Основные положения богословского учения св. Иринея

Хотя из многочисленных произведений св. Иринея Лионского до нас сохранилось в целом виде только два: «Обличение и опровержение лжеименного знания» и трактат «Доказательство апостольской проповеди», но и на основании их мы можем составить довольно ясное представление об отличительном характере, основных положениях и содержании богословского учения выдающегося отца Церкви. В первом произведении св. Ириней подробно и отчетливо формулирует такие положения церковного учения, которые далеко выходят за пределы частной полемики и в которых он предвосхищает опровержение и возникших впоследствии ересей, раскрывая существенные стороны учения Церкви. Если и второе произведение также имеет в виду современные потребности церковной жизни, вызывающие на энергичную борьбу с еретическим учением в его различных формах, если и в нем полемическим противоположением существенных пунктов истинного христианского учения еретическому определяется как выбор, так и постановка вопросов; [то,] однако, здесь автор прямо указывает свою задачу в том, чтобы изложить возлюбленному другу Маркиану «все члены тела истины» и дать ему «важное письменное напоминание», заключающее в себе «драгоценную проповедь истины», «образ нашего спасения», «путь жизни, который пророки предсказали и Христос исполнил, апостолы передали, а Церковь вверила своим чадам во всем мире» [(Demonstr. 1; 98)].

Самый метод исследования истины и особенная настойчивость в раскрытии подробностей тех или иных положений церковного учения у св. Иринея определяются его полемикой с гностицизмом. В противоположность гностическим теориям, в Церкви чувствовалась потребность не новое созидать, а утверждать то, чем Церковь обладала от начала своего существования. И св. Ириней, вопреки априорным умозрениям гностиков, отказывается даже от помощи философии, признанной апологетами, и всецело основывается на фактах Откровения; по его взгляду, задача церковной науки состоит не в изменении содержания Откровения, не в том, чтобы измышлять иного Бога кроме Создателя, иного Христа или Единородного, но в том, чтобы тщательно исследовать мысль сказанного в притчах и соглашать с содержанием веры, раскрывать домостроительство спасения человека, изъяснять формы Откровения и цель Ветхого и Нового Завета, доказать воплощение Христа и воскресение на основании непоколебимого убеждения, что вся Церковь имеет во всем мире одну и ту же веру (Adv. haer. I, 10.3), которую она получила от апостолов и сохранила в чистоте и неповрежденное™. Таким образом, против гностицизма выдвигается и раскрывается понятие церковной истины. Но каковы источники для точного познания этой истины?

«Об устроении нашего спасения, — говорит св. Ириней, — мы узнали не через кого другого, а через тех, через кого дошло до нас Евангелие, которое они тогда проповедовали (устно), потом же, по воле Божией, предали нам в писаниях, как будущее основание и столп нашей веры» (III, 1.1). В полном убеждении, что «писания совершенны, так как они изречены Словом Бога и Духом Его» (И, 28.2), св. Ириней, так сказать, живет в Священном Писании: на основании его он опровергает противников и из него же развивает свое богословие. В качестве источника истины одинаковое значение имеют Писания Ветхого и Нового Завета: пророки, апостолы и все ученики Господа учили истине (III, 1.1—2; 24.1); поэтому рядом с доказательствами из новозаветных книг приводятся доказательства, в особенности из ветхозаветных пророчеств, которые предвозвестили все учение и факты веры (Demonstr. 43—86); все же ветхозаветные писания раскрывают историю спасения человечества. Особенно примечательно свидетельство св. Иринея о Евангелиях: «Столь велика достоверность этих Евангелий, что сами еретики воздают им свидетельство и, исходя от них, каждый из них старается подтвердить свое учение» (III, 11.7). Евангелий должно быть четыре, как принято в Церкви, — не больше и не меньше: «Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть. Ибо так как четыре страны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра, и так как Церковь рассеяна по всей земле, а столп и утверждение Церкви есть Евангелие и Дух жизни, то надлежит ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживляющих людей» (III, 11.8).

