Закат Гленна и Луч надежды

 

Турне "Seventh Star" началось с Кливленда, штат Огайо, в марте 1986-го. Сцена была оборудована огромным числом лазеров и всего остального. Это опять была идея Дона Ардена, но оплачивать всё пришлось конечно мне. Сказать, что тур начался неважно, значит не сказать ничего, потому что с Гленном приключилась катастрофа. Я нанял телохранителя по имени Дуг Голдштейн (Doug Goldstein), позже ставшего менеджером Guns N'Roses, чтобы он присматривал за Гленном и держал всю его свиту подальше от него. Но как только турне началось, Гленн рванул обратно в Атланту. Дуг привёз его непосредственно к началу шоу. Мы были за сценой, а он причитал: "Я не могу больше, я не могу больше".

Я буквально вытолкнул его: "Марш на сцену!"

Я ненавижу так себя вести, но вынужден был.

В итоге Дуг Голдштейт чего только не делал, чтобы угомонить Гленна.

Останавливаясь в смежных комнатах, он натуральным образом привязывал шнур к пальцу на ноге Гленна и когда тот двигался, Дуг знал об этом. Это был просто кошмар. И тем не менее Гленн исхитрялся каким-то образом связываться с дилерами.

Меня не было, когда это произошло. Знаю только, что наш менеджер по сцене, Джон Даунинг (John Downing), хорошо огрел Гленна накануне первого концерта. Джон был крепким и весьма мощным парнем, но умел держать себя в руках. Он был хорош в своём деле. В прошлом он работал с Джими Хендриксом и The Move. Джон рассказывал, что не мог управиться с Гленном, который попытался ударить его, вот он ему и вмазал. Такова версия Джона Даунинга, но он уже мёртв и задать ему вопросы на этот счёт уже не получится. Он утонул. Во время тура в Европе у него вышла ссора с какими-то бутлегерами и когда он переправлялся обратно в Англию, они оказались на том же пароме. Говорят, что эти бутлегеры выбросили его за борт и его тело вынесло через несколько дней.

Джон сломал Гленну нос. Дон Арден, когда отчитывал Джона, сказал: "Он же должен был идти на сцену, ну, что, нельзя было подзатыльник дать?"

Типичный Дон.

Гленн заявил, что от удара в его глотке образовался тромб. Ага, конечно же, кокс тут вообще тут ни при чём. Это сказалось на его голосе. Что-то там происходит от этого, горло пересыхает. Гленн, классный певец, но он был просто не в состоянии выступать. И в добавок к этому, он стал жутким параноиком. Я поговорил с Доном об этом и сказал:

"Придётся отменять концерты".

"Мы не можем отменять концерты. Если мы это сделаем, нас засудят!"

"О... грёбанный ад!"

Я просто не мог позволить себе такой риск, поэтому всё, что оставалось делать - найти и в течение пары дней бросить в дело вокалиста, до того, как мы официально уволим Гленна. Таким образом, нужно было дать ему возможность посмотреть на шоу, что оно из себя представляет, перед тем, как производить замену. Вечером после концерта надо было порепетировать с ним, ввести его в курс дела. Потом, раз уж так вышло с Гленном, новый вокалист должен быть способен выйти на сцену и отработать оставшиеся выступления.

Дейв Спитц знал молодого вокалиста - Рея (Ray - Луч) Гиллена (Ray Gillen) из одной нью-йоркской команды. Он подходяще выглядел и обладал отличным голосом. Девчата обожали его и когда он оказался у нас, мы неожиданно обнаружили, что к нам на концерты ходит тьма девушек. Мы привели Рея по ходу вечера во время нашего третьего концерта. Мы играли песни и Гленн удивлялся по поводу происходящего: "Что это за парень у меня перед глазами?"

Было по-настоящему неловко, но это единственное, что нам оставалось. Или так, или отмена концертов. Пришлось начать с Гленном, а потом по ходу дела внедрять Рэя. Для меня это было особенно тяжело, так как Гленн всегда был моим товарищем и мне было тяжело так поступать с ним. Позже мы говорили об этом и Гленн всё прекрасно понимает. Мы давали ему шанс за шансом, а он их попросту просирал.

Со своей стороны третье шоу мы отработали на отлично, но Гленн был так плох, что после выступления у нас с ним вышла ссора. Я вышел из себя, потому что он подвёл, всех включая себя самого. Он с трудом мог петь и некоторые вокальные партии вынужден был взять на себя Джефф. Очевидно, что он даже близко не звучал так, как Гленн, но по крайней мере он был способен закончить песню.

Многие люди недооценивают, как трудно быть лидером группы. Мудаком всегда остаёшься ты. Люди не понимают, что они там не находятся и не видят того, что происходит, за что ты вынужен кого-то выставлять вон. Но причины, по которым этого кого-то здесь больше нет, есть. Неважно, уходит ли он по собственному желанию или не тянет свою ношу и ты избавляешься от него, но команда должна двигаться дальше.

Концерт в Урсестере, штат Массачусетц, 26-го марта стал для Гленна последним. Когда он обнаружил, что он вне игры, он ломился в мою дверь с криками: "Я в курсе про этого грёбанного вокалиста!"

Я решил, что не стану отвечать. Он был в бешенстве!

Судьбе было угодно, чтобы наше следующее выступление, на севере штата Нью-Йорк, было отменено благодаря очередному христианскому протесту, подобное часто происходило с нами. И ирония в том, что несостоявшийся концерт должен был пройти в городке с подходящим названием Гленс Фоллс (Glens Falls, можно перевести, как падение, закат Глена). К счастью для нас обоих, десять лет спустя, когда наркотики остались в прошлом, мы снова встретились во время сессий в студии DEP.

Через три дня после Уорсестера Рэй Гиллен дебютировал в нашем шоу. Он попал к нам в сложных обстоятельствах, но очень хорошо справился. Наконец-то мы вновь нашли кого-то, кто действительно хотел что-то делать и проявлял должное усердие. С Гленном мы давали грандиозные концерты и делали неплохой бизнес. Теперь мы гастролировали с неизвестным парнем, поэтому интерес упал. Требовалось время, чтобы возродить его, но всё очень быстро стало катиться под откос. В итоге пришлось прекратить турне, так как мы терпели большие убытки.

