Политика как компромисс и консенсус

К понятийному аппарату

«Консенсус» означает согласие или соглашение, но обычно употребляется по отношению к впол­не определенному виду согласия. Речь, во-первых, идет о том предельно общем согласии между людьми и группами людей, что существует в обществе. Во-вторых, термин относится к идее согла­шения по поводу тех или иных основополагающих принципов, но, скажем, не к конкретным форму­лировкам: в этом случае консенсус отнюдь не исключает расхождения во мнениях или несогласие относительно деталей. Понятие «консенсусная политика» употребляется в двух значениях. «Проце­дурный консенсус» предполагает готовность сторон добиваться решения путем переговоров и согласования позиций, идет ли речь о политических партиях или об отношениях государства с теми или иными группами интересов. «Сущностный консенсус» означает совпадение идеологи­ческих позиций между двумя или более сторонами (партиями) относительно главных целей поли­тического развития. В этом смысле говорят, например, о социал-демократическом консенсусе в Великобритании после Второй мировой войны или о социально-рыночном консенсусе в Германии.

Третья концепция политики относится не столько к тому, в какой области она осуществляется, сколько к тому, каким способом здесь принимаются решения. Политика рассматривается как способ разрешения конфликтов через компромисс, переговоры, любые иные меры согласительного характера — через все то, что про­тивостоит применению силы или голой власти. Именно эту концепцию имеют в виду, когда говорят, что «политика есть искусство возможного». Такое представле­ние присутствует и в повседневном словоупотреблении. Скажем, когда говорят о «политическом» решении проблемы, имеют в виду мирные переговоры в противо­положность «силовым» или «военным» решениям. Как и многие другие, и эта тра­диция восходит к Аристотелю — к тому его постулату, что идеальной системой управления является «полития», — «смешанная» форма, объединяющая в себе как аристократические, так и демократические элементы. Один из ведущих сторонни­ков этой традиции в наше время — Бернард Крик (Bernard Crick). В своей класси­ческой работе «В защиту политики» (In Defens of Politics) он, например, пишет: Политика — это деятельность, в которой при заданной системе правил конфликт интересов разрешается посредством того, что каждой стороне конфликта передает­ся та часть власти или ресурсов, которая соответствует значимости этой стороны для благополучия или выживания всего сообщества.

Ключевым элементом политики в данном случае является своего рода рассре­доточение власти (силы), — и чем оно шире, тем лучше. Исходя из того, что конф­ликт интересов неискореним, Б. Крик показывает, что согласительный процесс происходит лишь тогда, когда стороны конфликта обладают какой-то силой или властью, иначе одна из них может быть попросту подавлена. Политика в этой связи (11) определяется, как «такое решение проблемы, при котором выбор осуществляется скорее в пользу согласия и примирения, нежели насилия и принуждения». Здесь мы видим стойкую приверженность либерально-рационалистическим принципам и веру в действенность общественной дискуссии, равно как и в то, что общество расположено, скорее, к солидарности и согласию, нежели к конфликту. Если в нем и возникают какие-то конфликты, их можно разрешить, не прибегая к насилию или угрозе насилия. Тем не менее, у Б. Крика нашлись и критики, справедливо указавшие на то, что он дал себе увлечься опытом западных плюралистических демократий и в сущности отождествил политику с такими явлениями, как электо­ральный процесс и партийное соперничество; что до однопартийных государств или, скажем, военных диктатур, здесь его позиция мало что проясняет.

Ставя во главу угла компромисс и консенсус, данная концепция, как легко заметить, трактует политику в сугубо положительном свете. Нет, она не рассматри­вается как «утопически» идеальное решение всех проблем (ведь и компромисс, собственно говоря, означает, что коль скоро на уступки идут все стороны, каждая из них что-то теряет), но как бы то ни было, это куда предпочтительнее всех про­чих альтернатив, всегда чреватых насилием и кровопролитием. Политика здесь предстает как цивилизованная и цивилизующая сила, побуждающая граждан к по­литическому участию и достойная самого что ни есть положительного отношения с их стороны. Однако Б. Крик указывает, что и в такой политике идет своя борьба, где главная угроза — в «стремлении водворить ясность и определенность любой ценой», проявляется ли это в слепой приверженности демократии, в соблазнитель­ной, но ложной ясности политических идеологий, в оголтелом национализме или, наконец, в претензиях науки на обладание конечными истинами.