Однако в борьбе с гностицизмом Священное Писание не может быть признано последней инстанцией, — во-первых, потому что еретики распространяют массу апокрифических и подложных произведений, для того чтобы поражать людей несмысленных и не знающих истинных писаний (I, 20.1), во-вторых, потому что, читая подлинные писания без любви к истине, они не убеждаются (III, 11.7), в-третьих, потому что они объясняют их по своим фантазиям (II, 10.1-3; III, 12.7; III, 21.3). «Когда обличают (еретиков) от Писаний, то они обращаются к обвинению самих Писаний, будто они неправильны, не имеют авторитета, различны по изложению и (говорят), что из них истина не может быть открыта теми, кто не знает Предания; ибо [(говорят)] истина предана не через письмена, но живым голосом» (III, 2.1). Отсюда вытекает естественная необходимость в таком критерии, который представлял бы надежные гарантии против всяких извращений. Таким критерием является церковное Предание, которое имеет высший авторитет и согласно с которым должно понимать и Священное Писание. Но и это положение необходимо было определить и разъяснить самым точным образом, в противовес суждениям еретиков. «Когда мы, — говорит св. Ириней, — отсылаем их опять к тому Преданию, которое происходит от апостолов и сохраняется в Церквах через преемства пресвитеров, то они противятся Преданию, говоря, что они премудрее не только пресвитеров, но и апостолов, и что они нашли чистую истину», что они «несомненно, неповрежденно и чисто знают сокровенное таинство» (III, 2.2). Гностики видели себя вынужденными для своих идей, которые были чужды общехристианскому учению и противоречили ему, и которые они, однако, выдавали за высшее понимание христианства, — искать оснований в источниках, параллельных источникам церковного Предания. Они ссылались на собственное тайное предание, на мнимых апостольских мужей, которые сообщили им идущую от Иисуса Христа подлинную религиозную истину: Василид — на Главкия, спутника ап. Петра, или на Матфия; Валентин — на Февду, спутника ап. Павла; офиты — на Мариамну и через нее на Иакова, брата Господня, и т. д. [(cf. Clemens Alex., Strom. VII, 17.106; Hippol., Refut. VII, 20; X, 9)]. Этим как будто колебалось общее убеждение в том, что Церковь стоит в единении духа с апостольской проповедью, и возникала потребность ясно, убедительно и, так сказать, официально показать действительные пути истинного апостольского Предания.

Все достоинство и значение содержимого Церковью Предания веры заключается в том, что оно есть выражение апостольского учения. Доказательство этого основного положения у св. Иринея ведется двояким образом. С одной стороны, на основании апостольских Писаний св. Ириней утверждает, что церковное учение содержит то же самое, а не какое-нибудь иное учение. С другой стороны, тождество церковного учения с апостольским устанавливается формально историческим путем. Церковь содержит учение, проповедуемое преемниками апостолов — епископами Церквей. Между ними и апостолами — несомненная непрерывность через идущее от начала преемство (principalis successio); в силу этого они получили верное дарование истины (charisma veritatis certum). «Поэтому надлежит следовать пресвитерам в Церкви, тем, которые... имеют преемство от апостолов, и вместе с преемством епископства, по благоволению Отца, получили верное дарование истины» (IV, 26.2). «Где находятся дарования Господни, там надлежит учиться истине у тех, которые имеют преемство церковное от апостолов, здравую и неукоризненную жизнь и неискаженное и неповрежденное учение» (IV, 26.5; cf. V, 20.1; IV, 33.8; III, 3.1-3). «Все желающие видеть истину могут во всякой Церкви узнать Предание апостолов, открытое во всем мире, и мы можем перечислить епископов, поставленных апостолами в Церквах, и преемников их до нас, которые ничего не учили и не знали такого, что эти (еретики) измышляют». Ни о каком тайном учении, на которое ссылаются гностики, не может быть и речи, так как «если бы апостолы знали сокровенные таинства, которые они сообщали совершенным отдельно и тайно от прочих, то предали бы их в особенности тем, кому поручали самые Церкви, ибо они хотели, чтобы были совершенны и безукоризненны во всем те, кого они оставляли своими преемниками и кому передавали свое место учительства» (III, 3.1). На основании этого св. Ириней, в полном убеждении относительно неоспоримой справедливости раскрытого им принципа, может поставить такой знаменательный вопрос: «Что, если бы апостолы не оставили нам Писаний? Не должно ли было бы следовать порядку Предания, преданного тем, кому они вверили Церкви?» (III, 4.1). Из сказанного следует, что учение апостолов с исторической достоверностью можно находить преимущественно там, где они сами действовали: «Если бы возник спор о каком-нибудь важном вопросе, то не надлежало ли бы обратиться к древнейшим Церквам, в которых обращались апостолы, и от них получить, что есть достоверного и ясного относительно этого вопроса?» (III, 4.1). Св. Ириней мог бы перечислить преемство предстоятелей всех Церквей от апостолов и до своего времени. Для краткости он ограничивается перечислением епископов величайшей и древнейшей и всем известной Церкви, основанной и устроенной в Риме двумя славнейшими апостолами, Петром и Павлом, «так как по необходимости с этой Церковью, по ее преимущественной важности, согласуется всякая Церковь» (III, 3.2). Перечислив римских епископов от апостолов до Елевферия, св. Ириней заключает: «В таком порядке и в таком преемстве церковное Предание от апостолов и проповедь истины дошли до нас. И это служит самым полным доказательством, что одна и та же животворная вера сохранялась в Церкви от апостолов доныне и предана в истинном виде» (III, 3.3).