Но мы не сдавались и в мае начали гастроли по Британии. Двенадцать концертов, завершившихся двумя выступлениями в лондонском Hammersmith Odeon. Залы были не очень большими, но билеты расходились на ура. Естественно, были недопонимания по поводу состава группы: Йэн Гиллан, Рэй Гиллен, трудно врубиться. Рэй был хорошей находкой, но его никто не знал. Нам приходилось обкатывать его, люди приходили и с удивлением обнаруживали нового певца. Требовалось время, чтобы все наладилось.

Большой вопрос: было ли у нас это время?

 

Гость Вечного Идола

 

Пока мы пытались опять встать на ноги с Рэем Гилленом, я оказался в полной жопе. Дон Арден больше не управлял моими делами. Его поймали на мошенничестве или махинациях с налогами, арестовали и на время посадили за решётку. Меня попросили помочь вытащить его, также, как и другую группу, которой он управлял, Air Supply. Его адвокат сказал мне: "Слушай, у Дона серьёзные неприятности. Мы должны помочь ему, иначе он помрёт в этой тюрьме. Он не выдержит там. У нас есть триста штук от Air Supply. Можешь тоже подкинуть денег? Ты получишь их обратно. Мы составим бумаги и всё утрясём".

Я так и сделал. Я отдал примерно пятьдесят или шестьдесят штук. И никогда больше не видел их, естественно, как и Air Supply, насколько я знаю. Всё бумаги, которые мы подписывали, неожиданно пропали. Досадная случайность. Тем не менее кто-то должен был за всё отдуваться. И сына Дона, Дэвида, взяли под стражу вместо отца. Дэвид прикрывал Дона и сел скоротать время.

В таких обстоятельствах было трудно найти кого-то, кто согласился бы стать нашим менеджером. Тогда на меня вышел Уилф Пайн. Он сказал: "Патрик Михан может помочь вам".

Опять двацать пять... Это было смехотворно и, я знал, что будет глупо - вернуться к Михану. Окружающие всё равно обдирали меня, поэтому я подумал, что это должен быть человек, которого я знаю и который при этом сделает что-нибудь для меня. Как говорится, из двух зол... Сейчас это звучит неясно, но в тот период я опять увлёкался коксом. В общем, я остановился на Михане.

Я связался с Миханом, и, конечно же, это вылезло мне боком. Он снова оказался слишком вовлечен во все эти сомнительные делишки. Я сходил с ним в пару мест и он представил меня каким-то типам с внешностью аферистов. Милые люди, но ненадежные. Я понял: ну вот, снова пришли к тому же.

Мы писали песни к будущему альбому "The Eternal Idol" в Лондоне и я остановился в отеле Mayfair. Я проторчал там шесть недель и думал: “Боже, это, должно быть, стоит целое состояние”. Но Михан успокоил: "Всё в порядке, ведь это я плачу за гостиницу!"

Там было шампанское, еда и Бог знает что ещё. Вся группа жила там. Рэй Гиллен поселился в соседнем номере. Время шло и владелец отеля продолжал выспрашивать у меня: "Когда Михан уладит дело с этим отелем и всем остальным? Когда он заплатит мне?"

Я отвечал: "Да не знаю я. Я не имею к этому никакого отношения".

Михан с деньгами так и не объявился. Непосредственно после этого этот чувак оказался мёртв: сгорел насмерть! Его душеприказчики проверили все бухгалтерские книги и выяснили, сколько я был должен. Мне прислали счёт из отеля и в конце концов мне пришлось оплатить его. Очередная фирменная проделка Михана.

Когда мы джемовали на репетициях, придумывая песни для "The Eternal Idol", Рэй постоянно что-то пел, но когда дело доходило до фактического написания песен, у него не очень получалось с текстами. Трудно работать с певцом, который не может придумать свои партии, но, я думаю, самой большой проблемой с Рэем являлось то, что его начала затягивать звёздная болезнь. Ему немного снесло крышу. Он жил в роскошных апартаментах Mayfair, у него вдруг завелись все эти женщины и он стал вести жизнь плейбоя. Он кутил, пил ночи напролёт и превратился в другого человека.

Тем не менее, Рэй был отличным парнем. Они все были отличными парнями. Эрик Сингер и Дэйв Спитц тоже. У Эрика была характерная причёска в стиле 80-х, из-за которой он был немного похож на женщину и мы прозвали его Ширли. Он классный барабанщик и хорошо себя зарекомендовал, работая с Элисом Купером, Kiss и другими. Когда Дэйв и Эрик были в нашем составе, у них было что-то наподобие маленькой сплочённой команды. Они обожали играть и могли отрабатывать что-нибудь всю ночь. Из них всегда ключом била энергия, что и на мне сказывалось положительно.

И всё же, кое-что меня не очень устраивало. Мы с Джеффом были старше остальных участников коллектива и я чувствовал себя ископаемым. Рэю было лишь двадцать пять. Он, Эрик и Дэйв были будто новички, они работали не так, как те, кто давно в игре. Они работали как будто для того, чтобы иметь возможность пойти куда-нибудь и сказать: "Я из Black Sabbath". Прекрасно, что они были тут и мне они нравились и как музыканты, и как люди. Но я больше не чувствовал, что всё в порядке.

Михан предлагал отправиться в Монсеррат (Montserrat), чтобы записать альбом, но для начала мы поехали на Антигуа в небольшой отпуск. Мы остановились на курорте, который Михан приобрёл еще в 70-х. Он заявил: "Это мой отель".

Я глазам своим не верил! Я повстречал там людей, которые раньше работали на нас и которых я не видел долгие годы. Даже наш старый бухгалтер был там, очевидно он всё ещё дружил с Миханом. Чёртово пекло, сдавалось, будто наш менеджер - король местного городишки. Я спросил его насчёт кормёжки, куда можно сходить? Он ответил: "О, да заходите в любой ресторан на пляже и просто распишитесь потом".

