу из банка и сообщают:

«У вас на счете задолженность в 400 долларов».

«Пожалуйста, посмотрите, сколько денег у меня было в прошлом месяце?» — просит Гольдберг.

«На вашем счете был остаток в 900 долларов», — отве­чают ему.

«А еще месяцем раньше?» — опять спрашивает Годьдберг.

«1200 долларов».

«А еще на месяц раньше?» — настаивает он.

«А тогда было 1500 долларов».

«Так скажите, — произносит Гольдберг, — вот в эти месяцы, когда на моем счете было много денег, я вам звонил?»

Не правда ли, логика «Уолл-стрит джорнэл» очень на­поминает эту старую шутку? О том, какой силой может обладать сочинитель газетных заголовков, я знаю не по­наслышке.

Еще в колледже я хорошо понял это, когда был одним из редакторов студенческой газеты.

Ведь большинство людей никогда не станут читать всю статью в газете, если ее тема их не интересует. Для них все содержание статьи укладывается в заголовок и его-то они и запоминают.

Когда вопрос о гарантированных займах был уже ре­шен, хотя мы получили лишь часть этих гарантированных законом займов, в «Уолл-стрит джорнэл» появилась передовая статья под заголовком «Дадим им умереть с досто­инством». Это была та самая знаменитая передовица, в которой газета предлагала «положить конец мучениям фирмы «Крайслер». Я считаю эту статью классическим образцом того, насколько возможно злоупотреблять сво­бодой печати в нашей стране. Она вполне достойна, что­бы войти в историю именно в этом качестве. Мне могут возразить, что наша Конституция гарантирует ей это пра­во. Не беспокойтесь, я об этом знаю.

Не помня себя от ярости, я немедленно направил ре­дактору газеты письмо, в котором писал: «Вы объявили всей стране, что если больной не поправился от половин­ной дозы прописанного ему лекарства, то нечего с ним возиться, его следует умертвить. Остается только благода­рить Бога за то, что вы не мой семейный врач!».

Создается впечатление, что газета «Уолл-стрит джор­нэл» живет по законам прошлого века. И, однако, остает­ся одной из самых авторитетных и уважаемых газет. К несчастью, она занимает монопольное положение, а пото­му, как и «Дженерал моторе», становится все более само­надеянной.

«Уолл-стрит джорнэл» осталась верна себе и после того, как корпорация «Крайслер» окончательно встала на ноги. 13 июля 1983 года я сделал официальное заявление в Национальном пресс-клубе о том, что все гарантиро­ванные правительством займы «Крайслер» погасит к концу года. Через два дня в газете «Нью-Йорк тайме», которая раньше была противником гарантированных займов, появился материал под заголовком «Крутой разворот «Крайслера».

Отмечая, что «масштабы этого разворота трудно пере­оценить», газета задавала вопрос: «Каким образом эта компания сумела выбраться из тупика за столь короткое время?».

Разумеется, «Уолл-стрит джорнэл» не осталась в сто­роне. В этот же день она тоже опубликовала большую статью о фирме «Крайслер». Но заголовок здесь был совсем иной: «Крайслер» все еще находится в тяжелом состо­янии». По-моему, комментарии здесь излишни. Да, ко­нечно, газета имеет право высказывать свое мнение, но кто дал ей право извращать факты? Ведь она могла бы высказаться и примерно так: «Нам не нравится, что кор­порация использовала именно такой способ, но ее успех очевиден!»

Как вы теперь понимаете, большинству публики было невероятно трудно разобраться в ситуации, сложившейся в нашей компании, при подобном освещении ее в деловой прессе страны. Надо отметить, что еще больше осложняла проблему и сама терминология, которой пользовались га­зетчики, характеризуя ситуацию. Вот, например, когда употреблялся термин bailout — «помощь», «выручка», в вашем представлении сразу возникал корабль, попавший в бурю. Жестокий шторм швыряет давшую течь скорлуп­ку, громадные волны вот-вот опрокинут судно, а команда оказалась бессильной перед разбушевавшейся стихией. Такая вот красочная метафора.

Но этот термин «помощь» все-таки лучше, чем выра­жение handout — «подаяние», которое употребляли так же часто. Наша корпорация вовсе не вымаливала никаких безвозмездных даров, тем более, что никто и не собирался нам их давать.

Многие искренне считали, что «Крайслер» — огром­ная монолитная компания, и поэтому ни о какой помощи ей не может быть и речи. Каких трудов нам стоило разве­ять этот миф!

Ведь в действительности корпорация — объединение небольших предприятий. Мы имеем одиннадцать тысяч поставщиков и четыре тысячи дилеров. И почти все вла­дельцы этих предприятий отнюдь не финансовые короли, а всего лишь мелкие бизнесмены. И к тому же нельзя за­бывать о том, что мы — предприятие оборонное. Не о по­даянии мы просили, нам требовалась поддержка.

Однако многие об этом даже и не подозревали. Они верили, что мы изо всех сил стремимся получить помощь безвозмездно. Им казалось, что я получил поздравитель­ную открытку от президента Джимми Картера, а вдобавок к ней — миллиард долларов пачками мелких купюр, изящно перевязанными ленточками. И это вовсе не смешно, а грустно. Как могли многие благонамеренные американцы, взрослые люди, всерьез полагать, будто бы корпорация «Крайслер» заграбастала миллиард долларов наличными (в бумажных мешках для продуктов, что ли?) и не собирается эту сумму когда-либо возвращать.