Таким образом, только учение Церкви истинно, так как оно заключает в себе подлинно апостольское Предание: Церковь имеет происходящие от апостолов Писания и равным образом возводимое к апостолам устное Предание, сохранение которого в неповрежденной целости гарантируется непрерывным преемством епископства. Поэтому только в Церкви истина, Дух и благодать. Отсюда следует, что «не должно у других искать истины, которую легко получить от Церкви, ибо апостолы, как богач в сокровищницу, вполне положили в нее все, что относится к истине, так что всякий желающий берет из нее питие жизни» (III, 4.1). Но в последней инстанции авторитет Церкви есть дело Духа истины, живущего в Церкви, соблюдающего целость ее веры и непогрешимость ее учения. «Проповедь Церкви повсюду постоянна и пребывает неизменно, и имеет свидетельство от пророков, апостолов и всех учеников... Ее-то, приняв от Церкви, мы соблюдаем, й она всегда через Духа Божия, как драгоценное сокровище в прекрасном сосуде, сохраняет свою свежесть и делает свежим самый сосуд, в котором содержится; ибо этот дар Божий вверен Церкви, как дыхание (жизни) дано первозданному человеку для того, чтобы все члены, принимающие его, оживотворялись... Где Церковь, там и Дух Божий, и где Дух Божий, там Церковь и всякая благодать, а Дух есть истина» (III, 24.1).

Совокупность истин, полученных Церковью от апостолов и соблюдаемых ею в неприкосновенной целости, св. Ириней называет «правилом веры» (κανών της πίστ€ως [cf. Demonstr. 3]), «неуклонным правилом истины» (κανών της αληθείας άκλινής [I, 9.4]). Оно представляет собой всеобъемлющее и достаточное выражение истины, которое можно понимать более или менее совершенно, но которого нельзя изменять (I, 10.2-3). Под этим «правилом истины» обычно разумеется исповедание веры, произносимое при крещении, для чего есть основания и в произведениях св. Иринея (I, 9.4; Demonstr. 7). Но, с другой стороны, в них же мы находим указания и на то, что «правило истины» обнимало собой всю веру или всю проповедь Церкви (I, 10.1; V, 20.1), не только догматическое учение, но и нравственные предписания, и порядок и строй церковного управления (V, 20.1). Что «правило истины», «тело истины» не ограничивалось кратким изложением веры, об этом в достаточной степени свидетельствует произведение св. Иринея «Доказательство апостольской проповеди», где в 98 главе автор говорит относительно всего изложенного им раньше: «Это — драгоценная проповедь истины, и это — образ нашего спасения, и это — путь жизни, который пророки предсказали, и Христос исполнил, и апостолы передали, а Церковь вверила своим чадам во всем мире. Ее (т. е. истину) должно сохранять во всей целости с твердой волей и богоугодно, с добрыми делами и здравым направлением мысли». Как бы то ни было, св. Ириней нашел «канон веры» готовым и вполне утвердившимся в Церкви, а не вводил его только, — в этом вся сила его доказательства: он должен был апеллировать к давно известному и всеми признанному. Предание, на которое он ссылался, почиталось правилом истины не только в Галлии, но и всюду, где проповедано было имя Христово. «Хотя, — говорит св. Ириней, — в мире языки различны, но сила Предания одна и та же: не иначе верят и не различное предание имеют Церкви, основанные в Германии, в Иверии, в Галлии, на Востоке, в Египте, в Ливии и в средине мира. Но как солнце — это творение Божие — во всем мире одно и то же, так и проповедь истины везде сияет и просвещает всех людей, желающих придти в познание истины» (I, 10.2).

Таким образом, на одной стороне — вера Церкви в твердо определенном единстве, с печатью истины как в своем происхождении, так и в способах сохранения, а на другой — пестрое множество систем лжеучения, взаимно противоречивых и взаимно превосходящих друг друга в пустоте. «Еретики, будучи слепы для истины и сбившись с пути, необходимо блуждают по разным дорогам, и оттого следы их учения рассеяны там и сям без всякого согласия и связи. Путь же тех, кто принадлежит к Церкви, идет по всему миру, потому что имеет твердое предание от апостолов и дает нам видеть, что у всех одна и та же вера... И проповедь Церкви истинна и тверда, так как в ней (в Церкви) указывается во всем мире один и тот же путь спасения» (V, 20.1). Изложив символ веры Церкви, св. Ириней заключает: «Приняв это учение и эту веру, Церковь, хотя и рассеяна по всему миру... тщательно хранит их, как бы обитая в одном доме, одинаково верует этому, как бы имея одну душу и одно сердце, согласно проповедует это, учит и передает, как бы у нее были одни уста» (I, 10.2).