"А откуда они узнают, кто мы такие?"

"О, они знают, кто вы".

Так мы и делали. У нас были и лобстеры, и чёрт занет что ещё, никаких вопросов, за всё нужно было только расписаться. Мы славно провели там время.

Остальные ребята поехали в Монсеррат чуть раньше меня, так как я решил сплавать с Миханом на его яхте. На ней был шкипер, чья жена работала там же. Мы сидели на палубе, загорали, было прикольно. У нас были с собой кокосы, капитан мешал коктейли из рома и кокосового молока. Мы пили их весь день и я упился в хлам. А потом налетел сильный шторм. Вокруг потемнело и лодку стало швырять туда-сюда. Она буквально поднималась в воздух. Вода лила как из ведра и мой чемодан плавал где-то по дну яхты. Я был внутри, меня мутило и рвало. Затем пооткрывались шкафчики и оттуда полетели вещи, консервированная еда и всякая всячина. Я был до смерти напуган, потому что спустилась жена капитана и ляпнула: "Господи, боже мой, это один из самых страшных ураганов из тех, в которые я попадала!"

"Круто! Спасибо, что поделилась этим!"

Я выжил, но поклялся больше никогда не садиться на подобную яхту.

Михан арендовал в Монсеррате дом для нас двоих. Это было место с пятью или шестью спальнями и я подумал: “Неплохо”. Мои сумки побывали под водой и всё в них промокло. У меня был кожаный портфель и он полностью позеленел от солёной воды. В нём было моё стерео и паспорт, всё это превратилось в мусор.

Когда мы прибыли, ещё было светло, но после заката наступила абсолютная темнота. Михан должен был управлять и что-то там делать, поэтому первые несколько дней я остался в этом чёртовом доме наедине с собой. Не позже чем он ушёл, случилось отключение электричества. Так как я только приехал, я не знал, куда идти от этого дома. У меня не было светильника или чего-то подобног, и я не мог наведаться к соседям, потому что никаких соседей не было. Я сидел в одиночестве и накручивал себя. Я начал выдумывать: “Кто-то перерезал провод, сейчас они придут, пырнут меня и перережут горло!” Я молился до самого утра. Ничего страшного не произошло, но я всегда ненавижу оставаться в одиночестве в доме у чёрта на куличках.

Продюсировать альбом подъехал Джефф Гликсман, работавший над "Seventh Star", но он пожелал заменить Рэя Гиллена. Да и Дэйв Спитц ему не нравился, поэтому закончилось всё тем, что мы заменили самого Гликсмана и пригласили вместо него Криса Цангарайдеcа (Chris Tsangarides), чтобы закончить пластинку. Во всей этой путанице ушёл Дэйв, поскольку у него возникли семейные проблемы. Для того чтобы доделать альбом мы пригласили Боба Дейсли (Bob Daisley), писавшего песни и тексты для Оззи. Мы наложили его партии на те, что уже записали, и сочинили с ним ещё одну песню. Он отличный музыкант и мы легко сработались.

Михан организовал аванс для всех и я выписал чеки для ребят в группе. Деньги пришли с одного счёта как задаток от звукозаписывающей компании. Михан говорил: "Мы задолжали команде кучу денег, подпиши эти чеки, а остальное я сам всё сделаю, улажу дела". Старый плут. Во мне было достаточно выпивки или кокса, чтобы ответить: "О, да, хорошая идея!"

Я был в ужасном состоянии. Я постоянно чувствовал, что схожу с ума, так как происходили разные вещи, а мне не на кого было положиться. Группа спрашивала: "Что стряслось?" А я им: "Понятия не имею. Не знаю, что тут творится".

Я не знаю, как такое получилось. Как всё вышло из-под контроля и почему всё остальное пошло не так. Михан наобещал всем с три короба, а потом, конечно же, когда дошло до дела, расхлёбывать всё пришлось мне. Это было очень и очень сложное время для меня. Мы едва держались изо дня в день, пытаясь выжить, как только могли.

Предполагалось, что Михан должен был всем заплатить. Уже позже я услышал, что он этого не сделал, но тогда я ещё ничего об этом не знал. Я подписывал чеки, но они их не получали. Я думаю, именно по этой причине в конце концов ушёл Рэй и Эрик тоже. Рэй оказался в команде Джона Сайкса (John Sykes) Blue Murder, а Боб Дейсли, прихватив Эрика Сингера, отчалил к Гэри Муру (Gary Moore).

Таким образом всё тянулось, пока не оборвалось. Бац! В один прекрасный день. Я пожаловался Михану насчёт чеков, который не принимают, а он просто сказал: "Ну, раз всё так пошло, то я не хочу больше этим заниматься".

Вот так. И я подумал: “Блядь!”

Возможно он считал, что наш заработок недостаточным. Конечно, полёты на Антигуа и в Монсеррат и издержки на поддержание жизни всей группы всё это время должны были обходиться недёшево. Возможно, это стоило Михану больше, чем он зарабатывал на нас.

В конце концов!

Мы многое записали в Монсеррате, но когда Дэйв уехал, Гликсман ушёл и начались неприятности с Миханом, мы решили вернуться в Лондон. Альбом мы заканчивали с Крисом Цангарайдесом. Я давно знал Криса, он был ассистентом инженера на некоторых ранних записях Sabbath. Он был по-настоящему увлечён музыкой и ему нравился наш материал. Мы с Джеффом Николлсом и Крисом даже образовали тогда шуточную команду. Мы назвали её TIN: Tsangarides, Iommy and Nickolls. Мы просто джемовали в студии. У меня до сих пор где-то валяется несколько тогдашних плёнок.

К тому времени, когда мы попали в Battery Studios, Рэй Гиллен уже ушёл. Мой друг, Альберт Чапмен, был менеджером одного парня, Тони Мартина (Tony Martin). Он сказал: "Попробуй его, у него отличный голос".

