Глава П. Нормы конституционного права

ленном виде (в законах, иных нормативных актах и других официальных источниках права). Поэтому такие нормы, являясь официальными, общеобязательными предписаниями государственной власти, представляют собой формально определенные правила. Точные и достаточно детализированные, эти правила обеспечивают правильное понимание и применение правовых норм'.

В то же время конституционно-правовые нормы обладают и рядом особенностей. Так, многие из них характеризуются своеобразием структуры.

В юридической литературе принято считать, что правовые нормы состоят из трех элементов: гипотезы, диспозиции и санкции. При этом под гипотезой понимается обозначение условий, при которых правовая норма подлежит применению, под диспозицией — само правило поведения и под санкцией — указание на последствия, которые наступают в случае невыполнения или ненадлежащего выполнения предписания, содержащегося в правовой норме².

Анализ конституционно-правовых норм показывает, что далеко не все они содержат в себе гипотезу. Например, в ст. 3 Конституции РФ имеется норма, которая устанавливает, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Очевидно, что в этой норме гипотеза отсутствует. Аналогичным образом построены и многие другие нормы конституционного права.

Для большинства конституционно-правовых норм характерно наличие диспозиции. Так, в ст. 94 Конституции РФ указывается: «Федеральное Собрание — парламент Российской Федерации — является представительным и законодательным органом Российской Федерации». В этой норме имеется диспозиция, определяющая правовое положение Федерального Собрания РФ. Другим примером может служить норма ст. 118 Конституции РФ, в которой сказано, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом. Эта норма также содержит диспозицию, поскольку юридически закрепляет исключительное право суда осуществлять правосудие в Российской Федерации.

Однако значительное количество конституционно-правовых норм не содержит в себе четких указаний на права и обязанности участников правоотношений, т.е. в них отсутствует диспозиция в том смысле, в котором обычно принято ее понимать¹. Примером могут служить нормы, устанавливающие состав и структуру органов государственной власти Российской Федерации. Например, в ч. 2 ст. ПО Конституции РФ устанавливается, что Правительство Российской Федерации состоит из Председателя, заместителей Председателя Правительства и федеральных министров. На первый взгляд, особенно с точки зрения применения классических критериев трехэлементной структуры правовой нормы, может показаться, что указанная статья вообще не содержит правовой нормы, хотя очевидно, что в ней указывается на строго определенный вариант поведения соответствующих органов.

Особенностью конституционно-правовых норм является также отсутствие в их структуре санкций². Лишь в абсолютно необходимых случаях в них упоминается об ответственности. Так, норма ст. 82 Федерального закона от 31 декабря 1999 г. «О выборах Президента Российской Федерации»³ предусматривает, что уголовную, административную либо иную ответственность в соответствии с федеральными законами несут лица:

а) препятствующие путем насилия, обмана, угроз, подлога или
иным способом свободному осуществлению гражданами Российской
Федерации права избирать и быть избранными;

б) использующие преимущества своего должностного или служеб-
ного положения в целях избрания;

в) принуждающие граждан или препятствующие им ставить подпи-
си в поддержку кандидата, а также участвующие в подделке данных
подписей;

г) осуществляющие подкуп избирателей, т.е. деяние, запрещенное
п. 2 ст. 53 упомянутого Федерального закона;

д) своевременно не сформировавшие и не уточнившие сведения о
зарегистрированных избирателях (списки избирателей);

е) распространяющие заведомо ложные сведения о кандидатах, за-
регистрированных кандидатах или совершающие иные действия, по-
рочащие честь и достоинство кандидатов, зарегистрированных канди-
датов;

ж) нарушающие права членов избирательных комиссий, в том
числе с правом совещательного голоса, наблюдателей, иностранных

 

¹ См.: Основин B.C. Нормы советского государственного права. М, 1963. С. 35-36.

² Подробнее см.: Авакьян С.А. Санкции в советском государственном праве // Сов. государство и право. 1973. № U.C. 29—36.

³ СЗ РФ. 2000. № 1 (ч. II). Ст. 11.