Учение св. Иринея о Боге. Переходя к изложению подробностей богословского учения св. Иринея, мы прежде всего должны остановиться на учении его о Боге. Понятие о Боге занимало выдающееся положение в споре между церковным богословием и гностицизмом; в этом именно пункте наиболее ясно выступает особенность гностических идей и их различие от церковного учения. С другой стороны, св. Ириней первый из известных нам церковных писателей защищал христианское понятие о Боге против гностицизма и изъяснил в его глубочайших основаниях. Главное заблуждение гностиков состояло в том, что они представляли Бога Отца отличным от Творца. В противоположность этому изложение веры в обоих произведениях Иринея начинается учением о едином, Боге, Творце, Вседержителе и Спасителе. Высочайший Бог есть и Творец. Об этом свидетельствует весь Ветхий и Новый Завет (III, 9—15; IV, 9.3). Один и тот же Бог дал закон и Евангелие (IV, 9.3; III, 12.11). Бог есть разумный Дух; ум (νους) и помышление ('έννοια) — не особые существа, а различные стороны единой Божественной Сущности (II, 13.3-6, 8; I, 12.2). Бог познается не посредством умозрения, а из Его собственного Откровения, почему нам не следует пускаться по собственным мнениям в бесконечные гадания о Боге, но мы должны предоставить такое знание Самому Богу (И, 28.6 sq.; cf. II, 25.4; 26.1; 28.1). «Господь научил нас, что никто не может знать Бога, если Бог не научит, т. е. что Бог не познается без Бога, но чтобы Бог был познан — это есть воля Отца, ибо Его познают те, кому откроет Сын» (IV, 6.4). По величию Своему Он неведом тварям, но по любви Своей всегда познается посредством Того, Которым Он все устроил: это есть Слово Его, Господь Иисус Христос (IV, 20.4; cf. IV, 20.5-6). Один и тот же Бог — праведный и благой (III, 25.1-4; II, 30.9). Своим Словом и Своей волей Бог создал мир (II, 30.9; 2.4; 3.2). Он свободен и самовластен и не был рабом необходимости, чтобы допустить происхождение мира против Его желания, как у гностиков (И, 5.4). В отношении к миру Он — Владыка, Которому все подчинено: во всем должна господствовать и управлять воля Божия, а все прочее должно уступать Ему, подчиняться и быть в служении Ему (II, 34.4; 28.7).

Часто и настойчиво утверждая единство Божие против гностиков, св. Ириней не менее ясно учит и о троичности Лиц: так исповедует Церковь (1,10.1), так находит верующий и в Священном Писании (IV, 33.15). «С Богом всегда присутствует (adest Deo) Слово и Премудрость, Сын и Дух, через Которых и в Которых (per quos et in quibus) Он все свободно и независимо сотворил (IV, 20.1; cf. 1,10.1; IV, 7.4; II, 28.6; V, 6.1 et al.). Особенно отчетливо учение о Св. Троице изложено в «Доказательстве апостольской проповеди» (cap. 3; 5-6).

Таким образом, в противоположность абстрактному гностическому учению о Боге, св. Ириней раскрывает учение о живом Владыке мира. Его воля творит и действует во всем, но высшая цель этой воли — спасение человека (III, 20.2; IV, 37.7). Учение о Св. Троице, равно как энергичное оттенение тождества творческой и спасающей воли Божией и соединение всемогущества, любви и праведности в Боге, вносят в понятие о Боге конкретные жизненные черты.

О втором Лице Св. Троицы, рассматриваемом вне домостроительства спасения, св. Ириней говорит очень мало. Муж Предания, в борьбе с противниками, которые бесконечно умножали системы рождений и Божественных действий ad intra, он воздерживается от умозрений. Наименованию «Слово» он предпочитает наименование «Сын». Сын есть такой же истинный Бог, как и Отец: «Отец есть Господь, и Сын — Господь; и Отец есть Бог, и Сын — Бог, ибо от Бога рожденный есть Бог... Сын, поскольку Он — Бог, получает от Отца, т. е. от Бога, престол вечного царства и помазание, как никто из Его сопричастников» (Demonstr. 47). Это столь определенное «никейское» место в «Доказательстве апостольской проповеди», какого нет и в «Обличении и опровержении лжеименного знания». В Божественном достоинстве Сына св. Ириней видит необходимое условие искупления. Сын тождествен со Словом (И, 28.6; III, 18.2; III, 16.6), рожден от Отца (II, 28.6; Demonstr. 47). Св. Ириней считает неправильным и недопустимым столь частое у апологетов сравнение рождения Сына Отцом с произнесением человеческого слова, так как это противоречит учению о вечности Сына (II, 13.8; 28.5). На вопрос, как Сын рожден от Отца, св. Ириней отвечает: «Никто не знает того произведения, или рождения, или наречения, или откровения, или как иначе кто-нибудь назовет Его неизреченное рождение... но только Отец родивший и Сын рожденный» (И, 28.6; cf. II, 13.8). Собственное назначение Сына — не творение, хотя Он и называется «рукой Божией», которой сотворен мир (IV, 20.1; V, 6.1), а Откровение Бога:, в самом творении Слово открывает Бога Творца, через мир — Создателя мира и Господа, через образование человека — Художника, его создавшего, через Сына — Отца, Его родившего. Через закон и пророков Слово возвещало Себя и Отца. Через самое Слово, сделавшееся видимым и осязаемым, Отец являлся: все видели в Сыне Отца, ибо «Отец есть невидимое Сына, и Сын есть видимое Отца» (IV, 6.6). «Откровение Сына есть познание Отца, потому что все открывается через Слово» (IV, 6.3). «Сын, вечно существуя с Отцом, издревле и даже искони всегда открывает Отца ангелам, архангелам, властям, силам и всем, кому хочет Бог открыться» (И, 30.9; cf. IV, 6.5-7; 7.3; 20.7).

