Грамматическое своеобразие категории кратких форм, имени прилагательного

Семантический и стилистический отрыв кратких форм от полных, склон­ность кратких форм замкнуться в особую категорию обусловлены своеобра­зиями их грамматической природы. Прежде всего они не склоняемы. Четыре формы их — три родовые для единственного числа с окончаниями: нулевое, -а, -о (-с) и одна для множественного числа: -ы. -и (добр, -а, добро, добры; пе­вуч, -а, -е, -и; живуч, -а, -с, -и; предостерегающ, -а, -е, -и) —могут быть на­званы номинативами лишь в том условном смысле, в каком этот термин, на­пример, приложим к формам прошедшего времени глагола (я шел, ты шла, оно шло, они шли). Близость кратких прилагательных в этом отношении к формам прошедшего времени на -л не случайна. Ведь они тоже имеют формы рода, числа и времени. Принадлежность кратких прилагательных к словам с формами времени (Zeitwort) и составляет их отличительную грам­матическую черту. Формами времени краткие прилагательные больше всего отличаются от полных*. С этим отличием у кратких прилагательных связано отсутствие склонения. Таким образом, морфологические и синтаксические признаки категории прилагательного в кратких формах находятся в полураз­рушенном состоянии. Не изменяясь по падежам, краткие прилагательные не могут определять другие формы существительных, кроме формы именитель­ного падежа. Формы времени кладут резкую грань между ними и полными прилагательными, употребленными в той же функции.

Ср. значение соотносительных полных и кратких форм в предложениях: «И весе­лая, Верочка, я всегда веселая, и когда грустная, все-таки веселая, — правда» (Черны­шевский, «Что делать?»). Ср. «Ну пальцем не трону, только завтра чтоб была весела» (Чернышевский). Ср.: «Она больная, капризная, нежная» (Пушкин); «Да, вот хорошо будет, когда бедных не будет... все будут веселые, добрые, счастливые» (Чернышев­ский, «Что делать?»). Ср., например: мать больна и мать больная; ногти у него грязны и ногти у него грязные. «Больна, грязны,— пишет акад. А. А. Шахматов,—оз­начают признак во времени (теперь, в настоящее время), больная, грязные означают признак постоянный, тесно сочетавшийся с субстанцией»¹⁰⁶. По словам А. А. Шах­матова, «представляется вероятным, что такая дифференциация вызвана отчасти влия­нием новых форм прошедшего времени, возникших из причастий, форм прошедшего времени действительного залога на -л и страдательного на -н, -m»ⁱ⁰¹.

Сближение кратких форм прилагательного с глаголом и, наоборот, резкое отли­чие их от полных форм прилагательного обнаруживается и в приемах согласования их

* Проф. В. А. Богородицкий правильно указал на резкие тональные различия между вы­сказываниями: пример заразителен и пример заразительный (в отсутствии и наличии паузы сказуемого).

: местоимением вы при вежливо-уважительном обозначении одного постороннего ли­ца. Для современного языка общее правило такое: сказуемое, выраженное существи­тельным или членным прилагательным, ставится при местоимении вы, обращенном к одному лицу, в единственном числе; а сказуемое, выраженное глаголом или не­членным прилагательным, согласуется с вы во множественном¹⁰⁸. Например: «Вы се­годня не такой, каким я Вас видела до сих пор» (Тургенев, «Дворянское гнездо»). Но: «Она хороша собой, вы влюблены в нее?» (Чернышевский, «Что делать?»)

Прежде — до середины XIX в.— в устной речи при известной экспрессии и суще­ствительные, и полные формы прилагательного в сказуемостном их употреблении мо­гли облекаться в формы множественного числа. Например:

Вы повели себя исправно,

Давно полковники, а служите недавно.

(Грибоедов, «Горе от ума»)

«Вы — насмешники, лишь бы только посмеяться над провинциальными» (Гоголь, «Ревизор»); «Вы и до скотины охотники? - Охотник» (Сухово-Кобылин, «Свадьба Кречинского»).

