Лекция 7 исторические предпосылки возникновения и социальная природа права

Исторические предпосылки права. 2. Признаки, права. 3. Содержание права. 4. Субъективное и объективное право. 5. Определения права.

1. История общества, всех его институтов - объективный процесс, не зависящий от воли и сознания отдельного человека. Это означает, что такие социальные явления, как государство и право, никто персонально не изобретал и не основывал. Они - результат естественно-исторического развития общества как социального организма.

Чтобы определить исторические предпосылки права, следует выявить предшествовавший ему общественный феномен и проследить, при каких условиях он приобрел юридические свойства.

Прообразом собственно юридической формы в условиях родового общества., не знавшего права, были правила, которые сложились и функционировали в виде обычаев. История свидетельствует: их никто не вводил в жизнь рода. Они сформировались в результате естественного, эмпирического обобщения многочисленных актов поведения, с чьей помощью люди пытались удовлетворять свои потребности. Те поступки, которые не приводили к необходимому результату, воспринимались как неэффективные и даже вредные и потому правилами поведения не становились. Более того, они осуждались обществом и требовали запрета. Запрет - табу - одно из первых правил (многие историки считают его самым первым) поведения людей. Напротив, те поступки, те методы действий, которые постоянно или во всяком случае достаточно часто приводили к желаемым целям, многократно повторяясь, становились обычаем. Передаваясь от поколения к поколению, обычаи закреплялись через традицию и превращались в постоянно действующие нормы.

В качестве постоянного правила поведения обычай становится фактом коллективного сознания членов рода. Он не был писаным. Он не был институционализирован вообще, так как не существовал вне индивидуальных сознаний и передавался от одного родича к другому, в том числе от старшего к младшему в процессе непосредственного общения, прямо в практике хозяйствования, управления или быта.

Вместе с тем как факт коллективного сознания обычай выражал первые зародыши понимания должного и потому обеспечивался коллективными мерами. Эти "санкции" имели совершенно иную природу по сравнению с современными. Среди них прежде всего выделялось осуждение нарушителя обычая коллективным ("общественным") мнением. Однако историки зафиксировали и факты прямого применения родовым коллективом и несравненно более суровых санкций. В случае особо тяжкого проступка виновный подвергался остракизму, т.е. изгонялся из рода. Остракизм - наказание страшное, поскольку в условиях родовых связей изгнание из одного родового коллектива исключало возможность его вступления в другой коллектив, объединявший людей, происходивших от другого, общего только им предка. Человек же не может существовать в одиночку, и, оказавшись "без роду и племени", он обречен на гибель. Но и здесь нельзя упускать из виду, что подобно тому, как не были институционализированы обычаи, так не были институционализированы и санкции. В частности, первобытному содружеству оставались неизвестны и специальные органы, назначавшие наказания, и должностные лица, связанные с применением санкций, и т.д.

Слияние индивида с родовым коллективом приводило к тому, что причинение ему вреда "чужаком" означало причинение им вреда всему роду. Равным образом и причинителем оказывалась не отдельная личность (это понятие в принципе неизвестно первобытному сообществу), а род, к которому тот принадлежал, в целом. В свете сказанного обычай кровной мести, когда все члены рода потерпевшего должны мстить всем членам рода обидчика, в условиях родового строя представляется вполне естественным.

Уяснение социального смысла нарушения норм-обычаев для понимания того, что есть право и почему оно возникает, исключительно важно. Как свидетельствуют древнейшие юридические памятники (Законы XII таблиц, "Русская Правда", "Салическая правда" и др.), архаическое законодательство почти полностью ограничивается садкциями за гражданские и уголовные правонарушения. Опираясь на это, Е. Б. Пашуканис имел все основания утверждать: "Неподчинение норме, нарушение ее, разрыв нормального общения и вытекающий отсюда конфликт - вот что является исходным моментом и главнейшим содержанием архаического законодательства. Наоборот, нормальное не фиксируется сначала как таковое - оно просто существует. Потребность зафиксировать и точно установить объем и содержание взаимных прав II обязанностей возникает там, где спокойное и мирное существование нарушено... Юридическое общение получает свою специфическую характеристику исторически прежде всего на. фактах правонарушений. Понятие кражи определяется раньше, чем понятие собственности..." [82, 159].

