Одиночный полет с Гленном Хьюзом

Сделка с I.R.S. Records подошла к концу после выхода "Forbidden" и деятельность Black Sabbath была заморожена во всех отношениях. Я поговорил с Филом Банфилдом и Ралфом Бейкером о том, чтобы поработать с каким-нибудь певцом, когда услышал, что в Англию вернулся Гленн Хьюз. Он заехал проведать меня и очень скоро мы начали писать песни. Он пел и играл на басу. Это было больше ради забавы: то, что мы записывали, не предназначалось для публикации. Мы просто хотели посмотреть, что получится. Кроме того, мне нужно было работать, так как я тогда отнюдь не жировал. Необходимо было как-то перебиваться.

Гленн предложил задействовать Дэйва Холланда (Dave Holland), который, много лет назад, был барабанщиком Judas Priest. Дэйв приехал и немного поиграл на электронной установке. Мы оформили пару идей и отправились в студию UB40, называвшуюся DEP, чтобы как положено записать демо, где Дэйв сыграл бы на настоящей установке. Мы записали все песни, затем я покинул ребят, чтобы заняться первым воссоединением Black Sabbath с Оззи, после чего принялся работать над своим сольным альбомом, всё в разных направлениях. Вот почему эти сессии в DEP просто потерялись, они были забыты.

Через какое-то время эти вещи всплыли на бутлеге. Я задумался: как они достали это? Спросил Гленна и он ответил: "Я не в курсе". Столько людей имели доступ к плёнкам! Это мог быть кто-то из студии, кто-то из окружения Гленна или Дэйва, а может и из моего. Мы так и не узнали истину.

Как-то в начале 2004-го года мой гитарный техник, Майк Клемент (Mike Clement), сидел в моей домашней студии, перегоняя коробки кассет с риффами на CD. Он промотал несколько треков с сессий в DEP и спросил: "Почему ты не обнародуешь их? Они довольно клёвые!"

Эти вещи в любом случае уже появились на бутлеге, что стало было головной болью, поэтому я сказал Ралфу Бэйкеру: "Надо что-то делать с этим. Может, мы смикшируем альбом, добьём его и опубликуем сами. Просто чтобы выключить из игры бутлегеров, правда".

Мы перемикшировали треки, я добавил несколько гитарных партий в парочку вещей. И мне пришлось прибегнуть к помощи другого барабанщика, так как Дэйва Холланда как раз тогда судили за растление малолетних. Я был глубоко шокирован, когда услышал об этом. И не мог в это поверить. Я смотрел новости как-то утром и там началось: "Дэйв Холланд, Judas Priest..."

Я был просто ошарашен. Я абсолютно не имел никакого понятия, что Дэйв такой. Помню, однажды во время сессий в DEP он привёл с собой молодого парня. Я никогда бы ничего такого не подумал. Он сказал: "Так и так, я учу его играть на барабанах, он - мой ученик".

"Ага, понятно, привет".

Парнишке, наверное, было одиннадцать или двенадцать, ну может немножко больше. Но когда я узнал обо всём этом, чёрт бы меня побрал! Его приговорили к семи или восьми годам заключения. Мы решили: нельзя выпускать это с Дэйвом! Так что я вырезал его партии ударных. Мы пригласили Джимми Копли (Jimmy Copley), очень толкового музыканта, которого я знал по сольным работам Пола Роджерса (Paul Rogers) и он записал барабаны у меня дома. Поскольку не было никаких плёнок с метрономом, ему в основном пришлось стучать по трекам Дэйва Холланда. Это было немного странно, но Джимми отлично справился.

Это были всего лишь демки, мы не собирались углубляться в качество звука и всё такое, мы не намеревались издавать этот материал. Но когда альбом "The 1996 DEP Sessions" вышел в сентябре 2004-го года, приняли его очень хорошо. И после всех этих лет, он наконец выбил почву из под ног бутлегеров.