пГ" ^НЭПР'^{: Тканенко Юг}- Нормы советского социалистического права. М, 1955 С. 6; Шебанов А.Ф. Нормы советского социалистического права. М., 1956. С. 10—18; ПиголкинА.С. Нормы права и их виды // Общая теория права. М., 1995. С. 153—156

См., напр.: Общая теория государства и права. М, 1996.С. 148; Общая теория государства и права. М., 1998. С. 221.

(международных) наблюдателей, уполномоченных представителей кандидатов, зарегистрированных кандидатов, доверенных зарегистрированных кандидатов, уполномоченных представителей избирательных объединений, избирательных блоков, инициативных групп избирателей, представителей средств массовой информации, в том числе право на своевременное получение информации и копий избирательных документов, на заверение копий указанных документов;

з) нарушающие правила проведения предвыборной агитации, в том
числе проводящие агитацию в день, предшествующий дню голосова-
ния, и в день голосования;

и) осуществляющие благотворительную деятельность, а также из-
готовляющие и распространяющие коммерческую и иную рекламу в
нарушение положений упомянутого Федерального закона;

к) не создающие условий для проведения массовых мероприятий в случае, если такая обязанность возложена на них законом;

л) нарушающие установленные законом правила финансирования избирательной кампании;

м) скрывшие остатки избирательных бюллетеней или изготовившие дополнительные, не учтенные избирательной комиссией тиражи избирательных бюллетеней, открепительных удостоверений;

н) противозаконно вмешивающиеся в работу избирательных комиссий, связанную с исполнением ими своих обязанностей, или препятствующие осуществлению такой работы либо деятельности;

о) препятствующие голосованию на избирательных участках;

п) нарушающие тайну голосования;

р) принуждающие избирателей голосовать вопреки их собственному выбору;

с) осуществившие подлог избирательных документов, составившие и выдавшие заведомо ложные документы, осуществившие заведомо неправильный подсчет голосов избирателей или установление результатов выборов, не представившие или не опубликовавшие сведения об итогах голосования вопреки возложенным на них обязанностям;

т) нарушающие права граждан на ознакомление со списком избирателей;

у) выдающие гражданам избирательные бюллетени в целях предоставления им возможности проголосовать за других лиц или проголосовать более одного раза в ходе одного и того же голосования либо дающие (выдающие) гражданам заполненные избирательные бюллетени;

ф) не представляющие или не публикующие отчеты о расходовании средств, выделенных на подготовку и проведение выборов, финансовые отчеты кандидатов, зарегистрированных кандидатов;

х) работодатели, отказывающие в предоставлении отпуска для участия в выборах либо в освобождении от работы для выполнения государственных обязанностей;

ц) должностные лица государственных органов, не осуществившие по представлению избирательных комиссий проверку информации о нарушениях упомянутого Федерального закона, иных федеральных законов и не Принявшие меры по пресечению таких нарушений.

Особенности структуры многих конституционно-правовых норм вызвали в литературе оживленную дискуссию относительно их принадлежности к нормам правового характера.

«Правильное уяснение смысла каждой правовой нормы, — указывал А.Ф. Шебанов, — точное выявление целей, которые преследовал законодатель, издавая данную норму, невозможно без ясного и четкого представления о логической структуре правовой нормы, т.е. о ее внутреннем строении, о ее составных частях»¹. Отсутствие хотя бы одного из трех элементов, присущих правовой норме, «лишает ее правового характера», — полагал он². Тем самым отрицался правовой характер многих конституционно-правовых норм.

Аналогичной позиции придерживаются и многие современные авторы. Так, В.В. Лазарев и Н.Л. Гранат считают, что норма права не выполнила бы своей регулятивной роли, если бы в ней отсутствовал какой-либо из трех упомянутых структурных элементов. «Поэтому, — делают они вывод, — законодатель при формулировании норм обязан выписать каждую часть особо или дать соответствующую отсылку, а тот, кто реализует норму, должен иметь в виду всю связь элементов нормы, с тем чтобы юридически грамотно выстроить свои поступки»³.

Каждый из трех элементов, по мнению М.И. Байтина, имеет в структуре правовой нормы свое особое место и назначение, «вследствие чего, по справедливому суждению, сложившемуся в юридической науке, без гипотезы норма бессмысленна, без диспозиции немыслима, без санкции бессильна»⁴.

¹ Основы теории государства и права. М., 1960. С. 315.

