Сага об Олаве сыне Трюггви 11 страница

И вот Хьяльти рассказал Гицуру и От тару, что он послан к Ингигерд, дочери конунга, со знаками, которые должны были помочь ему снискать ее расположение. Он попросил, чтобы они устроили ему встречу с ней. Они ответили, что легко могут сделать это, и однажды они вошли с ним в ее покои, когда она сидела и пировала, а вокруг нее было много мужей. Она хорошо приняла скальдов, так как они были ей знакомы. Хьяльти передал ей привет от Ингибьёрг, жены ярла, и сказал, что та послала его сюда, чтобы он снискал ее расположение и получил от нее помощь, и показал знаки, которые ему дала Ингибьёрг. Дочь конунга благосклонно выслушала его и обещала ему свою дружбу. Они долго сидели у нее и пировали. Дочь конунга расспрашивала Хьяльти о новостях и просила его приходить побеседовать с ней. Он так и делал, часто приходил и беседовал с ней. Он рассказал ей с глазу на глаз о посольстве Бьёрна и спросил ее, как, по ее мнению, конунг шведов отнесется к тому, чтобы заключить мир с Олавом Толстым. Она ответила, что, по ее мнению, попытка примирить конунгов не может иметь успеха, и добавила, что конунг так зол на Олава, что даже не может слышать его имени.

Однажды Хьяльти был у конунга и беседовал с ним. Конунг был очень весел и сильно пьян. И вот Хьяльти сказал конунгу:

– Большое великолепие можно увидеть здесь. Я теперь сам вижу то, о чем часто слышал: нет другого конунга в северных странах, который мог бы сравниться величием с тобой. Но очень досадно, что нам пришлось проделать такой долгий и такой опасный путь, прежде чем мы смогли тебя увидеть. Сначала надо было долго плыть по морю, а потом проехать через Норвегию, что особенно опасно для тех, кто едет сюда с дружбой. Почему не найдется никого, кто бы захотел помирить вас с Олавом Толстым? Я слышал, что многие и в Норвегии и в Западном Гаутланде очень хотят, чтобы был заключен мир, и мне сказали точно, что, судя по словам конунга Норвегии, он охотно заключил бы с тобой мир, и я знаю, что он хочет этого потому, что считает себя гораздо менее могущественным конунгом, чем ты. Говорят, что он бы хотел взять в жены твою дочь Ингигерд, а такое сватовство было бы лучшим путем к миру. Знающие люди говорят, что он очень достойный человек.

Конунг отвечает:

– Не следует тебе так говорить, Хьяльти, но я не хочу упрекать тебя за твои слова, так как ты не знаешь, чего ты должен остерегаться: нельзя при мне называть этого толстяка конунгом, и он гораздо менее достойный человек, чем многие думают. И ты тоже так будешь считать, если я скажу тебе, что этой женитьбе не бывать, потому что я десятый конунг в Уппсале, и все мои предки единовластно правили шведской державой и многими другими большими странами, и им подчинялись другие конунги в Северных Странах. А Норвегия мало заселена, и отдельные области ее находятся далеко друг от друга. Там всегда правили мелкие конунги. Харальд Прекрасноволосый был самым большим конунгом в этой стране. Он воевал с местными конунгами и подчинил их себе, но и он считал, что не в его выгодах притязать на владения конунга шведов. Конунги шведов жили поэтому с ним в мире. К тому же они были с ним в родстве. А когда в Норвегии правил Хакон Воспитанник Адальстейна, с ним тоже жили в мире, пока он не стал совершать набеги на Гаутланд и Данию. Тогда собрали войско против него, и он погиб, и страной стали править другие. Сыновья Гуннхильд тоже лишились жизни, когда они перестали слушаться датского конунга. Норвегию тогда захватил Харальд сын Горма и заставил платить себе подати. Но все же мы думаем, что Харальд сын Горма был меньшим конунгом, чем уппсальские конунги, потому что наш родич Стюрбьёрн подчинил его себе, и Харальд сделался его человеком, а мой отец Эйрик Победоносный одолел Стюрбьёрна, когда они сразились. А когда в Норвегии появился Олав сын Трюггви и назвался конунгом, мы воспрепятствовали этому.