 

Жизнь вместе врозь

 

Свою третью жену, Вэлери, я встретил в Лондоне, когда записывался "The Eternal Idol". Однажды вечером я пошёл в клуб под названием Tramp и встретил там Вэл. Она была моделью и танцовщицей. Танцевала она в одном из шоу типа варьете, где была труппа танцовщиков из десяти женщин и парня, вроде музыкальной группы. Как модель, она участвовала в рекламе кремов для лица и рук.

Мы обменялись номерами телефонов. Она мне позвонила и мы начали встречаться. Я совсем не собирался затевать отношения, так как тогда больше интересовался наркотиками, но в конце концов они завязались. Мы были вместе шесть лет, а потом расписались.

Наша свадьба была делом очень скорым. Я пытался провернуть всё по-тихому, но Фил Банфилд всё знал и захотел быть шафером. Мы просто расписались в регистрационной палате с Филом в качестве моего свидетеля. Вернулись домой, а там нас уже поджидали мои друзья.

Чёрт побери, что случилось? Это должен был быть секрет! Фил организовал всё, и, чёртово пекло, эта вечеринка-сюрприз, она удалась на славу!

Мы были вместе двенадцать лет. Вэл очень мне помогла в том, чтобы слезть с наркотиков, так как ненавидела их. Я перед ней в неоплатном долгу за это. Алкоголь никогда не был в числе главных проблем, но кокса и спида я поглощал в избытке. Был период в жизни, когда я даже не осознавал, что происходит, становилось всё хуже и хуже, но я не понимал этого. Я стал более раздражительным и часто ввязывался в ссоры, полагаю, я стал кем-то другим.

Когда мы поженились, Вэлери больше не стала с этим мириться. У нас был скандал каждый раз, когда я вынюхивал дорожку. Она сразу могла сказать, когда я что-то наделал. Я пробирался к себе в студию, внюхивал дорожку и тут же слышал: "Ты под коксом!"
В итоге я решил, что оно того не стоит, ругаться всякий раз, когда я приму немного наркоты. Или я должен был завязать или всему конец. И я завязал. Ну, вернее я завязывал регулярно, скажем так, я заканчивал с этим ежедневно.

У Вэл был дом с шестью спальнями на севере Лондона, а у меня был свой в Мидленде. Она предпочитала оставаться в Лондоне, где были её друзья, а я никогда не хотел переезжать в Лондон, так что мы некоторое время проводили в её доме, а потом возвращались ко мне. Или она была в Лондоне, а я - дома. Когда я был на гастролях, Вэл ни за что не осталась бы в Мидленде. Это означало, что мне нужно было кого-то оставлять присматривать за домом. Это были довольно забавные отношения, правда.

У Вэлери был сын, Джей, очень милый мальчик. Для меня это было немного странно, не иметь возможности жить с собственной дочерью, а потом жениться и получить ребёнка в придачу. Поначалу я не мог забрать свою дочь, так что всё было очень запутанно.

Я отчаянно желал привезти Тони. Мелинда снова вышла замуж и родила ещё двух детей от нового мужа. Очевидно, этот парень владел несколькими ночными клубами и был был по уши связан с мафией, его за что-то там взяли и посадили на семь лет. Мелинда растратила большую часть его денег, пока он находился в тюрьме, а затем бросила его. Этот парень вышел из тюрьмы раньше и суд позволил ему и его сестре забрать детей, всех троих. Поэтому я наведался в Модесто, где они жили, проведать Тони в их доме, так как они должны были присутствовать при моём визите. Это была достаточно неловкая ситуация, потому что у него были двое других детей, а Тони за ними ухаживала. Ей тогда было двенадцать или тринадцать.

Вскоре условия визитов смягчились. Тони разрешили бывать со мной в Лос-Анджелесе, я на неделю я брал её с собой в турне. В гостиницах мы брали сдвоенные номера, но она оставляла дверь открытой, а свет - включённым, до того она была запугана всем тем, что происходило в её жизни.

После всех судебных процедур я наконец-то забрал её. Большой проблемой было то, что они думали: “О, у него группа. А, Black Sabbath!” Мне и шагу не давали ступить. Меня выспрашивали: "Когда вы будете на гастролях, то кто будет присматривать за девочкой?"

"Ну, я найму няньку".

