Быструю пронзительную речь взволнованной девушки перебил скрип открывшейся двери. 9 страница

Аля выходит меня встречать в прихожую, молчит. Выглядит очень грустной. Кажется, ей неприятно мое присутствие. Борясь с желанием убежать немедленно, прохожу в спальню.

Тут так чудесно пахнет. Свежестью и ей. Мне кажется, ее нежный, и в то же время сводящий с ума, мгновенно возбуждающий меня запах повсюду.

Хочется прихватить с собой что-нибудь из ее вещей, чтобы нюхать перед сном, но она за мной наблюдает, и я этого не делаю.

Она молчит, и я молчу. Я не хочу быть ей в тягость.

- Поздравляю с успешной презентаций, - не выдерживаю. Просто хочу услышать ее голос. Она отворачивается и выходит из комнаты. Кажется, я ее чем-то обидел.

Я беру пакет из тумбочки, складываю туда необходимый минимум одежды, аптечку и свой последний ежедневник, - самые важные на данный момент для меня предметы. Наверное, она хочет, чтобы я скорее освободил ее квартиру, но у меня нет моральных сил заниматься этим прямо сейчас. Может, она сама выбросит остальные вещи?

На минуту замираю, рассматривая нашу...ее кровать, после чего иду к входной двери. Наверное, мне нужно что-то сказать, поблагодарить ее за это время, за ее внимание. Сказать, что я люблю ее. Возможно, следует попытаться поговорить.

Но она молчит, и я молчу

Я уже подхожу к цели, как она меня обгоняет, встает перед входной дверью, широко расставляя руки и ноги, кричит:

- Не пущу! Слышишь? Я тебя никуда не пущу! - кричит громко, до хрипоты, слезы брызгают из глаз, - Олег, не уходи, не бросай меня, я умоляю, я все сделаю. Прости меня, только не бросай! - кричит.

- Аля, я...

- Не пущу! - кричит, и я не узнаю ее звенящий голос, переходящий на визг. Рыдает. Бесы... Я делаю шаг к ней, хочу ее успокоить, но она кричит: - Нет! Не пущу тебя! - она думает, что я хочу уйти, но как же мне подойти к ней, если она стоит на пути к двери?! Медленно опускаю пакет на пол:

- Я никуда не ухожу, Аля. Не собирался даже, - держу руки перед собой, как обычно, пытаюсь ее успокоить. Сердце колотится, мысли в хаотичном порядке проносятся в голове, я пытаюсь придумать, как сейчас поступить, чтобы не навредить ей. Понимаю, что она не владеет собой.

- Не лги мне! - кричит и топает ногами, ее трясет, бесы, у нее истерика...Я полностью теряюсь, я ни разу не видел ее в таком состоянии... - Ты хочешь бросить меня, оставить одну, - кровь прыскает из ее носа, - Я тебя на пущу!

- Алечка, я никуда не уйду от тебя, родная, девочка моя, ты что, иди ко мне, - уговариваю ее, пытаясь скрыть свой страх за нее. Я развожу руки, приглашая обнять себя, но она мне не верит.

- Ты лжешь! - указывает на пакет с лекарствами, - ты собрал свои вещи, ты хотел меня бросить!

С этими словами, она бросается на колени и обнимает мои ноги, я тут же приседаю, пытаюсь ее поднять, прижать к груди, но она отбивается, дрыгается, трясется, кричит и рыдает, всхлипывая и заикаясь.

- Не уходи, не бросай меня, Олег, я умоляю тебя, - очень жалобно, дрогнувшим голосом.

- Глупышка моя, я собирался выбросить мусор, - говорю нежно, хотя меня самого потряхивает от понимания ситуации. Она в шаге от психоза, - ты что навыдумывала, маленькая?

- Мусор? - не верит. - Это же твои лекарства.

- Да? - делаю вид, что удивляюсь, - вот я придурок! Перепутал! Вот видишь, какой я забывчивый... Как я без тебя? - обнимаю, наконец, удается прижать ее к себе, - я без тебя и дня не проживу, да что там, и часа.