Мы с конунгом датчан Свейном выступили против него и сразили его. Так я захватил Норвегию, и не с меньшей силой, чем та, о которой ты только что слышал, и я владею ею по праву, так как я сражался с тем конунгом, который раньше там правил, и победил его. И ты должен теперь понять, мудрый человек, что непохоже на то, чтобы я уступил эту страну тому толстяку. И странно, что он не помнит, с каким трудом ему удалось выбраться из Лёга, когда мы его там заперли. Я думаю, что, когда ему еле удалось спасти свою жизнь, у него было другое на уме, чем снова связываться с нами, шведами. Так что, Хьяльти, не заводи больше этого разговора.

Хьяльти понял, что нет никакой надежды на то, что конунг будет дальше слушать о предложении мира, и завел речь о другом.

Немного погодя, когда Хьяльти беседовал с Ингигерд, дочерью конунга, он рассказал ей о своем разговоре с конунгом. Она сказала, что такого ответа и следовало ожидать. Хьяльти попросил ее поговорить с конунгом и сказал, что так будет, наверное, лучше. Ингигерд ответила, что конунг не будет ее слушать, что бы она ему ни сказала.

– Но если ты хочешь, – говорит она, – я могу поговорить с ним.

Хьяльти сказал, что будет ей за это благодарен. Однажды Ингигерд беседовала со своим отцом и, когда она увидела, что конунг в хорошем настроении, она сказала:

– Что ты думаешь о своей распре с Олавом Толстым? Многие считают ее бедствием. Одни говорят, что потеряли добро, а другие – родичей из‑за распри с норвежцами. И никому из ваших людей нельзя сейчас проехать по Норвегии. Тебе самому только хуже от того, что ты хочешь владеть Норвегией. Страна эта бедная, проехать по ней трудно, и на народ там нельзя положиться, они хотят в конунги кого угодно, только не тебя. Я бы на твоем месте оставила Норвегию в покое и отвоевала те земли на востоке, которыми владели раньше конунги шведов и которые недавно подчинил себе наш родич Стюрбьёрн, а Олаву Толстому позволила владеть своей отчиной и помирилась с ним.

Конунг в гневе отвечает:

– Ты хочешь, Ингигерд, чтобы я отказался от Норвегии и выдал тебя замуж за Олава Толстого? Нет! Этому не бывать! Лучше я этой зимой объявлю в Уппсале на тинге всем шведам, что народ должен собраться на войну, прежде чем растает лед. Я отправлюсь в Норвегию и предам эту страну огню и мечу, чтобы отплатить им за их неверность.

Тут конунг так разбушевался, что ему и слова нельзя было сказать, и Ингигерд ушла. Хьяльти ее ждал. Он сразу же подошел к ней и спросил, чем окончился их разговор с конунгом. Она говорит, что все было так, как она и ожидала. Конунг не захотел и слушать ее и страшно разгневался. Она просила Хьяльти никогда больше не говорить с конунгом о его поручении.

Когда Ингигерд и Хьяльти беседовали, они много говорили об Олаве Толстом. Хьяльти ей часто рассказывал о нем и о его обычаях и хвалил его, как только мог, и похвалы эти были справедливы. Ингигерд нравилось слушать все это. Однажды, когда они беседовали, Хьяльти сказал:

– Могу ли я, конунгова дочь, сказать тебе откровенно, что у меня на уме?

– Говори, – отвечает она, – но так, чтобы никто больше не слышал.

Тогда Хьяльти сказал:

– Что бы ты сказала, если бы Олав конунг Норвегии послал к тебе сватов?

Она покраснела, подумала немного и тихо ответила:

– Я не могу ответить на этот вопрос, так как не думала, что мне придется на него отвечать. Но если Олав в самом деле такой достойный человек, как ты об этом рассказывал, то я не пожелала бы себе лучшего мужа, если только ты ничего не преувеличил.