Свелось всё к выбору между бывшим мошенником, который не был настоящим отцом и мной. Адвокат, которого я нанял в Лос-Анжелесе, говорил: "Слушай, ты - отец, и мы вернём её тебе".

В конце концов я вернул её в 1996-м году, я смог забрать её домой в Англию. Наконец-то!

Когда Тони приехала, она была вся на нервах. Она была запугана, её футболили туда-сюда и она не понимала, что происходит. Прошло много времени, пока она успокоилась и пришла в норму. Очень долго ей снились кошмары. У неё была своя комнатка, дверь была всегда открыта, свет не выключался, среди ночи она начинала кричать и я мчался к ней. Поначалу я думал: как я могу ей помочь, что мне делать? Ты отдаёшь ей свою любовь, но дело тут ещё и в том, чтобы она меня приняла, так как большую часть жизни она провела вдали от меня. И она не ладила со своим отчимом, так что было очень тяжело.

К тому времени наш брак с Вэлери трещал по швам. Она хотела жить в Лондоне и путешествовать по миру, а я нет. Я уже объездил мир бессчётное количество раз с гастролями. Мы оба желали разного, поэтому у нас случались резкие разногласия. Но развалилось всё окончательно, когда Тони приехала в Англию. Вэл определённо не хотела ещё одного ребёнка. У неё уже был сын, о котором мы вместе заботились и она сказала: "Надо устроить Тони в колледж. Поместить её в школу, где она и будет оставаться".
Я ответил: "Ты не можешь так поступить. Её отовсюду выкидывали, она должна жить с нами".

Тогда Вэлери захотела, чтобы мы жили в Лондоне, мы сходили приглядеться в среднюю школу, но Тони она не очень понравилась. Она была слишком маленькой. Ей было нелегко вдруг уехать из Калифорнии и поселиться в Лондоне. Она не знала Вэл и идти в эту школу, где она ни с кем не была знакома, было слишком тяжело для неё. В общем Тони не захотела там жить и Вэл сказала: "Если она не хочет, то на этом всё. Я, что могла, сделала".

Я очень разозлился, когда она сказала это. Тони заслуживала лучшей жизни. В итоге мне пришлось нанять няньку, которая заботилась о ней. Господи, я женат, супруга живёт в Лондоне, а я нанимаю кого-то, чтобы присматривать за Тони в Мидленде. У меня не было выбора, я был в турне. Кто-то должен был делать то, что я делал, и зарабатывать деньги. Та ещё неразбериха получалась. Одной из причин, почему мы с Вэл расстались, было то, что она не принимала Тони, а я не мог с этим примириться. Постепенно мы отдалились один от другого и тогда наш брак подошёл к концу. Мы просто не общались достаточно. Вместо того, чтобы обсуждать проблемы, мы постоянно ругались, а я ненавижу это. Я сказал ей: "Если мы начнём ссориться, давай просто скажем "стоп". И прекратим это делать".

Однажды мы принялись ругаться, и я сказал: "Стоп!"

Она в ответ: "Что означает твоё грёбанное "стоп"?"

И завелась опять. Так что "стоп" не сработало.

Это привело меня к выводу: я не собираюсь продолжать так и дальше. И я сказал:

"На этом всё, Вэл".

И она мне: "Ты не можешь со мной развестись".

Я ответил: "У нас ничего не выходит. Я не хочу больше так жить. Живи, как тебе нравится".

Я хотел расстаться для её же блага, чтобы она делала то, что желает и жила такой жизнью, которой хотела. Но она не рассматривает случившееся под таким углом. Она уверена, что я бросил её ради Марии, но это не тот случай. У нас с Вэл всё было закончено задолго до того, как я встретил Марию, но она полагает, что я сошёлся с Марией перед тем, как мы расстались.

У неё всё в порядке после развода. Вэлери присмотрела дом в Испании и я купил ей его и ещё один дом в Лондоне, кроме того. Она вполне довольна, я думаю. Ну, насколько это возможно.

Разрыв - это всегда тяжело. Но по мне, боль будет недолгой. Вскоре я объединился со старыми друзьями и встретил любовь всей своей жизни.

