Быструю пронзительную речь взволнованной девушки перебил скрип открывшейся двери. 10 страница

Вы когда-нибудь видели, как у человека от страха шевелятся волосы на голове? Как глаза выпучиваются так, словно вот-вот вылезут из орбит, а из горла доносится непонятный то ли хрип, то ли писк? А я видел. Вот Виктору Петровичу было реально страшно. А мне-то что? Ну, подумаешь, буду мыть пол в офисе. Кроме того, как я недавно выяснил, моя персона, сжимающая швабру в руках, действует на Алю возбуждающе.

Двери лифта открываются, я оказываюсь в приемной, которая до отказа забита людьми. Быстро оглядев коллег и не найдя ни одного плаката или футболки с надписью: "Олег, мы скучали!" или "Олег, с возвращением!" я решил, что сборище организовано не в мою честь. Тем не менее, при моем появлении народ замолкает, даже вещающий в центре помещения несомненно жизненно-важную информацию Сергей прерывается на полуслове. Смотрят на меня.

- Добрый день, - здороваюсь я. Все молчат, кто-то смущенно опускает глаза. За этот год ко мне привыкли, многих даже забавляло мое поведение. Кажется, этим людям стыдно, что они остались на своих местах, а меня понизили. Стыдно передо мной? Глупости. - Где мне можно взять ведро со шваброй? - спрашиваю я, останавливая взгляд на Нине, которая должна знать все на свете. Ей положено по статусу.

Видя, что я ни на кого не обижаюсь, народ расслабляется, кто-то мне машет, кто-то улыбается. Это приятно.

- Какое к чертовой матери ведро со шваброй!? - срывается Сергей. - У нас катастрофа, все компы заражены непонятного происхождения червем, кажется, рожденным в Китае. Быстро дуй к Александру, он вместе с другими администраторами в кабинете разработчиков.

- Э-э-э, точно? - переспрашиваю.

- Ты еще здесь? - рявкает Сергей.

Я, чуть опустив голову, быстро прохожу в свой бывший кабинет, где мне тут же объясняют, что нужно делать.

В отдел клининга меня, кстати, все равно перевели. Этим же вечером я подписал все бумаги, Нина показала мне новую запись в трудовой. Зарплата упала в шесть раз, вернее, официальная зарплата. Остальные деньги я теперь получаю в белом конверте. Кому рассказать - умереть со смеху можно. Уборщик, одновременно являющийся психом со справкой, неофициально следит за безопасностью целого направления разработки, отвечающего за программное обеспечение в сети крупнейших супермаркетов города, а скоро и некоторых банках. Бойтесь стартапов, пользователи!

Это небольшое признание, доверие, если хотите, как будто придало мне сил. Когда Александр был в отпуске, я занимался администрированием компьютеров компании в одиночестве, частенько вечерами задерживаясь на работе, приводя в порядок домашние ноутбуки членов семьи Сергея, что неофициально входило в обязанности Александра. Хочу заметить, что, несмотря на теперь непрекращающийся ни на час шум прибоя в моей голове, я ни разу за этот месяц не напортачил, хотя и под конец устал как лошадь, да и эхо в голове стало повторять за мной слова чаще, чем я привык.

- Вдох и выдох, - говорю я, заглядывая Але в глаза, - ты торопишься. Делай так, как я говорю. Медленный вдох и медленный выдох.

Телефон на ее столе трезвонит, не переставая, на экране мигает номер Веры Анатольевны.

- Аля, вдох-выдох. Аля!

- Да-да, я пытаюсь.

- Если ты меня не послушаешься, этой ночью будет так же, как и прошлой, но в этот раз я не сжалюсь на твои мольбы. Я не шучу.

- Да-да, я пытаюсь, - повторяет она. Прикрыла глаза, расслабила плечи, глубоко вдохнула и выдохнула.