Наивные люди! О таком нам и мечтать не приходилось!

Глава 7.

Обращение в Конгресс

Давать показания комиссиям Палаты представителей и Се­ната было делом достаточно неприятным. Меньше всего на свете я желал этим заниматься. Однако я имел твердое намерение сделать это при малейшем шансе утверждения Конгрессом гарантированных займов для корпорации. Я должен был отстоять нашу просьбу и перепоручать эту обязанность я никому не собирался.

У меня сложилось впечатление, что комиссии Сената и Палаты представителей проводят эти слушания в специ­ально предназначенных для этого помещениях, где можно как бы запугать дающих показания людей. Члены комис­сии восседают за большим полукруглым столом и взирают на допрашиваемого сверху вниз. Свидетель же оказывает­ся в очень неудобном положении и вынужден смотреть вверх на задающего вопросы человека. Тяжелое состояние допрашиваемого усугубляется слепящим глаза светом те­лекамер.

Официальное обращение ко мне предполагалось, как к свидетелю, но на самом деле это было не совсем так. Фактически я оказался ответчиком и обвиняемым. По це­лому часу я должен был сидеть в своем боксе, дожидаясь очередного судилища Конгресса и прессы, которые под­вергали разбирательству реальные и воображаемые грехи корпорации «Крайслер».

Иногда мне казалось, что это «Суд кенгуру»[14].

Еще раз повторю, что мне приходилось нелегко, но я держал себя в руках.

«Плевать нам на то, что ты говоришь. Мы желаем вас уничтожить».

Сотрудники аппарата все время передавали конгресс­менам записки, поэтому вопросы задавались беспрес­танно и очень часто носили провокационный характер. Мне приходилось постоянно импровизировать и отве­чать на них экспромтом. В общем, я выдержал зверское истязание.

Много упреков мы услышали по поводу того, что ока­зались не готовы к ситуации, связанной со свержением шаха Ирана. Я вынужден был возразить. Этого события не предвидели ни президент Картер, ни Генри Киссинджер, ни Дэвид Рокфеллер, ни государственный департамент США. А ведь они владели гораздо большей информацией, чем я.

Компанию обвинили в том, что она позволила умным японцам развернуть производство автомобилей с расхо­дом горючего 8 литров на 100 километров. В то же время никто не брал во внимание тот факт, что американский потребитель формировал спрос на автомобиль больших габаритов.

Корпорацию «Крайслер» сделали виновной даже в по­дорожании горючего. По их мнению, она оказалась не го­товой приспособиться к введению Министерством энерге­тики жесткой системы распределения автомобильного топлива (в результате имели место беспорядки на бензо­колонках).

Все уже словно забыли, что за месяц до того галлон бензина продавался за 65 центов, а также то, что правительство искусственно удерживало цену на бензин на та­ком низком уровне. А ведь именно это ввело в заблужде­ние американского потребителя.

Никому не было дела до того, что корпорация вложила большую часть собственного капитала в оборудование, необходимое для соблюдения введенных этим же прави­тельством правил технической и экономической безопас­ности автомобилей.

В итоге, по мнению и представлениям конгрессменов и журналистов, наша корпорация согрешила, заслужила кару и поэтому потеряла рынок.

И мы действительно были наказаны. На этих слуша­ниях в Конгрессе мы были выставлены перед всем миром как живые носители всего отрицательного и плохого, что происходит в американской промышленности.

Во многих газетах были напечатаны оскорбительные для нас статьи, где от нас требовали капитуляции и пред­лагали добровольно лечь в гроб. Но и это еще не все. Нас сделали объектом издевки для всех карикатуристов стра­ны, которые просто жаждали возможности изобразить нас лежащими в гробу. Даже жены и дети наших менеджеров служили мишенью для отпускания шуточек и подколок в школах и магазинах.

Ситуация почти вышла из-под контроля. И все, о чем я рассказал, стоило уже гораздо дороже, чем просто хлоп­нуть дверью и уйти. Это уже был переход на личности. Это причиняло многим нашим сотрудникам и близким людям мучительную боль и страдания.

18 октября я впервые предстал перед подкомиссией по делам банков, финансовым вопросам и городскому хозяй­ству Палаты представителей. Ситуация была несколько странной, поскольку собрались все члены подкомиссии. Это достаточно редкое явление, поскольку у членов этой подкомиссии имеется еще множество других обязаннос­тей и, как правило, большинство членов на слушания не является. Как правило, всю работу на самом деле выпол­няют сотрудники аппарата.

В начале своего выступления я начал достаточно ак­тивно излагать суть нашего дела. Я подчеркнул сразу же, что выступаю не только от своего собственного имени, но и от сотен тысяч людей, чьи средства к существованию напрямую зависят от того, сохранится ли компания «Крайслер». Я сказал: «От нас зависит жизнь 140 тысяч рабочих и служащих и их семей, 4700 дилеров и их 150 ты­сяч персонала, занимающихся техническим обслуживани­ем нашей продукции, 19 тысяч поставщиков и 250 тысяч их сотрудников с их семьями. А покупатели нашей про­дукции? Что будет с ними?».