 

 

Любовь всей моей жизни

 

В начале 1997-го года позвонила Шарон Осборн и спросила: "Как ты относишься к тому, чтобы дать пару концертов с Оззи или организовать целое турне? Тебя первого спрашиваю, если скажешь "да", я тут же позвоню Гизеру".

Это должно было происходить неофициально, чтобы не привлекать сонм адвокатов, поэтому я сказал "да". Затем она спросила Гизера и он тоже ответил согласием. Думаю, из-за того, что Билл намеревался действовать через адвокатов, его было бы сложно привлечь, и она его не пригласила. Я спросил Шарон насчёт Билла, но она сказала: "Нет, мы собираемся использовать Майка Бордина (Mike Bordin), барабанщика Оззи".

Мы с Гизером рассчитывали подготовить всего несколько песен, так что это не казалось нам таким важным событием и мы согласились на Майка. По плану Оззи должен был сначала отработать свой собственный сет, а потом должны были выйти мы и закрыть шоу. Это не сильно отличалось от того, что было в Коста Меса 1992-м. Нечто вроде "присоединиться к кому-то на сцене". Мы оговорили гонорары и взялись за дело. В мае 1997-го стартовало пятинедельное турне по Америке, что-то около двадцати пяти выступлений в рамках фестиваля Ozzfest.

Мне понравилось. Было хорошо мы отлично общались с Оззи и Гизером. Думаю, в любом случае это была пробная акция, чтобы посмотреть, как мы поладим друг с другом. По-началу мы почти не виделись. Оззи прилетал позже и добирался до мест выступлений отдельно от нас, а мы с Гизером каждый ездили в своём автобусе в одиночку. Кроме того, мы останавливались в лучших отелях, всегда в Four Seasons или в Ritz-Carlons. Это было нормально, организовано всё было по высшему разряду.

17-го июня, у Оззи пропал голос и мы отменили выступление. Мы с Гизером слышали, что Оззи не собирался прилетать, но уже были в гримёрках и команды уже играли. С нами были Marlyn Manson, Pantera, Type O Negative, Fear Factory и ещё несколько коллективов. Кто-то предложил: "Может сыграете с другими ребятами, а Мэрлин Мэнсон подпоёт?"

Я ответил: "Нет, мы не хотим ничего подобного".

"Ну, нам же надо что-то предпринять".

"Только не с нами. Хотите что-то сделать, дайте им поджемовать, всё, что угодно".

Не то, чтобы мы имели что-то против других команд, но мы были там, чтобы играть с Оззи и всё. Мы определённо не собирались выходить и джемовать, так как это похоже на смертельный поцелуй: ты знаешь, что произойдёт ещё до того, как это случится. И, конечно же, так и было: перед тем, как все вышли на джем, кто-то объявил, что Оззи потерял голос и поднялся гам. Они просто сошли с ума. Так и было.

Парни все-таки вышли и отыграли. Это было правильно и предотвратило выход ситуации из-под контроля. Тем не менее, толпа переворачивала полицейские машины, буянила, было довольно жутко. Мы уехали как раз перед тем, как всё успокоилось, а вернулись спустя две недели с перенесённым концертом и он прошёл на ура.

Однажды я столкнулся с одной девушкой, Мартиной Аксен (Martina Axen), барабанщицей шведской команды Drain STH, также принимавшей участие в турне. Она сказала: "Ты должен прийти, посмотреть нашу группу".

Я сходил на них пару раз. Они были очень хороши, поэтому когда Мартина попросила помочь им с одной песней, я ответил: "Хорошо, презжай ко мне домой, когда всё закончится".

Их вокалистка, Мария Сьёхольм (Maria Sjoholm) держалась в стороне, так что я никогда раньше её не видел. После гастролей они с Мартиной прилетели всего на день из Швеции. Они пришли ко мне домой, где были только я и Тони. Вэлери не было, тогда мы уже не были одним целым, и они спросили: "Может тебе приготовить чего-нибудь?"
"Ага!"