Уже Востоков выделял нечленные формы качественных прилагательных и страда­тельных причастий в особую группу спрягаемых прилагательных, отмечая, что «каче­ственные рад, горазд имеют одно спрягаемое окончание»¹⁰⁹. Вместе с тем Востоков решительно отличает от спрягаемых прилагательных прилагательные с усеченным окончанием (например, народнопоэтические: бел горюч камень, част ракитов куст): «Сих усеченных окончаний не должно смешивать со спрягаемыми окончаниями имен качественных, которые от усеченных окончаний отличаются по большей части и уда­рением. Например:

спрягаемые: усеченные:

красно красно солнце

синё сине море

белы белы руки

сыру сыру землю

(...) Ср.: светел месяц, ясен сокол» "°*.

• Взгляд Востокова не нашел сочувствия у русских грамматистов, кроме Ф. И. Буслаева и Я. К. Грота. Но несомненно, что в поэтическом языке XVIII в. и первой трети XIX в. различа­лись стяженные (усеченные) и нечленные в собственном смысле формы имен прилагательных. Востоков очень упрощает и схематизирует отношения между спрягаемыми и усеченными прила­гательными. По-видимому, эта дифференциация, поддерживаемая различиями в ударениях, бы­ла обусловлена синтаксически. «Спрягаемые» имена противопоставлялись «склоняемым». Лю­бопытно такое противопоставление у А. К. Толстого: «Днепра ж светлы стремнины», но:

И светлы, как заря,

Два славные предстали пред ним богатыря '''.

Естественно, что грамматическое влияние полных форм на морфологический облик усе­ченных особенно сильно должно было сказываться, когда они выступали в функции согласован­ного определения, независимого от форм времени. Ср. у Пушкина: «версты полосаты», «пе­чальны тучи», «коварны очи», «знаменья невесны», «проснулись рощи молчаливы» и т. п.; у Лермонтова: [Скалы] «таинственной дремоты полны»;

Идут все полки могучи. Шумны, как поток...

(«Спор»)

Но, полно думою преступной, Тамары сердце недоступно Восторгам чистым.

(«Демон»)

Употребление косвенных падежей от кратких форм в современном стиховом языке ощу­щается как стилизация археологического или этнографического, народнопоэтического характера. Ср., например, у И. Сельвинского в «Улялаевщине»:

У Четыхи шапка — соболья душа. На плечах кафтан — ала бархата.

Востоков же указал и на значение категории спрягаемых прилагательных — «по­казывать состояние или качество предмета, не зависящее от действий» "2.

Акад. А. А. Шахматов в своем «Очерке современного русского литературного языка» идет по стопам Востокова. Он включает краткие «спрягаемые» прилага­тельные и причастия в систему глагола¹¹¹. Он сопоставляет предикативно-именные формы на -о (здесь весело, мне тошно, ему больно) с безличными глаголами¹¹⁴. А. А. Шахматов находит в этих разрядах слов категории лица и времени. Настоящее время именных спрягаемых слов определяется отсутствием формы вспомогательного глагола: они веселы, он тронут, она ранена. Прошедшее и будущее время их «опреде­ляется наличностью при спрягаемом слове вспомогательных глаголов в формах со­ответствующего времени»¹¹⁵ (он был тронут, он будет тронут, мы были рады этому событию). Таким образом, грамматическим признаком этого разряда слов А. А. Шахматов признал формы времени и находящуюся в связи с ними синтаксическую функцию сказуемости. А. А. Шахматов применяет к кратким формам прилагательных термин «прилагательные— сказуемые»¹¹⁶. Этим прилагательным-ска­зуемым свойственны формы лица. Об этом А. А. Шахматов вслед за А. X. Восто-ковым писал так: «В'спряжении имен прилагательных и причастий различаются де­сять лиц, семь— для единственного числа и три— для мно­жественного, причем в единственном числе три лица мужского рода, три лица женского рода и одно (третье) лицо среднего рода. Различия между этими формами образуются посредством присоединения к прилагательным и причастным формам вось­ми местоименных форм (я — для мужского и женского, ты — для мужского и жен­ского, он, она, оно, мы, вы, они)».

Вместе с тем А. А. Шахматов подчеркивал формальные отличия этого типа слов от форм прошедшего времени глагола, заключающиеся: 1) в наличии форм всех трех времен, 2) в окончании множественного числа -ы (веселы, пухлы), обозначающем пассивное состояние, в отличие от -и (веселились, пухли), обозначающем активно-лич­ное действие¹¹⁷.