- Я тебя сильно обидела, я тобой пренебрегла. Олег, я себя ненавижу, я такая дрянь. Ты тоже должен ненавидеть меня.

- Ты что такое говоришь, дурочка моя, - крепче прижимаю ее к себе, поднимаюсь и несу в комнату, присаживаюсь с ней на диван, надеясь, что если мы окажемся подальше от входной двери, ей станет легче.

- Я тебя недостойна, - рыдает.

- Это же была наша игра. Девочка моя, моя единственная, самая родная, - укачиваю ее, - ты же самый важный человек в моей жизни, я сразу понял, что это такая игра.

- Игра? - переспрашивает, всхлипывая, видит свою кровь на моей рубашке, пугается. Я вижу, как округляются ее глаза, она смотрит на свои руки...

- Конечно игра, - силком поднимаю подбородок, заставляя смотреть на мое лицо, пытаясь отвлечь, - Я себя отвратительно вел, заставлял тебя ревновать, уделял тебе мало внимания, вот ты и решила наказать меня, дать понять, что достойна большего. Я все понял и клянусь, что буду внимательнее. Я обещаю стараться лучше, прости меня, Алечка.

- Что ты такое говоришь? Ты хотел уйти.

- Да нет же! Даже если бы ты меня выгнала, я бы жил под твоей дверью, - говорю абсолютно серьезным голосом, она хихикает сквозь слезы, - Честное слово, так бы и было. Я от тебя никуда не денусь, хоть ногами выпихивай, - глажу ее, говорю шепотом и так нежно, как только могу, стараясь скрыть собственное волнение.

- Ты, правда, меня не бросишь? - продолжает плакать. Я вытираю рукой ее слезы и кровь с лица, которая все еще идет, хоть и тише. Она вся перепачкана, не понимает что делает, продолжает нервничать. Чувствует влагу, хочет потрогать нос, но я резко убираю ее руки, прижимаю к себе, целую в макушку:

- Это слезки, малышка. Кровь не твоя, не волнуйся. Я никогда тебя не оставлю. У меня и мысли такой не было.

- Олег, я просто подумала, что....- она развела руками, громко всхлипывая.

-Я с тобой, родная, я тобой моя принцесса, моя маленькая, моя хорошая, - практически напеваю, укачивая ее, - без тебя меня не будет, ты же знаешь. Больше, - снова вытираю слезы и кровь с ее лица, - больше чтобы такого я от тебя не слышал, а то обижусь.

Она кивает. Несколько раз, с огромным энтузиазмом.

- Олег, я так устала. Я смертельно устала. У меня нет сил, я выдохлась, сдулась. Сергей на меня давит, запретил говорить, что я живу с тобой, и я послушалась. Будь проклят этот договор! А потом ты не пришел ночевать, и на работе тебя не было, а я боялась звонить.... Я боялась, что ты сбросишь, что будешь недоступен... Я так боялась, что ты не придешь, Олег! Мне плохо без тебя.

- Я знаю, маленькая, - шепчу, качаясь вместе с ней вперед-назад.

- На работе все требуют от меня результат, каждый день. Сергей требует. А я все делаю и делаю, делаю и делаю... Олег, - она снова начала плакать, - я же тебя предала, из-за работы...

- Еще чего, вот придумала. Ничего ты меня не предала. Забыла? Это была игра. Наша игра.

Кивает.

- Олег, если ты меня оставишь, я не выживу.

- Знаю, - еле слышно говорю я. Ее сердце колотится, она вся ледяная, трясется. Но, кажется, она помаленьку успокаивается, нам получается удержаться, мне удается удержать ее до того, как она переступит грань.

- Олег, можно, я не пойду завтра на работу?

- Конечно, я все устрою.

- Олег, - плачет, - я хочу родить ребеночка.

- Тогда у тебя будет ребеночек, - убаюкиваю.

- Я хочу от тебя.

- Значит, будет от меня.

- А он не будет болеть?

- Мы научим его жить, не нервничая, он никогда не будет болеть.

- А можно прямо сейчас?

