IX. Сладострастники

 

 

Сейчас вслед за Дмитрием Федоровичем вбежали в залу и Григорий со

Смердяковым. Они же в сенях и боролись с ним, не впускали его (вследствие

инструкции самого Федора Павловича, данной уже несколько дней назад).

Воспользовавшись тем, что Дмитрий Федорович, ворвавшись в залу, на минуту

остановился, чтоб осмотреться. Григорий обежал стол, затворил на обе

половинки противоположные входным двери залы, ведшие во внутренние покои, и

стал пред затворенною дверью, раздвинув обе руки крестом и готовый защищать

вход так-сказать до последней капли. Увидав это, Дмитрий не вскрикнул, а

даже как бы взвизгнул и бросился на Григория.

- Значит она там! Ее спрятали там! Прочь подлец! - Он рванул было

Григория, но тот оттолкнул его. Вне себя от ярости, Дмитрий размахнулся и

изо всей силы ударил Григория. Старик рухнулся как подкошенный, а Дмитрий,

перескочив через него, вломился в дверь. Смердяков оставался в зале, на

другом конце, бледный и дрожащий, тесно прижимаясь к Федору Павловичу.

- Она здесь, - кричал Дмитрий Федорович, - я сейчас сам видел, как она

повернула к дому, только я не догнал. Где она? Где она?

Непостижимое впечатление произвел на Федора Павловича этот крик: "Она

здесь!" Весь испуг соскочил с него.

- Держи, держи его! - завопил он и ринулся вслед за Дмитрием

Федоровичем. Григорий меж тем поднялся с полу, но был еще как бы вне себя.

Иван Федорович и Алеша побежали вдогонку за отцом. В третьей комнате

послышалось, как вдруг что-то упало об пол, разбилось и зазвенело: это была

большая стеклянная ваза (не из дорогих) на мраморном пьедестале, которую,

пробегая мимо, задел Дмитрий Федорович.

- Ату его! - завопил старик. - Караул!.. Иван Федорович и Алеша

догнали-таки старика и силою воротили в залу.

- Чего гонитесь за ним! Он вас и впрямь там убьет! - гневно крикнул на

отца Иван Федорович.

- Ваничка, Лешечка, она стало быть здесь, Грушенька здесь, сам,

говорит, видел, что пробежала...

Он захлебывался. Он не ждал в этот раз Грушеньки, и вдруг известие, что

она здесь, разом вывело его из ума. Он весь дрожал, он как бы обезумел.

- Да ведь вы видели сами, что она не приходила! - кричал Иван.

- А может через тот вход?

- Да ведь он заперт, тот вход, а ключ у вас...

Дмитрий вдруг появился опять в зале. Он конечно нашел тот вход

запертым, да и действительно ключ от запертого входа был в кармане у Федора

Павловича. Все окна во всех комнатах были тоже заперты; ни откуда стало быть

не могла пройти Грушенька и ни откуда не могла выскочить.

- Держи его! - завизжал Федор Павлович, только что завидел опять

Дмитрия, - он там в спальне у меня деньги украл! - И вырвавшись от Ивана он

опять бросился на Дмитрия. Но тот поднял обе руки и вдруг схватил старика за

обе последние космы волос его, уцелевшие на висках, дернул его и с грохотом

ударил об пол. Он успел еще два или три раза ударить лежачего каблуком по

лицу. Старик пронзительно застонал. Иван Федорович, хоть и не столь сильный,

как брат Дмитрий, обхватил того руками и изо всей силы оторвал от старика.

Алеша всею своею силенкой тоже помог ему, обхватив брата спереди.

- Сумасшедший, ведь ты убил его! - крикнул Иван.

- Так ему и надо! - задыхаясь воскликнул Дмитрий. - А не убил, так еще

приду убить. Не устережете!

- Дмитрий! Иди отсюда вон сейчас! - властно вскрикнул Алеша.

- Алексей! Скажи ты мне один, тебе одному поверю: была здесь сейчас она

или не была? Я ее сам видел, как она сейчас мимо плетня из переулка в эту

сторону проскользнула. Я крикнул, она убежала...

- Клянусь тебе, она здесь не была, и никто здесь не ждал ее вовсе!