Что касается третьего Лица Св. Троицы — Св. Духа, то св. Ириней прямо не называет его Богом, но он представляет Его вечным (V, 12.2), существующим у Отца прежде всякого создания (IV, 20.3). По отношению к Отцу Дух есть Его Премудрость (например, IV, 20.3 et al.), Его подобие (IV, 7.4). Сын и Дух Святой — две руки, которыми Бог сотворил и образовал человека (IV, Praef. 4; 20.1; V, 6.1). По отношению к Церкви Дух Святой есть истина, благодать, залог бессмертия, начало единения с Богом (III, 17.2; 24.1; V, 8.1; cf. IV, 33.7). Им пророки пророчествовали, и отцы научились Божественному, и праведники приведены были на путь праведности; в конце времен Он новым образом излился на человечество по всей земле, обновляя человека для Бога (Demonstr. 6). Дух Святой — необходимый деятель в возрождении и спасении человека: в крещении «Бог Отец дарует нам благодать для возрождения посредством Своего Сына через Святого Духа. Ибо те, которые носят в себе Духа Божия, приведены к Слову, т. е. к Сыну, а Сын приводит их к Отцу, и Отец дает им приобщиться нетлению. Следовательно, без Духа невозможно видеть Сына и без Сына невозможно приступить к Отцу, ибо познание Отца есть Сын, и познание Сына — через Святого Духа, Духа же сообщает Сын, сообразно Своему служению, по благоволению Отца, тем, кому хочет и как хочет Отец» (Demonstr. 7).

Учение св. Иринея о человеке. Гностики особенно настойчиво стремились к разрешению вопроса, откуда зло в мире, и в отношении к человеку дуалистический принцип проявили в разделении людей на духовных и материальных от природы. Св. Ириней учит, что добро и зло в человеке объясняется не различными естественными задатками. Если бы зло было в человеке от природы (φύσ€ΐ), то невозможна была бы нравственная оценка (IV, 37.2). Начало зла — в свободной воле человека и в грехопадении прародителей. Бог изначала сотворил человека свободным, имеющим власть исполнять волю Божию добровольно, а не по принуждению (IV, 37.1, 3; 4.3). Как существо сотворенное, человек не мог быть совершенным с самого начала своего бытия: послушанием он должен был приблизиться к своему Творцу и мало-помалу достигать совершенства и нетления (IV, 38.1—3). Человек не мог сделаться бессмертным прежде, чем он сделался праведным (IV, 39.1—2; 38.4). Непослушание приносит смерть (V, 23.1), в то время как послушание дает бессмертие (IV, 38.3[; 15.2]). Поэтому добрые бессмертны, а злые сами лишают себя бессмертия (IV, 39). В Адаме, преступившем заповедь, все человеческое явилось непослушным, и в нем оно подпало греху и смерти (III, 23.[1-]3; V, [1.3;] 12.3).

История спасения человечества. Милосердуя о человеке, Бог изгнал его из рая, чтобы он не оставался навсегда грешником и чтобы грех его не был бессмертен и зло — бесконечно и неисцелимо. Он задержал грех, полагая смерть и прекращая грех и делая ему конец через разрушение плоти, которая должна быть в земле, чтобы человек, некогда переставая жить для греха и умирая ему, начал жить для Бога (III, 23.6). Бог от начала подготавливал спасение человека и последовательно и преемственно дал ему четыре завета: от Адама до Ноя, от Ноя до Моисея, законодательство при Моисее и завет Господа, обновляющий человека и как бы на крыльях возносящий и поднимающий людей в Царство Небесное (III, 11.8; cf. IV, 9.3). Хотя первые два завета содержали только естественные заповеди, но исполнявшие их были оправданы (IV, 13.1; cf. 15.1; 16.3). Третий был законом рабства, но рабства Богу, и вел ко Христу (IV, 15; 12.5). Евангелие есть закон любви и свободы (IV, 12.2, 5; 13.2). Последний завет относится к предыдущему, как дело к пустым речам, праведное настроение к внешней деятельности (IV, 28.2; 13.1-3), как исполнение к пророчеству, жатва к посеву (IV, 34.1; 11.3—4; 16.1; 25.3). Если Ветхий Завет предназначен был для одного народа, to Новый — для всего человечества (IV, 9.2). В Новом Завете увеличились требования относительно образа жизни, увеличились наказания тем, которые не веруют слову Божию, но вместе с тем увеличилась благодать и радость (IV, 11.3; 28.3).