Тем не менее для понимания того, что есть право, всего этого недостаточно. Родовой обычай имеет сугубо локальный характер, ограничивая свое действие коллективом людей, связанных общим происхождением. Оттого и нарушение обычая здесь пока только "родственное дело". Оно касается лишь родственников, составляющих замкнутое целое, куда посторонним вход наглухо закрыт.

Совсем иной смысл причинение вреда индивиду приобретает тогда, когда он становится звеном такой социальной системы, которая основана на обменных отношениях. Рынок - вот то, что объединяет всех обменивающихся индивидов и что является необходимым условием существования каждого, а стало быть, и существования всех как элементов общественного целого. Предполагая разделение общественного труда, обменные отношения приводят к тому, что, например, владелец хлеба, чтобы удовлетворить свою потребность в мясе, одежде, книгах, телевизоре, театре и т.д., должен продать свой хлеб и купить на вырученные деньги то, что ему необходимо. В то же время это "то, что ему необходимо", оказывается на рынке, ибо производители мяса, одежды, книг, телевизоров, спектаклей, нуждаясь в хлебе и др., должны продать произведенное ими и тем самым удовлетворить потребность владельца хлеба. Таким образом, каждый нуждается в каждом, а все вместе - в "месте встречи", т.е. в рынке.

Теперь представим себе, что некто поджег амбар с пшеницей или убил землепашца и хлеб на рынок не поступил. Кто здесь потерпевший? Непосредственно, конечно, им является владелец хлеба. Но и все оставшиеся без хлеба участники обменных связей тоже! И, разумеется, общество в целом, если оно основывается на рыночном обмене. В таком случае поджигатель или убийца, посягая на землепашца и его имущество, тем самым посягает и на общественные отношения, являющиеся клеточками социального организма. Однако в таком случае и преследование причинителя вреда - задача не родственников потерпевшего, а дело всего общества.

Итак, появление на месте кровнородственных связей обмена как средства объединения людей в новый тип общества и, следовательно, замена личных отношений родства общественными - такова первая и самая общая предпосылка возникновения права.

Если общество основано на вещных связях, то его члены нуждаются прежде всего в нормальном функционировании рынка как фундамента не только общества в целом, но их собственного личного бытия. Вот почему объективные условия рыночного обмена - главное, что должно быть закреплено в праве и в чем должна конкретизироваться его общая трансформирующаяся в условия предпосылка.

Обмен невозможен, если его участники не свободны, а находятся в личной (родственной), сословной или коллективной зависимости. Помещик не станет обмениваться товарами со своим крепостным; он найдет другие способы получить произведенный крестьянином продукт, например, путем оброка. Сельскохозяйственная артель социалистического типа не вступает в обменные отношения со своими членами: произведённый колхозниками продукт и так принадлежит колхозу. Стало быть личная свобода - первое условие товарообмена, подлежащее юридической защите.

Но одной свободы недостаточно, чтобы произошел акт обмена.. Необходимо еще обладать товаром и иметь возможность определять его судьбу. Для этого свободный индивид должен стать частным собственником. Только собственник правомочен владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащими ему вещами. Стало быть, частная собственность - второе условие существования рынка, которое требует правового закрепления и охраны.

Наконец, эквивалентному характеру обменных отношений должно соответствовать и равенство сторон. Если товаровладельцы неравноправны, тот, кто обладает большими полномочиями, в состоянии нарушить эквивалентность обмена и получить выгоды, экономическим законам рынка не соответствующие. Стало быть, равенство участников рыночных связей - третье условие, подлежащее закреплению в праве.

Итак, предпосылка возникновения права в его развитых формах рынок, требующий свободы и равенства частных собственников субъектов обмена. Обменные отношения по мере вытеснения кровнородственных объединяют людей в общество на новой по сути безграничной основе. Их закрепление и охрана приобретают отныне общественное значение и осуществляются не с помощью локальных норм первобытного коллектива, а посредством установления общих правил поведения. Все субъекты обмена на рынке равны, и потому правила поведения в одинаковой мере распространяются на всех. Закрепляя выкристаллизовавшиеся в процессе общественной практики регулярно осуществляющиеся, устойчивые отношения и такое поведение их участников, которое обеспечивает эту устойчивость, они становятся необходимой формой упорядочения нового общественного строя. Такова модель возникновения права, но реализуется она не сразу.