У меня сложилось впечатление, что большинство чле­нов подкомиссии не понимали и не могли четко предста­вить, какого рода помощь нам нужна. Я подчеркнул, что мы не выпрашиваем безвозмездных даров, не обращаемся за подаянием. Мы ходатайствуем о предоставлении гаран­тии на заем, который полностью, до последнего доллара, будет возвращен с процентами и в срок.

В моем вступительном заявлении были изложены семь важнейших аргументов, обосновывающих данное хода­тайство.

Во-первых, причины наших трудностей зависят от це­лого ряда факторов: неправильного управления, чрезмер­ного правительственного урегулирования отдельных жиз­ненно важных вопросов, энергетического и экономичес­кого кризисов.

Во-вторых, нами уже предприняты неотложные меры и действия по преодолению возникших трудностей. Мы распродали малоприбыльные подразделения, изыскали и пустили в дело довольно большую сумму новых средств. Постоянные годовые издержки в объеме почти 600 мил­лионов долларов мы сократили. Мы отменили все планы повышения зарплаты, а менеджерам высшего управлен­ческого персонала мы даже снизили жалованье. Мы уменьшили продажу акций своим сотрудникам и отмени­ли выплату дивидендов по ним. Кроме этого, мы заручи­лись договорными обязательствами с нашими поставщи­ками, банкирами, дилерами и даже рабочими. Нас под­держивают местные власти и власти штатов.

В-третьих, мы знаем, что не сможем выжить, если станем производить только какой-либо один вид продукции, нам необходим полный ассортимент легковых авто­мобилей и малотоннажных грузовиков. Только в этом случае компания останется прибыльной и сможет выжить. Но получаемая сегодня прибыль в 700 долларов на один субкомпактный автомобиль совершенно недостаточна для жизнедеятельности компании. А ведь мы должны конку­рировать с японскими фирмами, которые имеют налого­вые льготы и низкие ставки заработной платы.

В-четвертых, объявив о банкротстве, корпорация не способна будет выжить.

В-пятых, мы не имеем предложений о слиянии от дру­гих компаний — ни американских, ни иностранных. Если нам будет отказано в получении гарантированного займа, вряд ли кто-то захочет с нами объединиться.

В-шестых, несмотря на то что нам создали репутацию производителей неэкономичных автомобилей («пожира­телей бензина»), в «большой тройке» именно корпорация «Крайслер» добилась наивысшего показателя экономич­ности расхода горючего. «Дженерал моторе», «Форд», «Тойота», «Датсун» и «Хонда» предложили рынку гораздо меньше автомобилей с расходом в 10 литров горючего на 100 километров, чем это сделали мы.

И последнее, в-седьмых, я достаточно аргументированно заявил, что наш пятилетний план дальнейшей деятельности обоснован и построен на достаточно хорошо продуман­ных расчетах. Мы просто уверены, что способны вскоре снова стать прибыльными и повысить свою долю на рын­ке автомобильного производства.

По ходу слушаний все эти аргументы я изложил доста­точно подробно и доступно.

Но до сознания отдельных членов подкомиссии все еще не доходило, что корпорацией «Крайслер» теперь ру­ководят новые люди. Вопросы и обвинения по-прежнему сменяли друг друга. Большинство конгрессменов по-прежнему не желало принимать во внимание реальные издержки, связанные с введением федерального контроля за технической и экологической безопасностью автомо­билей. Они по-прежнему указывали на ошибки, совершенные командой бывших менеджеров. На меня была возложена ответственность за все просчеты и ошибки.

Конгрессмен Шамуэй от штата Калифорния потребо­вал от меня гарантий подкомиссии и правительству в том, что мы не повторим наших прежних ошибок. Мои дово­ды, что компания освободилась от многих ошибок и даже исправила их и находится на пути к прибыльности, он назвал малоубедительными, а мои утверждения необосно­ванными.

У меня оставался один выход — призвать авторитет своего собственного имени. Я просто призвал конгресс­менов поверить мне на слово. «Я сколотил новую команду менеджеров в корпорации «Крайслер». По моему мне­нию, в нее входят лучшие знатоки автомобильного дела в Соединенных Штатах, — сказал я. — Мы имеем за плеча­ми большие достижения. Мы работали на всех стадиях автомобильного бизнеса. Мы знаем, какие автомобили надо строить.

Наш тридцатилетний опыт работы в автоиндустрии поможет нам справиться с положением дел в корпорации «Крайслер». Но сейчас все зависит от вас».

Возразил мне все тот же Шамуэй. Он утверждал, что мои доводы построены не на достижениях корпорации «Крайслер».

Но я все же решил не проигрывать эту схватку. «Ком­панию делают люди,— сказал я. Вы недостаточно при­смотрелись к нам. Если вы сделаете это, то убедитесь, что мы создаем автомобили более высокого качества, у нас прекрасное техническое обслуживание. В конечном итоге именно это самое важное».

Я категорически отказался возлагать вину за возник­шие трудности на прежнее руководство корпорации. Я вынужден был напомнить всем сидящим в зале, что в третьем квартале 1979 года «Форд мотор компани» имела убытки на сумму 678 миллионов долларов.

Даже у «Дженерал моторе» они были внушительными и составили 300 миллионов долларов.