- Но я ее видел... Стало быть она... Я узнаю сейчас, где она... Прощай,

Алексей! Езопу теперь о деньгах ни слова, а к Катерине Ивановне сейчас же и

непременно: "кланяться велел, кланяться велел, кланяться! Именно кланяться и

раскланяться!" Опиши ей сцену.

Тем временем Иван и Григорий подняли старика и усадили в кресла. Лицо

его было окровавлено, но сам он был в памяти и с жадностью прислушивался к

крикам Дмитрия. Ему все еще казалось, что Грушенька вправду где-нибудь в

доме. Дмитрий Федорович ненавистно взглянул на него уходя.

- Не раскаиваюсь за твою кровь! - воскликнул он, - берегись, старик,

береги мечту, потому что и у меня мечта! Проклинаю тебя сам и отрекаюсь от

тебя совсем...

Он выбежал из комнаты.

- Она здесь, она верно здесь! Смердяков, Смердяков, - чуть слышно

хрипел старик, пальчиком маня Смердякова.

- Нет ее здесь, нет, безумный вы старик,- злобно закричал на него Иван.

- Ну, с ним обморок! Воды, полотенце! Поворачивайся, Смердяков!

Смердяков бросился за водой. Старика наконец раздели, снесли в спальню

и уложили в постель. Голову обвязали ему мокрым полотенцем. Ослабев от

коньяку, от сильных ощущений и от побоев, он мигом, только что коснулся

подушки, завел глаза и забылся. Иван Федорович и Алеша вернулись в залу.

Смердяков выносил черепки разбитой вазы, а Григорий стоял у стола, мрачно

потупившись.

- Не намочить ли и тебе голову и не лечь ли тебе тоже в постель, -

обратился к Григорию Алеша. - Мы здесь за ним посмотрим; брат ужасно больно

ударил тебя... по голове.

- Он меня дерзнул! - мрачно и раздельно произнес Григорий.

- Он и отца "дерзнул", не то что тебя! - заметил, кривя рот, Иван

Федорович.

- Я его в корыте мыл... он меня дерзнул! - повторял Григорий.

- Чорт возьми, если б я не оторвал его, пожалуй он бы так и убил. Много

ли надо Езопу? - прошептал Иван Федорович Алеше.

- Боже сохрани! - воскликнул Алеша.

- А зачем сохрани? - все тем же шопотом продолжал Иван, злобно скривив

лицо. - Один гад съест другую гадину, обоим туда и дорога!

Алеша вздрогнул.

- Я, разумеется, не дам совершиться убийству, как не дал и сейчас.

Останься тут, Алеша, я выйду походить по двору, у меня голова начала болеть.

Алеша пошел в спальню к отцу и просидел у его изголовья за ширмами

около часа. Старик вдруг открыл глаза и долго молча смотрел на Алешу, видимо

припоминая и соображая. Вдруг необыкновенное волнение изобразилось в его

лице.

- Алеша, - зашептал он опасливо, - где Иван?

- На дворе, у него голова болит. Он нас стережет.

- Подай зеркальце, вон там стоит, подай!

Алеша подал ему маленькое складное кругленькое зеркальце, стоявшее на

комоде. Старик погляделся в него: распух довольно сильно нос, и на лбу над

левою бровью был значительный багровый подтек.

- Что говорит Иван? Алеша, милый, единственный сын мой, я Ивана боюсь;

я Ивана больше, чем того, боюсь. Я только тебя одного не боюсь...

- Не бойтесь и Ивана. Иван сердится, но он вас защитит.

- Алеша, а тот-то? К Грушеньке побежал! Милый ангел, скажи правду: была

давеча Грушенька, али нет?

- Никто ее не видал. Это обман, не была!

- Ведь Митька-то на ней жениться хочет, жениться!

- Она за него не пойдет.

- Не пойдет, не пойдет, не пойдет, не пойдет, ни за что не пойдет!.. -

радостно так весь и встрепенулся старик, точно ничего ему не могли сказать в

эту минуту отраднее. В восхищении он схватил руку Алеши и крепко прижал ее к

своему сердцу. Даже слезы засветились в глазах его. - Образок-то, божией-то

матери, вот про который я давеча рассказал, возьми уж себе, унеси с собой. И

в монастырь воротиться позволяю... давеча пошутил, не сердись. Голова болит,

Алеша... Леша, утоли ты мое сердце, будь ангелом, скажи правду!