Тони пришёл в студию без особых далеко идущих намерений, только с целью спеть на треках, которые мы придумали с Рэем лишь на бумаге. Он спел кое-какой материал, следуя мелодическим линиям, которые мы успели записать. Он хорошо справлялся и мы заменили остальные партии Рэя голосом Тони.

Годы спустя, в 2010-м, вышла расширенная версия (Deluxe Edition) переиздания "The Eternal Idol" с вокалом Рэя. Мы решили опубликовать эту запись, так как фаны много лет спрашивали о ней и это, спустя годы, стало данью уважения к таланту Рэя.

Первым синглом с альбома стал номер "The Shining". Это почти как ускоренный трек "Heaven And Hell", там темп подобного рода. Нужно было делать видео к песне, но так как Боб и Эрик ушли, у нас не было ни басиста, ни барабанщика. Мы взяли одного гитариста, Адама (даже не знаю откуда он), нацепили на него бас и на видео он делал вид, что играет на нём. Чёрт возьми, это становилось смехотворным. На барабанах в этом видео играл Терри Чаймс (Terry Chimes) из Clash. Он классный парень и позже мы с ним участвовали в нескольких шоу в Южной Африке.

Композиция "Nightmare" появилась, когда мне предложили написать музыку для "Кошмар на Улице Вязов" ("A Nightmare on Elm Street"). Чел, имеющий отношение к фильму, позвонил мне в Монсеррат и спросил: "Вы не могли бы завтра приехать в Лос-Анджелес?"

"У нас тут в разгаре работа над альбомом. Я не могу просто собрать вещички, бросить всех и отправиться в в Лос-Анджелес".

Они прислали мне сценарий и несколько раз я разговаривал с продюсером. Я был настроен заняться этим, но потом свои три копейки вставил Михан. Он запросил такую кучу денег, что они тут же ретировались. Я бы с радостью сделал это. Этого не случилось, но у меня уже была написана вещь и мы назвали её "Nightmare".

Бив Бивен заехал навестить меня в Лондоне и в итоге сыграл на "Scarlet Pimpernel". Он поэкспериментировал с несколькими вещами вроде маракаса. В старом составе мы всегда использовали маракас, куски дерева, тамбурины и все, что под руку попадётся. Мы искали своё звучание. Мы всегда заказывали набор перкуссии и использовали каждый предмет оттуда на всех альбомах, "динг" или "донг", да всё, что угодно. Но это искусство исчезло у современных музыкантов. С восьмидесятых и по сейчас кажется никто не делает так больше.

По предложению Михана для обложки мы использовали идею, основанную на скульптуре Родена. Я тогда понятия не имел, кто такой Роден. Он рассказал мне и я сказал: "Ага, неплохая идея".

Мы отправились на фото-сессию, где двое людей были окрашены в бронзовую краску. Они простояли так чёрт знает сколько часов, пока делались снимки, воспроизводя идею оригинальной статуи Родена. Они могли закончить в больнице, именно так произошло с Биллом, когда мы покрасили его. Нельзя таким образом покрывать части своего тела.

"The Eternal Idol" был выпущен в ноябре 1987-го года. Мы начали его записывать одной группой, а закончили совсем другой. Никто не желает, чтобы его команда распадалась, но когда такое происходит, ты приглашаешь кого-то еще и это означает перемены, ещё один человек, ещё немного изменений и постепенно ты отходишь от того, что было раньше. В конце концов я потерял счёт всему этому, потому что так много людей прошло через группу за довольно короткий промежуток времени.

Я всегда смотрю на это с такой точки зрения, что когда кто-то уходит, ты находишь ему замену. Это как если бы у вас была фабрика, когда кто-то уходит, вы не закрываете фабрику, а находите замену. Вообще-то всё не так бездушно, как звучит и я всегда искал того, кто может воссоздать и дружбу тоже, но никогда не находил. Я определённо никогда не смогу воспроизвести дружбу тех четырёх парней из оригинального состава Black Sabbath. То же было и с составом времён "Heaven And Hell" с Ронни. Такое невозможно повторить. Об этом можно мечтать, но осуществить такое нереально.

Альбом этот продавался не очень хорошо и это нагоняло уныние. Хорошо было наконец-то завершить пластинку и выпустить её, но что с ней случится дальше, уже в руках богов. Наверное, фанам было трудно принять все эти перемены в команде. Я помню, что когда был босяком и у The Shadows обновился состав, мне от этого было не по себе. И тут ребятишки увидели, что мы опять в новом составе. Я понимаю, что они думали: “Ох, что ж творится то? Всегда нужно несколько лет на то, чтобы всё устаканилось”.

Во время этой записи всё разлетелось на части, ушли буквально все. Но я не мог уйти. Я должен был удерживать форт и отстроить всё заново.

 

65 Налоговый инспектор!

 

Несколько раз я пытался вернуть Гизера. Это напоминало бег по кругу, так как в какой-то момент он хотел этим заниматься, а в следующий уже нет. Разок он приехал в Лондон, когда мы записывали там альбом и все выбрались в "Trader Vic's", ресторан у гостиницы Хилтон. Мы ничего не ели, только пили. Мы всё заказывали экзотические напитки с ромом и, пока я пытался уговорить Гизера вернуться, мы упились до полного ступора. Жена Гизера, Глория, заехала за ним и, когда мы выходили из "Trader Vic's", Гизер дал привратнику в качестве чаевых 50-фунтовую банкноту. Глория подлетела сзади и, ууух, выхватила пятидесятку из рук парня, погрузила Гизера в машину и они уехали.

Он не хотел возвращаться. Одной из причин, почему Гизер сказал нет, определённо был менеджмент. Он не хотел иметь дел с Миханом. И был, конечно, был абсолютно прав.