О чем говорили эти цифры? Ведь нельзя сказать, что менеджеры этих солидных фирм в одночасье пре­вратились в дураков! Такие беспрецедентные убытки произошли по причинам иного рода. Именно поэтому я в своих выступлениях неоднократно говорил о роли нововведений правительства в развитии автомобиле­строения.

Распространенное мнение о том, что «Крайслер» вы­пускает неэкономичные малолитражные автомобили, которые даже прозвали «пожирателями бензина», также неверно. Пришлось напомнить, что именно корпорация «Крайслер» была первой фирмой, которая наладила производство малогабаритных автомобилей с передним приводом, опередив даже «Дженерал моторе» и «Форд мотор».

В те дни, когда я находился в зале Конгресса, по доро­гам уже бегали свыше полумиллиона моделей «Омни» и «Хорайзн». Их было гораздо больше, чем предлагала рынку любая иная автомобилестроительная компания Со­единенных Штатов. Именно в этом году мы планировали выпустить еще одну новую модель — автомобиль «К». Я настаивал на том, что именно большие автомобили при­носят большую прибыль. Ведь это же так понятно. К при­меру, в мясной лавке цена куска вырезки намного больше цены на фарш для изготовления гамбургеров.

В качестве еще одного аргумента я привел следующий факт. «Дженерал моторе» производит 70 процентов круп­ногабаритных автомобилей, включая и модель «Кадиллак-Севиль», которая приносит 5500 долларов прибыли с каждого авто. У нас нет подобного автомобиля.

Чтобы заработать эквивалентную сумму, нам необходи­мо продать восемь машин «Омни» или «Хорайзн». «Джене­рал моторе» лидирует также и в ценовой политике. Она может позволить себе не повышать цены на свои малога­баритные автомобили. А мы вынуждены повышать их на целую тысячу долларов, чтобы корпорация «Крайслер» покрыла свои расходы и имела прибыль.

Все вопросы затрагивались в моем выступлении. При воспоминании об этих "слушаниях у меня в ушах звучат другие голоса. Я как сейчас помню выступление нашего самого ярого противника, конгрессмена от штата Флори­да Ричарда Келли: «Мне кажется, вы хотите нас обмануть. Я думаю, что вы просто испугались своих конкурентов. А сейчас вы надеетесь, что группа дурачков воспримет ваш бред».

Келли был умным человеком. Он знал, как можно воздействовать на общественное сознание. Он не жалел ударов для нас: «Выдача подаяния компании «Крайслер» посеет безответственность в правительстве, так как это оз­начает сдирание шкуры с американского рабочего, амери­канской индустрии, с налогоплательщиков и потребите­лей. Подаяние для компании «Крайслер» — это самый большой обман современности».

Келли осуждал нас за неспособность конкурировать на рынке. Он очень сильно желал объявления о нашем банкротстве.

Между прочим, через два года великий борец за спра­ведливость, конгрессмен Келли был дважды осужден в связи с «делом Абскам» и приговорен к тюремному за­ключению. Политическая карьера этого человека закон­чилась скандалом. Это высшая справедливость!

Но Келли был не единственным, кто выступал против нас. Так, конгрессмен от штата Мичиган Дэвид Стокмэн опубликовал в журнале «Вашингтон пост мэгэзин» статью под названием «Пусть «Крайслер» обанкротится». А нес­колькими днями раньше в «Уолл-стрит джорнэл» была опубликована его заметка «Подаяние компании «Крайс­лер»: вознаграждение неудачника?». Стокмэн был един­ственным из состава штата Мичиган, кто голосовал про­тив. Впоследствии он занял пост в Административно-бюджетном управлении[15].

Когда-то он учился на богословском факультете, но мне кажется, что лекции на тему сострадания он прогулял.

Следует признать, что среди членов подкомиссии не­которые были настроены по отношению к нам дружес­твенно. Старейший из республиканского меньшинства в подкомиссии Стюарт Маккини поддержал нас. С Маккини я сдружился еще тогда, когда служил в фирме «Форд». Он представлял избирателей фешенебельного района в штате Коннектикут.

Маккини с самого начала отнесся к нашему предложе­нию доброжелательно, так как он понимал пагубность банкротства. Его мнение было таким: «Я знаю автомо­бильное дело, и я знаю, чего стоит Якокка. Я уверен в нем». На слушаниях он обратился ко мне со следующими слова­ми: «Если в компании «Крайслер» вы покажете себя так же, как в компании «Форд мотор», вы войдете в историю, вам поставят памятник».

В этот момент в моей голове промелькнула мысль: «Для того, чтобы на памятнике мою голову украшал голу­биный помет».

Маккини знал толк в автобизнесе в отличие от других членов подкомиссии. Так, Председатель комиссии Палаты представителей по делам банков Генри Рейм предложил компании «Крайслер» производить железнодорожные ва­гоны! Мы не в состоянии были сохранить имеющиеся мощности, а речи о производстве другой техники нельзя было вести вообще. Для этого требовались еще большие инвестиции.

Конгрессмен от штата Мичиган Джим Бланчард был также нашим сторонником. Он был автором законопро­екта о гарантированных займах, а впоследствии его избра­ли на пост губернатора штата Мичиган. По старшинству Бланчард был на втором месте среди демократов в составе подкомиссии, поэтому с Маккини они составили креп­кую пару.

