Инструментарий прикладной лингвистики в лингвистической теории 291

ср. естественность выражения Канада — великая страна и сомнитель­ность предложения ^? Канада — великое государство. Следует заметить, однако, что прилагательное великий имеет тенденцию сочетаться с ква­зисинонимическим существительным держава, которое требует особого обсуждения.

Замена государства на страну выглядела бы странной и в следующем контексте:

(1) Не так ли и в нашем футболе долгие годы люди, искренне желавшие ему добра и все-все, казалось бы, понимавшие, мирились с принципиальной нереформируемостью Системы, успокаивая самих себя тем, что они-то уж свою работу делают честно, а за других — не ответчики? Под другими подразумевались не только коллеги по футбольному цеху, но и государство «рабочих и крестьян», политический строй.

[Московский комсомолец]

Словосочетание страна рабочих и крестьян в принципе вполне допу­стимо, но оно значит нечто вроде 'пространство, на котором живет много рабочих и крестьян', что вступает в противоречие с данным контекстом, ср. элементы контекста нереформируемость Системы, политический строй, указывающие, скорее, на фрейм ВЛАСТИ.

Сходным образом невозможно метафорическое расширение типа * управлять механизмом страны при норме управлять государственным ме­ханизмом. Это связано с европейской культурной традицией. Поскольку фрейм ВЛАСТИ лежит в основе семантики слова государство, а ВЛАСТЬ в европейском понимании часто сопоставляется с идеей МЕХАНИЗ­МА [Mumford 1966], метафора государственный механизм оказывается вполне уместной. С другой стороны, ПРОСТРАНСТВО трудно интер­претировать как МЕХАНИЗМ — по крайней мере в рамках европейских представлений. Это можно объяснить двумя факторами: во-первых, тем, что ПРОСТРАНСТВО не артефакт, не создается людьми, оно «при-родно», а не социально и, во-вторых, тем, что оно явно недискретно. Отсюда недопустимость приведенного выше словосочетания ""управлять механизмом страны.

Существует ряд контекстов, которые в принципе допускают замену государства на страну, но тем не менее такая замена не вполне естествен­на, ср. государства Средней Азии и несколько неудачное страны Средней Азии при абсолютной нормальности словосочетаний страны Ближнего Востока, страны Латинской Америки, страны Азии и Африки. Можно было бы отнести это за счет причуд узуса. Однако указанные различия могут быть объяснены описанным выше возведением слов страна и госу­дарство к различным когнитивным структурам. В случаях типа • 'страны Средней Азии ощущается необходимость подчеркивания идеи ВЛАСТИ. Дело в том, что обычным носителем русского языка республики Сред­ней Азии никогда не воспринимались как отдельные государственные

образования [4], именно поэтому требуется коммуникативное «высвечива­ние» идеи государственного статуса, ср. (2):

(2) Только при помощи Интерпола выявили и задержали две банды, рабо­тавшие в государствах Средней Азии.

[Московский комсомолец]

Можно предположить, что с течением времени, когда государствен­ный статус Казахстана, Узбекистана и Таджикистана станет привычным, то и словосочетание страны Средней Азии будет восприниматься совер­шенно нормально.

Концептуальные различия между страной и государством проявляют­ся также в том, что государство и страна персонифицируются по-разному. Персонификация государства основывается на его осмыслении как особо­го лица, ср. контроль государства за распределением ресурсов; государство решило отметить ударников орденом «Почета»; государство не подкарау­лишь в подворотне; государство живет по другому принципу. Возможности персонификации слова страна ограничены стандартным метонимичес­ким переносом «пространство — люди, населяющие это пространство», ср. вставай, страна огромная; вся страна, затаив дыхание, следила за вы­борами президента; вся страна поднялась на борьбу и т. п. В этом случае страна осмысляется не как одно лицо, а как множество лиц, на что ука­зывает частое наличие кванторного местоимения вся. Ср. явно неудачная персонификация в примерах ^? страна с вами не согласится; ^? страна тре­бует; ^? контроль страны над экспортно-импортными операциями.

Обращение к когнитивным структурам позволяет по-новому взгля­нуть и на другую классическую проблему семантики — полисемию. Традиционно считается, что если у слова есть несколько значений, то их различение обязательно для каждого из употреблений. Между тем каждый лексикограф-практик постоянно встречается с контекстами, для которых невозможно определить, какое из значений многозначного сло­ва реализуется. Когнитивный подход позволяет не различать полисемию в тех случаях, когда это не необходимо. Так, традиционная семантика вынуждена постулировать наличие двух значений у слова государство и различать их в контекстах типа (3). Здесь трудно говорить о реализации одного из двух значений слова государство, которые можно предста­вить, например, так: «1) основная политическая организация общества, осуществляющая его управление, охрану его экономической и социаль­ной структуры; 2) страна, находящаяся под управлением политической организации, осуществляющей охрану ее экономической и социальной структуры» [Ожегов, Шведова 1992]. Проще — и более правильно с те­оретической точки зрения — описывать эти примеры как контексты