Этот же взгляд ярко отразился и в «Синтаксисе русского языка» А. А. Шахма­това. Указав на то, что нечленная форма прилагательного (не считая притяжательно­го) является почти исключительно в функции сказуемого, А. А. Шахматов прибавлял: «Вот почему нечленные формы прилагательного в именительном падеже носят назва­ния спрягаемой формы (разрядка наша. — В. В.); она грамматически сближает­ся с причастиями на -.</, получившими значение личных глагольных форм прошедшего времени, а также с причастиями страдательного залога на -и. -т, точно так же употре­бляющимися, как личные глагольные формы. Различие между сказуемым-прилага­тельным в нечленной форме и членной зависит от того, что прилагательное в членной форме вызывает представление не только о наличности сочетания признака в тот или другой момент времени, но также о том, что этот признак характеристичен для субъ­екта вообще, почему он может быть выражен как его определение»¹¹⁸.

Таким образом, А. А. Шахматов склонен был видеть в кратких формах имени прилагательного особую грамматическую категорию. Но влияние А. А. Потебни и Ф. Ф. Фортунатова * направило последующих грамматистов по более традиционному пути.

Определяя грамматические функции кратких, нечленных, предикативных прилага­тельных в русском языке (сравнительно с немецким), А. А. Потебня пришел к выводу, что в нечленных формах сохраняется основная черта категории имени прилагательно­го — согласование: «Когда же язык уничтожает согласование, то тем самым он отвле­кает признак от субъекта. Говоря a priori, в русском такое отвлечение могло бы про­изойти двояко: или посредством превращения прилагательного в существительное, или посредством перемещения центра его тяготения от субъекта к предикату, т. е. по­средством отнесения признака к категории наречия (adverbium). Последнее действи­тельно находим в сравни тельной степени (снег белее бумаги как бумага белее снега и в деепричастиях»^{1 lg}. Но русские краткие формы, не теряя согласования, остаются в рамках категории имени прилагательного.

* Впрочем, последователи Фортунатова, не ^лумываясъ нал сущностью разных граммати­ческих категорий, сбили в кучу «родовых» слов и членные и краткие прилагательные, и формы прошедшего времени ишюла.

Вслед за Потебней пошел А. М. Пешковский. Характеризуя краткие формы как имена прилагательные беспадежные и присвязочные (т. е. употребляемые только в значении сказуемого), проф. Пешковский заявил, что краткое прилагательное «пре­дикативно само, по самой форме своей, морфологически предикативно». «И ни поря­док слов, ни ритм, ни интонация, ни какие-либо другие вспомогательные признаки не играют здесь уже ровно никакой роли. В сочетании, например, и равен был неравный спор полная форма создала бы бессмыслицу» *.

А. М. Пешковский отмечал такие признаки сказуемости в кратких формах имен прилагательных:

1) сочетание с «обстоятельством» {был так добр, но был такой добрый; ср.: какой
он был добрый, но как он был добр)¹²⁰;

2) развитие предложных способов управления: он был готов на все; он был спосо­
бен на обман и т. п.;

3) оттенки значений времени¹²¹. «В сочетаниях он был способный, он был больной
и т. п. форма времени в связке указывает на целый период деятельности подлежаще­
го, а отдельного момента этой деятельности обозначать не может. Сочетания же был
болен, был способен и т. д. одинаково подходят и для того и для другого: можно ска­
зать и он был болен и он был в тот момент болен; значит, полное прилагательное
своей прилагательностью, своей пассивностью уменьшает активность формы времени
в связке, краткое же прилагательное такого влияния не оказывает».