Сенатор О'Нил сыграл решающую роль в отстаивании нашей позиции в Конгрессе. Я встречался с ним еще до слушаний в Конгрессе. После его выступления ход поле­мики поменял направление.

О'Нил организовал специальную группу спикеров па­латы в составе тридцати человек для работы со своими коллегами. Кроме того, была создана группа поддержки из членов палаты, которые были республиканцами.

Подобные слушания проводились и в Сенате. Там главным противником был председатель сенатской ко­миссии по делам банков Уильям Проксмайер. Он был очень прямолинейным и суровым. Свою позицию он объ­явил с самого начала. Но тем не менее он умел слушать нас. Он сказал, что будет голосовать против нас, и на этом его противостояние закончилось.

Я вступил с Проксмайером в спор, напомнив ему о том, что в прошлом он давал согласие на оказание помо­щи компании «Америкэн моторе».

В 1967 году «Америкэн моторе» получила налоговую скидку Федерального правительства, которая сэкономила ей 22 миллиона долларов.

В 1970 году существовал запрет Федерального суда на закупку у компаний технологий контроля токсичности выхлопных газов. Для «Америкэн моторе» было сделано исключение, и она получила необходимое разрешение.

В 1974 году «Америкэн моторе» получила статус мел­кого предприятия, что давало ей право на получение госу­дарственных контрактов.

В 1977 году компании было разрешено сделать запрос на двухлетнюю отсрочку введения правил о соблюдении норм содержания оксидов азота в выхлопных газах.

И в 1979 году управление по охране окружающей сре­ды дало «Америкэн моторе» такую отсрочку. Между про­чим, подобная отсрочка могла дать ей экономию свыше 300 миллионов долларов.

У Проксмайера была прекрасная репутация принци­пиального человека. Но на «Америкэн моторе» его прин­ципы не распространялись. Причиной тому было то, что он являлся сенатором от штата Висконсин, где находился крупнейший сборочный завод «Америкэн моторе».

Мы с ним вступили в жестокую полемику. Я сказал ему: «Именно вы предложили предоставить гарантиро­ванные займы «Америкэн моторе». Кроме того, вас можно назвать пособником французского правительства, так как именно оно предоставило займы». Тогда мне было не до нежностей, поэтому я говорил напрямую.

Но Праксмайер не остался в долгу. Он поставил мне в упрек несоблюдение собственных идеологических прин­ципов: «Не вы ли так энергично в Детройте выступали против федерального вмешательства, и тогда в ваших вы­сказываниях содержалась доля истины». Потом он стал говорить, что предоставление займов является также вме­шательством в дела корпорации «Крайслер». «Не кажется ли вам, что вы противоречите самому себе?» — попрекал он меня.

«Да, я согласен с этим, — ответил я. — Всю жизнь я за­щищал принципы свободного предпринимательства. Но сейчас у меня нет другого выхода. Федеральные инвести­ции в данном случае являются для нас единственным спа­сением. Но я должен обратить ваше внимание на то, что в истории предпринимательства существовали уже подоб­ные прецеденты. Правительством уже предоставлялись гарантии по займам на 409 миллиардов долларов, поэтому нам бы хотелось, чтобы вы перешагнули этот барьер. Уве­личьте эту сумму до 410 миллиардов ради компании «Крайслер», от которой зависит судьба 600 тысяч человек! И учтите при этом, что наша компания занимает десятое место по величине».

Напоминанием о прецедентах я заставил замолчать своих противников, на что они только смогли ответить: «Это ошибки прошлого, и не стоит их повторять».

Когда я закончил выступать, Проксмайер сделал мне большой комплимент: «Вы прекрасно защищали свои интересы. Я вынужден это признать, несмотря на свое неприятие вашей идеи. Мы перед вами в долгу». А я поду­мал про себя: «На самом деле именно мы хотим стать ва­шими должниками».

После таких слов Проксмайера я воодушевился. Но затем понял, что он будет в своем противодействии идти до конца.

Против нас также был сенатор-республиканец от шта­та Пенсильвания Джон Хайнц. Он хотел наказать наших акционеров. Пришлось прояснить ситуацию и сказать, что 30% акционеров составляют служащие. А остальные — частные лица, причем они в курсе снижения стоимости их акций.

Но требование Хайнца заключалось в том, чтобы мы выбросили на рынок еще 50 миллионов акций. Это по­влекло бы снижение цены с 7,5 до 3,6 доллара за акцию. Примечательно, что впоследствии цена упала именно до этого уровня. Наш противник не понимал, что в данный момент никто вообще не интересуется нашими акциями.

Если вы думаете, что на этом закончились мои муче­ния, то вы глубоко ошибаетесь. На самом деле мне при­шлось потратить массу времени на конфиденциальные разговоры с отдельными лицами и группами людей. Я даже разговаривал с единственной женщиной в составе Сената — сенатором от штата Канзас Нэнси Кассебаум. Я думал, что я убедил ее. Но все равно она голосовала про­тив нас.

Гораздо больше мне повезло с группой членов Палаты представителей итальянского происхождения. Конгрес­смен Пит Родино от штата Нью-Джерси пригласил меня к себе на встречу со своими друзьями. Их было тридцать один человек. В результате все, кроме одного, проголосо­вали за нас. Они принадлежали к разньш партиям, но в этой ситуации они голосовали «по итальянскому списку». Я использовал все средства достижения успеха.