- Молодец. Теперь отвечай на звонок. И помни, что все условия договора с нашей стороны выполняются в срок.

Аля кивает и прикладывает трубку к уху. Она ведь опять пыталась нервничать несколько дней назад. Пришла домой злая, не хотела со мной разговаривать, фыркала и отворачивалась. Неудачно уронила на пол блюдце, после чего полчаса рыдала над осколками, не поддаваясь ни на какие уговоры. В такие моменты я знакомлю ее, скажем так, с элементами антуража российских психбольниц. Экскурсию провожу, бесы в моей голове. Прошлой ночью я до четырех утра не разрешал погасить яркий свет в спальне, как часто делают в психбольницах. Хорошенько отдохнуть в таких условиях физически невозможно, хотя, кто говорил об отдыхе? Очень часто основная цель наших клиник заключается в том, чтобы свести с ума тех, кто по каким-то причинам не успел до конца сделать это самостоятельно на свободе.

- Вера Анатольевна, я прошу Вас подготовить вписок необходимых вам доработок, с четко проставленными приоритетами. Мы обсудим этот перечень с программистами, только после этого я смогу Вас сориентировать по срокам разработки. Но не раньше.

Я беззвучно хлопаю в ладоши и покидаю ее кабинет, будучи полностью спокоен за свою Алю.

 

Месяца спустя

Аля

Понятия не имею, на что я надеялась, влюбляясь в больного человека, заставляя его поверить, что мы вместе преодолеем любые препятствия. А затем, когда позволяла ему проверять и править рецепты, которые выписывали мне врачи, - после возвращения из Турции я прошла осмотр у терапевта, сдала несколько анализов, определивших у меня невроз и кое-что по мелочи. Когда внутри тебя покой, а вокруг гармония - невероятно сложно поверить, что в любой момент жизнь может сделать подсечку, приготовив в месте твоего падения бездонную яму, наполненную зыбучим песком. Ты можешь ничего не делать, просто стоять на месте, а тебя подтолкнут к болоту, из которого самостоятельно не выбраться.

И вижу наши отношения с Олегом так: мы оба тонем, держа в руках разные концы одной веревки, попеременно захлебываемся, но не даем сгинуть друг другу.

Что ж, у меня было много прецедентов, благодаря которым я должна была догадаться, что пришла моя очередь вытаскивать его. Но мне слишком сильно хотелось счастья, я игнорировала знаки.

Переломным моментом оказалось утро накануне моего отъезда в командировку. Мы с Ниной сидели в моем кабинете и чертили график поставок новой версии нашим клиентам. Дверь резко открылась, и на пороге появился Олег с безумными глазами. Первое, о чем я подумала: какой же мятый у него свитер. Лицо мгновенно залилось краской, потому что вчера вечером я обещала Олегу, что приведу в порядок его накануне выстиранную одежду, а потом напрочь забыла за разговором с подругой. Утром же мы, как и обычно теперь, опаздывали, поэтому я даже не взглянула, что он натянул на себя. Из меня отвратительная жена, как он только терпит меня...

- Аля, мне только что позвонили. Представляешь, Хемингуэй умер, - его серые глаза с опаской смотрели на меня, словно он ожидал, что я грохнусь в обморок при этой новости.

- Олег, еще в прошлом веке, - приподняла бровь невозмутимая Нина, - раз уж ты об этом заговорил... Пушкина, Лермонтова и Толстова тоже давно нет с нами, - добавила шепотом и сделала жест рукой, дескать, держись, мы с тобой. Олег на минуту растерялся, потер лоб, повернулся было к двери, но потом резко обернулся.

- Нет, другой "Хемингуэй". Виктор Петрович, поэт, он лежал вместе со мной в больнице. У него так же как и у Хемингуэя после электросудорожной пропала способность сочинять.

- А, этот, - облегченно выдохнула я.