Хьяльти говорит, что он рассказывал о конунге чистую правду. Они часто говорили наедине обо всем этом. Ингигерд просила Хьяльти никому ничего не рассказывать:

– Конунг разгневается на тебя, если узнает.

Хьяльти рассказал обо всем скальдам Гипуру и Оттару. Они сказали, что замысел очень хорош, если только удастся его осуществить. Оттар был красноречив, и знатные люди любили его. Он сразу же повел разговор с конунговой дочерью и рассказал ей то же, что и Хьяльти, о достоинствах Олава. Они с Хьяльти часто говорили об этом деле. И так как они часто о нем говорили, и Хьяльти уже видел, что ему удалось кое‑чего достичь, он послал гаутов, которые с ним были, обратно с письмом от него и от Ингигерд, дочери конунга, к ярлу и Ингибьёрг. Хьяльти дал им знать о беседах, которые он вел с Ингигерд, и об ее ответе. Гонцы приехали к ярлу незадолго до йоля.

 

LXXIII

 

Послав Бьёрна на восток в Гаутланд, Олав конунг послал других своих людей в Упплёнд, чтобы они готовили там пиры для него. Он собирался ездить всю зиму по пирам по Упплёнду, так как раньше у конунгов существовал обычай каждую третью зиму ездить по пирам по Упплёнду.

Осенью конунг выехал из Борга. Сначала он отправился в Вингульмёрк. Он делал так: останавливался в соседстве с лесными поселениями и созывал оттуда всех жителей и особенно тех, кто жил в самой глуши. Он расспрашивал о том, как там соблюдалось христианство, и если узнавал, что плохо, учил народ правой вере. Тех, кто не хотел отказываться от язычества, он жестоко наказывал, некоторых он изгонял из страны, у других приказывал покалечить руки или ноги или выколоть глаза. Некоторых он приказывал повесить или обезглавить, и никого не оставлял безнаказанным из тех, кто не хотел служить богу. Так он ездил по всему фюльку и не щадил ни могущественных, ни немогущественных. Он назначал священников и сажал их так густо по Упплёнду, как считал необходимым.

Так он объехал весь фюльк Когда он отправился в Раумарики, с ним было три сотни вооруженных людей. Скоро он увидел, что чем глубже в страну он продвигается, тем меньше там знакомы с христианством. Он действовал все так же и обращал всех в правую веру, а тех, кто не хотел его слушать, он сурово наказывал.

 

LXXIV

 

Когда об этом узнал конунг, правивший в Раумарики, он понял, что ему грозят большие беды. Каждый день к нему приходили люди и могущественные и немогущественные и жаловались на Олава конунга. Тогда конунг решил отправиться в Хейдмёрк к Хрёреку конунгу, так как тот был самым мудрым из всех конунгов, которые тогда там правили. Посовещавшись между собой, конунги решили послать гонцов на север в Долины к Гудрёду конунгу и также к конунгу, что правил в Хадаланде, и просить их приехать к ним в Хейдмёрк. Те быстро отправились в путь, и пятеро конунгов встретились в Хрингисакре в Хейдмёрке. Пятым конунгом был Хринг, брат Хрёрека конунга.

Сначала конунги держали совет между собой. Первым начал говорить конунг из Раумарики. Он рассказал о походе Олава и о тех бедах, которые тот причинял, убивая и калеча людей. Некоторых он изгонял из страны, а у тех, кто хоть в чем‑нибудь ему перечил, он отнимал всё добро. К тому же он разъезжал по стране с гораздо большим числом вооруженных людей, чем то, которое ему было положено по закону. Он сказал, что бежал из Раумарики ото всех этих бед, и многие другие могущественные люди в Раумарики бежали из своих отчин.

– Но хотя сейчас тяжелее всего приходится нам, – продолжал он, – скоро вам придется испытать то же самое, поэтому будет лучше, если мы вместе обсудим, как нам быть дальше.