- Нужно, - целую ее в лоб, - только дай мне пару минут отдышаться, - прижимаю ее к себе, прикрываю глаза, облегченно выдыхая. Неужели мы победили на этот раз? О, Господи, она почти попала в ад, через который пришлось пройти мне. Сколько жизней испорчено из-за ненужных стрессов, из-за неприятностей, о которых через неделю и не вспомнишь. Мы слишком близко принимаем к сердцу вещи, которыми по-хорошему следует пренебречь, проблемы, решения которых у нас перед носом. Нужно лишь протянуть руки...Нет, я ее не отдам, чего бы мне это не стоило. У Али все будет хорошо.

Мы идем в душ, и я помогаю ей умыться, а потом мы любим друг друга без всякой защиты, под струями теплой воды. Когда она начала меня ласкать, от предвкушения перспективы почувствовать ее ТАК, у меня закружилась голова. Она все еще не в себе, наверное, мне следовало уложить ее спать, а уже завтра обговорить ее спонтанную идею, но я слишком боюсь ей перечить, пока она в таком состоянии, я готов сделать все, лишь она успокоилась, почувствовала себя в безопасности.

- Боже! - выдыхаем мы друг другу в губы, когда я оказываюсь внутри, и скорее, чем моя совесть успевает что-либо прошептать, я начинаю двигаться, улетая.

-Я буду с тобой, - говорю я, понимая, что вот-вот достигну пика, все сильнее ускоряясь.

- Олег, я люблю тебя, - шепчет она. Я кончаю, слушая самые прекрасные слова в мире. Кажется, что она очень медленно поет мне их в ухо, после чего те эхом еще несколько минут отдаются от стенок как будто бы пустой головы.

 

 

III часть

 

Вот так вот... тихо и не заметно может убежать ТВОЯ крыша (с)

 

Олег

Навороченный коммуникатор лежал на кухонном столе потускневшим экраном вниз. Отхлебнув холодной воды из стакана, я посмотрел на холодильник, раздумывая, съесть ли мне бутерброд, прежде чем позвонить Нине, или же сначала решить дела, а потом позавтракать. Перевел взгляд на темно-синий корпус телефона, брезгливо толкнул его пальцем. Теперь я понимаю, что ощущают победители, герои, спасшие жизни людей. Понятия не имею, откуда это чувство, но с тех пор, как я отключил ее сотовый - а это в любой другой ситуации являлось бы сверх наглостью с моей стороны - я понял, что изменил ее жизнь. А еще, что самое главное, я успел это сделать до того, как ей начали звонить с работы.

Аля сладко спит за стенкой, надеюсь, ей снится что-то хорошее. Я плотно задернул шторы в спальне, включил кондиционер, чтобы не было душно, укрыл ее хорошенько - надеюсь, она проспит еще часа три-четыре.

Я же обещал обо всем позаботиться.

Беру свой телефон, набираю номер Нины.

- Как не выйдет на работу? Какой еще отпуск?! - Нина возмущается так, будто Сергей вчера переписал на нее "ЭД точка ру" и теперь успех компании ее касается в большей степени, чем рядового наемного работника, - дай мне ее немедленно!

- Нина, мы с Алей берем неделю отпуска. К сожалению, мы не можем заехать в офис, поэтому просим, чтобы ты прислала на почту образцы заявлений, мы их подпишем и отправим с курьером.

Через полчаса Нина мне перезванивает:

- Сергей говорит, что ты можешь катиться ко всем чертям, а Аллу Константиновну он ждет через полчаса в своем кабинете. Олег, лучше не злите Сергея, он в очень плохом настроении и не понимает подобных шуток.

- Хорошо, как хотите. Тогда Аля берет больничный.

Ну, я же обещал обо всем позаботиться.

Следующей, кому я позвонил, была моя мама. К тому времени, когда сонная Аля выплыла из спальни, шаркая мягкими тапочками по полу, у нее уже был готов больничный лист на две недели. Аля молча забралась ко мне на колени, обняла за шею и снова опустила ресницы. Я принялся ее укачивать, как вчера вечером, прижимая к себе.

