Министерство высшего и среднего специального образования рсфср 7 страница

качествам человека. С другой стороны, самоподача «мне всегда везет» приводит обычно к личностной атрибуции поступков «счастливчика». Вероятно, не имеет большого смысла подробно описывать все такие способы самоподачи, важно просто еще раз подчеркнуть их влияние на понимание нас нашими партнерами. И стоит задуматься над тем, почему все считают, что именно вы виноваты во всех своих неудачах, а такой же, как вы, Василий Иванович всегда оказывается несчастной жертвой обстоятельств — в этом, видимо, проявляется не только несправедливость общего мнения, но и наши собственные усилия.

Представления о самоподаче будут неполными, если не рассмотреть ее этических аспектов. В довольно распространенных обыденных выражениях типа «пускать пыль в глаза», «вешать лапшу на уши» слышится явно отрицательное, негативное отношение к тем действиям, с помощью которых «пускают пыль в глаза», да и к людям, которые это делают. Иными словами, в житейском представлении бытует не особенно уважительное отношение к самоподаче. Конечно, не всегда, но часто житейские представления связывают ее не с лучшими качествами людей.

Пожалуй, такая позиция по отношению к самоподаче объясняется тем, что в общем мнении она неоправданно тесно связана с представлением об осознанности действий. Многие считают, что самоподача всегда сознательна и, более того, всегда направлена на то, чтобы ввести партнера в заблуждение. Однако ни первое — обязательное осознание самоподачи, ни второе — то, что она всегда вводит в заблуждение, — не соответствуют действительности.

Самоподача влияет на общение всегда, совершенно независимо от того, насколько полно люди ее себе представляют и как они к ней относятся. Если два приятеля собираются на важный разговор к начальству и один из них считает необходимым надеть лучший костюм, белую рубашку и галстук, чтобы выглядеть «соответственно», а другой презирает такое «подлаживание под ситуацию» и поэтому идет в джинсах и старом свитере, то, несмотря на разное отношение к ней, самоподачу производят оба: первый «подает» официальность, уважение, статус, респектабельность, другой «предъявляет» независимость, наивность, самостоятельность. Таким образом, самоподача объективно присутствует в любом общении, хочет того человек или нет. А значит, она в любой момент может послужить источником ошибок при восприятии другого. При таком понимании проблемы важнее не столько фиксироваться на негативных эмоциональных ассоциациях, связанных с самоподачей, сколько, осознав ее обязательное присутствие в общении, понять ее закономерности, средства и методы с тем, чтобы учитывать возможное влияние.

Например, многие исследования показывают, что одной из причин ранних разводов является разочарование супругов друг в друге после некоторого периода совместной жизни, когда они обнаруживают, что те качества, которые они предполагали в партнере, на самом деле отсутствуют. Понятно, что это во многом связано с самоподачей. В период добрачного общения влюбленные осознанно или, что чаще, неосознанно пытаются показать себя с лучшей стороны, склонны некритически относиться друг к другу, не учитывают ошибки социальной перцепции и поэтому видят в любимом скорее то, что им хочется, чем то, что есть на самом деле.

«В нашем обществе люди чаще всего вступают в брак с романтическим туманом в голове; обычно они не обращают внимания на черты характера, потребности и цели своего избранника (избранницы). Они вступают в брак с образом, а не личностью. Образ этот частью составлен из их собственных желаний и фантазий (больше всего это похоже на интерпретацию пятен Роршаха), а частью получается в результате сознательной или -неосознанной игры партнера. Человек может изображать себя перед другим иным — такой личностью, какую, на его взгляд, можно принять и полюбить, однако очень редко это—настоящий образ личности» [156]. А семейная жизнь выявляет точки несовпадения ожидаемого и действительного, и происходят изменения в отношениях.

Конечно, умелая самоподача важна не только для счастливого брака. Она очень значима и во многих профессиях — врача, педагога, следователя, адвоката, руководителя и т. д. Самоподача играет важную роль в дружеских и деловых отношениях. Поэтому недоучет ее влияния является непростительной ошибкой.