У меня не было времени на встречу с группой негри­тянских конгрессменов, но мне удалось побеседовать с их лидером — членом Палаты представителей от штата Мэ­риленд Парреном Митчеллом. Тогда чернокожие рабочие в корпорации «Крайслер» составляли 1 процент. Черно­кожие конгрессмены в итоге также сыграли позитивную роль в решении нашего вопроса.

Чернокожий мэр Детройта Коулмен Янг несколько раз приезжал давать показания в нашу пользу. Он говорил о значении банкротства компании для города. Кроме того, Янг объяснил весь ужас ситуации президенту Картеру.

В последние три месяца 1979 года я жил в сильном напряжении. Я разрывался между слушаниями в Конгрес­се и руководством компанией. А у Мэри в это время пери­одически случались приступы диабета. Мне приходилось все бросать и ехать к ней.

Во время каждой поездки в Вашингтон у меня был безумный график из восьми—десяти встреч в день. И каждый раз я повторял одно и то же, тысячи раз повторял и повторял.

Один раз я шел по мраморным ступенькам Конгресса и почувствовал себя плохо. Мне казалось, что земля ухо­дит из-под ног. Я едва не потерял сознание.

Меня отвели в медпункт. А потом обследовали в лаза­рете. Это было всего лишь головокружение, которое слу­чилось только второй раз в моей жизни. Такое головокру­жение у меня было лет двадцать назад. Тогда я шел по ко­ридору штаб-квартиры компании «Форд» с Макнамарой и меня неожиданно начало водить из стороны в сторону. Он подумал, что я выпил лишнего.

Причиной головокружения является нарушение меха­низма равновесия во внутреннем ухе. У меня проявился рецидив этого недомогания. После лазарета я все равно чувствовал себя плохо. Казалось, что моя голова набита камнями. Я с большим трудом смог выйти из этого состо­яния и вернуться к работе.

В то трудное время тяжелее всего было сохранить до­верие покупателей. Во время слушаний сбыт автомобилей сократился. Никто не хотел рисковать своими деньгами. Доля покупателей, которые могли бы стать нашими, сократилась с 30 до 13 процентов.

И в этом случае мы могли работать по двум направ­лениям.

Наши специалисты по связям с общественностью счи­тали, что нужно отмалчиваться. Они говорили, что меньше всего необходимо говорить на эту тему в подобных обстоятельствах.

Но наше рекламное агентство «Кенион энд Экхард» было против такой политики. Перед нами возникла ди­лемма — либо умирать тихо, либо умирать, привлекая к себе внимание. Они считали, что лучше выбрать второе. Тогда у нас будет шанс остаться в живых.

Мы последовали их совету. По нашей просьбе агент­ство разработало рекламную кампанию, в которой внуша­лось оптимистическое представление потребителю о нас. Нам необходимо было убедить покупателей, что мы всегда будем работать на автомобильном рынке, и второе, что мы производим хорошие автомобили для американцев.

Мы использовали публикации с разъяснением не­обходимости займов в качестве рекламы. Мы начали рекламировать саму компанию. Настал момент, когда необходимо было рекламировать нашу компанию, а не сами автомобили.

Роном де Люка было подготовлено несколько реклам­ных текстов о корпорации «Крайслер». Тексты пускались в печать только после глубокого анализа.

В рекламных текстах агентства «Кенион энд Экхард» совершенно открыто говорилось о постигших нас труд­ностях. Мы опровергали множество стереотипов, связан­ных с нашей компанией: мы не просим милостыни, мы не выпускаем автомобили—«пожиратели бензина».

Кроме того, Рон придал текстам наступательный ха­рактер, и это мне пришлось по вкусу. Мы постарались предугадать все мысли американского покупателя. Воз­можным слухам мы противопоставили точные факты.

Вот как звучал один из заголовков: «Будет ли Америке лучше без "Крайслера?"». Кроме того, в текстах мы актив­но использовали полемический характер заголовков.

Разве вы не знаете, что автомобили «Крайслера» не­экономичны?

Вы думаете, что большие автомобили «Крайслера» слишком велики?

Может быть, «Крайслер» опоздал с выпуском мало­литражных автомобилей?

Не создает ли «Крайслер» не очень хорошие модели?

Неужели у «Крайслера» больше проблем, чем у других?

Сможет ли руководство «Крайслера» возродить ком­панию?

Все ли сделал «Крайслер» для своего спасения?

Есть ли будущее у «Крайслера»?

Кроме того, эти тексты обладали еще одной особен­ностью. Под всеми ними стояла моя подпись. Таким образом мы хотели показать, что в корпораций началась новая эпоха. Моя подпись должна была послужить гаран­том стабильности. Этим я показывал, что я несу ответ­ственность за все совершающееся и за намерения.

Теперь мы имели возможность сообщить публике, что в корпорации времена анархии прошли. Моя подпись по­казывала, что я не боюсь взять на себя ответственность.

В результате наша рекламная компания имела успех. Вполне вероятно, что и она сыграла свою роль в принятии решения о гарантированных займах. Конечно же, сущес­твовала вероятность отрицательного воздействия на об­щественное сознание. Но наши рекламные тексты произ­водили повсеместный ажиотаж..

И я думаю, что они оказали определенное воздействие на умы. На первых страницах они видели сообщения о на­шем разорении, но на других страницах они читали наш комментарий.