Христология св. Иринея. Новый Завет дан Иисусом Христом. Он есть Искупитель, как св. Ириней настойчиво повторяет, не отличен от творческого Слова: Иисус Христос есть воплотившееся Слово (III, 16.6; cf. 9.3; 16.7—9). «Бывшее в начале у Бога, Слово, Которым все создано, Которое также всегда присуще было роду человеческому, в последние времена, согласно с временем, предопределенным Отцом, соединилось со Своим созданием и сделалось человеком, могущим страдать» (III, 18.1). «Единородное Слово Божие, всегда присущее человечеству, соединилось со Своим созданием по воле Отца и сделалось плотью, и есть именно Иисус Христос Господь наш, Который и пострадал за нас, и воскрес ради нас, и опять имеет прийти во славе Отца, чтобы воскресить всякую плоть и явить [спасение и показать][633]правило суда праведного всем, сотворенным Им... Невидимый сделался видимым, необъемлемый сделался объемлемым, чуждый страдания — страждущим» (III, 16.6). Св. Ириней, как видно, особенное ударение полагает на том, что Логос, или Сын Божий, действительно соделался человеком. Но решительнее всего св. Ириней восстает против гностического разделения Слова и человека Иисуса, — ложно утверждают еретики, что Иисус, родившийся от Марии, иной, чем Христос, Который сошел свыше: «Мы не должны думать, что один был Иисус, а другой Христос, но должны признавать одного и того же» (III, 16.2). И при крещении не Христос сходил на Иисуса, — и не иной есть Христос, а другой Иисус, но Слово Божие, Спаситель всех, Владыка неба и земли, Который есть Иисус, принявший плоть и помазанный от Отца Духом, стал Иисусом Христом (III, 9.3; cf. 11.3, 7; 12.7; 16.8; 17.4). Воплощение Сына Божия было действительным: плоть и кровь Его были реальными (III, 18.6—7; 22.1—2); по плоти Он был наш брат, нашего рода, образован из той же материи, как и мы (V, 14.3; 13.3; III, 22.2). Рождение Слова, вечного Сына Божия, от Марии было девственным (III, 22.1,4). Вочеловечение Его простирается не только на тело, но и на душу (III, [22.1]; IV, 6.7; Demonstr. 32 sq.; 36; 37; 40; 53; 92). Вочеловечившись, Христос прошел все человеческое бытие со всеми его возрастами и подверг Себя также и страданиям, чтобы по всему явиться совершенным Учителем (II, 22.4; III, 18.7; 17.4; 18.1, 6; 19.2; 22.2; V, 21.2).

Св. Ириней не объясняет, как совершилось единение Слова и человечества. Он обозначает его как commixtio [смешение], communio Dei et hominis [общение Бога и человека] (IV, 20.4), 'ένωσις του Λόγου του Θοϋ προς τδ πλάσμα αύτου [соединение Слова Божия со Своим созданием] (IV, 33.11; cf. III, 16.6; 19.1). Но он ясно утверждает и единство Лица, и двойство природы: «Он есть Слово Божие, Он — Единородный от Отца, Христос Иисус Господь наш» (III, 16.9; cf. 19.2—3). «Само Слово [Божие][634]воплотившееся было повешено на древе» (V, 18.1; cf. III, 9.3). С другой стороны, св. Ириней говорит, что Спаситель был истинно Бог и истинно человек, чтобы быть Посредником между небом и землей, чтобы победить демона и победить законно (III, 18.7). Он был человеком, чтобы быть искушаемым, Он был Словом, чтобы быть прославленным (III, 19.2-3; cf. 16.3).

