В гостях у Корсакова М. С.

Голос Корсакова М.С.: - Господа, не угодно ли еще фруктов?.. В таком случае, не перейти ли нам в гостиную?

Офицеры (кроме Корсакова М.С., ибо тот идет встречать Орлова Е.Г.), беседуя на ходу, проходят в гостиную.

Казакевич Петр Васильевич: - Ах, как она была хороша! Какая грация! Сильфида, сильфида!

Бошняк Николай Константинович (Рудановскому): - Я думаю, главная проблема в том, что Его Императорское Величество не желает игнорировать мнение канцлера Нессельроде...

Чихачев Николай Матвеевич: - Как?.. я разминулся с Геннадием Иванычем меньше, чем на четверть часа?.. Какая досада…

Офицеры, беседуя, рассаживаются: двое (Бошняк Николай Константинович и Рудановский Николай Васильевич) за столик с шахматами (и тут же, как говорится, уходят в иную вселенную), трое на диван.

Чихачев: - Господа, если не тайна - а как вы намерены провести вечер перед отплытием?

Казакевич: - Я снова пойду в театр. Ах, как она была хороша! Воистину – «Легка, как пух от уст Эола!»… А Вы?

Чихачев (понижая голос): - А мне, господа, обещались передать Александра Сергеевича стихи… - громко: - А вот Вы (Петрову Александру Ивановичу) – попробую угадать – будете письма писать. Даме серд… - на него шутливо замахиваются, он уворачивается, - молчу, молчу!! – входят Корсаков Михаил Семенович и с ним Орлов Евгений Геннадьевич, врач.

Корсаков: - Господа, о чем это Вы так громко молчите?.. Разрешите представить – Орлов Евгений Григорьевич, наш врач, прошу любить и жаловать. Евгений Григорьевич, знакомьтесь: (на шахматистов) Бошняк Николай Константинович, к нему обращайтесь по любым вопросам, его противник – Рудановский Николай Васильевич – намерен исследовать коренное население Сахалина; Чихачев Николай Матвеевич – ему мы доверяем нашу почту; (на поклонника балета) Казакевич Петр Васильевич – участник Первой Амурской экспедиции; (на Влюбленного) Петров Александр Иванович – Правая Рука Геннадия Иваныча по строительству и обустройству домов, складов и прочего. Ваш покорный слуга, - легкий поклон, - Корсаков Михаил Семенович, имею честь отвечать за почту между генерал-губернатором Муравьевым Николаем Николаевичем и его сиятельством Меншиковым Александром Сергеевичем.

Орлов несколько растерян: - Извините великодушно за столь поздний визит, но Геннадий Иванович распорядились список медикаментов…

Бошняк, мигом выходя из шахматной вселенной: - Передать мне немедленно, все верно! Вы разрешите? – с легким поклоном принимает документы, с которыми возвращается за столик. – Очень, очень хорошо изложено, благодарю! – часть документов отдает партнеру по партии, оба углубляются в чтение, причем партнер все еще держит в руке шахматную фигурку.

Орлов оказывается, не совсем понимая как, на диване между офицерами.

Чихачев: - Значит, по Амуру будете с нами плавать? Рады, рады, – понижая голос, - считаю своим долгом предупредить, вот этот господин (на Петрова) – жуткий симулянт. Так что он чуть что – Вы ему сразу горчичников, горчичников!

Петров: - На язык тебе горчичников! Вы лучше скажите, Евгений Григорьевич, случалось ли Вам ранее трудиться в условиях длительного плавания?

Орлов: - Случалось, господа, но преимущественно на южных морях… Так что, весьма надеюсь на советы и рассказы учителя моего, Берга Владимира.

Чихачев: - А не рассказывал ли Вам наш почтенный Берг о Сахалине? – не дожидаясь ответа, вскакивает и рассказывает с выразительными жестами: - Итак, господа, для тех, у кого в голове сейчас паров шампанского несколько больше, чем воспоминаний, обрисовываю скромный маршрут нашей прошлой экспедиции. У Фолклендских островов - чуть не месяц штормов с грозами, как из Чили вышли – штиль, едва-едва ветер поймали – пришлось дважды экватор пересекать! Далее до Камчатки – сплошные туманы, а у Камчатки метели. А в июне, как шли у Сахалинского берега – когда мы обогнули мыс Марии – нас приветствовала Госпожа Мель, да такая роскошная, и обняла нас так душевно и крепко, что сутки выдирались… А у мыса Головачева – опять мель! В общем, нам пришлось переместиться к материковому берегу, и больше таких душевных объятий не было. Зато начались туманы… - остальные соглашаются с рассказом – кроме тех, что проверяют документы. – Господа – я ничего не забыл? – господа подтверждают, что не забыли. – Так вот! Господа, я утверждаю, что все эти бури, грозы, мели и прочая – ничего не стоят в сравнении с маааленькой пешей прогулкой по Сахалинскому побережью…

Орлов, окончательно запутавшись, когда эта кампания серьезна, а когда валяет дурака: - Но, право же, сударь…

Чихачев: - Нет-нет, вот Вы послушайте! Петр Васильевич (Казакевич) расскажите-ка, как Вы там впервые по бережку прогулялись?

Казакевич, подсмеиваясь над собой: - Да как. Июнь на дворе, около двух пополудни мы высадились, поставили палатку. С возвышения высмотрели поселение – недалеко, верст семь, может, восемь. Ваш покорный слуга, - легкий поклон, - взял компас да и пошел – здороваться, подарки дарить – все как положено - основы дружеские закладывать. А идти… сначала песок – вязкий, как рукопожатие подлеца. Потом кустарник – четверть мундира, должно быть, на нем оставил. Потом заросли розмарина выше головы – никакого обзора, запах дурманит, пчелы жужжат – вот-вот цапнут в нос... А потом, господа, самое интересное – кедровник, стланик. Я, видите ли, иду. А эта зараза изволит за ноги цепляться. Я, значит, иду… А эта зараза изволит за ноги цепляться! А где стланик заканчивается – там начинается болото или болотистый луг. А комарья – тучи!! Так и ест, гнус проклятый, порой и вздохнуть нельзя… В общем, ввиду постоянных препятствий и затруднений, траектория пути моего сильно напоминала поступь подвыпившего третьесортного боцмана. Устав, я решил отложить визит к коренному населению. И повернул обратно, к палатке… - пауза. Вздох. - Господа, с частой помощью Господа Бога и компаса, к девяти вечера я сумел выбраться к берегу, а до палатки брел еще часа два. Товарищи мои, увидев плачевное состояние мое, решили, что в поселении, против обыкновения, оказали мне прием весьма недружественный – и я чудом не потерял жизнь свою. Каково же было их изумление, когда я объяснил, что виной пути Сахалинские… Воистину «неизведанная земля»!

Орлов в изумлении: - Господа, и в таких условиях Геннадий Иванович намерены вести подробные исследования?

Все, обиженно, хором: - Почему – «Геннадий Иваныч»? Мы все!

Орлов, искренно: - Ну, что же, господа - да поможет нам Бог!

Первый акт