"Свобода! Равенство! Собственность!" _ все эти лозунги были уже на знаменах санкюлотов, когда они, штурмуя 14 июля 1789 г. Бастилию, низвергали феодализм с его натуральным хозяйством, крепостным правом, сословными перегородками. Правда, на их знаменах было написано еще и слово "братство", но это _ дань демагогии, которая присуща любому обществу, особенно в его революционные периоды.

Однако, взятие штурмом Бастилии еще не породило права.

Его, оказывается, вообще нельзя создать по заранее разработанному плану. История свидетельствует: оно складывается "само по себе", т.е. в результате естественно-исторического развития общества.

Аналогией процесса становления права может служить процесс формирования языка. Кто сконструировал правила словоупотребления, языковые нормы? Кто создал сложную нормативную систему грамматики? Древнерусский монах из Киева, Владимира или Суздали? Петербургский университет? Академия наук? Конечно же, нет! Язык появился, развился, стал сложной системой потому, что функционировал, служил средством общения и в процессе употребления, выявляя свои пор одновременно закрепляя удачное, полезное. Подобным же образом возникает и эволюционирует право.

При этом самих по себе условий и предпосылок становления права еще недостаточно для его формирования. Они должны развиться, превратиться в повторяемое отношение (обмен всегда отношение!), приобрести свойство регулярности. Благодаря регулярности, если повторяющееся отношение оказывается эффективным, полезным, оно закрепляется, становится нормой, зачастую образует содержание принимаемых государством законов. Впрочем, последнее необязательно: право в своем развитии до стадии изданного государством закона оходит далеко не всегда. Судить же о том, появилось право или его еще нет, можно лишь в том случае, если известны его признаки.

2. Признаки права выражают его качество, т.е. то, что отличает его от всех других общественных явлений. Определяя право, теория прежде всего указывает на его нормативность. "Право имеет нормативную природу", "право есть совокупность норм" - такие и подобные им определения заполняют страницы руководств по изучению юриспруденции. Эти характеристики справедливы: право и в самом деле предстает перед людьми своей нормативной стороной. Норма - феномен, присущий не только обществу, но и природе, и потому обозначающее ее понятие входит не только в социальные науки, но и в естественные. Температуру 36,6±С называют нормальной для человеческого тела. Говорят: в январе 1993 г. в Санкт-Петербурге ] осадков выпало в два раза больше нормы. Гегель показал, что любая вещь, поскольку она обладает качеством, т.е. тем, что отличает ее от остального мира, существует лишь в определенных количественных пределах. Например, вода как жидкость сохраняет свои свойства только при температуре от 0 до 100±С, превращаясь вне этих границ либо в лед, либо в пар. Следовательно, каждая вещь, явление, качества и количества, т.е. имеет свою меру (норму). В этом смысле можно утверждать, что нормативность, присуща миру в целом. Криминологи ничто-же сумняшеся заявляют, что в этом году самоубийств в стране было меньше нормы, а умышленных убийств больше. Филологи говорят о правильном и неправильном произношении и правописании, искусствоведы - об эстетических нормах, машинисты паровозов - о нормальных границах давления пара в котле и т.д. и т.п.

Откуда берутся социальные нормы _ вопрос, на который теория права не дает однозначного ответа. Чаще всего рассуждают так: норма _ это правило, установленное людьми, правило, введенное для того, чтобы люди следовали ему либо в своих взаимных отношениях, либо в их отношениях с природой. Она, разумеется, связана с объективными закономерностями и законами науки, и такую связь необходимо учитывать, чтобы обеспечить формулирование жизненных, орма носит сознательно-волевой характер. Норма есть продукт сознательной деятельности, потому что она творится, создается людьми" [49, 122]. Юридические нормы _ разновидность социальных, и своим появлением они также обязаны рациональному творчеству.

Далее эта логика заставляет включить в рассуждение об источнике норм понятие господствующего класса как субъекта общественного развития, который вследствие своего господства только и может сознательно устанавливать необходимые ему правила поведения, и понятие государства как политической организации этого класса, которая только и может выразить его коллективные интересы и придать нормам официальный характер. Право, как утверждает современный российский автор, "не может ни сформироваться, ни существовать до, вне, помимо закона, других государственно-официальных форм, выраженных в словесно-документальном виде и поддерживаемых силой государства" [4, 5]. "Все нормы права - как установленные государством, так и санкционированные им - всегда исходят от самого государства" [49, 129], - вторят ему другие.