- Да. Представляешь, он хотел о чем-то поговорить со мной перед смертью, но не успел, - пожал плечами, - это очень странно, он редко с кем-то разговаривал, даже врача своего не помнил в лицо, а мое имя не забыл.

- Тебе позвонили его родственники?

- Нет, моя мама. С ней связалась сиделка Виктора Петровича. Знаешь, я навещал старого поэта сразу, как выписался из частной клиники. Его вместе с большинством пациентов и персоналом перевели в другую больницу под Киевом после того, как закрыли ту...ну, про которую я тебе рассказывал. У меня там много знакомых, нужно будет, кстати, как-нибудь съездить. Интересно, - и, глубоко задумавшись, он ушел к себе в кабинет.

Вечером мне позвонила мать Олега и настойчиво расспрашивала, как Олег себя ведет, хорошо ли он спит, как питается. На вопросе, изменились ли как-нибудь наши отношения в интимном плане, мое терпение лопнуло:

- Инна Викторовна, Вы что-то конкретное хотите мне сказать? При всем моем уважении я не могу более разговаривать, потому что нахожусь в самолете, который через пару минут взлетает.

- Алечка, недавно умер приятель Олега, переживаю, как он воспринял эту новость.

Я прижала руку к груди.

- Вы думаете, что смерть "Хеминг..." Виктора Петровича может повлиять на Олега так же, как смерть Алины?

- Я не знаю, надеюсь, что нет. Кроме того, хотела с тобой посоветоваться. Виктор Петрович оставил Олегу записку перед смертью, я вот думаю, может, ее выбросить.

- А что в записке? Вы ее читали?

- Бред какой-то, набор слов.

- Я думаю, что мы не имеем права решать за Олега, что ему нужно знать, а что нет.

Следующий день в столице я провела как на иголках. Приходилось отвлекать Олега от работы каждые полтора часа, выясняя, как у него настроение, и о чем он думает. Олег выносил мою навязчивость стойко, каждый раз подробно и терпеливо рассказывал, чем занимается, а перед сном около часа желал мне спокойной ночи, перечисляя части моего тела, куда бы хотел сейчас поцеловать. Оказывается, мы настолько привыкли спать вместе, что разлука даже на одну ночь превратила эту самую ночь в нескончаемый поиск его расслабленных рук, сопровождающийся моим перемещением по всех огромной кровати. К счастью, уже следующим вечером мы были вместе.

Работа увлекала, забирая все наше свободное время, в выходные мы развлекались тем, что высмеивали глупейшие фильмы по телевизору, ленясь лишний раз выходить из дома. Время летело невероятно быстро, что нам обоим было на руку. Каждый новый день без рецидива прибавлял Олегу уверенности в себе, я постепенно прошла все курсы лечения, мужественно терпела, когда Олег вечерами ставил мне болезненные уколы, которые, к моему огромному сожалению, он одобрил, а вот безвкусные таблетки, прием которых не составил бы труда - вычеркнул. Нина не понимала, как я после случившегося с его женой могу доверять Олегу ставить себе уколы, да и вообще принимаю именно те лекарства, которые он для меня покупает. Мои знакомые осуждали мое слепое доверие его советам, лишь я в глубине души чувствовала, что это тот самый канат, который в данный момент вытягивал его из болота.

Очередная зима миновала, оставляя позади период спячки не только природы, но и большинства людей, существование которых без солнца равносильно коме. В город пришла долгожданная всеми весна, наводя на мысли об отпуске, да и вообще о чем-то новом и приятном. Мы с Олегом сменили гардероб, на мою премию со сделки с москвичами купили небольшую квартиру на окраине, которую собирались сдавать в аренду, решили приобрести котенка. Я летала в облаках, строя планы на будущее, изредка посвящая в них ни с чем не спорящего Олега.

А потом ниши жизни покатились в ад. Канат натянулся до предела, рискуя порваться в любой момент, потопив нас обоих.

 

***

 

- Все будет хорошо. Аля, возьми себя в руки.