КАК СЛОВО НАШЕ ОТЗОВЕТСЯ?

(коммуникативная сторона общения)

Недостаточно, чтобы твои слова были сказаны к месту, надо, чтобы они были обращены к людям.

С. Е. Леи,

. Анализируя «состав» своего общения, трудно пройти мимо такого очевидного факта, что общение — это коммуникация, т. е. обмен мнениями, переживаниями, соображениями, настроениями, желаниями и т. д. и т. п. И в задушевных беседах с друзьями, и в напряженных переговорах с оппонентами, в выступлении на собрании и в объяснении с самим собой, в перебранке с соседями и в признании в любви — в любой конкретной ситуации общения мы всегда что-то сообщаем партнеру и что-то узнаем от него, что-то слышим, а что-то говорим сами (вслух или «без слов»).

Содержание конкретной коммуникации может быть очень различным: обсуждение свежих новостей или старых, как мир, проблем, сообщение о погоде или спор о политике, рассказ об «их нравах», или призыв мыть руки перед едой, восторг?' по поводу нашумевшей выставки или недоумение после недавних высказываний жены и о многом другом, всего не перечислишь. Что бы это ни было — это всегда коммуникация, и представить себе общение без нее невозможно.

Существенно и то, что именно с коммуникативной стороной общения мы часто связываем представления об эффективности общения. Именно здесь лучше всего видны удачи и неудачи. Если мы не смогли объяснить то, что хотели, то вряд ли мы, получим удовлетворение; а поняв, наконец, что же хотел сказать партнер — обрадуемся. Сталкиваясь с неэффективным общением, мы чаще всего «подозреваем» коммуникацию: мои ошибки связаны с тем, что я не с того начал, не о том говорил, не с того боку подъехал, не то ответил и т. д. И поэтому у каждого есть масса вопросов: как говорить, с чего начинать, как сделать, чтобы тебя поняли, т. е. как сделать эффективной коммуникацию.

В социальной психологии осуществлено большое количество исследований, посвященных процессу коммуникации в общении и его закономерностям. Имеющиеся результаты во многом проясняют, как и при каких условиях коммуникация будет эффективной. Они могут быть полезны и нам, так как помогают осознать тот круг проблем, который возникает при анализе общения.

Вначале нам необходимо как можно яснее описать, что же понимается под «коммуникацией в общении». Было бы неверным считать, что этот термин означает просто обмен информацией. Общение — не просто «сотрясение воздуха», коммуникация в общении всегда значима для его участников, так как обмен сообщениями происходит не «просто так», а ради достижения каких-то целей, удовлетворения каких-то потребностей и т. п. Мы не передаем информацию, а информируем, не обмениваемся знаниями о тяготах жизни, а жалуемся или сочувствуем, не оглашаем свои анкетные данные, а приглашаем на день рождения. Иначе говоря, та информация, которая передается и принимается, есть лишь средство достижения цели, лишь возможность удовлетворения желаний. Поэтому далеко не случайно, что вопрос об эффективности общения (т. е. вопрос о степени достижения целей общения) чаще всего ставится как вопрос об эффективности именно коммуникации. Следовательно, анализ и понимание «самой по себе» коммуникации в общении принципиально невозможен — он всегда должен проводиться вместе с анализом целей и значимости общения для каждого из партнеров. Соответственно вопрос об успешности, эффективности коммуникации в общении, который нас особенно интересует, также будет решаться в зависимости от учета целей каждого из партнеров.

Представим себе, что наш старый знакомый Георгий Петрович садится после знакомства с Михаилом Ивановичем за свой рабочий стол, долго ищет что-то в портфеле и, в конце концов, произносит: «Черт! Кажется, я забыл ручку!» Михаил Иванович Подходит к нему и, протягивая свою ручку, говорит: «Вот, пожалуйста. Я всегда беру запасную».