²Шебанов А.Ф. Нормы советского социалистического права. М, 1956. С. 33.

³ Обшая теория права и государства. М, 1996. С. 149.

⁴ Теория государства и права. Курс лекций. Саратов, 1995. С. 274.

С точки зрения A.B. Мицкевича, все нормы права «призваны регулировать общественные отношения или устанавливать порядок, которому должны следовать органы государства, граждане и организации. Для достижения этих целей правового регулирования норма права должна прямо или косвенно, полностью или частично, детально либо обобщенно (кратко): во-первых, выразить само содержание правовой нормы; во-вторых, определить условия, при которых содержание правовой нормы может и (или) должно осуществляться; в-третьих, установить правовые последствия нарушения правовой нормы, невыгодные или даже ущербные, тяжкие для нарушителя. Соответственно этим задачам строится структура правовых норм в виде трех структурных элементов деонтической логики, получивших в правовой науке названия диспозиции, гипотезы и санкции»¹.

«Только наличие всех элементов структуры и определенный способ их связи, — утверждает В.К. Бабаев, — сообщают норме права свойство особого регулятора общественных отношений, обеспечивают ее регулирующие возможности, служат условием возникновения системообразующих связей между различными правовыми подразделениями»².

Однако далеко не все юристы придерживались, да и сейчас придерживаются таких позиций. «Утверждение, что для признания правила нормой права требуется наличие трех «элементов»: гипотезы, диспозиции и санкции,...противоречит действительности», — считал Б.В. Шейндлин³.

Именно поэтому предпринимались попытки предложить другую структуру правовой нормы, больше соответствующую действительности. Так, СВ. Курылев и Н.П. Томашевский, отвергая трехэлементную структуру в качестве неизменного атрибута правовой нормы, видели такой атрибут в присутствии в каждой правовой норме условий, с которыми связываются определенные юридические последствия. При этом под условиями они понимали указание на юридические факты, предусмотренные нормой, а под последствием — указание на права и обязанности, возникающие при наличии этих условий. А поскольку конституционно-правовые нормы, по крайней мере многие из них, не отвечали этим требованиям, то указанные авторы не признавали их нормами права, рассматривая как разъяснения, информацию о создании других юридических норм⁴.

Отрицает трехчленную структуру любой правовой нормы и С.С. Алексеев, считая, что она связана с представлением о ней как об «автономном» регуляторе общественных отношений, и это затушевывает очевидность того, что право действует в качестве системы норм, между которыми существует и все более развивается процесс специализации, своеобразного «разделения труда». Поэтому он полагает, что традиционная трехчленная схема структуры нормы вообще не соответствует структуре реальных норм права и предлагает различать только два основных элемента — гипотезу и диспозицию (санкцию)¹. Понятно, что и с этих позиций конституционно-правовые нормы также едва ли можно считать нормами права.

Своеобразную позицию по этому вопросу занимал П.Е. Недбайло. Стремясь найти все необходимые компоненты в любой правовой норме, он полагал, что одна правовая норма может находиться в правовых актах, относящихся к различным отраслям права. «Действительно, ряд статей Конституции и других законов не содержит указаний на условия их примененя или на последствия их нарушения. В таких случаях гипотезу или санкцию нужно отыскивать в других статьях или в других актах или устанавливать чисто логическим путем»². Аргументируя свою позицию, П.Е. Недбайло писал: «Например, в ст. 127 Конституции СССР (имеется в виду Конституция СССР 1936 г. — O.K.) говорится, что гражданам СССР обеспечивается неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе, как по постановлению суда или с санкции прокурора. Диспозиция состоит в запрете арестовывать без санкции суда или прокурора, а также в запрете в другой какой-либо форме умалять достоинство личности и нарушать ее неприкосновенность. Санкция этой нормы содержится в других законах, в том числе в ст. 98 УК УССР, предусматривающей наказание за превышение власти или судебных полномочий»³.

Понятно, что такая позиция, ничего не доказывая, лишает смысла деление права на его отрасли.