- А что для Вас значит "хорошо"?

Он сидел на лавочке в нескончаемом коридоре, спрятав глаза за ладонями, его светлые волосы были зажаты между пальцев и торчали в разные стороны, как щетка веника. Он не шевелился, но я чувствовала, как сильно ему было стыдно. А я не могла подобрать слов, способных донести до него, что на наши отношения его ошибки не повлияют, чтобы он не натворил.

- Аля, ты здесь? Он тебя послушает, надави на него. Аля?!

- Я тут.

- Я пыталась поговорить с ним, но он отключил телефон.

- Потому что в сложившейся ситуации он не доверяет ни Вам, ни Николаю Николаевичу.

- Зато он доверяет тебе.

- И Вы хотите, чтобы я его предала.

- Я не хочу, чтобы ты нашла его в наполненной кровью ванной, как мне приходилось делать два раза! - сорвалась мать Олега, - Мой мальчик очень, - ее голос дрогнул, - умный, он лежал в теплой воде, которая не мешала крови сворачиваться. Ты себе представляешь, что значит найти своего ребенка умирающим по собственной воле?

Стало вдруг холодно, словно кто-то открыл окно, и в мою кожу тысячами ледяных иголочек вонзился зимний воздух, стараясь хоть немного остудить раскаленный мозг, прояснить спутанные мысли и успокоить бешеное сердцебиение. Поежившись, я огляделась - коридор по-прежнему был пустым и бесконечным, тихим и отстраненным от проблем людей, приходящих в эти стены, окрашенные бледной краской. Типичный, шаблонный коридор с десятком деревянных дверей, прячущих от взоров пациентов докторов. Антураж этого места говорил сам за себя, предупреждая, что здесь стирается всякая индивидуальность просящего помощи человека. Больные приходят в психбольницу за тем, чтобы врач выправил их мозги так, чтобы они стали походить на "нормального" человека в его представлении. Олег говорил, что любые мозги можно исправить.

Лишенные отличительных черт коридоры, заурядные люди с ксерокопией чьего-то разума вместо подаренного природой и одной целью на всех, - сделать так, чтобы уже никогда сюда не возвращаться. Олега отбросило на точку отсчета, с которой он стартовал менее двух лет назад, выбравшись из похожих стен.

Я впервые сопровождала его в больницу, он не хотел, чтобы я привыкала к этому месту.

- Аля, поговори с врачом, если не можешь поверить моим словам. Извини, у меня пациент, я не могу разговаривать. Позвоню тебе вечером.

Инна Викторовна положила трубку, а я подошла к ссутулившемуся Олегу, занимающему место напротив кабинета психиатра, который он покинул менее десяти минут назад. Села на корточки, обнимая его холодное лицо ладонями.

- Мой хороший, - прошептала.

Он кивнул, опуская глаза. Напряжение его тела, его нервной системы невольно передалось мне, как электрический ток по прямой цепи. Я сжала его виски, стараясь надавить на воображаемые кнопочки, способные отключить его мигрень.

- Я не хочу в больницу. Я смогу справиться сам.

- Я знаю, поедем домой.

- Поедем.

Мы шли в обнимку мимо кабинетов с надписями, сливающимися в жирные черные полосы, потому что я плакала. Беззвучно и скупо. Позволяя соленым полоскам портить дневной макияж. А он держался за меня и смотрел вперед или перед собой. Тогда мелькнула мысль: главное, чтобы не оглянулся. На улице было до такой степени светло, что мы, переступив порог здания, сощурились. Обманчиво яркие лучи все еще по-зимнему холодного солнца отражались от белого снега, рассеиваясь в воздухе. Мои глаза щипало от потекшей туши.

- Ты плачешь?

- Глаза слезятся из-за снега, - я надела темные очки и повела его к машине.