Можно констатировать, что хотел этого Георгий Петрович или нет, он не просто или не совсем просто «сообщил» о своей забывчивости. С другой стороны, его сообщение определенным образом «повлияло» на Михаила Ивановича, что явно проявилось в его действиях. В данном случае результатом коммуникации со стороны Георгия Петровича явилось изменение в поведении Михаила Ивановича. Это могло быть случайностью, но

не исключено, что Георгий Петрович специально позволил «вырваться» своей фразе, поскольку воздействие она оказала точно такое же, как если бы он сказал: «Нет ли у Вас лишней ручки — не могу найти свою». В таком случае цель коммуникации очевидна — необходимо определенным образом повлиять на партнера. Но даже если фраза вырвалась случайно, то и тогда мы можем предполагать о существовании определенной цели (помня, что присутствие цели не всегда предполагает намере-

ние). Таким образом, коммуникация в общении—это прежде всего влияние, воздействие на партнера.

В чем же конкретно может состоять это влияние или воздействие? Представим себе, что в процессе знакомства Михаил Иванович рассказал Георгию Петровичу о том, как ему не везет и в личной (он уже третий раз женат и опять неудачно), и в производственной жизни (с начальством не складываются отношения и он уже который раз вынужден менять службу), и квартиры у него нет и не предвидится, и с детьми постоянные сложности, и вообще не везет — вот сегодня утром он прожег утюгом единственный приличный костюм, представьте себе, пришлось идти на работу в спортивном. Вне зависимости от того, намеренно или нет, Михаил Иванович своим «сообщением о тяготах жизни» преследовал определенную цель или формировал определенное представление о себе, дескать, не рассчитывайте на меня — у меня все всегда не получается, или хотел, чтобы ему посочувствовали в его неудачах, или хотел объяснить свою несуразную одежду. И то, и другое, и третье обязательно предполагает какое-то изменение представлений о нем у Георгия Петровича. Либо это изменение его поведения (скажем, он выражает сочувствие Михаилу Ивановичу), либо это изменение каких-то его представлений о ситуации, о Михаиле Ивановиче {он понимает, что Михаил Иванович несчастная жертва обстоятельств). Следовательно, целью воздействия, влияния в коммуникации может быть либо изменение во внешнем поведении партнера, либо изменение в его внутреннем мире. Но так как изменения в поведении также предполагают изменения жизненного багажа человека, то все возможные цели коммуникативного воздействия

сводятся к изменению этого багажа партнера, которое будет проявляться и в изменении каких-то представлений, оценок, смыслов и в определенном поведении.

Таким образом, «целью» коммуникации всегда является то или иное изменение в багаже собеседника — его дополнение, расширение, выкидывание лишнего, переукладка и т. п. Следовательно, эффективность коммуникации связана с тем, насколько это удается.

Скажем, Георгий Петрович, выслушав нового коллегу, говорит: «Я считаю, что человек всегда сам виноват во всех своих неприятностях», — и садится за стол. Похоже, что его багаж остался неприкосновенным. Даже можно говорить об отрицательной эффективности — Михаил Иванович вызвал реакцию, прямо обратную той, которую ждал. Другой вариант ответа Георгия Петровича: «А знаете, я Вам даже позавидовал—в спор-

6 Заказ № 723 gl

тивном костюме куда лучше себя чувствуешь, и работается легко. А то я от этих галстуков очень устаю». Это похоже на полный успех (если бы еще знать, что он при этом подумал). И наконец, третий вариант: «Вы случайно не знаете, где тут у них партком — мне надо встать на учет». Похоже, что он вообще «прослушал» всю тираду Михаила Ивановича.

Итак, цель общения ^- изменить багаж партнера. Но сделать это не так просто: надо, чтобы партнер слушал, слышал, понимал, правильно отнесся и т. д. и т. п. Следовательно, главный вопрос, который нас должен интересовать опять же тот, который мы уже поставили: что -делает коммуникацию эффективной, какие требования должны быть выполнены для того, чтобы цель могла быть достигнута?

