Феноменологическая социология. Большое воздействие на развитие ряда разделов современной социологии Запада оказала так называемая феноменологическая социология

Большое воздействие на развитие ряда разделов современной социологии Запада оказала так называемая феноменологическая социология, оригинальная версия которой была разработана австрийским (до 1938 г.) философом и социологом, профессором социологии нью-йоркской школы социальных исследований (с 1953 г.) Альфредом Шюцем (1899-1959).

Опираясь как на учение Э. Гуссерля, так и на идеи М. Вебера, Дж. Г. Мида, А. Бергсона, У. Джеймса, Шюц в своем основном труде «Феноменология социального мира» (1932) выдвинул собственную концепцию понимающей социологии, пытаясь решить применительно к сфере социального знания поставленную Гуссерлем задачу - восстановить связь абстрактных научных понятий с жизненным миром, миром повседневного знания и деятельности.

Шюц утверждал, что наше знание о мире являет собой определенный набор типологических конструкций, которые направляют и определяют наше понимание социальных ситуаций, а также других индивидов, ибо

позволяют делать заключения относительно неизвестных нам мотиваций этих других. В соответствии с представлениями о том, что же «в действительности происходит», мы подыскиваем, по Шюцу, наиболее приемлемые из доступных нам рецептов достижения стоящих перед нами целей («как в поваренной книге»).

Шюц выделяет три типа критериев [45. С. 39-40], структурирующих явления и объекты, интересные и важные для нас. «Тематические» критерии служат нам для ориентации в актуальных делах (дружеская беседа, назначение на должность, вынесение приговора судом и т. д.), возникающих в той или иной социальной ситуации. Типизация же «тематизированных» индивидов, символов и объектов происходит в согласии со схемой «интерпретационных» критериев, а приписывание значений участникам взаимодействия - путем обращения к соответствующим «мотивационным» критериям. «Правильность» этих критериев обычно подтверждается действиями и словами других индивидов, которые (с точки зрения любой практической цели) могут рассматриваться как живущие в том же самом субъективном мире. Следовательно, обыденное знание, по Шюцу, выступает одновременно и рациональным, и моральным. Оно рационально потому, что следует общепринятой логике, и потому, что оно почти всегда «правильно» - в том смысле, что производимый им образ мира постоянно подтверждается другими. Оно морально, потому что отвергает то, что, «как всякому известно» (всякому «нормальному» человеку, имеющему выбор способов поведения), считается отклоняющимся и требующим соответствующих санкций поведением. Санкции же, как трактует это Шюц, необходимы, ибо такое поведение угрожает принятом)' на веру статусу мира.

Главная цель социальных наук, по Шюцу, состоит в «получении организованного знания о социальной реальности» [91. V. 1. Р. 53]. Социальная реальность при этом определяется как общая сумма объектов и явлений социокультурного мира, каким он предстает обыденному сознанию людей, живущих среди других людей и связанных с ними многообразными отношениями взаимодействия.

Таким образом, главной методологической задачей социологии является, согласно Шюцу, открытие общих принципов организации повседневной жизни. «Общая социология», как он ее именует, призвана «реактивировать процессы (сознания), сформировавшие устоявшиеся слои значений..., объяснить интенциональную природу перспектив релевантности и горизонтов интереса... Осуществить это на уровне обыденной интерсубъективности - задача традиционных наук о культуре, прояснение же их специфических методов является частью конститутивной феноменологии естественной установки» [91. V. 1. Р. 136-137].

Полагая, что позитивизм неправильно понимает природу социальных явлений, приписывая им сходство с явлениями природы, Шюц подчерки-

вал, что мир природы не обладает внутренней смысловой структурой: «Дело естествоиспытателей решать, какая область природного универсума, какие факты и события этой области и какие аспекты таких фактов и событий тематически релевантны их специфической цели. Эти факты и события не отобраны предварительно и не истолкованы, они не обнаруживают внутренней значимости. Значимость не присуща природе, как таковой, она является результатом селективной и интерпретирующей деятельности человека в рамках природы или ее наблюдения. Факты, данные и события, с которыми имеет дело естествоиспытатель, - это факты, данные и события в поле его наблюдения, а это поле ничего не «значит» для молекул, атомов и электронов внутри него» [91. V. 1. Р. 5].

Таким образом, своими познавательными способностями естественные науки обязаны не столько применяемым правилам исследования, сколько царящему среди специалистов глубокому согласию относительно природы мира, к которому адресуются эти правила, в свою очередь организованные в соответствии с этой природой.

Социальный же мир, по Шюцу, - это мир, конституированный смыслом. Социальным явлениям внутренне присущ смысл. «Социальный мир -поле наблюдения социолога - не является по сути своей бесструктурным. Для людей, живущих, мыслящих и действующих в этом мире, он имеет свое особое значение и структуру релевантностей. Эти люди еще до появления социологии определенным образом расчленили и осмыслили этот мир при помощи набора обыденных конструктов, детерминирующих их поведение, определяющих цели их деятельности и доступные средства -короче, помогающих им определиться в природном и социокультурном мире с тем, чтобы жить и действовать в согласии с этим миром» [91. V. 2. Р. 5-6].