Когда он кончил говорить, конунги попросили Хрёрека ответить на эти слова. Тот сказал:

– Случилось то, чего я опасался, когда мы собрались в Хадаланде и вы все добивались того, чтобы Олав стал нашим правителем. Я предупреждал вас, что, когда он станет единовластным правителем страны, он не даст нам спуску. А теперь нам остается одно из двух: либо поехать всем к нему и предоставить ему самому решать, как быть с нами, и я думаю, что нам лучше всего так и сделать, либо выступить против него, пока он не продвинулся еще дальше по нашей земле. Хотя у него три или четыре сотни человек, но и у нас будет не меньше, если мы выступим все вместе. Правда, войско, во главе которого стоит несколько равных, чаще терпит поражение, чем войско, у которого один предводитель. Поэтому я советую вам не рисковать и не испытывать судьбу, выступая против Олава сына Харальда.

Потом каждый конунг сказал, что он думает. Одни согласились с Хрёреком, другие возражали ему. Они так и не могли договориться, так как в каждом из предложений находились недостатки. Тут встал Гудрёд, конунг из Долин, и сказал:

– Мне странно, что вы так долго не можете решить, что предпринять. Очень уж вы боитесь Олава. Нас здесь пятеро конунгов, и любой из нас не менее родовит, чем Олав. Мы помогли ему в борьбе со Свейном ярлом, и с нашей помощью он завладел этой страной. Но если теперь он хочет отнять у нас те небольшие владения, которые у нас были до сих пор, притеснять и унижать нас, то скажу за себя, что я не намерен становиться рабом конунга и никого из вас не буду считать мужем, если вы побоитесь убить Олава, когда он окажется тут в Хейдмёрке в наших руках. Скажу вам, что не бывать нам свободными, пока жив Олав.

Так он их подстрекал, и все с ним согласились. Тут Хререк сказал:

– Я думаю, что раз мы так решили, нам нужно возможно лучше скрепить наш союз, чтобы никто не нарушил верность друг другу. Вы хотите напасть на Олава в условленном месте, когда он приедет сюда в Хейдмёрк, но у вас ничего не выйдет, если одни будут в это время на севере в Долинах, а другие – в Хейдмёрке. Если мы тверды в своем решении, то нам надо держаться вместе и днем и ночью до тех пор, пока мы не совершим того, что задумали.

Конунги согласились, и все вместе отправились в путь. Они велели приготовить все к пиру в Хрингисакре, и пировали, сидя все вместе за одним столом. Конунги послали на разведку своих людей в Раумарики, и когда одни разведчики возвращались, им на смену посылали других, так что конунги и днем и ночью знали, куда направился Олав и какое у него войско.

Олав конунг ездил по пирам по Раумарики, как об этом уже рассказывалось. Но так как у Олава было очень много народу, еды и питья на пирах не хватало, и Олав велел бондам готовить побольше запасов в тех местах, где ему нужно было остановиться. Все же в некоторых местах он оставался меньше, чем рассчитывал, и добрался до озера быстрее, чем предполагал.

Когда конунги решили действовать сообща, они вызвали к себе лендрманнов и могущественных бондов из всех тех фюльков. Когда те приехали, конунги собрали сходку и объявили о своем решении. Они назначили день, когда всё должно было произойти, и договорились, что у каждого конунга должно тогда быть по три сотни человек. Потом они отослали лендрманнов назад, чтобы те собрали войско и после этого встретились с конунгами в условленном месте. Большинству замыслы конунгов пришлись по душе, но все же оправдалась поговорка, что у всякого есть друг среди недругов.

 

LXXV

 

На сходке был и Кетиль из Хрингунеса. Вернувшись вечером домой, он поужинал и собрался в дорогу, взяв с собой своих людей. Кетиль спустился к озеру, где стоял корабль, подаренный ему Олавом конунгом, и велел спустить его на воду. Все корабельные снасти лежали в сарае. Они взяли их оттуда, сели на весла и поплыли по озеру. С Кетилем было сорок человек, и все были хорошо вооружены.