Аналогичные взгляды типичны и для современной юридической мысли Запада с той оговоркой, что там не идет речи о роли господствующего класса [29; 101, 128-143].

С подобным пониманием права связаны далеко идущие выводы. Во-первых, при таком истолковании норма права превращается из объективно развивающегося общественного феномена в продукт и форму выражения воли государства. Насколько оно свободно в процессе выработки своей воли - вопрос особый. Марксизм, например, учит, что право (норма) есть возведенная в закон (т.е. ставшая государственной) воля господствующего класса, определяемая материальными условиями его жизни [72, 4, 443]. О полном произволе государства при формулировании юридических норм не говорил, пожалуй, никто. Необходимость соотносить цели с имеющимися средствами вносила в эту деятельность известную осторожность. Однако, как бы то ни было, такая трактовка предполагает, что есть люди и организации (парламенты, правительства, учредительные собрания и т.д.), которые в принципе знают или во всяком случае могут знать, что нужно обществу и какими приемами это достигается.

Во-вторых, при этой интерпретации государство ставится над обществом, ибо лишь государственная власть устанавливает правила поведения его членов, а следовательно, и подчиняет их себе. Отсюда может начаться путь к тоталитарному режиму, при котором, как было показано, государство поглощает гражданское общество, берет решение всех вопросов на себя, лишая людей самостоятельности и инициативы.

В-третьих, если государство - творец юридических норм, то субъективные Права каждого человека, поскольку они основываются на изданных законодательной властью нормах, полностью зависят от него. Государство может эти права не предоставлять, но может их дать, а дав, затем отобрать. Вся современная борьба за права человека, требование признать их естественными и неотчуждаемыми лишается идеологической основы.

В противовес этой позиции в теории права сложилась и иная точка зрения на генезис юридической нормы. Она исходит из убеждения, что было бы пагубной самонадеянностью полагать, будто кто-то может изменить мир по своей воле. "Процессы социальной эволюции...- писал Ф. А. Хайек, - совершаются без участия чьей-либо воли или предвидения. Управлять ими человечество не в состоянии. Более того, именно потому и возможна культурная эволюция, что ее никто не направляет и не предвидит. Из направляющего сознания может получиться только то, что направляющее сознание может предусмотреть... Развивающееся общество движется вперед не идеями правительства, но открытием новых путей и методов в процессе проб и ошибок, иногда весьма болезненных. -. нужны условия, благоприятные для того, чтобы неизвестный индивид в неизвестных обстоятельствах мог бы сделать шаг вперед, и именно этого не может обеспечить никакая высшая власть" [106, 209].

С этих позиций, утверждение, будто появление права сопряжено "с возникновением у государства способности монопольно устанавливать общеобязательные нормы, приобретающие свойства юридических", да еще при том и писаных [3, 1, 59], не выдерживает критики.

Нормативно не только право, но и культура. Более того, юридические правила поведения прежде чем стать таковыми принадлежали ей. Однако никто не пытается искать автора или изобретателя институтов культуры ввиду полной безнадежности этого занятия.

Естественно-исторический характер происхождения права Признается многими. Сторонниками подобных концепций в 18 в. был Э. Берк, в XIX _ такие известные представители немецкой исторической школы, как Г. Гуго, который кстати первым сравнил развитие права с развитием языка, Ф. К. Савиньи, Г. Ф. Пухта, в XX веке _ русский философ и юрист И. А. Ильин, марксист Е. Б. Пашуканис и антимарксист Ф. Хайек, многие советские ученые (Г. В. Мальцев, Л. С. Мамут, В. С. Нерсесянц и др.).

Тем не менее, если сознательно или бессознательно следовать позитивистской методологии и воспринимать юридические явления как очевидную данность, то легко прийти к выводу, что правоотношение результат действия установленных государством норм. Чтобы убедиться в справедливости такого утверждения, достаточно послушать любое решение любого суда, которое, признавая существующим или несуществующим правоотношение, делает это именем государства, на основании государственных законов и в установленом же процессуальном порядке.