Мы затарились продуктами на местном рынке, зашли в студию, я сыграл им пару вещей. Я спросил, не будет ли у них к ним каких-нибудь идей. Всё это заняло минут двадцать, после чего они отправились в дом и взялись готовить. Они притащили красное вино и одну-две гигантские плитки шведского шоколада. У меня еще была плитка Кэдбери. Они принялись за шоколад и мы пару раз выпили. Настало время ужина, мы ещё пригубили, они съели и тот шоколад, что принесли мне. Это парочка запросто приговорила две огромные плитки! Я им этого никогда не забуду - это было очень забавно.

На следующий день мне надо было улетать куда-то, начинался новый тур, и мы вместе поехали в Лондон. По дороге я подобрал Оззи, а потом мы вчетвером отправились в аэропорт, где они сели на рейс до Стокгольма.

В течение года я разговаривал с Марией по телефону о том, как продвигаются дела с песней. Звонки стали регулярными. Я звонил и иногда мы болтали часами. Наша дружба росла и как раз перед тем, как стартовало воссоединительное турне Black Sabbath 1999-го года, я спросил: может приедешь на несколько дней? Я пришлю билет. Приезжай на шоу в Фениксе".

Она подумала и ответила: "Хорошо".

Мария прилетела. Она сильно нервничала. Я тоже не особенно понимал, как себя вести.

О Боже, я нашёл её!

Мы отыграли в Фениксе в канун Нового Года, а потом она поехала с нами в Лас-Вегас. Мы получали большое удовольствие от общения друг с другом. Вот так всё и произошло, мы стали часто видеться и в итоге она перебралась в Англию. Шёл 1999-й год.

Трек, который мы написали для Drain STH, назывался "Black" и появился на их альбоме "Freaks of Nature". Он был издан в 1999-м году, но группа вскоре распалась. Так как команда состояла сплошь из девушек, им приходилось нелегко. Они годами гастролировали и с Марии было достаточно путешествий. Она рассказала об этом остальным девушкам и попросила их подыскать кого-то на замену. Они не нашли и коллектив развалился. Возможно, в этом виноват я.

Мы не расписывались до 2002-го года. До этого я женился 2-го, 3-го и 6-го ноября, так что для меня этот месяц был неблагоприятным. Я сказал Марии: "Не бывать свадьбе в ноябре! Даже не заикайся про ноябрь!"

В августе у нас были гастроли, далеко до ноября, значит безопасно, и, когда в Лос-Анджелесе у нас выдалась передышка, народ из нашего офиса организовал так, что к нам в отель пришла женщина и оформила бракосочетание прямо там. Мы поженились 19-го августа в Sunset Marquis. Я никому не рассказал об этом, даже группе. Никого не было, я только попросил Эдди, работавшего со мной, стать свидетелем. Мы не желали ненужного переполоха, поэтому сделали всё по-тихому.

И это лучшее, что я сделал в жизни!

 

Воссоединение

Мы не желали играть с Майком Бордином. Мы все хотели к следующему туру вернуть Билла. Оззи, Гизер и я провели первое испытание, проверили, как мы будем ладить. Мы спрашивали себя: получится ли? Какова польза? В общем, мы нашли взаимопонимание и концерты проходили отлично, всем нравилось. Поэтому казалось очевидным, что мы должны вернуть старый, без исключения, состав к следующим гастролям.

Мы должны были поставить такие условия, чтобы не пускаться в долгие прения, ни между нами, ни со стороны менеджмента. У нас у каждого был свой менеджмент и работать было бы сложно, поэтому мы решили доверить это кому-то одному, без вмешательства остальных, иначе бы наступил хаос. Так и было сделано. Шарон организовывала Ozzfest, поэтому она и занялась воссоединением.

Мы порепетировали с Биллом, отработали программу, а затем дали несколько грандиозных шоу перед тем, как NEC записали живьём альбом "Reunion" 5-го декабря 1997-го. По правде говоря, мы чересчур поспешно пригласили в тур NEC. Я считал, что нам необходимо было для начала намного больше поиграть вместе. Мы репетировали, но выступили всего два раза, а потом, вдруг, два дня отыграли для NEC и записали это. Мы еще не вошли в колею и вместо того, чтобы тут дать маленькое соло, а в другом месте достичь кульминации, мы просто играли песни. Было бы классно, если бы мы больше отрывались.