Анализируя приведенные точки зрения, следует сказать, что все они базируются на единообразном представлении о структуре правовых норм. Однако такое представление не соответствует действительности. И дело не в конституционно-правовых нормах. Например, М.С. Строгович отмечал, что «нормы уголовного права состоят не из трех, а из двух элементов: из диспозиции (заключающей в себе гипотезу) и санкции»⁴. С.С. Студеникин делил юридические нормы, отно-

 

¹ См.: Алексеев С.С. Общая теория социалистического права. Вып. 2. Свердловск, 1964. С. 20-22.

²Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М, 1960. С. 65. См. также: Недбайло П.Б. Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959. С. 57.

' Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. С. 66. ⁴ Теория государства и права. М., 1949. С. 119.

Общая теория государства и права. Академический курс. Т. 2. М., 1998. С. 221. ² Бабаев В.К. Советское право как логическая система. М., 1978. С. 168—169. Шейндлин Б.В. Сущность советского права. Л., 1959. С. 91.

См.: Курылев СВ. О структуре юридической нормы // Труды Иркутского гос. ун-та. Т. XXVII. Сер. юридическая. Вып. IV. Иркутск, 1958. С. 179—181; Томашевский Н.П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов // Вопросы общей теории советского права. М., 1960. С. 203.

сящиеся к административному праву, на нормы без санкции (так называемые бессильные нормы) и нормы, устанавливающие карательные (в разных видах) санкции¹. А.С. Пиголкин делит все правовые нормы на нормы позитивного регулирования, состоящие из двух самостоятельных частей — гипотезы и диспозиции, и нормы правоохранительные, включающие диспозиции и санкции².

Таким образом, можно сделать вывод о том, что принадлежность той или иной нормы к правовой определяется отнюдь не ее структурой, а тем, что она установлена государством и ее исполнение обеспечивается необходимыми мерами воздействия, включая меры государственного принуждения. В этом смысле все конституционно-правовые нормы отвечают указанным требованиям, поскольку устанавливаются государством и предполагают соответствующую реакцию государства на нарушение содержащихся в них предписаний. В одних случаях — это определенный вид юридической ответственности. Так, в соответствии с ч. 4 ст. 3 Конституции РФ «захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону». В других случаях за нарушение предписания конституционно-правовой нормы может последовать отмена или приостановление незаконного акта. Например, согласно п. «л» ст. 74 Конституции Республики Бурятия Президент республики вправе отменять акты министерств, государственных комитетов и других органов государственного управления Республики Бурятия в случае их противречия Конституции и законам Республики Бурятия, актам Президента Республики Бурятия.

Из сказанного следует, что значительная часть правовых норм действительно имеет структуру, соответствующую классическому представлению о правовой норме, выраженному в идее о трехчленном строении правовой нормы, высказанной еще в 1940 г. С.А. Голунским и М.С. Строговичем³ и имеющей важное значение для уяснения внутренних связей между различными частями правовых норм и открывающей дополнительные возможности для более глубокого понимания их юридической природы.

¹ См.: Студеникин С.С. Военно-административные нормы и их особенности //Труды военно-юридической академии. Вып. IV. М., 1945. С. 50.

² См.: Пиголкин А.С. Указ. соч. С. 156—157.

³ См.: Голунский С.А., Строгович М.С. Указ. соч. М., 1940. С. 186.

Вместе с тем в российском праве имеется немало норм, отличающихся по своей структуре от упомянутого классического образца, что не влияет на их правовой характер. В их число входят и многие нормы конституционного права, как, впрочем, и многих других отраслей российского права.

Таким образом, специфичны по своей структуре не все нормы конституционного права, а лишь некоторые или даже многие из них. Поэтому конституционное право отличается от других или даже всех отраслей права тем, что в его составе удельный вес специфических по своей структуре правовых норм, в силу специфики его предмета, гораздо выше, чем в иных отраслях российского права.

Следует сказать, что оживленную дискуссию относительно принадлежности конституционно-правовых норм к нормам правового характера вызвали особенности не только их структуры, но и содержания.