Так, по-видимому, и рассуждал Г. Ф. Шершеневич, когда писал, что правоотношения порождаются объективной нормой "не путем отвлечения от наблюденных случаев... а путем вывода из правила кем-то установленного и нами познанного. Не потому существует норма о праве требовать возврата долга, что кредиторы обыкновенно требуют, а, наоборот, кредиторы требуют своего долга потому, что существует такая норма" [III, 274-275]. Если следовать этой логике, то необходимо будет признать: собственник владеет, поль распоряжается своими вещами не потому, что он является собственником, а потому, что в гражданских кодексах записано: "Собственнику принадлежат в пределах, установленных законом, правомочия".

Как свидетельствуют факты, в реальной жизни отношению принадлежит примат над нормой. "Право как объективное социальное явление не может исчерпываться нормой или правилом, все равно записанным или незаписанным. Норма или прямо выводится из существующих уже отношений, или, если она издана как государственный закон, представляет собой только симптом, по которому можно судить с некоторой долей вероятности о возникновении в ближайшем будущем соответствующих отношений... Если известные отношения действительно сложились, значит, создалось соответствующее право, если же был только издан закон или декрет, но соответствующих отношений на практике не возникло, значит, была попытка создать право, Вместе с тем нормативность, будучи следствием естественно-исторического развития общества, не является специфическим свойством права. Ею обладают и религия, и мораль, и эстетика, и даже литература.

Право не терпит конкуренции. В стране могут функционировать несколько религиозных (христианская, мусульманская, буддистская, иудаистская и т.д.), моральных (например, "мораль хижин" и "мораль дворцов"), эстетических (вспомним "Эстетические отношения иску сства к действительности" Н. Г. Чернышевского) и других систем. При этом евангельские заповеди обязательны только для христиан, нормы Корана и Шариата _ только для мусульман, нормы Талмуда _ для иудеев и т.д. Юридическая же система в госуда входящие в нее нормы общеобязательны. Чем обеспечивается общеобязательность юридических норм? Ссылки на их естественно-историческое происхождение и тем самым на их целесообразность и соответствие реальным потребностям общественной жизни явно недостаточны. Религиозная и моральная нормативные системы имеют такое же происхождение и, как показал Макс Вебер в своем классическом труде "Протестантская этика и дух капитализма", также сыграли существенную роль в становлении буржуазного строя.

И тем не менее общеобязательность юридических правил поведения объясняется прежде всего их особым значением. От религиозных, нравственных и прочих норм юридические отличаются тем, что они направлены на обеспечение целостно-

сти общества. Закрепляя либо запрещая те или иные поведенческие образцы в сфере обменных отношений, они тем самым способствуют сохранению и функционированию того способа связей, который в Новое время объединил людей в общественный коллектив, создал новый тип социального организма, достаточно успешно выполняющего свою роль до сих пор. Свойственное этому, как и всякому, организму стремление к самосохранению и придает общеобязательность тем нормам, которые обеспечивают его жизнеспособность. Вот почему общество проявляет особую заботу об обеспечении реализации права, о повсеместном соблюдении всех юридических запретов.

Социальный механизм обеспечения права существует. Он сложился одновременно со становлением и развитием юридической формы. Исполнение правовых требований - это то общее дело, которое образует главную функцию государства. Оно-то и обеспечивает его, права, реализацию.

И здесь необходимо подчеркнуть следующее. Вопреки устоявшемуся в советской юриспруденции убеждению, юридические нормы становятся общеобязательными не потому, что обеспечиваются государством. Наоборот, они привлекают к себе внимание государства и охраняются им потому, что являются объективно общеобязательными, ибо их нарушение дестабилизирует рынок, деформирует обменные связи, ведет к хаосу и в конечном счете к гибели всего общественного организма. Как видим, последствия массового нарушения принципов обмена, закрепленных нормами, пострашнее любых санкций, которые может применить государство к тем, кто не соблюдает его, государства, предписаний!

Признание того, что государство обладает такой социальной силой, которая способна навязывать населению его волю путем произвольного издания обязательных для всех правил поведения, означало бы одновременно и признание того, что государство стоит над обществом и властвует над ним.

Реализация права обеспечивается государством разными путями.