Это была нервотрёпка, потому что мы знали, что нас записывают. Когда даёшь обычный концерт, то после заключительной песни всё заканчивается, но когда он записывается, все могут увидеть и услышать его после в любой момент. Кроме того, это было выступление в родном городе, отчего мы нервничали ещё больше. Пришли друзья, там был Брайан Мэй и Кози с Нилом тоже. А мы вчетвером потом сходили в китайский ресторан.

Несмотря ни на что, мы были счастливы снова играть вместе. Я полагаю, это удалось даже лучше, чем мы рассчитывали. Без сомнений, это было круто!

Я приехал в A&M Studios, чтобы вместе с Бобом Марлеттом (Bob Marlette) свести концертный альбом. И тут парней из звукозаписывающей компании осенило: "Почему бы тебе не написать две новые песни для альбома?"

"Ээ... гмм. Сейчас?"

"Сейчас!"

"Ага. И что, мы с Бобом этим заняться должны?"

Ведь там только мы и были.

"Нет, возьмём и Оззи".

Писать песни посреди сведения - определённо не самая хорошая идея. Голова забита тем, как всё должно звучать и тебе совсем не хочется задумываться о том, чтобы сочинять и с чего вообще начинать. А поскольку нет группы, чтобы поджемовать, да и половину времени даже Оззи нет, то это чертовски тяжело. Мы просто забили на миксы и принялись работать над новыми песнями. Залежавшихся идей у меня не было, поэтому пришлось выдумывать что-то на ходу. Хорошо ещё, что гитара была у меня с собой! Так вот оно и получилось.

Провалиться мне в ад!

Боб запрограммировал барабаны, просто, чтоб я мог оформить риффовые идеи. Так мы и делали "Psycho Man": я играл рифф, он накладывал на него ударные, а потом мы достраивали остальное. Оззи приходил и исчезал, потом снова приходил и сидел в другой комнате, потом ел сандвич, кемарил и продолжал в том же духе. Довольно часто он вырубался на диванчике в аппаратной пока мы склеивали песни. Однажды он дрых без задних ног, но вдруг очнулся и ушёл в туалет. Его не было минут двадцать пять - тридцать. Мы думали: да где он, чёрт возьми? Он нам нужен прямо сейчас!"

Мы послали кого-то глянуть, что там с ним, парень вернулся и говорит: "Я не смог его найти. Должно быть, он уехал домой".

Мы позвонили ему домой, но там его не оказалось.

"Куда же он, бляха-муха, подевался?"

Даже Тони, парень, который за ним присматривал и никогда не отходил, не имел представления, куда Оззи делся. А потом мы услышали суматоху в холле. Там была другая команда и они рассказывали: "Ну, чувак, в нашу студию пришёл Оззи Осборн. И уснул на диванчике!"

У нас в головах пронеслось: ну, нет!

Оззи вышел из туалета полусонный и забыл в какой мы студии. Попал в другую прямо посреди сессии записи и заснул у них на диване. Они записывались в студии, затем вернулись в аппаратную и обнаружили там храпящего Оззи. Они перед ним преклонялись, поэтому не решились попросить его убраться. Мы послали кого-то за Оззи, но он к тому времени уже проснулся и вернулся в нашу студию, начал болтаться туда-сюда, опрокинул целую пинту воды на микшерный пульт и чёртова штука взорвалась!

Когда же Оззи бодрствовал на наших собственных сессиях, он был полон энтузиазма: "О, ништяк, мне нравится!"

На самом деле я впервые видел, как он пишет лирику, будучи по-настоящему вовлечённым в процесс. Мы написали песни и записали партии Оззи и мои буквально за день. Это было чересчур поспешно. У нас не было времени вжиться в них, но снаружи стояли ребята из Sony Records в ожидании результата. Чуть позже приехали Гизер с Биллом и записали свои партии. На этом всё и закончилось. У нас было два трека: "Psycho Man" и "Selling My Soul", но я был ими недоволен. Если бы на дали время поработать над ними, они получились бы гораздо лучше.