- А сколько сейчас времени? - спрашивает она тихим голосом.

- Понятия не имею. Аль, а когда ты в последний раз была на море?

Уже следующим вечером мы летели с огромной скоростью в комфортабельном Боинге прямиком в Турцию. Девушка из туристической компании с полуслова поняла, что от нее требуется, и подобрала для нас с Алей уютный отель, находящийся вдали от шумных баров и дискотек. Разумеется, уровень обслуживания был выбран пять звезд и все включено, чтобы не беспокоиться о пустяках. Мы хотели уехать туда, где можно ни о чем не думать, забыть обо всех проблемах, об ответственности и о людях, которые на нас надеются, которым мы что-то должны.

Помимо нас в отеле "Санрайз" отдыхали пожилые семейные пары в основном из Германии и Австрии, а так же молодые семьи с маленькими детьми. Песочный пляж располагался на территории отеля буквально в трех минутах ходьбы, но мы в основном нежились в шезлонгах у бассейна. Мы много спали, ели в основном фрукты и овощи, насыщая организмы полезными веществами, бартером забирая у горячего южного солнца драгоценный витамин D, взамен предоставляя лишь накопившуюся в каменном городе усталость и негатив. О том, как отреагируют коллеги на наш бронзовый загар после пребывания в больнице, - а мама уж позаботилась о таком диагнозе для Али, что ни у кого сомнений не осталось, что девушка нуждается в срочной госпитализации, - мы решили пока не думать.

- Признайся честно, говорит мне Аля, - тебя подослали конкуренты нашей компании, чтобы ты испортил мне карьеру, - смеется, - понятия не имею, как у тебя это получается, но я впервые за свою жизнь сейчас думаю только о себе. И поступаю так, как хочется именно мне.

- Аля, так живут счастливые люди. Поверь мне, есть вещи важнее, чем стремление оправдать ожиданий родителей, начальства, друзей.

Мне нравилось дать советы Але, в такие моменты я как будто ненадолго возвращался в прошлое, во времена врачебных практик, когда к моим рекомендациям прислушивались пациенты. Уже много лет я не позволял себе ничего подобного, хотя возможности были.

Шизики часто помогают друг другу в психбольницах. У нас говорилось так - "сошел с ума сам - не дай сойти другому". Те психи, которые что-то соображали, делились своими наблюдениями, давали консультации, причем с таким умным видом, что новенькие слепо верили, внимали с открытыми ртами. Грубо говоря, исполняли повороты на левой пятке, чтобы избавиться от какого-нибудь побочного эффекта, например, сухости во рту. Кстати, многие клялись, что это действительно помогает. Каюсь, я тоже один раз попробовал, но мне, увы, не помогло, вероятно, плохо вертелся. С другой стороны, невозможно было ни признать, что от неусидчивости подобные движения действительно помогали, - вместо того, чтобы рассекать по коридору, а исполняешь пируэты на одном месте. Хотя других пациентов, таких как я, например, непрерывное мельтешение перед глазами сильно раздражало, и они, то есть я, периодически жаловались медперсоналу, отчего, впрочем, не было никакого толку. Я никогда никому не давал советов. Я же уже не был врачом, какое я имел право? Сигаретами делился, это было, но давать советы - ни за что.

С рождением ребенка мы решили пока повременить. Разумеется, если он получится, то мы были бы только рады, но специально к этому идти не стали. Мне нужно было немного времени, чтобы совсем отказаться от лекарств, а моя бессонница пока не позволяла мне этого сделать, а Але и вовсе не мешало бы походить по врачам, сдать элементарные анализы. Ну, хотя бы проверить уровень гемоглобина и давление.