Учение св. Иринея об искуплении. Цель воплощения Сына Божия св. Ириней определяет таким образом: «Для того Слово Божие сделалось человеком и Сын Божий — Сыном человеческим, чтобы (человек), соединившись с Сыном Божиим и получив усыновление, сделался сыном Божиим; ибо мы никак не могли бы получить нетление и бессмертие, если бы не были соединены с нетлением и бессмертием[. Но как мы могли бы соединиться с нетлением и бессмертием][635], если бы наперед нетление и бессмертие не сделалось тем, что и мы, чтобы тленное поглощено было нетлением и смертное — бессмертием, дабы мы получили усыновление?» (III, 19.1). Сущность совершенного Христом искупления св. Ириней обозначает часто повторяющимся у него понятием άνακφαλοάωσις — «возглавление», основная мысль которого заключается в том, что Христос, как второй Адам, возглавил все человечество, повторив в истории Своей жизни все подробности жизни Адама, обычное течение жизни каждого из его потомков и историю человечества во всей ее совокупности. Он в Себе Самом объединяет все человечество, со включением и первого Адама, Своим Духом проникает и освящает его, Своей жизнью животворит, и через это разрешает древнее непослушание и упраздняет смерть (Demonstr. 37; 38). Положительная сторона άνακ€φαλοάωσις — сообщение новой жизни, отрицательная — разрушение древней. Но это «возглавление» возможно только потому, что Сын Божий принял природу первого Адама и сделался органической частью человечества. Когда новый Адам вошел в древнее человечество, Он, как новый родоначальник, сделался началом поколения живых, как первый Адам был родоначальником смертных. Такик образом, воплотившийся Сын Божий сделался новым главой человечества и восстановил все, что было потеряно в Адаме (III, 18.1; 21.10; V, 23.2). В воплощении человечество получает общение в бессмертии и нетлении Слова (III, 19.1; 18.7). Господь умилостивляет за нас Отца, против Которого мы согрешили, и Своим послушанием покрывает наше непослушание и дарует нам общение с нашим Творцом (V, 17.1). Могущественное Слово и человек истинный искупил нас Кровью Своей, Самого Себя дал в искупление за подвергшихся плену. Господь дал Свою душу за наши души и Свою плоть за плоти наши, и излил Духа Отца для воссоединения и общения Бога с человеком. Так и правда не была нарушена, и древнее создание Божие не погибло (V, 1.1; 2.1). Его смерть была искупительной жертвой за нас (IV, 5.4).

Плоды искупления — победа над диаволом, примирение наше с Богом, восстановление в нас образа Божия, Божественное усыновление, бессмертие и нетленная жизнь, полученная во Христе и через Него (III, 18.7; 23.1, 7; 24.1; IV, 14.1; V, 1.1; 12.6; 14.1; 16.2—3). Средство участвовать в этих плодах — вера в Иисуса Христа; этой верой спаслись патриархи и праведники Ветхого Завета (IV, 2.7; 5.4; 7.2; 13.1); — но вера, соединяемая с исполнением заповедей: «Веровать в Него — значит исполнять Его волю» (IV, 6.5; cf. 13.1; V, 10.1-2).

Христос излил на людей Духа Отца, чтобы установить общение между ними и Богом (V, 11). Но Дух пребывает в Церкви, как сосуде Духа. Таким образом, только Церковь проникает, оживляет и освящает своих членов Св. Духом (III, 24.1), и это она совершает через учение и благодатные средства. Дух Святой, обитая в роде человеческом, почивая на людях и живя в создании Божием, делает в них волю Отца и обновляет их от ветхости в обновление Христово (III, 171). Через это сущность человека не изменяется, но когда Дух Божий вселяется в него, человек усовершенствуется до богоподобия. Человек, верой привившийся и принявший Духа Святого, не теряет сущности плоти, но изменяет качество плодов дел и получает другое название, означающее его перемену на лучшее, и уже есть и называется не плоть и кровь, а человек духовный (V, 102). Таким образом, посредством Духа восстанавливается прежняя природа, которая сотворена по образуподобию Божию (V, 10.1); своего заключения этот процесс достигнет в воскресении и прославлении (V, 8.1). Следовательно, в новом состоянии жизни человека Дух является внутренне определяющим началом, и человек под Его животворным воздействием делается тем, чем он должен быть и чем он не был.

Учение о Евхаристии. В противоположность заблуждениям гностиков, св. Ириней развивает учение о таинстве Евхаристии. В то время как гностики отрицали действительность человеческого тела Иисуса Христа, они согласны были с Церковью в вере относительно реального присутствия Его в Евхаристии и жертвенного характера этого таинства. Св. Ириней и указывает им на это противоречие. Он требует у гностиков объяснения, как, согласно со своим учением, они могут говорить, что тот хлеб, над которым совершено благодарение, есть Тело их Господа и чаша есть Кровь Его, когда, по их воззрениям, хлеб и вино созданы димиургом. Далее, как они говорят, что подвергается тлению и не участвует в жизни плоть, которая питается от тела и крови Господа? «Как хлеб от земли, после призвания над ним Бога, не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей, из земного и небесного, так и тела наши, принимая Евхаристию, не суть уже тленные, имея надежду воскресения» (IV, 18.5; cf. 18.4). Поэтому безрассудны те, которые презирают устроение Божие и отрицают спасение плоти и отвергают ее возрождение, говоря, что она не участвует в нетлении. Но если не спасется она, то значит и Господь не искупил нас Своей Кровью, и чаша Евхаристии не есть общение Крови Его, и хлеб, нами преломляемый, не есть общение Тела Его (V, 2.2). Таким образом, ясно, что св. Ириней учит об истинном Теле и истинной Крови Господа в таинстве Евхаристии. Но Евхаристия не только таинство: она есть жертва. Когда Господь произнес слова: «сие есть Тело Мое», «сия есть Кровь Моя», Он «научил новому приношению Нового Завета, которое Церковь, приняв от апостолов, во всем мире приносит Богу» (IV, 17.5). «Приношение Церкви, которое Господь научил приносить во всем мире, почитается у Бога чистой жертвой и угодной Ему» (IV, 18.1; cf. 18.4).