Во-первых, государство, в частности в лице судебных органов, охраняет индивидуальные правоотношения; оно официально признает то или иное правоотношение существующим (или не существующим), констатирует наличие или отсутствие у отдельных лиц прав и обязанностей. То обстоятельство, что активность соответствующих государственных органов проявляется здесь лишь по требованию частных лиц, подчеркивает подчиненный, обслуживающий характер деятельности государства в этой области общественной жизни.

Во-вторых, государство придает естественно сложившимся и способствующим целостности общества правилам поведения, так сказать, дополнительный статус, формулируя их, делая писаными, проводя их через законодательные органы и превращая тем самым в нормы, как бы исходящие от государства. В теории права эта процедура называется санкционированием (например, говорят о санкционировании государством обычая).

Наконец, в-третьих, в ряде случаев государство издает законы, в которых содержатся правила поведения, объявляемые им общеобязательными. Эта деятельность в современных условиях получила самое широкое распространение, и во многих странах большинство известных людям норм произведено законодательной или во всяком случае нормотворческой деятельностью государства. В такой ситуации весьма соблазнительно отождествить право и закон и объявить законодательный процесс, если не единственным, то по крайней мере главным источником юридических норм.

Но, как отмечается многими теоретиками, мы были бы очень непоследовательными, если "стали бы утверждать, будто закон, раз он принят государством, зафиксирован как обязательная норма, выражающая государственную волю, в силу этого факта уже и есть право". Ведь в противном случае пришлось бы признать. что законы фашистских режимов, расистское законодательство некоторых стран и т.д. - право, ибо "скреплены государственной печатью и являются безупречными с точки зрения формальной процедуры принятия" [69, 223].

Право в принципе не сводимо к воле законодателя независимо от того, объективируется оно в издаваемых государством законах или нет. Закон только тогда есть право, когда законодатель открыл его в объективной действительности, а открыв, сформулировал в виде писаных норм, принятых законодательной властью и объявленных ею в качестве общеобязательных.

Нормативность - объективное свойство общественной действительности. Она лишь проявляется в законодательстве как должное, как необходимое для функционирования общества и сохранения его целостности.

Здесь нельзя упускать из виду относительную самостоятельность государства от общества. Противоречивые отношения между ними при определяющей роли общества иногда заканчиваются, однако, "победой" государства, пусть даже и временной. Именно самостоятельность позволяет государству творить законы, указы, декреты и иные нормативные акты, не отражающие объективных потребностей общества, не отвечающие его культурным и иным социальным нормам и потому не являющиеся правом.

Если же правотворческая деятельность государства правильно отражает закономерности и тенденции социальной эволюции, оно получает возможность создавать юридические нормы, соответствующие не уже сложившимся отношениям, а тем, которые еще только намечаются, формируются, обнаруживают себя как тенденция и общественная потенция. В этом случае законы стимулируют реализацию того, что пока еще не проявилось, остается скрытым, но должно рано или поздно проявиться.

Даже Ф. Хайек, этот ярый сторонник либерализма, считавший, что нужно "как можно больше использовать стихийные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению", никогда не отрицал полностью возможность положительного влияния государства на социальные отношения. Задача, по его мнению, состоит в том, чтобы способствовать естественным силам, а где надо - и подталкивать их [108, 34 - 36]. С самого начала рынок, например, требовал решения таких задач, как регулирование денежной системы, ограничение' монополий, обеспечение предпринимательства, свободы договоров, защиты собственности, патентов и т.д., т.е. всего того, что необходимо для функционирования хозяйственного механизма, основанного на конкуренции. "Запрещение применять некоторые ядовитые химические вещества или предписание специальных предосторожностей при их применении, ограничение рабочего дня и требование соблюдения определенных санитарных норм - все эти меры абсолютно совместимы с сохранением конкуренции, - пишет Ф. Хайек. - Вполне совместима также конкуренция с широкой сетью социальных услуг (образование, жилищное строительство, здравоохранение и пр.)". Поэтому, делает вывод автор, государство имеет право контролировать эти сферы, в том числе и законодательными средствами [108, 351. Перечень сфер, где возможно, а иногда и необходимо государственное регулирование, конечно, может быть продлен.

Вопрос о возможности государства творить право, создавая законы, - лишь сторона более общего вопроса о роли субъективного фактора в историческом процессе. Роль эта исторически изменчива. По мере познания мира, роста богатства, развития техники и т.д. способность общества влиять на собственное развитие увеличивается. Государство - садовник, который может содействовать росту дерева, обеспечивая необходимые условия. Но для этого он должен знать, каковы эти условия. Иначе можно рост и замедлить.