Вечерами мы, обнявшись, гуляли по пляжу, иногда молча, иногда обсуждая книги или увиденные накануне фильмы, турецкую культуру. Ужинали в ресторанах, слушая живую музыку, я даже позволял себе несколько глотков очень вкусного красного вина. Аля всегда наряжалась для меня, хотя это было и необязательно. Ее открытые бикини и без того сводили меня с ума, особенно, когда она просила развязывать на пляже веревочки купальника, чтобы на загорелом, теперь светящимся здоровьем теле не оставалось светлых полосок. Стоит ли говорить, что сексом мы занимались каждый день? Один раз даже ночью на пляже, причем, в ста метрах от нас этим же занималась другая пара, но мы приняли молчаливое обоюдное решение, не смотреть в стороны друг друга. Может, они и смотрели на нас, конечно, но я помню перед собой только розовые щечки Али, ее наморщенный лоб, когда она улетала, цепляясь за мои лопатки, а потом приоткрытый ротик, который было просто невозможно не поцеловать.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поэтому я рассказывал до сего момента далеко не всю правду.

Либо дело в непривычном климате, в новой пище или напитках, - не понял пока, но снотворное переставало на меня действовать, пришлось увеличить дозировку в три раза, отчего появились шумы в голове, так что теперь ощущение близости морского прибоя было всегда со мной, даже когда я был далеко от этого самого прибоя. Но с этим можно было жить, кроме того, никаких сомнений - это явление временное. Я и не с таким жил, бывало и хуже. Радовало, что с высоты своих знаний у меня получалось полностью контролировать апатию, которая планировала вылиться в депрессию, если ее пустить на самотек. Только понимание того, что я самый удачливый человек во всей Турции, помогало не замыкаться в себе. В моменты просветления я писал о своем счастье изложения, а потом их перечитывал по нескольку раз в день, чтобы не забывать, как мне повезло. Внутри меня жили врач и пациент, которые в данный момент пришли к соглашению и работали одной командой. Я неплохо держался.

 

Аля

Олег недавно рассказывал историю про одного пациента, которого лечил, будучи студентом-медиком. Молодой мужчина был совершенно здоров, ничем не отличался от других людей, но в какой-то момент в его голове перемкнуло, и он, никого не предупредив, покинул рабочее место и поехал в аэропорт, взял билет на ближайший самолет до Гонконга и отбыл из страны. По прибытию в Китай у него спросили визу и цель приезда, естественно, никакой визы у мужчины не было, а цель выливалась из сумбурных фраз общим смыслом "вы не понимаете, в какой опасности находится наш мир". В страну его так и не пустили, вернули обратно в Россию, причем прямиком в отделение психбольницы для буйных. Как я поняла, мужчина в аэропорту без боя не сдался. Олег не сказал, кто был этот человек, но туманно намекнул, что тот занимается научной деятельностью и является не последним человеком в нашей стране.

Наш мозг, - объяснял мне Олег, - совершенно изумительный, но в то же время не поддающийся изучению орган. Вот так вот может перемкнуть практически каждого человека, при определенной психологической нагрузке, разумеется. Кому-то хватит обычной подножки, например, предательства близкого человека, кто-то не найдет в себе сил вырваться из капкана, заключающегося, например, в ненавистной работе, отсутствии возможности заниматься дорогим сердцу хобби, переезде в город, который так и не станет тебе домом. Причем, самое обидное, что чаще всего люди сами расставляют капканы, в которые попадают. Винить некого. Но большинству, особенно выносливым, требуется подзатыльник или неожиданный удар кулаком в лоб. Нокаут. У Олега как раз таки был нокаут несколько лет назад - смерть любимой женщины, в которой его же и обвинили. Судьба не стала мелочиться с этим мужчиной, била наверняка.

А потом Олег рассказал про туалеты без дверей в психбольнице, про скудные пресные обеды, про тумаки медперсонала, про грязные душевые, вонючие матрасы, про сон при включенном свете и прочие издевательства, с которыми он успел столкнуться, будучи и врачом, и пациентом. В общем, мы сделали вывод, что мне туда не нужно. И решили бороться со стрессами. Олег предложил поставить работу на второй план, понизить ее приоритет в моих глазах, выдвигая вперед свою кандидатуру, с чем я, не раздумывая, согласилась. На словах это было сделать довольно просто, потому что недавно я поняла, насколько важен для меня этот мужчина, но, тем не менее, я с ужасом ждала возвращения домой.