- Вы все про то, была ли она или не была? - горестно проговорил Алеша.

- Нет, нет, нет, я тебе верю, а вот что: сходи ты к Грушеньке сам, али

повидай ее как; расспроси ты ее скорей, как можно скорей, угадай ты сам

своим глазом: к кому она хочет, ко мне аль к нему? Ась? Что? Можешь, аль не

можешь?

- Коль ее увижу, то спрошу, - пробормотал было Алеша в смущении.

- Нет, она тебе не скажет, - перебил старик, - она егоза. Она тебя

целовать начнет и скажет, что за тебя хочет. Она обманщица, она бесстыдница,

нет, тебе нельзя к ней идти, нельзя!

- Да и не хорошо, батюшка, будет, не хорошо совсем.

- Куда он посылал-то тебя давеча, кричал: "сходи", когда убежал?

- К Катерине Ивановне посылал.

- За деньгами? Денег просить?

- Нет, не за деньгами.

- У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я полежу ночь и

обдумаю, а ты пока ступай. Может и ее встретишь... Только зайди ты ко мне

завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра одно словечко такое скажу;

зайдешь?

- Зайду.

- Коль придешь, сделай вид, что сам пришел, навестить пришел. Никому не

говори, что я звал. Ивану ни слова не говори.

- Хорошо.

- Прощай, ангел, давеча ты за меня заступился, век не забуду. Я тебе

одно словечко завтра скажу... только еще подумать надо...

- А как вы теперь себя чувствуете?

- Завтра же, завтра встану и пойду, совсем здоров, совсем здоров,

совсем здоров!..

Проходя по двору, Алеша встретил брата Ивана на скамье у ворот: тот

сидел и вписывал что-то в свою записную книжку карандашом. Алеша передал

Ивану, что старик проснулся в памяти, а его отпустил ночевать в монастырь.

- Алеша, я с большим удовольствием встретился бы с тобой завтра поутру,

- привстав приветливо проговорил Иван, - приветливость даже совсем для Алеши

неожиданная.

- Я завтра буду у Хохлаковых, - ответил Алеша. - Я у Катерины Ивановны

может, завтра тоже буду, если теперь не застану...

- А теперь все-таки к Катерине Ивановне? Это "раскланяться-то,

раскланяться"? - улыбнулся вдруг Иван. Алеша смутился.

- Я, кажется, все понял из давешних восклицаний и кой из чего прежнего.

Дмитрий наверно просил тебя сходить к ней и передать, что он... ну... ну

одним словом, "откланивается"?

- Брат! Чем весь этот ужас кончится у отца и Дмитрия? - воскликнул

Алеша.

- Нельзя наверно угадать. Ничем может быть: расплывется дело. Эта

женщина - зверь. Во всяком случае старика надо в доме держать, а Дмитрия в

дом не пускать.

- Брат, позволь еще спросить: неужели имеет право всякий человек

решать, смотря на остальных людей: кто из них достоин жить и кто более не

достоин?

- К чему же тут вмешивать решение по достоинству? Этот вопрос всего

чаще решается в сердцах людей совсем не на основании достоинств, а по другим

причинам, гораздо более натуральным. А насчет права, так кто же не имеет

права желать?

- Не смерти же другого?

- А хотя бы даже и смерти? К чему же лгать пред собою, когда все люди

так живут, а пожалуй так и не могут иначе жить. Ты это насчет давешних моих

слов о том, что "два гада поедят друг друга"? Позволь и тебя спросить в

таком случае: считаешь ты и меня, как Дмитрия, способным пролить кровь

Езопа, ну, убить его, а?

- Что ты, Иван! Никогда и в мыслях этого у меня не было! Да и Дмитрия я

не считаю...

- Спасибо хоть за это, - усмехнулся Иван. - Знай, что я его всегда

защищу. Но в желаниях моих я оставляю за собою в данном случае полный

простор. До свидания завтра. Не осуждай и не смотри на меня, как на злодея,

- прибавил он с улыбкою.

Они крепко пожали друг другу руки, как никогда еще прежде. Алеша

почувствовал, что брат сам первый шагнул к нему шаг и что сделал он это для

чего-то, непременно с каким-то намерением.