Политика как власть

Четвертая концепция является одновременно и наиболее широкой и наиболее радикальной. Политике здесь не отводится какой-либо конкретной сферы, будь то правительство, государство или «публичная» жизнь, — постулируется, что она при­сутствует во всех областях общественной деятельности, более того, «на каждом углу». Как утверждает Адриан Лефтвич (Adrian Leftwich) в работе «Что такое поли­тика? Политическая деятельность и ее изучение» (What is politics? The Activity and Its Study, 1984), «политика находится в центре общественной деятельности как тако­вой — официальной и неофициальной, публичной и частной, она присутствует во всех социальных группах, институтах и обществах»; ее мы видим во всех обще­ственных отношениях, будь то семья, малая группа, компания друзей или, с другой стороны, нация и глобальное сообщество. Сам собой, следовательно, здесь напра­шивается вопрос: что же тогда отличает политическую деятельность от других ви­дов деятельности человека, в чем ее специфика?

Этот вопрос данная традиция решает так. Политикой здесь является все то, что связано с производством, распределением и использованием ресурсов для жизне­обеспечения общества, речь же по большей части идет о власти — способности «по­лучить свое» теми или иными, подчас вообще любыми, средствами. Идея эта пре­красно резюмирована, скажем, в названии книги Гарольда Лассуэлла «Политика: Кто получает что, когда и как?»

Лики» власти

Можно сказать, что власть проявляется в том случае, когда А вынуждает Б делать что-то, чего Б в любом ином случае предпочел бы не делать. При этом А может воздействовать на Б разными способами. Это позволяет говорить о разных видах или «ликах» власти:

►Власть как принятие решений. Этот «лик» власти определяется целенаправленными действиями, которые так или иначе определяют существо принимаемых решений. Классическое описание этой формы власти можно найти в работе Роберта Даля «Кто управляет? Демократия и власть в американском городе» (1961), где автор задался целью выяснить, кому принадлежит власть, из анализа решений и предпочтений самых различных социальных групп. Но на решения людей тоже можно воздействовать различными способами. В книге «Три лика власти» (1989) Кит Боулдинг в этой связи выделил такие методы, как использование силы или устрашение («кнут»); раз­личные формы взаимовыгодных отношений («сделка») и отношения, основанные на взаимных обя­зательствах, симпатии и тому подобном («пряник»).

► Власть как определение политической повестки дня. Второй «лик» власти, как пола­гают Бахрах и Барац (1962), отражает способность той или иной политической силы воспрепят­ствовать принятию решений. Здесь речь идет о том, кто контролирует политическую повестку дня, — кто изначально решает, какие вопросы будут обсуждаться, а какие — нет. В этой связи можно сказать, что некая частная корпорация может осуществлять свою власть, во-первых, выступая, скажем, против закона о защите прав потребителя («первый лик власти»), но также делая все, чтобы партии и политики вообще не выносили этого вопроса на публичное обсуждение («второй лик власти»).

► Власть как контроль над сознанием. Третий «лик» власти — это способность влиять на других людей, воздействуя на их мысли, желания и потребности. (Луке, 1974). Эта власть выража­ется в психологическом контроле или в том, что называется «идеологической промывкой мозгов». Здесь примером могла бы послужить индустрия рекламы, убеждающая общество в ненужности нового закона о защите прав потребителя по той причине, что корпорации уже позаботились о решении такой-то и такой-то проблемы. В политической жизни эта форма власти проявляется в использовании пропаганды и вообще в методах идеологического воздействия.