- А вы давно здесь отдыхаете? - за ужином мы познакомились с молодой семейной парой из Сибири. Примерно мои ровесники, но, обгорев в первый же день на солнце, они стали похожи на забавных подростков, особенно молодой человек, так как одет он был в смешные оранжевые шорты с яркими апельсинами и арбузами.

- Уже целую неделю. Время очень быстро пролетело, - отвечаю я, небрежно поглаживая ладонь Олега, - завтра мы уже возвращаемся домой.

- Очень жаль, мы надеялись, что успеем с вами подружиться. Вы такая красивая пара. Если не секрет, где вы работаете?

- Я руковожу одним из направлений разработки компании "ЭД точка ру", может, слышали о нас?

- Конечно, слышали, - оказывается, что наши новые друзья тоже программисты, мало того, участвующие в воплощении нескольких крупных проектов, на презентациях которых я имела честь присутствовать.

- А ты кем работаешь? - девушка обращается к Олегу.

- Я убираюсь в офисе ее компании, - отвечает, как и обычно нисколько не смущаясь. Обожаю своего шизофреника.

- У нас служебный роман, - добавляю я, улыбаясь. Несколько мгновений на нас смотрят редко моргая. Наши новые знакомые переглядываются, не понимая, почему мы так странно шутим.

- Он очень хороший уборщик, - киваю я, смеясь, - каких еще поискать.

- Ну-ну, - отвечает Олег, отпивая свой кофе из чашечки. Делает вид, что ему неловко от похвалы, как лучшего уборщика.

- Где ж таких менеджеров по клинингу берут? - усмехается девушка, - у нас только ворчливые тетки поступают за эту должность. Я даже думала там кастинг особый, кто умеет ругаться и возмущаться без причины. А Олег выглядит... как персонаж из порно-фильма. Там тоже сантехники и чистильщики бассейнов внешне недурны.

- Ты мне льстишь, - улыбается Олег.

Вечером он куда-то ушел, сказав, что хочет побыть в одиночестве. Я уже начала беспокоиться, когда вначале первого он сбросил мой звонок, приняла решение отправиться на поиски, но тут дверь номера распахнулась. Олег замер в дверях, не спеша заходить в комнату. Я лежала в темноте на большой кровати, много ворочалась, поэтому слегка запуталась в белоснежных мягких простынях, соответствующих заявленному уровню отеля. Глаза за пару часов отвыкли от света, из-за чего в первое мгновение пришлось зажмуриться, но вскоре я привыкла. Яркий свет из коридора обнимал высокую фигуру. Олег вальяжно прислонился к косяку двери, курил. Сначала я почувствовала запах дыма, а потом заметила движение руки. Открыла рот, собираясь возмутиться, потому что вот-вот должна сработать пожарная тревога - в отеле нельзя было дымить, но потом мой взгляд зацепился за палку, на которую Олег опирался. Не веря своим глазам, я прищурилась - в его руке действительно была самая настоящая швабра, которой моют полы в этом отеле.

- Зачем тебе швабра? - спрашиваю я, выпучив глаза. - Где ты ее взял?

- Мне сказали, что у Вас, мэм, - пытался парадировать местный акцент, - что у Вас в номере жутких беспорядок, - он затушил сигарету о косяк, бросил ее в коридоре на пол, зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

- Ты хочешь поиграть в ролевую игру? - рассмеялась я, присаживаясь на кровати. Когда Олег подошел ближе, я увидела белое полотенце, заткнутое за штанины наподобие фартука.

- Заткнись, - он снял майку и спустил штаны, отбросил в сторону принесенный атрибут уборщика, после чего запрыгнул на кровать и прижал меня своим телом к матрасу.

- Значит, говоришь, таких уборщиков, как я, еще поискать? - проурчал он мне в ухо, а следом влажно облизал.