Его ошибка стоила нашей фирме нескольких миллионов. Винила ли я его? Винила ли я себя? Или Сергея, который, не послушав московских клиентов, продолжал доверять Олегу, экономя на новом системном администраторе?

- Мы справимся.

Его руки дрожали. Или мои. Возможно, это просто холодный порывистый ветер. Мы всегда ищем в природе отражение наших эмоций, намного легче жить, зная, что не одному тебе плохо, что вся планета борется вместе с тобой. За тебя.

- Ты останешься в больнице только тогда, когда захочешь сам. Хорошо? - сжала его ладони так сильно, что он дернулся и посмотрел на меня пустыми, серыми глазами.

- Это не из-за болезни.

- Я знаю. Такое могло случиться с каждым, - я и искренне в это верила.

- Но случилось именно со мной.

- Нам просто не повезло. Так бывает.

- Я контролирую своих бесов.

- В этом нет никаких сомнений. Милый, поехали домой?

Я села за руль и, ожидая, пока припаркуется загородившая проезд машина, задумалась. Сегодняшнее утро отличалось от десятков предыдущих лишь тем, что я успела погладить ему рубашку. А еще мы занимались сексом, но это было не так редко, чтобы заострять внимание. В ванной комнате заело дверь, поэтому пришлось разломать замок. Уже в лифте я вспомнила про утюг и вернулась проверить, не забыла ли его выключить. А на улице было столько белого снега, сколько бывает лишь в середине зимы, но никак не в конце марта. Были ли это знаки судьбы? Зачем я вообще ищу в своей жизни какие бы то ни было знаки? Неужели я стала настолько слаба, что готова свалить на пробегающую дорогу черную кошку возникновение своих неподъемных проблем?

Увольнение проходило тяжело, весь офис словно вымер, врос в мебель: стулья на колесиках, прямоугольные или угловые столы, погрузившись с головой в работу. Если бы коллеги могли, они бы залезли в мониторы и отсиделись там. Подобные ситуации случаются в каждой компании. И всегда находится виноватый.

Тяжелее всего мне далось присутствие при скандале, полных желчного яда криках Сергея, которые я пропускала через себя вместе с потоком оскорблений, никогда ранее в моем присутствии не произносимых ни одним мужчиной, и которыми он поливал опустившего голову Олега. В тот момент уже бывший сисадмин "ЭД точка ру" не защищался, его чувства выдавали лишь пальцы на левой руке. Когда Олег порезал себе вены впервые, он задел сухожилия, и теперь средний, безымянный пальцы и мизинец на левой руке не сгибались полностью, и сильно дрожали, когда Олег нервничал. Я видела такое лишь пару раз во время занятий сексом, когда Олег был на пике возбуждения. Мы смеялись над этой его особенностью.

- Шизофреник! Псих! Убожество!

Я не обязана была слушать эту грязь, было бы лучше подождать за дверью.

- Идиот! И как я мог повестить на такое?!

Но я стояла рядом, ловила каждое слово, стараясь принять часть гнева Сергея на себя, разделить чувство вины Олега настолько, насколько это было возможным.

- Пошел с глаз моих и чтобы я тебя никогда больше не видел!

Виноваты были все. Сам Олег, те, кто поверили в него, те, кто пытались ему помочь. Увы, пострадавших было намного больше, чем виноватых.

Вероятно поэтому Сергей, не зная, как выплеснуть раздирающие его грудь эмоции, поднял трубку и вызвал скорую, предупредив, что нужна помощь психиатра.

Возможно, если бы Олега положили в больницу, Сергею стало бы легче пережить инцидент, но я не позволила сделать этого. После разговора с врачом я увезла Олега домой, пообещав, что его никогда не положат в больницу против его воли.

 

***

 

- Милый, сходишь за бутылкой вина?