Нужно помнить и о том, что государство, как и право, - лишь сторона общества и что, следовательно, его влияние на социальные процессы, на развитие права есть в конечном счете воздействие общества на самого себя.

Обобщая, мы можем сделать вывод: закон совпадает с правом тогда, когда он издается в соответствии с потребностями общества как целого и находится в русле тех общих дел, которые выполняются государством.

Итак, нормативность, общеобязательность и обеспечение реализации возможностью государственного принуждения - таковы признаки права.

3. Содержание права трактуется в юридической литературе по-разному. Возникающие здесь противоречия в истолковании объясняются прежде всего неодинаковым правопониманием. Для тех, кто считает, что право может существовать в форме правоотношений, его содержание - поведение их субъектов. Для тех, кто отождествляет право и закон, содержанием права является государственная воля (в марксистсколенинской понятийной системе - государственная воля господствующего класса). Тот, кто приравнивает право к совокупности юридических норм, полагает, что они, нормы, и образуют самое содержание права.

Однако вопрос можно поставить иначе. Если право прежде всего нормативно, то предмет нормирования и есть содержание юридической нормы. Норма же определяет границы поведения, устанавливает пределы возможного, то есть меру свободы субъекта. Определение права как масштаба, меры свободы безусловно справедливо. Но тогда свобода и есть содержание права, заключаемого в форму юридической нормы. При этом предполагается юридическое равенство всех субъектов права.

Свобода личности в принципе безгранична. Она может быть лимитирована только свободой другой личности: быть свободным - неотъемлемое право каждого человека. Но это означает, что право индивида на свободу есть одновременно и его обязанность не нарушать такого же права другого индивида.

Отсюда следуют важные для теории права выводы.

Во-первых, все юридические нормы, в какой бы форме они ни выступали, так или иначе конкретизируют общий принцип свободы субъектов общественной жизни. Каждая правовая норма есть мера свободы человека.

Во-вторых, раз право на свободу одного сопряжено с его обязанностью не нарушать такого же права другого, право всегда выступает в виде пары "право - обязанность" независимо от того, идет ли речь об отдельном правоотношении или о праве в целом.

В-третьих, всякая юридическая норма предполагает не изолированного индивида, а субъекта коллективной жизни. Право касается только того, чьи поступки имеют социальное значение, кто вписан в систему общественно значимых связей. Скрепляя посредством пары "право - обязанность" общественную связь (независимо от того, сознают это или нет его субъекты), право объективно способствует упрочению социального целого. Именно это свойство дает ему возможность, распределяя права и обязанности между отдельными индивидами, регулировать тем самым общественные отношения.

Если право - масштаб свободы, то возникает следующий вопрос: кому она отмеряется, чьим достоянием становится? (Как видим, теория права - это бесконечный перечень вопросов, выдвигаемых юридической действительностью и логикой ее изучения, и попыток ответить на них). Имеющихся понятий для ответа на него недостаточно. Нужны новые категории.

4. Объективное и субъективное право - юридические понятия, которые позволяют обозначить задаваемый обществом масштаб свободы и ее конкретные объемы у тех, кто ею обладает.

Уже предпринятая нами попытка продемонстрировать, что скрывается за нормативностью как признаком права, привела к выводу, что именно нормативность придает ему способность быть мерилом свободы. В свою очередь, в обществе равных мерило свободы не может существовать иначе, как в виде общих, обязательных для всех правил поведения. Будучи общими и таким образом распространяясь на все подпадающие под них случаи и на всех индивидов, они существуют независимо от любого из них. Вот почему в теории эти нормы получили название объективного права.

Субъективное право, напротив, принадлежит конкретному индивиду или иному персонифицированному субъекту ("этому", как любил говорить Гегель), определяя меру их возможного поведения. Субъективное право всегда обеспечивается соответствующими поступками других субъектов. Последнее объясняет, почему оно неразрывно связано с субъективной обязанностью, определяющей меру должного поведения обязанного субъекта.

В зависимости от правопонимания в трактовке субъектив-

ного права, так же как в истолковании содержания объективного права, выявляются две главные тенденции.