Рано утром они приплыли к другому концу озера. Кетиль отправился оттуда в путь, взяв с собой двадцать человек, а остальных оставил стеречь корабль.

В то время Олав конунг был в Эйде на севере Раумарики. Кетиль приехал туда, когда конунг только что вернулся с заутрени. Конунг хорошо его принял. Кетиль сказал, что ему как можно скорее нужно поговорить с конунгом с глазу на глаз. Они остаются наедине, и Кетиль рассказывает Олаву о том, что замыслили конунги, и всё, что он знает об их заговоре. Когда конунг узнает об этом заговоре, он созывает своих людей, посылает одних по всей округе, чтобы те достали лошадей, других к озеру, чтобы они добыли как можно больше кораблей и пригнали их к нему. Сам он пошел в церковь и велел отслужить мессу, а после этого пошел к столу. После еды он быстро собрался и отправился к озеру. Там его уже ждали корабли. Он сел на корабль Кетиля и взял с собой столько людей, сколько могло на нем уместиться. Остальные сели на другие корабли, которые там были. Они отплыли поздно вечером. Ветра не было, и они пошли на веслах вдоль озера. У конунга тогда было около четырех сотен человек. Олав доплыл до Хрингисакра еще затемно, и стража заметила их только, когда они уже подошли к усадьбе. Кетиль и его люди точно знали, в каких покоях спят конунги. Олав конунг велел окружить эти покои и следить за тем, чтобы никто оттуда не смог выбраться. Они так и сделали и стали ждать рассвета. У конунгов не было никакой охраны, и их всех схватили и привели к Олаву конунгу.

Хрёрек конунг был человеком очень умным и решительным, и Олав конунг считал, что на него нельзя будет положиться, даже если он заключит с ним мир. Поэтому он приказал выколоть Хрёреку оба глаза и оставил его при себе. Гудрёду конунгу из Долин он велел отрезать язык. С Хринга и еще двух конунгов он взял клятву, что они уедут из Норвегии и никогда не вернутся назад. Лендрманнов и бондов, которые участвовали в заговоре, он либо изгнал из страны, либо велел изувечить, а некоторых он пощадил. Об этом говорит Оттар Черный:

 

Взыскал по заслугам

С землеправцев славный

Погубитель углей

Сокольего дола.

И князей за козни

Сполна столп дружины,

Хейдмёркских, принудил

Ты встарь расплатиться.

 

Конунгов ты выгнал

Прочь, побег сорочки

Сёрли, пересилил

Всех зачинщик сечи.

Усек язык князю

Северному живо,

От тебя владыки

Подале бежали.

 

Князь, ты занял земли

Пятерых – в сей рети

Сам господь победой

Крепил твою силу.

Какой княжил прежде

Ньёрд стрел – вам покорен

Край, восточней Эйда –

В стране, столь обширной? [261]

 

Олав конунг завладел всеми землями, которыми правили эти пять конунгов, а у лендрманнов и бондов взял заложников. Он велел, чтобы ему платили подати на севере в Долинах и во всем Хейдмёрке, а потом вернулся в Раумарики и оттуда направился на запад в Хадаланд.

В ту зиму умер его отчим Сигурд Свинья. Тогда Олав конунг возвратился в Хрингарики, и его мать Аста устроила пир в его честь. С тех пор в Норвегии только Олава называли конунгом.

 

LXXVI

 

Рассказывают, что когда Олав конунг был на пиру у Асты, своей матери, она привела и показала ему своих сыновей. Конунг посадил на одно колено своего брата Гутхорма, а на другое – своего брата Хальвдана и стал их разглядывать. Потом он нахмурил брови и грозно на них посмотрел. Оба мальчика испуганно опустили глаза. Тогда Аста принесла своего самого младшего сына, Харальда. Ему было тогда только три года. Конунг нахмурил брови, но Харальд не отвел глаз. Тогда конунг дернул его за волосы. Тут мальчик схватил конунга за ус и потянул что есть силы. Тогда конунг сказал:

– Ты, брат, видно, никому не будешь давать спуску!