Я достиг низшей точки всей жизни, но смог выбраться оттуда. Как только Михан скрылся из виду, дела стали налаживаться. Последнее, что он для нас сделал - отправил крюком через Афины в Сан Сити, где мы пару недель играли за большущие деньги. В тот период такая возможность была нам как спасательный круг, поскольку из-за постоянных перемен в составе мы совсем не выступали.

Эти люди приехали из Южной Африки и спросили: "Что нам сделать, чтобы ты поверил, что это серьёзное предложение? Чем тебя осчастливить?"

Я ни с того ни с сего вдруг брякнул: "Купите мне роллс-ройс".

Вы бы что ответили?

А они: "Хорошо. А какой именно?"

"Ой!"

Вот так всё запросто. Они сказали:"Ты выбери, а мы заплатим".

Я выбрал, они заплатили и я понял, что намерения у них серьёзные.

Перед поездкой в Южную Африку мы отправились в Грецию. Мы играли там в первый раз и это был первый концерт с Тони Мартином на огромном стадионе футбольного клуба "Панатинаикос". Думаю, что Тони был напуган до усрачки. Во время саундчека промоутер впустил каких-то ребятишек. Я был вне себя от ярости. Я схватил его, толкнул на стенку и заорал: "Ты, долбанный идиот!"

Потом, он несмотря на это, пригласил нас на ужин. Я подумал: “Господи, я же поносил его последними словами, какие только можно услышать на этом свете, угрожал убить и вот теперь, делю с ним трапезу”.

Это было 21-го июля, в самый разгар лета, мы едва не испеклись во время концерта. Фаны взобрались на чёртову световую стойку сбоку сцены. Это было реально опасно, поэтому мы просили их убраться со сцены и вынуждены были урезать концерт. Хорошенькое начало выдалось у Тони Мартина.

Едва мы добрались до Южной Африки, как поехали в Йоханнесбург, где дали небольшую пресс-конференцию. Как раз когда это происходило, на дороге кто-то заложил бомбу. Это был единственный неприятный момент, который я подметил. Это не было связано с нами, просто совпадение. Надеюсь, что это было заготовлено не для нас.

Промоутер устроил нам сафари. Мы выехали в пять утра в паре ленд-роверов с открытым верхом и всё, что я видел, это пыль из-под колёс передней машины. Мы ненадолго останавливались, всматривались вдаль и все говорили: "Нет, ничего не видно".
Так ничего и не увидели, катись оно всё к чёртовой матери. Грандиозное сафари!

Сан Сити оказался отличным местом для выступлений. Мы дали там шесть концертов за три недели, играя по субботам и воскресеньям. В остальные дни там было мертвым мертво, хоть шаром покати, но на выходные, когда мы играли, всё забивалось битком. Промоутер был чёрным, а аудитория - такая же, как и везде: и чёрные, и белые. Они никогда не видели нас и пара шоу выдалась просто на ура. Для меня это были лишь очередные концерты. Почему же не развернуться по полной? Я никогда не задумывался о политической подоплёке. Я был глух к этому и понятия не имел, насколько там были плохи дела. Я просто думал: я – музыкант и хочу донести свою музыку куда только можно. Но, парень, не получил ли я по первое число за Сан Сити!

Когда я оказался там, я увидел на стенах все эти фотки групп, игравших там до нас, вроде Queen и Status Quo и я спрашиваю: “Почему же всё это дерьмо вылилось именно на меня?”

По возвращении в Англию по мне действительно хорошо проехались. Но я не жалею об этом. Фэны есть фэны и это позор, что все эти люди не были в состоянии услышать нас.

В ноябре мы прокатились c "Eternal Idol" по Европе. Последний концерт был в Риме, где мы играли в том же месте, где выступил Папа. Он появился там за день до нас и у него был свой свет и свой звук. После того, как он закончил, мы попытались добиться, чтобы его оборудование убрали и мы могли развернуть своё.

"Пожалуйста, не могли бы вы попросить Папу убрать своё оборудование? Для Black Sabbath".

Всё прошло не очень гладко.

Примерно в это же время у меня начались проблемы с налоговым инспектором и тогда я связался с Филом Банфилдом (Phil Banfield) в поисках помощи. Владея собственным агентством, Фил продолжал управлять делами Йэна Гиллана и он рассказал мне об Эрнесте Чапмэне (Ernest Chapman), который был менеджером у Джеффа Бека (Jeff Beck). Мы встретились и первым делом Эрнест спросил меня: "Ты же не употребляешь наркотики, правда?"

Я ответил: "Нет, нет!"

"Я не хочу иметь ничего общего с кем-то, кто сидит на наркоте".

"А. Нет, я не ими не балуюсь!"

Ложь сквозь зубы. Хорошенькое начало знакомства.

Я был поражен его прямотой. Мы начали разговор о всяких делах, и я спросил: “Что насчёт комиссионных?"

Он ничего не подписывал, просто сказал: "Не беспокойся о таких вещах. Когда мы всё уладим, я возьму свой процент. Чем тебе помочь сейчас?"

У него не было необходимости взваливать на себя мои проблемы, но, я думаю, он любил принимать вызовы. Эрнест и Фил Банфилд приложили немало усилий, чтобы всё разгрести, а потом Эрнест сказал: "Со мной в офисе работает Ралф и он выполняет значительную часть моих обязанностей.

Я встретился с Ралфом Бэйкером (Ralph Baker), а Фил постепенно отошёл в сторону. И с тех пор моими делами заправляют Ралф и Эрнест".

Первой, с чем они мне помогли, была большая проблема с налогами, которая свалилась на меня после разрыва с Миханом. Люди из налоговой службы прижали меня, словно целая тонна кирпичей. Я еще не был банкротом, но уже был несостоятельным должником.

Налоговый инспектор сказал: "Вам придётся продать свой дом". Они пришли в мой дом и всё в нём осмотрели. Взглянули на все мои гитары и аппаратуру и тут же прикинули:

"Так, сколько мы выручим за это и сколько за то?"

"Э?"

Я не верил своим глазам. Они намеревались всё у меня отобрать.