Изменение багажа—это либо изменение его состава (сообщение чего-то нового), либо изменение его строения, структуры, укладки (сообщение чего-то нового изменяет соотношение частей старого). Если воспользоваться довольно незатейливыми ассоциациями, связанными со словом «багаж» (чемоданы, сумки, баулы, рюкзаки), то легко представить себе, что то «новое», что должно изменить его, должно для этого удовлетворять определенным условиям. Скажем, можно ли положить в рюкзак осветительный прибор? Можно, но не любой—настольная лампа, пожалуй, влезет, а уличный фонарь — нет. Можно ли в сумку с продуктами поместить кота? В общем можно, но лучше не надо—продуктов жалко. Или переливание крови (все-таки кровь «ближе к телу», чем содержимое любого рюкзака). Для того чтобы оно было эффективным, существенны два момента:

соблюдение санитарно-гигиенических правил (важно не занести инфекцию) и переливание «совместимой» крови (важно не вызвать иммунную реакцию отторжения).

Несмотря на всю схематичность подобных «аналогий», многое в них напоминает о требованиях, выполнение которых обязательно для успешной коммуникации. Наш индивидуальный багаж тоже далеко не всякое новое «вливание» выдержит, требуется соблюдение определенных условий. Возможны ситуации, когда коммуникация безуспешна и из-за того, что что-то «не влезает», и из-за того, что если оно «влезет», то это повлечет за собой тяжелые последствия — например, придется отказаться от своего представления о мире. Скажем, информация на непонятном языке «не влезает», потому что не может быть понята, а информация о том, что мордобитие лучший способ находить понимание, «не влезет», потому что она требует отказа от всего, что раньше было в багаже.

В первом случае барьер на пути.коммуникации будет свя-

зан с формой ее подачи, во втором — с грубым несоответствием содержания сообщения нравственным нормам. Каким бы ни было конкретное происхождение барьера, его присутствие может свести общение на нет — эффективность коммуникации будет мала и взаимопонимание вряд ли будет достижимо.

Если бы мы знали, в чем состоит суть всех возможных барьеров на пути коммуникаций, то у нас появилось бы тогда представление о том, что можно предпринять, чтобы на них не натолкнуться. Скажем, в одном случае следует говорить на понятном языке, а в другом — вообще не говорить «про это». Иными словами, зная природу барьеров, можно было бы осознать необходимые и достаточные условия их преодоления в общении, и тогда мы бы имели «ключи» к любому багажу.

Таким образом, перед нами стоят следующие вопросы:

1. Что препятствует эффективной коммуникации?

2. Каково происхождение барьеров?

3. Какие условия надо соблюдать, чтобы преодолевать барьеры?

БАРЬЕРЫ НЕПОНИМАНИЯ

Много говорят о просвещении и желают побольше света. Но, боже мой, какой толк от этого, если у людей либо нет глаз, либо те, у кого они есть, нарочно зажмуриваются.

Г. К. Лихтенб ерг

Во многих ситуациях общения человек сталкивается с тем, что его слова, его желания и побуждения как-то неправильно воспринимаются собеседниками, «не доходят» до него. Иногда даже складывается впечатление, что собеседник защищается от нас, наших слов и переживаний, что он возводит какие-то преграды, защитные сооружения, заборы и плетни на пути общения. Проходя через нагромождения этих барьеров, наши слова частью застревают в них, частью изменяются до неузнаваемости, частью западают в какие-то закоулки, так что найти их потом невозможно. Между тем бывают (правда, значительно реже) и такие ситуации, когда то, что мы говорим, не наталкивается на преграды, когда путь для того, что передается, открыт и достигается полное взаимопонимание. От чего же зависит появление барьеров, почему они возникают, что, собственно, они защищают и есть ли какие-нибудь общие правила обороны, строительства и эксплуатации этих «фортификационных сооружений»?