- Я думаю, что ты единственный в своем роде, и я действительно очень рада, что ты мой, - прошептала я, обнимая его бедра ногами и прижимая к себе. Помимо привычного аромата его кожи, от Олега пахло кремом против загара и табаком. Сводящее с ума сочетание. Хоть Олег и не отличался выдающейся мускулатурой, скорее был худощав для своего роста, он действительно мог бы сойти за актера из высокобюджетного порно-фильма. Особенно, когда полностью вошел в роль и прикрикнул на меня:

- Заткнитесь, мадмуазель. Лучше переворачивайтесь на живот и дайте мне полюбоваться на вашу попку. Да, молодец... О, бесы, да...

- Я уже не могу не требовать полной взаимности, Аль, - сказал он после нашей любви. Сначала он был сзади, властно шлепая меня по бедрам и никак не реагируя на просьбы снизить темп, впрочем, после первой минуты я просила лишь о повышении скорости его движений. Но кончил он сверху, Олег очень любил накрывать меня своим телом. Мне тоже нравилось, когда он прижимал меня своим весом к матрасу, никогда раньше не думала, что в миссионерской позиции можно испытать ярчайшую гамму наслаждений. Бывают минуты, когда нет ничего важнее, чем просто смотреть на расслабленное лицо находящегося внутри тебя мужчины, обнимать его за затылок, прижимая к своей шее, в любую секунду имея возможность коснуться его губ своими, выдохнуть ему в рот свое удовольствие и сладко застонать, ощущая при этом дрожь его загорелого тела от того, что он знает, как ярко я кончаю от его движений. Иногда он на миг замирает, еле сдерживаясь, чтобы не улететь, и в эту секунду для него нет ничего прекраснее, чем томительное ожидание оргазма, а для меня - предвкушения его экстаза, которое именно я подарю ему. Наш секс - демонстрирование принадлежности друг другу, потому что когда он внутри меня - я принадлежу ему, а он мне. И это невероятное, согревающее чувство сопровождает нас теперь каждую минуту, но зарождается именно в такие моменты, когда он сверху.

Он лежал на спине, а я - на его груди. В воздухе витал аромат секса, смешанный с моим дезодорантом и его кремом против загара.

- Ты сомневаешься во мне?

- Просто это уже не игра. Аля, я влюбился в тебя.

- Я тоже тебя люблю, я тебе много раз говорила об этом.

- Это другое. Не спорь, Аль, просто поверь, что тебе со мной будет тяжело.

- Без тебя я совсем не справлюсь.

- Тогда верь всему, что я тебе говорю. Иначе никто из нас не справится.

- Я буду.

 

Олег

Родной город встретил нас убийственным ливнем, некомфортными плюс десять по Цельсию, а квартира - затопленным потолком в ванной. В результате чего полночи решали вопрос с соседями, кто кому оплачивает ремонт, разумеется, последнее слово все равно было за Алей, я предпочитал не вмешиваться. В мои обязанности входило следующим утром дождаться рабочих и объяснить им, что от них требуется, а так же договориться о сроках и стоимости их услуг. Таким образом, на работу я опоздал примерно на два часа.

Что я чувствовал, когда шел в офис? Смертельно хотелось спать, подошвы моей обуви не касались, а растекались по асфальту, мне приходилось напрягаться при каждом движении, отрывая прилипший ботинок от улицы лишь для того, чтобы прижать его к ней через полметра. Было ощущение, что мое снотворное состоит исключительно из кофеина. После того, как я принимаю таблетку - желание спать испаряется, а вот утром, когда нужно тащить свой зад по каким-то делам - меня валит с ног от усталости. Хотя я прекрасно понимаю, стоит мне коснуться затылком подушки, как сон напрочь пропадет, будто он и не сидел в засаде весь день, заманивая мое сознание в свои сладостные путы столь желанного отдыха. К сожалению, было нельзя никому пожаловаться. Если вдруг мой врач заподозрит, что мне становится хуже, меня положат в больницу и начнут усердно лечить. Моему мозгу просто нужно еще немного времени, чтобы функционировать, как следует.