В то время у нас в планах не было нового альбома, лишь позже, непосредственно перед запуском "Семейки Осборнов", мы действительно подались в студию, чтобы написать свежую пластинку. Мы находились там три недели и нам удалось наработать около шести идей. Не сказать, чтобы это было достигнуто полноценными усилиями всей команды. В некоторой степени это было будто бы через не могу. Мы немного джемовали и работали над материалом, а затем Оззи исчезал или опять засыпал на диване или шёл зажигал плиту, приходил и спрашивал: "Вам как, по чашечке чая сделать?"

"Давай".

И он снова исчезал на два часа.

"Что там с чаем, блин?"

Будто мы вернулись в старые времена. Он просто не мог сосредоточить внимание для того, чтобы сесть и доделать песню. Но таков уж Оззи.

Тем не менее, мы могли закончить тот альбом. У нас было шесть песен, появилась идея пригласить Рика Рубина (Rick Rubin) в качестве продюсера. Гизер, Оззи и я отправились к нему домой в Лос-Анджелес повидаться. Поприветствовать нас вышел парень, усадил нас и мы стали ждать. Минут десять спустя пришёл Рик Рубин. Я с ним никогда не встречался и не знал чего ожидать, но он оказался тем ещё персонажем. На нём был кафтан и он выглядел, где-то как старый хиппарь, где-то как Будда. Очень умиротворённый.

Мы поставили ему материал. Три или четыре вещи ему понравились. На этом всё: больше мы его не видели и за этим ничего не последовало. Всё накрылось медным тазом, когда Оззи начал сниматься в телевизионном шоу "Семейка Осборнов". Это печально, так как все были увлечены и реально шевелили задницами. У нас могло получиться нечто хорошее.

У меня до сих пор есть эти шесть треков. Мы не дали им никакого ходу, хотя были очень близки к тому, чтобы записать новый альбом.

 

Кози разбился

Я находился в отеле Sunset Marquis, когда в апреле 1998-го года мне позвонил Ралф. Он сказал: "Мне очень жаль, но должен сообщить тебе. Кози погиб в автокатастрофе".

Я был сражён. Я был ошарашен. За все эти годы, я хорошо узнал Кози. У него былл буйный характер. Я ездил несколько раз с ним на машине. Водил он превосходно, но вл настолько быстро, что я натерпелся страху. Он любил нестись по треку на своём Феррари, так как обожал скорость. Кроме того, у него была парочка огромных байков, сиденья которых он до блеска отполировал своей задницей. Когда мы записывали "Headless Cross" в 1988-м в Вудкрее, иногда он приезжал на одном из них, и, если перебирал с напитками, я забирал у него ключи и прятал так, чтобы он не мог их найти. Он начинал: "Где мои ключи?"

"Ты не поедешь домой в таком виде!"

"Да я в норме, в норме я".

Всё те же "я в норме". Но ему приходилось оставаться.

Байки Ямаха очень скоростные и я думал, что однажды он доиграется на одном из них. Но я не ожидал, что это будет в машине. Я узнал, что произошло, жуткая чертовщина.

Кози встречался с девушкой. Она была замужем, но жила отдельно от супруга или съезжала от него. У неё были неприятности с мужем. Кози был дома, пропустил пару стаканчиков по своему обыкновению, когда она позвонила в полном расстройстве и попросила: "Приезжай за мной, быстрее".

Кози жил от неё примерно в тридцати или сорока милях. Он вылетел на шоссе в своём Саабе, достаточно шустрой машинке. Пока он мчался к ней, она позвонила: "Ну, где же ты?"

"Я в пути".

Во время разговора она услышала: "Вот, дерьмо!"

И в следующую секунду: бац!

Я полагаю, тогда шёл дождь. Кози не пристегнул ремень безопасности. Он ударился обо что-то и вылетел прямо через лобовое стекло. Невосполнимая и невыразимая потеря талантливого музыканта и хорошего друга.