А в это время наша контора в Вашингтоне организова­ла сильное дилерское лобби. Группы дилеров «Крайслера» и «Доджа» приезжали в Вашингтон. Мы подсказывали, с кем им следует поговорить из конгрессменов. Так как основная масса дилеров были республиканцами, то они могли оказать неоценимое влияние на наших противни­ков. Кроме того, многие дилеры жертвовали большие суммы в избирательные фонды. А это имело большое зна­чение для конгрессменов.

Результат работы дилеров превзошел все ожидания. Мы организовали также поездки дилеров других компаний, которые объясняли необходимость конкуренции в автобизнесе.

Необходимо было заставить конгрессменов руководст­воваться гуманными соображениями, а не идеологически­ми. Каждому конгрессмену была направлена распечатка со списком работающих на нашу компанию поставщиков и дилеров в его избирательном округе. Мы математически доказывали пагубность закрытия компании для его окру­га. Оказалось, что из 535 округов только два не имели поставщиков и дилеров нашей компании. Этот список произвел сильнейшее впечатление.

Потом в кампанию включился лидер нашего профсо­юза Дуглас Фрэйзер, осуществивший прорыв в наступле­нии на наших противников. Дуглас в реальности пред­ставлял последствия нашего банкротства.

На слушаниях он держался великолепно. Он нарисо­вал живую картину человеческих жертв нашего банкрот­ства. Во время выступления он отметил, что его больше всего тревожат судьбы рабочих.

Фрэйзер хорошо поработал, он встречался с рядом се­наторов и членов Палаты представителей. Кроме того, он посетил Белый дом.

И вот пришел момент, когда я сам отправился на встречу с президентом. Картер, несмотря на внешний нейтралитет, все-таки поддерживал нас. На встрече он признался, что ему и его жене очень нравятся наши рекламные передачи. Он сказал, что по своей известности я могу сравниться только с ним.

Президент передал наш вопрос в Министерство фи­нансов, показав открыто при этом, что поддерживает нас. Если бы исполнительная власть нас не поддержала, закон не был бы принят.

После того как закончился срок президентства, Кар­тер встречался со мной. Ему было приятно, что у «Крайслера» дела идут отлично. Он считал изменение ситуации у нашей фирмы в лучшую сторону своей заслугой. Но, к сожалению, его заслуги не были по достоинству оценены.

К моменту наступления голосования у нас уже было множество сторонников. Однако решающей была поддер­жка О'Нила. Он выступил с речью, в которой напомнил о последствиях Великой депрессии для жителей Бостона, когда они были готовы даже убирать снег. Он говорил о том, что полмиллиона семей ждут с трепетом решения Конгресса.

О'Нил использовал эмоциональное воздействие на членов палаты. И это сыграло решающую роль, так как иметь на своей стороне спикера уже было большим делом. В результате итоги голосования выглядели следующим образом: 271 голос за нас, 136 — против.

Разрыв в Сенате оказался меньшим (53 против 44). За­кон был принят накануне Рождества, и это было настоя­щим праздником для многих американских семей. Я по­чувствовал значительное облегчение, так как перед этим уж очень часто я чувствовал конец.

Вместе с тем я испытывал ужас при мыслях о финан­совой перестройке компании, которую нам еще предстоя­ло осуществить.

Законом учреждался совет по гарантированным зай­мам, который в течение двух лет должен был предоставить нам займы на общую сумму до полутора миллионов долларов, которые необходимо было погасить до 1990 года. Это решение сопровождалось рядом дополнитель­ных требований.

Наши кредиторы должны были предоставить нам 400 миллионов долларов в виде новых займов и отсрочить по­гашение существующих займов в размере 100 миллионов долларов.

Иностранные кредиторы должны были предоставить нам дополнительный заем в размере 150 миллионов дол­ларов.

Корпорация должна была мобилизовать 300 миллио­нов долларов путем продажи наших активов.

Поставщики должны были предоставить нам 180 мил­лионов долларов, из которых 100 миллионов — в форме приобретения наших акций.

Штаты, на территории которых расположены заводы фирмы «Крайслер», должны были предоставить нам 250 миллионов долларов.

Мы сами должны были выпустить на рынок акции на сумму 50 миллионов долларов.

Мы должны были получить внутреннюю экономию в сумме 462,2 миллиона долларов за счет сокращения проф­союзных выплат.

Сокращение заработной платы за счет не состоящих в профсоюзе также должно было сэкономить 125 миллио­нов долларов.

При этом правительство фактически принимало под залог все активы нашей корпорации. Наше имущество оценивалось в 6 миллиардов долларов.

Ликвидационная стоимость наших активов была опре­делена в 2,6 миллиарда долларов. Если бы нас постигла неудача, правительство имело бы право взыскать с нас все долги. Если бы мы потерпели крах, то правительство в первую очередь имело бы право взыскать 1,2 миллиарда долларов, прежде чем остальные кредиторы предъявили нам свои претензии.

Но даже если бы подлинная стоимость наших активов оказалась намного меньшей, правительство все равно могло бы сохранить гарантию от потерь. В случае нашей финансовой несостоятельности совет по гарантирован­ным займам все равно мог бы получить все сполна. Та­ким образом, у правительства вообще не было никакого риска!