Полагая, что каждая норма права должна устанавливать конкретные права и обязанности участников регулируемых ее общественных отношений, многие ученые утверждали, что некоторые статьи конституции не содержат норм права. «Конституция СССР, — указывал А.Ф. Шебанов, — имеет ряд статей, которые не содержат в себе какого-либо конкретного правила поведения, а являются законодательным закреплением основных политических и правовых принципов советского строя»¹. Аналогичное мнение по этому вопросу высказывал и Н.Г. Александров: «Некоторые правоположения в области государственного права не являются нормами права в собственном смысле, поскольку они сами по себе не предписывают какого-либо варианта поведения, а юридически оформляют и закрепляют самые устои общественного и государственного строя (например, ст. 1 Конституции СССР), определяя тем самым сущность и характер других статей закона, содержащих конкретные юридические нормы»².

Отдельные конституционные положения не признавались нормами и рядом других авторов³. При этом некоторые из них считали, что эти конституционные положения являются правоположениями, «которые лишь через посредство других правовых норм и лишь в сочетании с ними определяют поведение участников общественных отношений...»⁴.

¹Шебанов А.Ф. Нормы советского социалистического права. М., 1956. С. 35.

²Александров Н.Г. О месте трудового и колхозного права в системе советского социалистического права // Сов. государство и право. 1958. № 5. С. 120.

³ См.: Бабаев В.К. Указ. соч. С. 178; Копейчиков В.В. Конституция развитого социализма: теоретические основы, сущность, функции. Киев, 1979. С. 21.

⁴Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. М, 1976. С. 67. См. также: Теория государства и права. Т. II. М, 1995. С. 85.

Однако с такой позицией соглашались далеко не все исследователи. Например, B.C. Основин подчеркивал, что основные политические и правовые принципы общественного строя, закрепленные рассматриваемыми нормами, должны быть общеобязательными для всех граждан. Законодатель для того и закрепил эти принципы в конституции, чтобы придать им общеобязательный характер. Кроме того, считал B.C. Основин, хотя предписание государства в такого рода нормах и не выражено в виде правила с четким указанием на права и обязанности субъектов, это указание все же имеется, поскольку законодатель в общей форме предписывает определенное поведение и, следовательно, налицо правовая норма, оказывающая определенное регулирующее воздействие на поведение людей'. «В противном случае пришлось бы признать, что большинство статей нашего основного закона — Конституции не содержат в себе правовых норм, что, конечно, было бы неправильным»². Вот почему «утверждения некоторых авторов о том, что норма права может быть лишь строго конкретным правилом поведения, на деле обедняет и сужает механизм воздействия права на общественные отношения. Жизнь так сложна и многообразна, что государство использует в своих актах различные способы воздействия на поведение людей. В одних случаях оно прямо устанавливает права и обязанности, в других — закрепляет общий принцип, соблюдение которого считает важным. Во всех этих случаях налицо будут нормы права, устанавливающие определенный вариант поведения, хотя степень определенности и форма содержащихся в них предписаний будут различными».

Аналогичной точки зрения придерживается и В.О. Лучин. «Действительно, — указывает он, — далеко не все конституционные положения устанавливают точно определенные права и обязанности участников регулируемых отношений. Но означает ли это, что они не обладают качеством нормативности? С учетом специфики юридической природы Конституции и ее роли в механизме правового регулирования ответ, видимо, должен быть отрицательный: нет, не означает»³.

' См.: Основин B.C. Нормы советского государственного права С 12

² Там же. С. 13-14.

³Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения. М., 1997. С. 8.

Аргументируя свою позицию, В.О. Лучин отмечает, что всеобщность воли, выраженной в праве, выступает как нормативность правовой формы общественного регулирования. «Обязательность и властность характеризуют выраженную на референдуме и закрепленную в Конституции Российской Федерации в качестве государственной волю народа. Это один из важнейших признаков Конституции как закона. В Конституции, и в праве в целом, мера (масштаб) поведения в силу социальной обоснованности и социальной необходимости, а также возможности государственного принуждения становится обязательной для соответствующих лиц и организаций. При этом нормативность права, а следовательно, и Конституции проявляется в единстве таких свойств правил поведения, как обобщенность и обязательность»'.

Нормативность всех положений Конституции В.О. Лучин видит в том, что она интегрирует общественные отношения и одновременно «укрупняет» права и обязанности, трансформируя их в обобщенные оценки поведения применительно к отдельным видам субъектов, она выступает в качестве активного центра, осуществляющего управление системой законодательства, упорядочивает общественные отношения, вносит единообразие и стабильность в социальную жизнь путем установления общих правил, играет активную роль в создании не только единой, но и длительной во времени, устойчивой системы урегулированное™ и порядка, способствует созданию единой, непрерывно действующей, общеобязательной системы типовых масштабов поведения, обеспечивающей целенаправленное и гармоничное функционирование всего социального организма².