Эсхатология св. Иринея. Сущность эсхатологического учения св. Иринея кратко выражена в заключительных словах его великого противогностического произведения: «Перворожденное Слово нисходит в тварь, т. е. в создание, и объемлется им, и, с другой стороны, тварь принимает Слово и восходит к Нему, поднимаясь выше ангелов, и делается по образу и подобию Божию» (V, 36.3). Св. Ириней сильно восстает против тех, которые думают, что души праведных непосредственно после смерти восходят в пренебесное место. Он верует, что как Иисус Христос сходил в преисподнюю перед воскресением, так и души христиан пойдут в неведомое место, назначенное им от Бога, и там пробудут до воскресения в ожидании его, потом же, восприняв тела, пойдут пред Лице Божие (V, 31.2). Это время, предшествующее явлению антихриста, продолжится шесть тысяч лет (V, 28.3). Св. Ириней особенно настойчиво раскрывает учение о воскресении плоти. Он доказывает его воскресением Самого Иисуса Христа (V, 31.2), обитанием в нас Св. Духа (V, 13.4), сущностью таинства Евхаристии (V, 2.3; IV, 18.5). По истечении шести тысяч лет последует воскресение праведных, которые будут царствовать с Господом тысячу лет (V, 32—35). В это время тварь, обновленная и освобожденная, будет плодоносить множество всякой пищи от росы небесной и от тука земного (V, 33.3). Св. Ириней рисует яркую картину блаженства праведных, ссылаясь на Папия и пресвитеров, видевших Иоанна, ученика Господня, и подкрепляя свои доказательства пророчеством Исаии (11: 6-9): «И будет пастись волк вместе с агнцем...» После тысячелетнего царства наступит конец: последует общее воскресение, и каждый явится в своем теле (И, 33.5; 34.1); затем — суд (V, 32.1). Создано будет новое небо и новая земля (V, 36.1). Наказание грешников будет вечным (ГУ, 28.2; 40.1-2; V, 28.1), вечным будет и воздаяние праведным (IV, 28.2; V, 36.1), которое будет состоять в лицезрении Бога и обладании Им ([V,] 31.2; 36.1). Согласно свидетельству пресвитеров, и в этом состоянии совершенства будут различные степени блаженства: «Есть различие между обитанием тех, которые принесли плод во сто крат, и тех, которые в шестьдесят, и тех, которые в тридцать крат: одни из них будут взяты на небо, другие будут жить в раю, третьи — обитать в (обновленном) граде». Посредством этих ступеней они через Духа восходят к Сыну, а через Сына — к Отцу. Смерть истребится, и Сын, которому Отец все покорил, Сам покорится Отцу, да будет Бог все во всем (V, 36.2).

Представленное возможно сжатое изложение существенных положений богословского учения св. Иринея показывает, что как богослов св. Ириней превосходит всех предшествовавших ему писателей послеапостольского времени в яркости и отчетливости мыслей и в ясности изложения. Ему дано было овладеть сокровищем христианского знания в его чистом виде и постигнуть его в живой связи как «тело истины». Он первый представил цельное воззрение на отношение между Богом и миром, раскрытое из собственных принципов христианской веры, и установил основные начала церковного богословия, которые в существенном остаются неизменными на все последующие времена. Изложенное в его произведениях учение и сообщаемые здесь сведения получают особенно важное значение ввиду чрезвычайно характерных и исключительных особенностей его личных отношений и обстоятельств его жизни: он — последний ученик непосредственных учеников Господа; в Малой Азии через св. Поликарпа и других пресвитеров, учеников апостолов, он слышит живой апостольский голос и воспринимает дух апостольского учения; как пресвитер и епископ на противоположном конце христианского мира — в Лионе — он связывает Восток и Запад; он вступает в личное и письменное общение со многими Церквами и, в особенности с римской Церковью; от начала до конца своего общественного служения он. принимает самое деятельное участие в жизни вселенской Церкви. Трудно представить более благоприятные условия для того, чтобы узнать истину относительно веры Церкви, и потому св. Ириней является классическим свидетелем о церковном учении, церковном Предании и церковной организации не только в малоазийских и галльских Церквах, но и во всех Церквах тогдашнего христианского мира, и не только для своего времени, но и для всего предшествующего периода до самых апостолов; а в этом свидетельстве, по современному нам научному положению вопроса, самым существенным является то, что вселенская Церковь и в конце II в. осталась принципиально апостольской Церковью, сохранила в неповрежденное™ апостольское Предание, была носительницей апостольского учения и изъясняла его с апостольским авторитетом.