Через несколько недель после принятия закона о га­рантированных займах к власти пришли республиканцы. Они выразили свою позицию следующим образом: «Это программа Картера. Мы будем находиться в рамках зако­на, несмотря на то что принятое решение не согласуется с нашей идеологической позицией. Если компании «Крайслер» удастся справиться с трудностями, то это бу­дет удар по нашим принципам. Поэтому мы надеемся, что это будет последняя экстравагантная идея, которая родилась у фирмы».

К счастью, демократы прежде всего думают о людях, а не о своих принципах. Демократы так поступают всегда. В отличие от них у республиканцев преобладают мысли об инвестиционных проектах, в которых они придерживают­ся точки зрения о том, что экономическое благоденствие нисходит сверху вниз.

Да, раньше я был республиканцем. Но как только я начал работать в компании «Крайслер», я переменил свою позицию. Я понял, что именно демократы являются пар­тией здравого смысла.

Я твердо уверен в том, что если бы в 1979 году у власти были республиканцы, мы бы не смогли получить государ­ственную помощь.

Республиканцы даже не отреагировали бы на наши просьбы. Мы бы обанкротились, а они бы с гордостью рассказывали о том, как они сохранили систему свобод­ного предпринимательства. И суть не только в Рейгане.

Республиканцы просто на дух не переносят каких-ли­бо разговоров о займах.

Если бы кризис компании «Крайслер» возник три года назад, когда в таком же положении оказались «Форд» и «Дженерал моторе», то нам бы не смогли помочь даже де­мократы, так как не было бы системы разрешения такой проблемы.

Поэтому все, что случилось, было к лучшему. Если бы мы были под угрозой банкротства одновременно с «Бранифф» и «Пан-Америкэн», то мы бы ничего не получили вообще. Я думаю, что они также думали о государствен­ной помощи. Но они своевременно поучили сигнал о том, что помощи не будет.

На протяжении прошедших четырех лет мы обеспечи­вали заработок сотням тысяч людей. В виде налогов мы заплатили сотни миллионов долларов. Мы вышли на прежние позиции в автобизнесе.

Нам удалось погасить займы за семь лет до установ­ленного срока. Кроме того, мы заплатили крупные комис­сионные Совету по гарантированным займам. А правительство получило прибыль от продажи наших гарантиро­ванных обязательств.

Неужели после этого можно сказать, что мы нарушили дух свободного предпринимательства? Может быть, мы все-таки способствовали сохранению системы свободного предпринимательства?!

Мне кажется, не может быть никаких сомнений по этому вопросу. Даже наши противники сейчас признали, что предоставление в 1979 году займов оправдало себя.

Безусловно, «Уолл-стрит джорнэл» и Гэри Харта не­возможно переделать! Как нереально изменить всех сом­невающихся.

Глава 8.

Равные потери

Возможность выжить появилась у нас только после предо­ставления займов. Однако какими трудами это все доста­лось! Это было похоже на битву, несмотря на то что не было убитых.

На войне за компанию «Крайслер» я был главноко­мандующим. Конечно же, у меня был военный совет. Я горд тем, что мои сотрудники проявили по-настоящему бойцовские качества в той битве.

Я начал с того, что сократил свое жалованье символи­чески до одного доллара в год. Я вижу предназначение ру­ководителя в том, чтобы всегда показывать собственный пример. Когда человек становится руководителем, то он сразу оказывается под пристальным вниманием публики, поэтому так важно не бросать слов на ветер. Каждое слово должно подкрепляться конкретным действием.

Я принял решение о сокращении жалованья не для того, чтобы обо мне говорили. Я хотел разделить судьбу со своими сотрудниками. Я мог спокойно после этого смот­реть в глаза профсоюзному лидеру Дугласу Фрэйзеру, так как был поставлен в равные условия с рабочими. Причем в этом вопросе я руководствовался не эмоциями, а холод­ным расчетом. Я хотел, чтобы мне поверили.

Надо признать, что аскетизм представляет новое яв­ление для корпорации. Когда я пришел в компанию, то ходили слухи о небывалом расточительстве прежнего руководства. Но меня это не удивляло, так как я работал с Генри Фордом, который не любил себе в чем-то отка­зывать. У Генри были такие расходы, что на его фоне Линн Таунсенд мог показаться нищим, а глава «Джене­рал моторе» воспринимался бы как человек, получаю­щий пособие.

Отказавшись от жалования, я не стал экономить на питании. Но этот факт произвел сильнейшее впечатление. Этот шаг показал, что мы находимся в одной лодке.

За три года работы в компании «Крайслер» я больше узнал о людях, чем за тридцать лет работы в компании «Форд». Я понял, что принцип солидарности действует безотказно. Как только все берутся или подставляют пле­чо, то тогда все будет в порядке.

Я бы назвал это равновесием жертв. Когда я начал жертвовать, то понял, что другие уподобляются мне. Вот ре­шающий фактор в нашем спасении. Нас спасли не только займы, нас спасли сотни миллионов долларов, которые по­жертвовали все заинтересованные в нашей судьбе. Здесь можно провести аналогию семьей, которая получила ссу­ду от дядюшки и постановила, что теперь они могут вер­нуть ему свой долг.

Тогда проявился дух сотрудничества и демократии в своем наивысшем проявлении. Я говорю о реальной