Мнение о том, что каждая норма права должна устанавливать точно определенные права и обязанности участников регулируемых отношений, давно уже вызывает сомнение у исследователей. В литературе неоднократно указывалось на то, что мнргообразие правовых норм, сложность и различный характер их регулирующей роли требуют более широкого определения правовой нормы, которое позволило бы охватить все правовые нормы³. Воплощение этого требования на практике позволяет различать нормы конкретного содержания, непосредственно устанавливающие права и обязанности сторон, и нормы всеобщего содержания, устанавливающие исходные начала (принципы) или общие определения для российского права в целом или для конкретной отрасли права⁴. В рамках такой конструкции снимается вопрос о нормативности некоторых «правоположений», содержащихся как в конституции, так и в других нормативных актах.

¹Лучин ВО. Указ. соч. С. 8-9.

² См.: там же. С. 9—13.

³ См., напр.: Голунский С.А. К вопросу о понятии правовой нормы в теории социалистического права//Сов. государство и право. 1961. № 4. С. 26.

⁴ См.: ИоффеО.С, Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 132; Общая теория государства и права. Т. 2. М, 1998. С. 217, 227.

⁵Шаргородский МЛ, Иоффе О.С. О системе советского права. С. 107—108.

Специфика структуры и содержания некоторых конституционно-правовых норм дала основание О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородскому считать, что государственное право регулирует общественные отношения «методом общего закрепления и общего регулирования без применения юридических санкций, т.е. методом, который не применяется ни в одной другой отрасли советского права»⁵.

 

Думается, что это утверждение ошибочно. Во-первых, методом такого рода регулируются не все, а только некоторые из этих отношений. Многие из конституционно-правовых норм содержат правила поведения, а также определенные санкции, как и другие правовые нормы.

Так, в соответствии с Федеральным законом от 24 июня 1999 г. «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»¹ (ст. 60) при проведении предвыборной агитации не допускается злоупотребление свободой массовой информации. «Предвыборные программы зарегистрированных кандидатов, избирательных объединений, избирательных блоков, предвыборные агитационные материалы и выступления на собраниях, митингах, в средствах массовой информации не должны содержать призывы к насильственному захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и нарушению целостности Российской Федерации, пропаганду войны. Запрещается агитация, возбуждающая социальную, расовую, национальную, религиозную ненависть и вражду, злоупотребление свободой массовой информации в иных формах, запрещенных законодательством Российской Федерации об интеллектуальной собственности...

В случае нарушения организацией телерадиовещания, редакцией периодического печатного издания... правил проведения предвыборной агитации соответствующая избирательная комиссия вправе обратиться в правоохранительные органы, суд, исполнительные органы государственной власти, осуществляющие государственную политику в области средств массовой информации, с представлением о пресечении противоправной агитационной деятельности и привлечении организации телерадиовещания, редакции периодического издания, их должностных лиц к ответственности, установленной законодательством Российской Федерации».

Все это говорит о том, что регулирование общественных отношений методом общего закрепления и нормирования без применения санкции не является характерной особенностью норм конституционного права. Большинство других норм этой отрасли права регулируют общественные отношения методом, свойственным всем иным отраслям российского права.

Во-вторых, методом «общего закрепления и общего нормирования» регулируются общественные отношения не только в конституционном праве, но и в других отраслях права. Например, общие принципы и положения закрепляются в отраслевых кодексах и других законах применительно к каждой отрасли права. Так, гл. 1 КЗоТ РФ определяет задачи и сферу действия законов о труде, устанавливающих уровень оплаты труда и всемерную охрану трудовых прав работников; основные трудовые права и обязанности работников, недействительность условий договоров о труде, ухудшающих положение работников по сравнению с законодательством о труде. Применительно к своей сфере регулирования аналогично определяются основные начала гражданского законодательства (гл. I ГК РФ), общие положения уголовного (УК РФ) и других отраслей права.