В сущности, каждому человеку есть что защищать от воздействия. Коммуникация — это влияние, следовательно, в случае успеха коммуникации должно произойти какое-то изменение в представлениях о мире того, кому она адресована. Между тем не всякий, кому адресована коммуникация, хочет каких-либо изменений, ведь они могут нарушить его представление о себе и мире, его образ мыслей, его отношения с другими людьми, его душевное спокойствие в конце концов. Изменения, вызванные коммуникацией, могут потребовать решительной перестройки всего внутреннего мира человека, подорвать веру в себя, вынудить к несвойственным ему действиям. Естественно, что каждый будет защищаться от такой чреватой последствиями информации и делать он это будет твердо и решительно.

Разумеется, не всякая информация, не всякое влияние в общении чем-то угрожает. Наоборот, есть большое количество таких ситуаций, когда те изменения, которых требует полученная информация, благотворны. Тогда они помогают человеку, укрепляют его жизненные позиции, дополняют (не внося противоречий) его картину мира и дают полное эмоциональное удовлетворение. От коммуникации, несущей такое, во всех отношениях положительное и приятное содержание, человек не будет защищаться, а станет активно осваивать ее, желать, искать соответствующие ситуации.

Получается, что, с одной стороны, человек естественно должен защищаться от любой угрожающей неприятными последствиями или подозрительной информации, но, с другой стороны, должен не пропустить, не оттолкнуть, искать «хорошую» информацию. И следовательно, он должен уметь каким-то образом отличать «хорошую» информацию от «плохой», «пропускать» первую и «останавливать» вторую. Каким образом это происходит?

Интересное и оригинальное понимание тех социально-психологических механизмов, которые создают барьеры на пути коммуникативного воздействия, предложил выдающийся советский ученый, историк и психолог Б. Ф. Поршнев. Изучая истоки человеческого общения и взаимодействия, субстратом которых является речь, Б. Ф. Поршнев пришел к выводу, что в своем исходном существе речь была способом внушения, или суггестии, самым мощным и могущественным из средств воздействия, имеющихся в арсенале человека. Об этом он писал так:

«Всякий говорящий внушает» [84, с. 155]. Механизм такого внушения состоит в следующем: «...если налицо полное и безоговорочное доверие... то человеческие слова у слушающего вызывают с полной необходимостью те самые представления, образы и ощущения, которые имеет в виду говорящий, а полная ясность и безоговорочность этих вызванных представлений стой же необходимостью требует действий, как будто эти представления были получены прямым наблюдением или познанием, а не посредством другого лица... Прямое внушение опасно — оно может привести человека к несвойственным, чуждым ему мыслям и поступкам, сделать орудием того, кто владеет этим оружием. Защищаясь, человек „отпускает" другим доверие очень осторожно. Поэтому хотя всякий говорящий внушает, однако далеко не всякое словесное внушение приемлется как таковое, ибо в подавляющем большинстве случаев налицо и встречная психологическая активность» [там же, с. 155], называемая контрсуггестией, «противовнушением», которая содержит в себе способы защиты от неумолимого действия речи. Именно контрсуггестия и является главной причиной возникновения тех барьеров, которые выстраиваются на пути коммуникации.

Б. Ф. Поршнев, рассматривая механизм контрсуггестии, выделил такие ее виды, как «избегание», «непонимание» и «авторитет». Как мы увидим, избегание и авторитет—это защита от «источника» коммуникации, а непонимание—от самого сообщения.

Поскольку контрсуггестия—это защита от внушения, а внушение возможно только при наличии доверия к тому, кто внушает, то, по сути дела, вся контрсуггестия—это защита от доверия (или доверчивости). Если я откажу в доверии человеку или его информации, я тем самым защищусь от его воздействия. Поэтому основной вопрос, на который как бы должен ответить каждый в ходе любого общения,—это вопрос о доверии к собеседнику и к тому, что он говорит.

Если мы не доверяем человеку (он «чужой», «опасный», «чуждый»), то мы можем уйти, не слушать его и т. д. и тем самым блокировать его коммуникацию. Следовательно, важно уметь определять, кто «чужой». В первой части книги мы уже обсуждали вопрос о том, что в ситуациях межгруппового взаимодействия или приравненных к ним вполне надежное отделение «своих» от «чужих» происходит на основе социальной сте-реотипизации и особых затруднений не вызывает. Поэтому здесь мы не будем к этому возвращаться, считая, что человек уже определил, «свой» перед ним или нет. Но что касается признаков самого коммуникативного воздействия, собственно сообщения, тех признаков, по которым определяется степень его «чуждости» и, следовательно, опасности, то о них нам еще ничего не известно, и поэтому их мы в дальнейшем будем обсуждать.