На другой день конунг и Аста, его мать, гуляли по усадьбе. Они подошли к озерку, где играли Гутхорм и Хальвдан, дети Асты. Они строили большие дома и гумна, и у них было много коров и овец. Так они играли. Неподалеку от них на том же озерке у глинистого заливчика играл Харальд. Он пускал по воде деревянные дощечки. Конунг спросил его, что это такое. Мальчик ответил, что это его боевые корабли. Конунг улыбнулся и сказал:

– Может статься, брат, ты и вправду поведешь боевые корабли.

Конунг подозвал Хальвдана и Гутхорма и спросил Гутхорма;

– Что бы тебе больше всего хотелось иметь?

– Поля, – ответил тот. Конунг спросил:

– А большие ли поля?

Тот ответил:

– Я хочу, чтобы каждое лето засевался весь этот мыс.

А на том мысу было десять дворов. Конунг сказал:

– Да, много хлеба там могло бы вырасти.

Потом он спросил Хальвдана, что бы тот больше всего хотел иметь.

– Коров, – ответил тот.

– А сколько же ты хочешь коров? – спросил конунг.

– Столько, что, когда они приходили бы на водопой, они стояли бы вплотную вокруг всего этого озерка.

Конунг сказал:

– Вы оба хотите иметь большое хозяйство. Таким же был и ваш отец.

Потом конунг спросил Харальда:

– А что бы тебе больше всего хотелось иметь?

Тот отвечает:

– Дружинников.

– А сколько же ты хочешь дружинников?

– Столько, чтобы они в один присест могли съесть всех коров моего брата Хальвдана.

Конунг улыбнулся и сказал Асте:

– Из него, мать, ты, верно, вырастишь конунга.

Больше ничего об этом разговоре неизвестно.

 

LXXVII

 

Когда в Швеции было язычество, там по древнему обычаю совершали главное жертвоприношение в Уппсале в месяц гои. Тогда приносили жертвы, чтобы был мир и чтобы конунг всегда одерживал победы, и туда стекался народ со всей Швеции. Тогда же там собирали тинг всех шведов. В то же время там была ярмарка, которая продолжалась неделю. Когда в Швеции приняли христианство, в Уппсале по‑прежнему созывался тинг и устраивалась ярмарка. Но когда христианство распространилось по всей Швеции, и конунги уже не жили в Уппсале, ярмарку перенесли на сретенье, и с тех пор она всегда устраивается в это время и продолжается не больше трех дней. Тогда же происходит общий тинг шведов, и они собираются туда со всех концов страны.

Швеция делится на много областей. Одна ее область включает в себя Западный Гаутланд, Вермаланд, леса Маркир и то, что к ним прилегает. Эта область так велика, что тамошнему епископу подчинено одиннадцать сотен церквей. Другая область – Восточный Гаутланд. Там другое епископство. К этому же епископству относятся Готланд и Эйланд. Оно гораздо больше, чем первое. В самой Швеции есть область, которая называется Судрманналанд. Там есть епископство. В области, которая называется Вестманналанд или Фьядрюндаланд, тоже есть епископство. Третья область в самой Швеции называется Тиундаланд. Четвертая область называется Аттундаланд, пятая – Сьяланд, она расположена на востоке у моря. Тиундаланд – самая богатая и заселенная часть Швеции. Это – середина страны, там – престолы конунга и архиепископа, и там – уппсальское богатство. Так шведы называют владения своего конунга. В каждой области Швеции – свой тинг и во многом свои законы. На тинге предводительствует лагман. Его всего больше слушаются бонды, ибо то становится законом, что он возвестит на тинге. А когда страну объезжают конунг, ярл или епископ и держат тинг с бондами, лагман отвечает им от имени бондов, и все бонды поддерживают его, так что даже самые могущественные люди вряд ли осмелятся прийти на тинг без согласия бондов и лагмана. А в тех случаях, когда местные законы различаются, все должны придерживаться уппсальских законов, а все лагманы должны подчиняться лагману Тиундаланда.