В общественной жизни эта традиция усматривает прежде всего несовпадение и даже извечный конфликт интересов, но главное — дефицитность ресурсов, проис­текающую из того простого обстоятельства, что человеческие желания и потребнос­ти безграничны, а возможности их удовлетворения всегда ограничены. Политика поэтому здесь понимается как соперничество за ограниченные ресурсы, а власть — как главный инструмент в этом соперничестве. Среди сторонников этого подхода феминистки и марксисты. Современный феминизм к идее «политического» питает совершенно особый интерес, идущий от того, что политика в ее традиционном по­нимании в общем-то до сих пор исключает женщину из политической жизни, остав­ляя ее в той «частной» сфере жизни, что выстраивается вокруг семьи и семейно-бытовых обязанностей, — мужчина же продолжает господствовать как в политике, так и в других сферах «публичной» жизни. Теоретики радикального феминизма по­этому всегда критиковали самое деление на публичное и частное в обществе, выдви­гая в противовес лозунг «частное есть политическое», в котором, как в капле воды, отражена вся философия радикального феминизма — идея о том, что все происходя­щее в семейной, бытовой и личной жизни суть следствие и отражение традиционных политических отношений, более того, всем этим политика начинается и заканчива­ется. Естественно, из этой философии вытекает и куда более радикальное, чем обыч­но, понимание сущности самой политики. Так, Кэйт Миллет в книге «Политика (13) полов» (Kate Millet, 5ехиа1 Роlitics, 1969) определяет политику, как «основанные на власти отношения, позволяющие одним людям держать под контролем других». Фе­минизм поэтому определил для себя очень своеобразную нишу — «политику повсед­невности». Здесь отношения в семье, отношения между мужьями и женами, родите­лями и детьми абсолютно столь же «политичны», как и отношения между работода­телями и работниками или между правительствами и гражданами.

Марксизм говорит о политике применительно к двум уровням общества — «над­стройке» и «базису». Сам Маркс (см. с. 66) первоначально понимал политику клас­сическим образом, увязывая ее с аппаратом государства: так, в «Коммунистичес­ком манифесте» он пишет о политической власти как «об организованной власти одного класса для подавления другого». Позже, разви­вая свою теорию, он отнес политические отношения вместе с правовыми и куль­турными к «надстройке», возвышающейся над экономическим «базисом» — под­линной основой общества. По Марксу, экономический «базис» и «надстройка» свя­заны: «надстройка» вырастает из «базиса» и отражает его.

Следующий шаг сделал Ленин (см. с. 93), постулировав более глубокую связь политической власти с классовой системой общества, по сути с его «базисом»: как он сам писал об этом, «политика есть концентрированное выражение экономики». Согласно марксизму, «экономика — это уже политика», а ареной политической борьбы является, собственно говоря, все гражданское общество, пронизанное клас­совыми противоречиями, — резкое отличие от всех тех подходов, что сводят поли­тический фактор к государству или неизбежно узкой частной сфере жизни.

В подходах, рассмотренных выше, политика рисуется по преимуществу как сила, враждебная человеку, — это всегда что-то такое, что связано с угнетением и подчи­нением одних людей другим. Для радикального феминизма это то, что увековечи­вает «политический патриархат», где женщине суждено оставаться под пятой у муж­чины; для марксизма — то, что в капиталистическом обществе делает возможным эксплуатацию пролетариата со стороны буржуазии. В тех же теориях, правда, поли­тике приписывается не только негативное, но и потенциально позитивное значе­ние — как инструменту преодоления общественного неравенства. По Марксу, на­пример, пролетарская революция должна навсегда положить конец неравенству классов; феминисты призывают к коренной перестройке отношений между пола­ми. В любом случае политика в этих течениях отнюдь не предстает неизбежной частью общественного бытия. Феминисты призывают покончить с «политикой сек-сизма» и построить такое общество, в котором людей будут ценить не по полу, а по личным качествам. Марксисты убеждены в том, что с установлением бесклассового коммунистического общества «классовая политика» станет достоянием истории, а это в свою очередь приведет к «отмиранию государства» и прекращению политики в классическом ее понимании.