Сегодня впервые за несколько месяцев к нам с Олегом домой пришли гости. Коротко поздоровавшись, он скрылся в спальне, погрузившись в чтение научно-фантастического рассказа, который ему посоветовала Нина, а мы с Катей и Машей остались сплетничать на кухне. К слову сказать, я впервые разговаривала с Катей после того, как Олег ко мне переехал. Она сама напросилась под предлогом того, что соскучилась по брату, ведь он редко выходил из дома в последние месяцы, еще реже общался с родственниками, предпочитая их обществу либо мое, либо книги. Не забыв посоветоваться с Олегом, я пришла к выводу, что не против визита своей бывшей лучшей подруги, но, решила пригласить Машу, чтобы было кому разряжать атмосферу. Кстати, бутылка испанского вина была куплена для той же самой цели, правда, с количеством я не угадала. Не хватило.

Когда Олег, закутавшись в теплый шарф, переступил порог квартиры, в кухне воцарилась полная тишина. Отсутствие "лишних ушей" должно было лишь сильнее развязать языки давно не видевшимся подругам, но мы молчали. Потому что пришло время главных вопросов. Катя залпом осушила бокал с красным сухим, подавилась и несколько секунд кашляла, растягивая время. Маша с энтузиазмом поглощала креветки, а я делала вид, будто считала, что в терпком напитке растворен смысл бытия, и если я еще немного напрягу зрение, докопаюсь до истины. Ну, хоть до какой-нибудь.

- Как у тебя на работе? - наконец, спросила Катя. Вопрос мог бы показаться обычной попыткой поддержать разговор, но я сразу поняла, что Катя имеет в виду именно события пятимесячной давности.

- Сейчас уже все в норме.

- А отношения с начальством?

- Сергей не смог меня уволить, потому что я единственная, кто был в курсе всех деталей договора с москвичами, - усмехнулась я, вспоминая метания шефа. - Сейчас, кажется, он стал относиться спокойнее. Страховка покрыла убытки, мы практически ничего не потеряли, - моя способность прятать ложь за улыбкой была врожденной. Кроме того, лгать о работе я умела восхитительно, слишком часто данное умение помогало нам остаться на плаву, особенно когда компания только зарождалась.

- Мы очень боялись, что тебе придется уйти следом за Олегом.

- Первое время было непросто находиться в офисе, но нам с Олегом нужны были деньги, я не могла просто развернуться и уйти.

- Отец предлагал помощь. Олегу следовало взять деньги хотя бы на лекарства.

- Катя, я же сказала, что мы справимся сами, - стало совершенно ясно, что Катя выступала сейчас в роли разведчика, засланного ее родителями на территорию "противника", чтобы выведать беспокоившую их информацию.

- Аля, нет ничего плохого, чтобы принять помощь от близких людей, - произнесла она наставительным тоном Николая Николаевича, который всегда говорил так, словно его слова являются истиной в последней инстанции. Вероятно, Катя долго тренировалась перед зеркалом. Представляя себе ее репетиции, я начинала злиться, не отдавая себе отчета, что перегибаю палку.

- Катя, ты и твои родители можете сколько угодно мне навязывать свою "медицинскую" точку зрения, я не сдам Олега в психушку. Последние недели он чувствует себя много лучше, чем раньше. Мы справимся сами.

- Да ты посмотри на себя!

- То есть?

- На кого ты стала похожа. Ты похудела килограмм на пять, не меньше. Постарела, - видимо, на моем лице отразилась некоторая гамма эмоций, заставившая Катю быстро добавить: - Ты никогда не выглядела старше двадцати семи, - и продолжила дружелюбнее: - Аля, мы прекрасно знаем, насколько тяжело жить с больным человеком. Пойми, что ты не одна, мы можем помочь. Скажу большее, мы обязаны помочь, потому что он наш родственник, а ты ему ничего не должна.