Избегание. Первый и наиболее кардинальный способ контрсуггестии, выделяемый Б. Ф. Поршневым,—это избегание источников воздействия, уклонение от контакта с партнером, при котором вообще никакое общение становится невозможным. Определив партнера как опасного в каком-то отношении, «чужого», «врага», «недоброжелателя», человек просто избегает общения с ним или, если совсем уклониться невозможно, прилагает все усилия, чтобы не воспринять его сообщение. Со стороны эта «защита» очень хорошо видна—человек невнимателен, не слушает, «пропускает мимо ушей», не смотрит на собеседника, постоянно находит повод отвлечься, использует любой предлог для прекращения разговора.

Избегание как вид защиты от воздействия проявляется не только в избегании людей, но и в уклонении от определенных ситуаций, таких, в которых может возникнуть опасность «вред-' ного» воздействия. Когда кто-то в кино закрывает глаза «на страшных местах» — это попытка избежать эмоционально тяжелой информации. Когда кто-то, не желая, чтобы на его решение или мнение оказывали влияние, просто не приходит на назначенную встречу или заседание—это тоже избегание. Многие люди, пережившие блокаду Ленинграда, стараются даже не

вспоминать о ней, их трудно, например, уговорить пойти в кино на фильм «про блокаду». Или еще установленный факт: исследования показывают, что, например, статьи о том, что курение вызывает рак, постоянно читают 60% некурящих мужчин и всего около 30% курящих [23]. Остальные 70% просто уклоняются от возможности получения таких «вредных» для них знаний.

Таким образом, самый простой способ защиты от воздействия — избежать соприкосновения с источником этого воздействия.

Авторитет. Действие авторитета как вида контрсуггестии заключается в том, что, разделив всех людей на авторитетных и неавторитетных, человек доверяет только первым и отказывает в нем вторым. Авторитетным людям оказывается полное доверие и по отношению к их речи контрсуггестия «не работает». Зато ко всем остальным, кому в авторитетности отказано, доверия нет никакого, и, следовательно, то, что они говорят, не имеет никакого значения. Таким образом, доверие и недоверие как бы персонифицируются, они «зависят» не от особенностей передаваемой информации, а от того, кто говорит. Внушающая сила речи, суггестия, как бы канализируется, вгоняется в жесткие рамки, а все, что выпадает из этих рамок, автоматически подвергается действию контрсуггестии и не воспринимается.

Действие этого вида контрсуггестии хорошо отражено, например, в пословице «яйца курицу не учат» — однозначно ска¹зано, что если некто относится к партнеру, как «яйцо к курице» (по возрасту, образованию, опыту и т. п.), то его можно не слушать — он «не авторитет».

В связи с таким действием авторитета очень важно знать, откуда он берется, от чего зависит присвоение конкретному человеку авторитета. Очевидно, здесь можно найти много разных «оснований». Это может быть и социальное положение (статус) партнера, его превосходство по важному в данный момент параметру, принадлежность данного партнера к реальной «авторитетной» социальной группе, или его привлекательность в определенных ситуациях, хорошее отношение к адресату воздействия, принадлежность к тем воображаемым, но важным для него группам, которым он безусловно доверяет. В общем и целом все те схемы, которые «запускают» механизм социальной стереотипизации, описанные в главе «Первое знакомство», могут способствовать авторитетности человека. Собственно, как мы уже говорили, механизм стереотипизации как раз и предназначен для отделения «хороших и важных» людей от «плохих и неважных». Но основания для этого у каждого свои, и определяются они собственным положением в системе общественных отношений, собственной историей и основными ценностями.