Я позвонил Эрнесту и он ненадолго оторвал их от моей задницы. Но у меня оставался громадный счёт к оплате.

Они спросили: "Что произошло?"

Я начал: "Ну, бухгалтер..."

Они меня оборвали: "Это не проблема бухгалтера, это ваша проблема".

Я подумал, подождите-ка, бухгалтер взял кое-что из моих денег и отложил для налогов! Когда я говорил с ним, он сказал: "Ну, ты хотел то, хотел это, я и взял из налоговых денег".

"О, просто круто!"

Мои доходы были заморожены на время расследования, Но Эрнест всё утряс. Ему удалось как-то повернуть дело так, что мои роялти стали вновь поступать исправно. И он уладил всё, что осталось в наследство от Михана.

Мы снова были в строю. Остались я, Тони Мартин и Джефф Николлс. Пора было оставить позади все неурядицы и реанимировать команду.

 

Безголовый, но счастливый

 

Срок восемнадцатилетней сделки с Vertigo в Англии и Европе подошел к концу, также как и соглашения с Warner Bros в Америке. Ужасно быть брошенным, но, я полагаю, так случается. Вскоре после этого, я познакомился с Майлзом Коупландом (Miles Copeland), владельцем I.R.S.Records. Он приехал ко мне домой и сказал: "Ты знаешь, как писать альбомы, ты знаешь, что людям нужно. Что ни сделаешь, я на всё согласен".

Я подумал, что это отличное предложение, мы пошли дальше и подписали контракт с I.R.S.

Большую часть 1988-го года я был занят тем, что разгребал мусор, оставшийся от моего прошлого. До того, как подключились Фил, Эрнест и Ралф, там быль сплошные горы дерьма. Казалось, что мы проводим время в бесконечных совещаниях по любому поводу, пытаясь расчистить путь вперёд и начать всё заново на свежую голову. Конечно же, по пути мы спотыкались о всякие препятствия.

Рядом со мной жил парень, рестлер, который хотел организовать благотворительное мероприятие в помощь "Нуждающиеся дети" (Children In Need). Он спросил меня: "Мы можем устроить концерт?"

Я ответил: "Да, мы можем сыграть, но я бы не хотел представлять это, как выступление Black Sabbath".

Это был просто единичный выход, где были я, Джефф, игравший на басу, Тони Мартин и Тери Чаймс, но всё было раздуто сверх меры. Концерт прошёл 29-го мая 1988-го в "Top Spot Club" в Олдбери, одном из типичных клубов для рабочего класса, где есть комедиант, жонглёр и весь остальной набор.

И вывеска: "Хит сезона: Black Sabbath!"

Я просто хотел помочь собрать немного денег для детишек. Это был всего лишь жест доброй воли, но превратилось всё в чёртово шило в заднице. Было много шумихи в прессе и люди замечали: "Смотрите-ка, Black Sabbath теперь играют по крошечным клубам вроде этого". Хуже того, оказалось, что чувак срубил денег и большую часть оставил себе.

К тому времени мы уже сделали несколько шагов, чтобы воссоздать группу и возвратить толику доверия. Я встретился с Филом Банфилдом, мы разговорились о барабанщиках и всплыло имя Кози Пауэлла. В разное время он играл с Джеффом Беком, Rainbow и Whitesnake. Я долгие годы грозился поработать с ним, но всё никак не получалось. Мы с Кози встретились и он был принят на борт. Это было отличное начало. Это придало нам уверенности, в которой мы нуждались.

Помощь Кози была неоценима. Он поселился на две или три недели у меня дома, мы садились в комнате, открывали бутылочку вина и начинали. У меня были идеи, Кози вникал в них и добавлял свои. Мы врубали кассетник и джемовали. Если из идеи ничего не получалось, мы отбрасывали её и переходили к следующей. А, может, выходили погулять, возвращались и пробовали ещё раз. Получалось действительно хорошо. Мы позвали Тони Мартина, а потом отправились репетиционную студию со всеми. Мы были воодушевлены и сочиняли материал, который нам по-настоящему нравился.

Примерно тогда же я снова услышал от Глории Батлер, что у Гизера появилось желание вернуться. Я рассказал об этом Кози и он спросил: "Так что там? Он собирается возвращаться или нет?"

"Не знаю. Глория говорит, что собирается".

Но Гизер так и не вернулся. Мы записали наш следующий альбом “Headless Cross”, с сессионным музыкантом, которого звали Ларри Коттл (Larry Cottle). Он джазовый музыкант и чертовски подкованный. Мы сделали с ним видео "Headless Cross" и он не выглядел, как парень, играющий в рок-группе. Мы даже не были уверены, что он - человек того типа, который способен ездить по турам, ведь он привык играть в "Ronnie Scott's" и других подобных небольших джазовых клубах. Тем не менее он был очень хорошим басистом. Он приходил в студию и спрашивал: "Вам как тут сыграть? Так? Или этак?"

И выдавал разные варианты.

"Ага! Вот так давай!"

Работал он классно, но это всё. Он записал все партии к "Headless Cross" и ушёл после записи.

Мы записывали альбом с августа по ноябрь в Woodcry Studios на небольшой ферме в Беркшире, неподалёку от Лондона. Там была студия и две или три спальни. Кози приезжал на своём мотоцикле, а потом уезжал домой, поскольку жил неподалёку. Мы с Кози сами продюсировали альбом. Конечно, я не мог указывать Кози, как должны звучать его барабаны. Он знал, чего хотел и прежде, чем записываться, долго проверял, всё ли в порядке с барабанами. Затем я настроил гитару и всё остальное.

Мы были намерены записать хороший альбом. Мы были взбудоражены, так как играли вместе и будили друг в друге лучшее, на что были способны.

Тони написал стихи ко всем песням альбома. Headless Cross - это маленькая деревенька в окрестностях Бирмингема и он сделал её знаменитой. Видео к заглавной песне мы снимали в местечке под названием Бэттл Эбби в Баттле, неподалёку от Гастингса, в Сассексе. Это была та самая точка, где Вильгельм Завоеватель нанёс поражение королю Гарольду в Битве у Гастингса около тысячи лет назад.