- Зато он вам должен, да? - мой наполненный на одну треть вином бокал спикировал сначала мне на колени, а потом на плитку, после чего звонко треснул, расщепившись на три части. - Несчастные родители, у сына которых поехала крыша! Проглотив позор, они вынужденные тащить на себе безнадежного шизофреника, откупаясь от своей совести самыми дорогими таблетками, которые, вероятно, должны помочь ему. Так, да? Ты тоже считаешь, что Олег тебе должен что-то? - взорвалась я.

- Аля... - Катя соскочила следом со мной со стула и взмахнула руками.

- Хочешь знать, что я на самом деле думаю? Это только вы виноваты в том, что он заболел. Когда из-за своей ошибки Олег потерял единственного по-настоящему близкого человека, вы все отвернулись от него. Переложили ответственность за его жизнь на плечи врачей, заменили любовь и поддержку нейролептиками.

- Все, я ухожу, - Катя направилась к двери, но меня было не остановить:

- Послушай меня и запомни раз и навсегда. Олег вам более ничего не должен. Он мой, слышишь? Мы справимся сами со всеми рецидивами, которые нам уготованы, мы накопим на лекарства и решим, что для него лучше, а что нет. И ты, и твои родители могут перестать, наконец, мучиться угрызениями совести, я о нем позабочусь.

- Ты одна не справишься, - Катя резко обернулась, - Аля, он уже подставил тебя на работе, ваше самолечение приведет к тому, что он забудет выключить утюг или газ, спрыгнет с балкона или порежет себе вены, как это случалось в прошлые разы. Ты понятия не имеешь, с какой проблемой столкнулась. И отказываешься слушать что-либо. Мы заботились об Олеге так, как было нужно. Заметь, каким он был, когда вы познакомились, и каким стал сейчас.

- Он не ляжет в психушку, - отрезала я.

- Ты один раз уже взяла на себя ответственность, и ваша фирма потеряла бешеные деньги. Хотя мы тебе говорили. И я говорила, и папа. Да все! Виновата только ты.

- Я знаю. Да поймите уже, наконец, что это была случайность. Он все лишь забыл поставить офис на сигнализацию, что могло произойти с кем угодно. Нам просто не повезло. Если бы он не болел, то никто бы и не подумал раздувать из этой ситуации скандал. Знаешь, я сама часто уже в машине пытаюсь вспомнить, выключила ли плиту, и возвращаюсь в квартиру проверить. Так давай и меня положим на пару недель в больницу?

- Аля, он обречен. Раскрой глаза уже. Он убил человека и никогда себе этого не простит. Это истина, которая существует независимо от того принимаешь ты ее или нет.

- Катя, абсолютно все врачи ненамеренно убивают. И я могу поставить свою душу в споре на то, что от ошибок твоего отца не раз отбывали на тот свет пациенты на операционном столе, просто об этом никто так и не узнал. Олег ошибся, в результате чего он лишился Алины, потерю которой так и не смог до конца пережить. Но ему обязательно станет лучше. Он сам так говорит, и я буду верить ему, а не вам.

- И ты думаешь, что у тебя получится что-то такое, что не получилось у лучших врачей?

Далее одновременно случились сразу три вещи. Щелкнул замок входной двери, пронзительно зазвонил сотовый Маши, а мой взгляд упал на осколки разбитого бокала. Осколки моей жизни, которая крошилась при соприкосновении с титановой проблемой бесконечно любимого мной мужчины. Олег появился в дверях.

- Что здесь происходит?

- Я уронила бокал, - сказала я, поджимая нижнюю губу, с трудом сдерживая слезы.

- Аля, только не плачь, - Олег подошел и крепко меня обнял. В последнее время, когда у меня уже не было сил сдерживать слезы, я била посуду и рыдала над осколками. Он верил, что причина в разбитых чашках.

Его свитер был холодным, как и руки, которыми он меня прижал к себе. Как всегда большой, прохладный, чокнутый, но самый настоящий из всех окружающих меня людей. Крепче вцепилась в воображаемый мной канат, я спросила:

- Ты купил вино?