Например, одно дело, когда советы по воспитанию детей Дает простая женщина без специального образования, но мать-

героиня, и совсем другое, когда те же советы дает психолог-профессионал, но не имеющий ни детей, ни семьи. Чьи советы будут иметь большую эффективность? Это зависит от того, что для нас важнее—личный опыт или теоретические знания. Если важнее опыт, то мы внимательно выслушаем мать-героиню и, вероятно, вообще не обратим внимание на слова психолога. Если же для нас очень существенна научная база воспитания, то мы, скорее всего, выслушаем психолога и не будем серьезно относиться к словам матери-героини — «это ее частный опыт, почему я должен на него опираться, если он не имеет никакого научного обоснования?». Может также быть, что самое важное для нас в советчике — это не знания и опыт, точнее, не превосходство по знаниям или опыту, а его принадлежность к уважаемой или неуважаемой социальной группе. Скажем, мы не доверяем молодым — у них вечно какие-то новомодные штучки. Тогда тот, кто старше в этой ситуации, тот и авторитет. Или самое важное—степень консервативности советов, а по сути дела, согласие с нами, поскольку мы сами крайне '.консервативны. Тогда авторитетом будет тот, кто, по нашему мнению, может быть более старомоден, скорее всего, это многодетная мать. Можно еще рассуждать до бесконечности, но главное, что те социально-перцептивные навыки, которые есть у каждого, вполне позволяют наделить или не наделить источник информации авторитетом и, следовательно, доверием и предрешить таким способом степень эффективности его воздействия.

Кроме указанных, так сказать, социально-перцептивных оснований авторитета, могут быть и просто «социальные» авторитеты, т. е. та;кие, которые ясны до всякого взаимодействия, когда признается, например, только авторитет бога или монарха. В этом случае ограничение суггестии выступает в своем предельном случае, когда контрсуггестия распространяется на речь всех людей, кроме одного (а если этот один — бог, то просто на всех людей). Тогда оказывается, что человек закрыт практически для всех воздействий. «Когда какой-нибудь старейшина рода, вождь племени, глава государства или руководитель церкви получал авторитет, таким образом, люди могли отказать в неограниченном доверии множеству остальных» [83].

Понятно, что, только учитывая характер формирования представлений об авторитете у собеседника, можно надеяться на реальную эффективность общения.

Непонимание. Далеко не всегда есть возможность определить источник информации как опасный, чужой или неавторитетный и таким образом защититься от нежелательного воздействия. Довольно часто какая-то потенциально опасная для человека информация может исходить и от людей, которым мы в общем и целом доверяем («своих» или вполне авторитетных). В таком случае защитой будет «непонимание» самого сообщения, Любое сообщение можно не понять — по результату это то

же самое, что не слышать и не видеть, только воздействие пробуксовывает теперь в другом месте.

Б. Ф. Поршнев выделяет четыре уровня непонимания — фонетический, семантический, стилистический и логический. Как мы увидим в дальнейшем, все они связаны с определением некоторых свойств передаваемого сообщения, которые позволяют считать это сообщение «чужим» и потому опасным. Очень упрощая, можно сказать, что в основе всех этих способов определения угрожающей информации лежит следующее, вполне понятное представление: «чужие говорят не так, как мы», или «чужие говорят на чужом языке». Определив признаки «чужого» в сообщении, человек защищается —срабатывает контрсуггестия, он не понимает.

Фонетический уровень непонимания. Первый уровень непонимания — фонетический. Действительно, если с нами говорят на непонятном для нас языке, на иностранном, например, мы можем быть спокойны — внушение нам не угрожает. Мы ничего не понимаем, так как слушающий в таком случае располагает не тем набором фонем, чем говорящий, и произносимое сливается для него в трудно различимый или вовсе не различимый поток. Фонетическое непонимание имеет диапазон от незначительного (например, в произнесении некоторых слов) до полного и может иметь различные источники. Неполное понимание будет не только тогда, когда говорят непонятно, но и когда говорят быстро, невнятно, с акцентом, когда используются незнакомые или несоответствующие контексту жесты или жестикуляция слишком активная и быстрая.