Социальный мир, согласно концепции Шюца, - это повседневный мир, переживаемый и интерпретируемый действующими в нем людьми как структурированный мир значений, выступающих в форме типических представлений об объектах этого мира. Эти типические представления приобретают форму обыденных интерпретаций, конституирующих наличное знание, которое вместе с личным опытом действующего индивида является принимаемой на веру совокупностью средств ориентации в этом мире.

Вводя в понятийные ряды собственно социологии термин «интерсубъективный», Шюц употреблял его для описания некоторых аспектов взаимной связи людей как существ жизненного мира. Основная форма интерсубъективности описывается Шюцем при помощи тезиса о «взаимности перспектив», предполагающего наличие двух идеализации. Эти идеализации представляют собой принимаемые как нечто само собой разумеющееся «правила» социальной жизни. Первое из них - правило «взаимозаменяемости точек зрения», следуя которому каждый из нас принимает на веру следующий факт. «Я и любой другой человек будем оди-

каково воспринимать наш общий мир, если мы поменяемся местами так, чтобы мое «Здесь» превратилось в его, а его «Здесь», которое для меня сейчас «Там», - в мое. Мы полагаем, что в случае подобной трансформации мест наши способы переживания мира окажутся идентичными». Второй идеализацией является правило «совпадения систем релевантностей». «Я и любой другой человек принимаем на веру тот факт, что, несмотря на уникальность наших биографических ситуаций, различие используемых нами систем критериев значимости несущественно с точки зрения наличных целей». Мы оба считаем, по словам Шюца, что «Я и он, то есть «мы», интерпретируем актуально или потенциально общие нам объекты, факты и события «эмпирически тождественным», т. е. практически достаточно одинаковым образом» [91. V. 1. Р. 316].

Методологические проблемы социологии, обнаруживаемые и проясняемые благодаря принятию феноменологической точки зрения, формулируются, таким образом, Шюцем так: «Как я с позиций моей установки, как человек среди других людей или как социолог, могу обрести ко всему этому доступ, если не путем обращения ко всей совокупности опыта, содержащегося в устоявшихся истолкованиях, выработанных в ходе всей моей сознательной жизни? И как иначе могут быть обоснованы методы истолкования социальных взаимосвязей, если не путем детального описания лежащих в их основе предпосылок и необходимо следующих из них выводов?» [91. V. 1.Р. 117].

Неудивительно поэтому, что самой трудной из стоящих перед социологом задач Шюц считал проблему выработки объективных понятий и объективно верифицируемых теорий, описывающих структуры значений. Шюц пишет в этом контексте: «Научное мышление предполагает использование конструктов (то есть совокупности абстракций, обобщений, формализации, идеализации), специфических для соответствующего уровня организации мышления. Строго говоря, не существует фактов самих по себе в чистом виде. Все факты с самого начала оказываются вычлененными из универсального контекста посредством деятельности нашего сознания. Они, таким образом, всегда суть интерпретированные факты и либо рассматриваются вне контекста, будучи изъяты из своего окружения в процессе сознательного абстрагирования, либо анализируются в специфическом ситуационном контексте. В любом случае они обладают внутренним и внешним горизонтами интерпретации» [91. V. 1. Р. 4].

В этой связи Шюц обращал особое внимание на то, что он обозначал как «научную установку», позволяющую исключить наличную биографическую ситуацию наблюдателя и связанную с нею естественную установку, позволяя социологу определить, что имеет значение для решения интересующих его проблем.

«Принять установку научного наблюдателя жизненного мира,- пишет Шюц, - значит не считать более себя и свои собственные интересы центром этого мира, а найти другую точку отсчета для ориентации по отношению к явлениям» [91. V. 1. Р. 37].

Правила же образования социологических понятий и конструирования социологических объяснений, по Шюцу, предполагают наличие прямой и отчетливо прослеживаемой преемственности между социологическими понятиями и типологическими конструктами, которыми пользуются сами индивиды для обозначения явлений собственного социального опыта. Тем самым социологическое описание обосновывается на уровне значений и обеспечивается возможность его обратного перевода, то есть перевода на язык значений, свойственных самой исследуемой реальности. Таким образом, обоснованность всякого социологического объяснения должна определяться с помощью предложенного Шюцем критерия адекватности: действия участников должны объясняться в терминах социальных значений (критерий субъективной интерпретации), причем это должны быть такие значения, которые действительно используются участниками для категоризации этой деятельности и могут опознаваться ими как таковые (критерий субъективной адекватности).

Формулируя же различия между собственно феноменологией и социологией, Шюц акцентировал внимание на том, что «феноменологу... нет дела до самих объектов. Его интересуют их значения, конституированные деятельностью нашего разума» [91. V. 1. Р. 115].

В итоге для феноменолога, в отличие от социолога, данные опыта представляет собой самоданность объекта в опыте феноменолога. Социолог же черпает данные из иных источников, нежели его собственный интуитивный опыт [45. С. 223].

Анализ свойств обыденного мышления и деятельности явился, пожалуй, самым значительным достижением феноменологически ориентированной социологии Шюца. Он показал и доказал, что наиболее полно и последовательно человеческая субъективность реализуется в мире повседневности. Повседневность - одна из сфер человеческого опыта, характеризующаяся особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности.

Социология Шюца не только существенно разнообразила спектр наличных версий социологического теоретизирования на Западе, но и сумела явно обозначить принципиально нетрадиционные исследовательские горизонты.