Анализ синтаксических функций кратких форм приводит Пешковского к тому вы­воду, что краткое прилагательное «осказуемилось», но не «оглаголилось». «В сочета­нии был ленив прилагательность слова ленив мощно дает себя знать... Как человек, летя­щий на аэроплане с помощью посторонней силы, вложенной в его машину, не превра­щается в птицу, а остается все тем же тяжелым, не способным к полету человеком, так и прилагательное, подкрепленное глагольной силой слова был, остается все тем же прилагательным, с тем же значением постоянства и неподвижности»¹²². Но, с другой стороны, в тех же формах А. М. Пешковскому чудились иные грамматические горизонты: «Здесь язык начинает выходить за пределы глагольности и начинает выра­жать в своей мысли отношение сосуществования, обычно открываемое только надъ-языковым мышлением»¹²³. Так, противореча самому себе, А. М. Пешковский нахо­дит в кратких формах имени прилагательного «новый способ выражать человеческую мысль», иными словами: новую грамматическую категорию. Проф. Л. В. Щерба на­звал ту категорию, к которой склоняются краткие формы имен прилагательных, к а-тегорией состояния. Таким образом, большинством ученых отмечалась в крат­ких, или нечленных, формах имен прилагательных двойственность грамматических признаков. Одни из этих признаков (приемы словообразования и формы согласова­ния) являются общими у кратких и полных форм и неразрывно связаны с категорией имени прилагательного. Другие грамматические признаки (несклоняемость, формы времени, близость к глаголу в приемах синтаксического употребления) резко отли­чают и отдаляют нечленные, краткие, формы от категории имени прилагательного. Понятно, что те краткие формы, в которых эти дифференцирующие признаки полу­чают перевес, отпадают от категории имени прилагательного и образуют самостоя­тельный грамматический класс. Таковы, например, слова горазд, рад (ср. отсутствие членных форм типа гораздый, радый) и другие подобные (см. главу о категории со­стояния). Другие же краткие формы, сохраняющие свою связь и соотносительность с членными, не выпадают из категории имен прилагательных, хотя и располагаются на ее периферии, далеко от центра. Они являются грамматически гибридным разря­дом форм, в которых синтаксические свойства имени прилагательного не только огра­ничены, но и осложнены ростом новых функций. Большая часть кратких прилага­тельных не перестает быть формами одного слова с прилагательными полными. Кроме соотносительности в основах, в формах рода и числа их удерживает в пределах категории прилагательных способность быть «обособленным» определением к суще­ствительному. В этой функции краткие формы тесно связываются с соответствующи­ми полными. Больше того: сами полные, членные, формы, выступая в функции полу-

* Мне кажется правильной мысль, что в предикативном значении «полные прилагательные несколько субстантивируются; они получают какой-то оттенок предметности»; ср. сочетание их с местоименным прилагательным какой; например: «Тьфу, какой ты безотв.чтый'.» (Крылов). Ср. также: «Он такой рассе.чипып» (Пушкин).

8 В. В. Виноградов 225

предикативных, обособленных слов, как бы приближаются к кратким формам. Иллюстрацией служат такие параллели в употреблении полных и кратких форм:

И солнце, кругло и бездушно. Как желтое око совы, Глядело с небес равнодушно На тяжкие муки вдовы.

(Некрасов, «Мороз, Красный нос»)

Ср.: солнце, круглое и бездушное... или: круглое, бездушное солнце.

Такое полупредикативное употребление кратких форм сближает их с полными и является ярким грамматическим признаком их прилагательности. До тех пор пока соответствующая краткая форма употребляется не только как сказуемое, владеющее формой времени (Zeitwort), но и как качественное определение (хотя бы приглаголь­ное и интонационно обособленное), она еще не порывает связей с классом имен при­лагательных. Только полная невозможность употребить такую форму в иной функ­ции, кроме сказуемостной, является симптомом окончательного разрыва ее с категорией имени прилагательного и перехода в другую грамматическую катего­рию. Обособленно-приглагольное употребление кратких форм имени прилагательного сохранилось преимущественно в книжном языке и особенно в стиховых его стилях, но оно не вполне чуждо и разговорной речи. Вот несколько примеров из разных стилей:

И смотришь — она Жемчужиной крупной застынет, Бела, и кругла, и плотна. (Некрасов)

Как исполин в ночном тумане,

Встал новый год, суров и слеп.

(Брюсов)

Могил и крушений сосчитано много, А полюс стоит неприступен и стар.

(Всев. Рождественский, «Викинг») Я вот

хожу

весел и высок.

(Маяковский, «Протестую!»)

Ср. у Ф. Достоевского: «Да чего ты грустен сидишь?..» («Братья Карамазовы»); «Обладатель плаща с капюшоном был молодой человек, тоже лет двадцати шести или двадцати семи, роста немного повыше среднего, очень белокур, густоволос, со впалыми щеками» («Идиот») и т. п.