Работать в этом ветхом аббатстве было хорошо в течение дня, но в действительности съёмки начинались не раньше полуночи. Они хотели поймать свет, возвращающийся утром в руины и мы должны были в это время играть там. Но в это время становилось дьявольски холодно и мы промёрзали до костей. Кози цедил бренди, просто для согрева, но упился вдрызг. Он чуть не свалился со своего стульчика. У меня покраснел и опух нос и я не чувствовал рук. Мы пытались ухватить утренний свет, но заодно подхватили и грипп.

Соло в "When Death Calls" вместо меня сыграл Брайан Мэй. Он часто заходил, когда мы писались, сидел в студии и болтал. И я спросил: "Хочешь... сыграть на альбоме?"

"А что, можно?"

"Ага!"

"А где ты хочешь, чтобы я сыграл?"

Я выбрал трек.

"Тут сыграешь?"

"Да, хорошо!"

Он просто импровизировал, так как услышал песню впервые именно там и именно тогда. Я оставил его в студии и вернулся через час: "Ну как, получается?"

Это был отпад, он был очень хорош. Мы много раз играли вместе, так как получали от этого море удовольствия. Мы даже договорились записать совместный альбом. Когда-нибудь.

В "Nightwing" мы оставили пробную партию Тони Мартина, потому что после этого он так и не спел её также хорошо. Он пару раз пытался, но мы говорили: "Нет, оставим оригинал, в нём есть особенное чувство!"

Подобные вещи часто происходят и с моими гитарными партиями. Я делаю это каким-то образом и всё. А когда пытаюсь снова, получается чересчур точно. И тогда я оставляю в треке партии из демо. То же и с соло. Вот почему, я всегда пытаюсь записать соло в несколько первых дублей, в противном случае он становится роботоподобным. Я предпочитаю писать соло на инстинкте. Просто выйти и сыграть. Когда я записываю трек в студии, я обычно играю шесть соло подряд. Потом спрашиваю себя, лучше становится или хуже? Обычно становится хуже и я перехожу к другому. Если от такого количества попыток нет толку, я откладываю трек на какое-то время. Лучше попробовать позже, со свежим взглядом на вещи. Я играю соло навскидку. Я не очень хорош в том, чтобы сидеть и заучивать соло, так что когда я играю в несколько попыток, они порядком отличаются. Я никогда не играю их точь в точь. Было довольно неловко, когда я делал одну из первых видео-инструкций. Мне заявили: "Мы хотим сыграть "Neon Knights", "Black Sabbath" и "Heaven And Hell". Можете сыграть соло к ним?"

"Ну, сыграю вам соло".

Я так и сделал, а они: "А теперь сыграйте, пожалуйста, медленно".

И я в ответ: "Вот бля. Да не знаю я, что играл там!"

Брайан Мэй может сыграть свой материал нота в ноту. А я не могу. Я просто сыграл соло, подходящее к песне, похожее, но не такое же. И конечно я не мог сыграть его медленно, чтобы люди смогли разучить его. И тогда я задумался: что я играю? Как я это играю? И раз задумавшись, тут же его забыл. Так что, если вы смотрели видео, то могли заметить, что в медленной версии я играю по другому. Я могу запомнить риффы, как только они долетят до моего уха. Я помню риффы, которые даже не записывал, долгие годы. Но если дело дойдёт до того, чтобы сыграть нота в ноту соло, да ещё и медленно, забудьте об этом.

"Headless Cross" был издан в апреле 1989-го года. Он был куда лучше "Eternal Idol", но мы были не довольны тем, как I.R.S. раскручивали его в Штатах. Мы приехали в Америку с туром, прошлись по музыкальным магазинам, а грёбанного альбома в поле зрения так и не нашли. Даже постера не было, ничего.

У Кози сорвало крышу: "Что, блядь, происходит вообще?! Рекламы нет, дисков в магазинах нет!" В Европе они потрудились над пластинкой фантастически. По правде говоря, "Headless Cross", разлетался лучше, чем оригинальные записи старого состава. Мы потирали руки: "Грёбанный ад, наконец-то!"

Если выражаться мягко, альбом не так хорошо разошёлся в Америке совсем не по причине качества музыки.

 

 

67 О нет, только не икра опять!

 

Когда пришло время выступать с концертами, мы подрядили басиста, знакомого Кози. Он сказал: "Давай встретимся с Нилом Мюрреем (Neil Murray) и поглядим, как ты с ним поладишь".

Нил оказался замечательным музыкантом. Наконец у нас была настоящая, внушающая уважение и очень классная группа.

Мы проехались по Америке в июне 1989-го, я, Кози, Тони Мартин, Нил Мюррей и Джефф Николлс, но вернулись домой спустя две недели. Из-за тупорылого промоутерства, не только в связи с альбомом, но и касательно концертов тоже. Встречаемся в городе с людьми: "Вы какими судьбами тут?"

"Ээ... Мы сегодня вечером здесь играем".

"Хм?"

Прямо как в "Spinal Tap".

В конце августа мы отправились в турне по Британии. Закончили по старомодному, двумя шоу в Хаммерсмите. Брайан Мэй вышел и сыграл с нами "Heaven And Hell", "Paranoid" и "Children Of The Grave". Последнюю до этого он с нами никогда не играл и прокричал: "В какой тональности?"

"В обычном Ми!"

Получилось очень хорошо. На следующем концерте этого тура я вызвал Йэна Гиллана спеть "Smoke On The Water" и "Paranoid". Фэнам понравилось. Они восприняли это на ура. Мы никогда не практиковали такого с оригинальным составом - объединяться с Брайаном или Йэном! Это было слишком напряжно.

Мы хорошо провели время в тех турах, так как не было чрезмерного давления на нас, лишь обычные финансовые трудности. Мы останавливались в менее шикарных отелях, путешествовали вместе в автобусе и сократили любые издержки, но мы отлично проводили время вместе. Мы делали то, к чему были предназначены: играли.