 

LXXVIII

 

В то время в Тиундаланде лагманом был человек по имени Торгнюр. Его отца звали Торгнюр сын Торгнюра. Их предки были лагманами в Тиундаланде при многих конунгах. В то время Торгнюр был уже стар. У него была большая дружина. Его называли самым мудрым человеком в Швеции. Он был родичем Рёгнвальда ярла, тот у него воспитывался.

Теперь надо сказать о том, что к Рёгнвальду ярлу приехали гонцы с востока, которых к нему послали Ингигерд конунгова дочь и Хьяльти. Они сообщали о новостях Рёгнвальду; ярлу и его жене Ингибьёрг и сказали, что дочь конунга часто заводила речь с конунгом шведов о мире с Олавом Толстым. Она была Олаву конунгу верным другом. Но конунг шведов приходил в ярость каждый раз, когда она заводила речь об Олаве, и она думает, что если так и дальше пойдет, то никакой надежды на мир нет.

Ярл рассказывает Бьёрну, какие вести он получил с востока, но Бьёрн повторяет, что он не вернется назад, пока не встретится с конунгом шведов, и напоминает ярлу, что тот обещал сопровождать его на эту встречу.

Зима подходит к концу, и сразу же после йоля ярл собирается в дорогу и берет с собой шестьдесят человек. С ним поехал и Бьёрн окольничий со своими людьми. Ярл отправился на восток в Швецию и, приехав в эту страну, послал вперед своих людей в Уппсалу к Ингигерд конунговой дочери и велел передать ей, чтобы она выехала к нему навстречу в Улларакр. Там у нее была большая усадьба. Когда дочь конунга получила известие от ярла, она быстро собралась в дорогу и взяла с собой много людей. Хьяльти тоже отправился с ней. Перед отъездом он предстал перед Олавом конунгом и сказал:

– Прощай, лучший из конунгов! Сказать по правде, я нигде не видел такого великолепия, как у тебя, и об этом я буду рассказывать повсюду, где бы я ни был. Я хочу просить Вас, конунг, чтобы ты остался мне другом.

Конунг говорит:

– Зачем ты так спешишь уезжать? Куда ты собрался?

Хьяльти отвечает:

– Я еду в Улларакр с твоей дочерью Ингигерд.

Конунг сказал:

– Поезжай с миром. Ты человек умный, знакомый со всеми обычаями и умеешь вести себя со знатными людьми.

И Хьяльти уехал.

Ингигерд конунгова дочь отправилась в свою усадьбу в Улларакр и велела приготовить там большой пир в честь ярла. Когда ярл туда приехал, его хорошо приняли, и он пробыл там несколько ночей. Они много беседовали с дочерью конунга, и чаще всего речь шла о конунге шведов и о конунге Норвегии. Ингигерд говорит ярлу, что, как она считает, на мир нет никакой надежды. Тогда ярл сказал:

– А что бы ты сказала, родственница, если бы Олав конунг посватался к тебе? Мы думаем, что нет лучшего способа помирить конунгов, чем сделать их родичами. Но я не стану ничего предпринимать, если узнаю, что это против твоей воли.

Она отвечает:

– Мой отец сам будет выбирать мне жениха, но ты – единственный из всех моих родичей, к чьему совету я бы прислушалась в таком важном деле. Ты думаешь, что выбор хорош?

Ярд стал ее уговаривать и многое рассказал ей о делах, принесших большую славу Олаву конунгу, и о недавних событиях: о том, как он за одно утро захватил пятерых конунгов, лишил их власти и присвоил их владения. Они долго беседовали, и Ингигерд во всем согласилась с ярлом. Потом ярл собрался и уехал, и Хьяльти поехал с ним.