- Вино? - удивленно переспросил он.

И я разрыдалась.

 

***

 

Олег

Свет от настольной лампы создавал причудливые тени на стене. Вернее, благодаря искусственному свету я, погруженный в темноту спальни и лепящий фигурки из бумаги, вырванной из моих бывших дневников, созидал театр, одновременно являясь режиссером и кукловодом. Лучше всего мне удавался костер. Для этого я сминал несколько листов вместе. Некоторое время катал их между пальцев, чуть вытягивая вдоль и - вуаля - костер, призванный согревать бумажных человечков и животных, готов.

Обрывки воспоминаний о моем глубоком детстве сводятся к тому, как отец обучал нас с Катей основам оригами. Много времени было потрачено на это занятие, особенно, когда выключали свет в квартире, и делать было совершенно нечего. Папа, по традиции игнорируя диван, садился прямо на пол, приглашая нас с Катей устроиться рядом, и мы втроем мастерили розы, кораблики, драконов, собачек и прочих участников задуманных событий, а потом с помощью фонарика инсценировали собственные представления. Какими бы ни были сюжеты наших историй, рано или поздно главные его герои попадали в беду, и были тяжело ранены, например, в результате сражения с динозавром. И каждый раз, в самый последний момент, когда надежды на спасение не оставалось, появлялся я, то есть, мой бумажный человечек. Он был врачом, как отец, в смысле мой отец. Отважный доктор, преодолевая мыслимые и немыслимые препятствия на своем пути добирался до места схватки, быстро расправлялся с врагами (если враги не хотели, чтобы мой герой с ними "быстро" расправлялся, я начинал громко жаловаться, после чего мама приказывала, чтобы папа с Катей сделали по-моему), и вылечивал остальных героев. У меня всегда была цель - помочь, спасти, именно ради нее совершались подвиги. Я бредил врачеванием лет с трех, как говорит мама. Мечтая стать похожим на отца, я бинтовал Катиных кукол и прикладывал к их пластмассовым телам стетоскоп, заметьте, настоящий.

- Олег, ужинать будешь? - магию момента развеял свет из коридора, когда Аля распахнула дверь спальни.

- Не сейчас. Я занят, - ответил не грубо.

- Чем же? - она плотно прикрыла за собой дверь и подошла.

- Смотри, что у меня получается. Перед тобой поляна, видишь? В центре нее горит костер, - указал на темную стену, освященную неровным овалом.

- А это ящерица?

- Нет, собака.

- Совершенно не похоже на собаку.

- Вообще-то я более двадцати лет не занимался ничем подобным. Не придирайся.

- Хорошо, - Аля обнимает меня и прижимается к моей спине, - ты подумал над моим предложением?

- Каким? - делаю вид, то не понимаю о чем она, сам же внимательно рассматриваю собаку-ящерицу, пытаясь понять, что не так, почему у поделки получились такие короткие передние лапки.

- Насчет бизнеса. Ты уже полгода ничем не занимаешься, а у нас свободная квартира простаивает. Помнишь, я показывала тебя приблизительный подсчет прибыли, если мы начнем ее сдавать посуточно? Местоположение удобное - хоть и не центр города, но рядом с остановкой.

- Сначала нужно сделать ремонт, обставить ее, дать объявление, - прикинул.

- Вот именно. Работы море, а я со своими проектами и без того ничего не успеваю. Машин бывший молодой человек как раз занимается сдачей квартир в аренду. Он неплохо зарабатывает.

Киваю Але и сметаю все свои поделки в пакет, который несу к мусорному ведру. Мое главное увлечение последних пары месяцев кажется глупым и детским, когда речь заходит о деньгах. Если бы Аля только знала, как сложно думать, когда бесы в голове водят хороводы и поют песни, причем, не попадая ни в одну ноту. Вероятно это потому, что у меня у самого нет музыкального слуха, откуда ему появиться у моих демонов?