Первая из них исходит из характеристики права как совокупности юридических норм, выражающих волю господствующего класса, изданных и охраняемых государством. В этом случае субъективное право и субъективная обязанность предстают как следствия нормы объективного права, как ее рефлексы [34, 458]. Так бывает и в самом деле там, где система позитивного права не только получила господствующее значение, но где закон и право совпадают непосредственно.

Однако может ли эта точка зрения считаться единственно возможной, охватывающей все известные случаи? Сторонник естественно-исторического характера происхождения права, обращаясь к истории и современности, находит и другие факты. Они свидетельствуют о том, что сплошь и рядом субъективные юридические права - следствие такого развития, при котором субъекты общественной жизни, чтобы иметь возможность выполнять свои социальные функции в системе общественного разделения труда, не могут не притязать на определенные правомочия. На этой основе складываются правоотношения, которые должны получить официальное признание, в частности, судебную защиту. Стало быть, субъективное право исторически предшествует объективному. Может оно существовать независимо от изданной государством нормы и в условиях современности.

Вместе с тем объективное право, возникнув, оказывается неразрывно связанным с субъективным, вне и помимо которого оно в принципе не реализуемо и никогда не воплощается в поступках людей.

5. Можно предположить: выявленных свойств права достаточно для того, чтобы предпринять попытку дать его общее определение. Задача эта исключительно сложна. "Юристы все еще ищут определение права", - около 200 лет назад писал Кант, обобщив более чем двухтысячелетнюю историю постижения природы юридического.

Его слова справедливы и сегодня. В конце XX в. попрежнему нет дефиниции, которая была бы общепризнанной. Более того, вряд ли эта задача вообще разрешима формально-логическими средствами, которые только и могут быть использованы для разработки традиционных дефиниций, в частности, при определении права через ближайшее родовое понятие и указания на видовые отличия. В таких условиях любая попытка может претендовать лишь на обобщение всего того, что уже известно об определяемом предмете.

С развиваемой нами точки зрения, в дефиниции права должны найти отражение естественно-исторический характер его происхождения, способность права быть масштабом поведения свободных и равных субъектов, таких его свойств как нормативность, общеобязательность, взаимосопряженность заключенных в нем прав и обязанностей, наконец, обеспеченность его реализации возможностью вмешательства со стороны государства. В свете сказанного право - это нормативное выражение исторически сложившегося порядка общественно значимых отношений между свободными и равными субъектами, отклонения от которого могут быть устранены средствами государственного принуждения.

Разновидностью сформулированной таким образом дефиниции является следующее определение: право - система исторически возникших правил поведения, являющихся масштабом свободы равных субъектов, отношения между которыми социально значимы, являются частью общественного порядка и потому обеспечиваются государством при выполнении им общих дел населения.

Естественно, тот, кто отождествляет право и закон, определяет право как совокупность изданных государством норм, обеспеченных принудительной силой государства. В свете марксистско-ленинской доктрины, для которой характерен классовый подход к анализу всех общественных явлений, "право - совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке...применение которых обеспечивается принудительной силой государства". Приведенное определение, выросшее на основе реальностей сталинской диктатуры и сформулированное А. Я. Вышинским на 1 Совещании по вопросам советского права и государства в 1938 г., послужило теоретической базой для многочисленных дефиниций, заполонивших монографии и учебники и существующих в различных модификациях до сих пор.

В последнее время предпринимаются попытки определить право как юридическое выражение социальной справедливости. Так характеризует его, в частности, Р. 3. Лившиц. С его точки зрения, "право есть нормативно закрепленная и реализованная справедливость" [67а, 69]. Однако подобные попытки не могут быть признаны удачными. Понятие "справедливость" - абстракция, и в процессе ее конкретизации каждый вкладывает в него свое понимание этого феномена. Право же объективно представляет собой общий масштаб поведения. Он одинаков для всех и в принципе не допускает неоднозначной интерпретации. Тем не менее сказанное не означает, что справедливость вовсе отсутствует в юридических нормах и потому не должна включаться в определение права. Последнее справедливо в той мере, в какой в нем содержится принцип равенства. И поскольку в сформулированной нами дефиниции мы говорим о праве как системе правил поведения свободных и равных субъектов, постольку в ней присутствует и справедливость.

Лекция 10 ИСТОЧНИКИ ПРАВА