 

LXXIX

 

Однажды вечером Рёгнвальд ярл подъехал к усадьбе Торгнюра лагмана. Это была большая и богатая усадьба. На дворе было много народу. Ярла хорошо приняли, расседлали и накормили его лошадей. Ярл вошел в дом, там тоже было полно народу. На почетном сиденье сидел старец. Бьёрн и его люди никогда еще не видели такого величавого мужа. Борода у него была такая длинная, что лежала на коленях, а шириной была во всю грудь. Он был красив и величествен. Ярл подошел к нему и приветствовал его. Торгнюр приветливо его принял и пригла‑сил его сесть там, где тот обычно сидел, и ярл сел напротив Торгнюра.

Они пробыли там несколько ночей, прежде чем ярл заговорил о своем деле. Он попросил Торгнюра пойти с ним в палату для бесед. С ярлом туда пошел и Бьёрн со своими людьми. Ярл рассказал, что Олав конунг Норвегии послал сюда на восток своих людей заключить мир. Он долго говорил о том, какие беды приходится терпеть жителям Западного Гаутланда из‑за того, что нет мира с Норвегией. Он сказал, что Олав конунг Норвегии послал сюда своих людей, эти посланцы конунга сейчас здесь, и он обещал быть с ними на встрече с конунгом шведов. Потом он сказал, что конунг шведов не хочет и слышать о мире и не позволяет никому заводить об этом речь.

– Сейчас всё складывается так, воспитатель, что я сам ничем не смогу помочь в этом деле, – говорит ярл, – поэтому я и хотел встретиться с тобой и теперь надеюсь на твой добрый совет и на твою помощь.

Когда ярл кончил свою речь, Торгнюр помолчал немного, а потом заговорил. Он сказал:

– Странно вы себя ведете. Хотите носить высокое звание, а как только попадаете в сколько‑нибудь трудное положение, не знаете, как из него выйти. Почему ты, прежде чем обещать свою помощь, не подумал, что тебе не под силу тягаться с Олавом конунгом шведов? Я думаю, что не меньше чести быть бондом и свободно говорить обо всем, что захочешь, даже при конунге. Я скоро поеду в Уппсалу на тинг. Я помогу там тебе, и ты сможешь без страха сказать конунгу то, что тебе надо.

Ярл поблагодарил его за обещание. Он погостил еще некоторое время у Торгнюра и потом отправился вместе с ним в Уппсалу на тинг. Там собралось очень много народу. Был там и Олав конунг шведов со своей дружиной.

 

LXXX

 

В первый день тинга Олав конунг шведов сидел на своем престоле, а вокруг него расположилась его дружина. По другую сторону поля тинга на одной скамье сидели Рёгнвальд ярл и Торгнюр. Перед ними расположилась дружина ярла и люди Торгнюра. А за их скамьей и вокруг всего поля тинга стояли бонды. Некоторые из них забрались на холмики и курганы, чтобы оттуда лучше слышать. И когда кончили говорить о тех делах конунга, о которых было в обычае говорить на тинге, у скамьи ярла встал Бьёрн окольничий и громко сказал:

– Олав конунг послал меня сюда и просил передать, что он предлагает конунгу шведов, чтобы был заключен мир и чтобы граница между Швецией и Норвегией проходила там, где она была испокон веков.

Он говорил громко, чтобы конунг шведов его хорошо слышал. Когда конунг шведов услышал имя Олава конунга, он сначала решил, что речь идет о каком‑то деле к нему самому. Но когда он услышал, что речь идет о мире и о границах между Швецией и Норвегией, он понял, с чем приехал этот человек, вскочил и громко крикнул, чтобы тот замолчал. Бьёрн сел, и, когда стало тихо, встал ярл и сказал, что люди Олава Толстого предлагают мир Олаву конунгу шведов и что жители Западного Гаутланда просят Олава конунга, чтобы он заключил мир с норвежцами. Он рассказал о тех бедах, которые приходится терпеть жителям Западного Гаутланда: они не могут получать из Норвегии то, что им необходимо для жизни, а вместе с тем подвергаются нападениям и набегам, когда конунг Норвегии собирает войско и разоряет их земли. Ярл сказал также, что Олав конунг Норвегии послал сюда своих людей и велел им передать, что он хочет посвататься к Ингигерд конунговой дочери.