Поднимаясь в лифте, я думал о том, как отреагируют коллеги на мое появление. На самом деле, удачный план действий пока еще не успел родиться в моей голове, признаюсь, я понятия не имел о чем разговаривать с шефом, перед которым окажусь через пару секунд. Самый главный вопрос до сих пор оставался открытым: увольняться или нет? Но, бесы, мне хочется найти темный угол и подремать, хотя бы стоя, хотя бы минут десять. Опираюсь рукой о стенку лифта. Я не боюсь своего начальника, я не боюсь насмешек или порицаний со стороны коллег. Это не потому, что я смелый или отважный, просто мне известно о вещах, которых действительно стоит бояться.

Да, да и еще раз да. В наше время электросудорожная терапия является научно-обоснованным методом лечения, разумеется, строго добровольным и невероятно действенным. А что остается пациентам, которым не помогают медикаменты, а иссушающая душу депрессия не оставляет даже во сне? Отчаявшиеся, находящиеся на границе между жизнью и смертью или на подоконнике десятого этажа, если хотите, люди цепляются за любую возможность выбраться. У меня были пациенты, которые заглядывали мне в глаза, словно я был для них божеством, надеждой выбраться. "Вы уверены, что мне это может?" - "Считаю, вам стоит решиться". А дальше отдельная комната, если повезет - улыбающаяся медсестра, привязывающая к кровати, резиновый кляп, чтобы не откусить собственный язык. Лекарство под кожу, чтобы насильственно расслабить мышцы и не допустить переломов позвонков. "Это не займет много времени", - говорит врач и включает прибор, пропускающий ток через мозг. Это не больно. Я не пробовал, мне рассказывали, что ничего не чувствуешь под действием лекарств. А потерю памяти разве можешь чувствовать? Главное не забыть о своей вере, что ток поможет тебе вспомнить, что такое счастье.

Инсулинокоматозная терапия, спасибо появлению нейролептиков, применяется намного реже, чем раньше, как и некоторые другие процедуры, в нашем веке призванные ошибочными, но часто используемые несколько десятилетий ранее.

Если в гугле набрать "Пестров Виктор Петрович", то поисковая система выдаст кучу бесполезных статей, все что угодно, кроме действительно важной информации, которая должна была бы отобразиться при нажатии кнопки "поиск", но никогда уже не появится. К важной информации я отношу стихи, прозу и биографию непризнанного великого поэта двадцатого века. Почему великого? Потому что я видел его стихи, в то время они мне казались изумительно красивыми, я поражался игре слов, восхищался невероятно точными эпитетами и остроумными неожиданными метафорами, подобранными мастером. Хотя, в те годы я находил рекламные ролики верхом работы кинематографа, а разобраться в сюжетах мексиканских сериалов, которые нам показывали по телевизору каждый день с семи до девяти вечера, и вовсе не приходилось возможным.

Так вот, Виктор Петрович был шизиком, залеченным психиатрами старой школы. Процедуры и непрерывный прием лекарств состарили его ум до мышления столетнего старика, хотя на самом деле, судя по внешности, Виктор Петрович был намного младше моих родителей. Угрюмый сосед по палате, который все время держался за голову и ходил из стороны в сторону. Иногда с криками: "вы очистили мою голову от мыслей, будьте вы прокляты!" - он кидался на санитаров. Ну, кидался - это сильно сказано. Что может живущий на одних лекарствах старик против молодых сильных мужчин? Кроме того, в больнице все знали волшебное слово, которое успокаивало Виктора Петровича лучше любых ремней и тумаков. Сульфазин. Во времена молодости Пестрова широко применялось вышеупомянутое средство лечения буйных психов. Если хотите знать мое мнение, и многие врачи, кстати, со мной согласятся, данный препарат использовался скорее в карательных, чем в терапевтических целях. Ирония в том, что Виктор Петрович не знал, что эта процедура давно запрещена. Сульфазин кололи под лопатку, после чего тело больного перемещалось в ад, где расплачивалось, судя по количеству боли, за грехи всего его рода, ну а душа оставалась на земле. Пациент молил о смерти, но убивать страдающих людей негуманно. Делать вид, что ты веришь, что ему станет легче - вот что гуманно.