В старые времена у нас было много неприятностей с религиозными маньяками, и большим сюрпризом стало то, что в 1989-м году подобное случилось опять. Мы были в Мексике, только объехали Японию, поселились в живописном отеле, предоставленном промоутером. Мы слышали о небольшой кампании, организованной Католической Церковью и поддержанной местным мэром, но были уверены, что всё в порядке. Мы и не подозревали, насколько это дело серьёзно, ведь мы приехали только для того, чтобы дать концерт. И лишь задним числом мы узнали, что футбольный стадион, где мы должны были играть, был лишь третьим вариантом после того, как промоутеру отказали в других городах - не уверен, что приехали бы, знай мы об этом!

Как бы то ни было, пару дней мы пытались расслабиться, но команда роуди была на взводе, так как вокруг слонялось много тяжеловесных охранников и условия на стадионе оказались лишь самые элементарные. И когда ребята уехали устанавливать оборудование, уже на месте их неожиданно арестовали. Парни из службы безопасности не позволили начать концерт только из-за того, что полиция опасалась бунтов и Бог знает чего ещё.

Нам сказали, что фэны приехали на поездах со всей Мексики и это было большое событие. Так что мы решили поехать на стадион и взглянуть на всё самим в надежде, что это поможет.

Но прежде чем мы смогли выехать, поступило распоряжение "паковаться и уезжать", так как мэр запретил выступление, а тысячи разочарованных ребятишек, скорее всего, обвинили в этом нас. Вы же не будете спорить с человеком, у которого в руках пулемёт. А между тем первый поезд прибыл и оттуда вывалились фанаты. Станция находилась рядом с нашим отелем и нам пришлось ложиться на пол минибуса, в то время как водитель съехал с дороги и чуть не перевернул нас, пытаясь срезать путь через громадную осушительную канаву! Побег удался, мы помчались в Мехико, где не успокоились, пока не удостоверились, что мы на следующем же самолёте в Британию!
В Мексику мы возвращались как Heaven & Hell в 2007-м. Может они простили нас, а может просто не ассоциировали с Black Sabbath.

После Мексики мы отправились в Россию, ещё одну экзотическую страну. Мы отыграли десять вечеров в Москве в "Олимпийском", гигантском сооружении, при полных аншлагах. По субботам мы играли ещё и ранним вечером. Аудитория уходила после этого концерта и возвращалась снова на вечернее выступление.

В поддержке у нас были Girlschool. В первый вечер в московской гостинице мы спустились в бар, где сидела одна из девушек. Потом подошла их басистка и, ни с того ни с сего, ударила её кулаком по лицу. Мы такие: "Адское пекло! Это что за фигня? Мы ещё даже не начали тур, а они уже дерутся!"

Очень экстравагантно. Но потом всё было нормально. Они и выпить немного могли. А у Кози был небольшой роман с вокалисткой и гитаристкой, Ким МакОлифф, который продлился ещё немного после завершения турне. Она была очень милой девушкой.

Играть в России было странно. В зале в Москве первые ряды кресел были установлены вдалеке от сцены и все они были заняты официальными лицами, всеми этими мужчинами в костюмах и женщинами в вечерних нарядах, как на балу. Они, очевидно, были связаны с властями и выглядели настолько неуместно, будто все они пришли на какое-то другое выступление. А буйные ребятишки тусовались перед ними, за исключением того, что им нельзя было буянить. За этим следили парни из службы безопасности. И они не сильно церемонились с ребятками.

Это было зимой в жуткий мороз. Каждый день нас подбирали на вэне и везли на концерт, вместе с большим металлическим резервуаром, полным супа. Мы брали с собой полное питание. Еду запирали в комнате, где был охранник, но она всё равно пропадала. Это было время, когда они демонтировали все памятники Ленину. Страна ещё не была открыта, там не было МакДональдсов или чего-то подобного. Наши повара ходили на рынок, чтобы купить свежие продукты и часто попадали в неприятности. Если они скупали всю курицу и все овощи или что бы то ни было, местные начинали возмущаться. У них было чертовски трудно.

Мы остановились в гостинице под названием "Украина". Они была немного похожа на Большой Центральный Вокзал, так как в ней был большой открытый вестибюль и в нём было очень холодно. С нами постоянно ездили два сотрудника КГБ и мы их порядком опасались, так как они не спускали с нас глаз. Интересно, были ли жучки в номерах. Как в допотопные времена, нужно было заранее заказывать телефонный звонок. Моя комната вызывала полнейшую депрессию. Она была большой, но в ней были только кровать и застеклённый шкафчик, из которого через день что-то пропадало. Ясно, что это горничные уносили то чашку, то блюдце, то ещё что-нибудь. Но обвинили меня.

И сама гостиница выглядела подозрительно. Если посмотреть под балкон, то можно было найти валявшиеся там кредитные карты. Очевидно, что людей там грабили, и воры выкидывали то, чем не могли воспользоваться. Кого-то из нашей дорожной команды действительно ограбили. Двое из них делили общую комнату и один лёг в постель. Он слышал, как кто-то вошёл и решил, что это второй парень. Но это был не он. Это был вор, стянувший всю его одежду, бумажник и всё остальное.

Вслед за Москвой мы провели ещё десять дней в Ленинграде. Там толпа уже отличалась, была намного больше похожа на любую другую и находилась прямо перед нами. Это было хорошо.

А вернулись мы с горами икры, особенно в этом преуспел Кози, который был тем ещё пронырой. Он сошёлся с управляющим из "Олимпийского". Мы зашли в его кабинет, и там повсюду были банки с икрой, разрисованные вручную лакированные коробочки и тому подобное. За это мы дали ему пару футболок, пару кроссовок и что-то ещё. Они обожали футболки с названиями групп, так что вскоре у Кози был полный чемодан белужьей икры. Бог знает, сколько это стоило.

Я вернулся с чертовыми мундирами, армейскими фуражками и кучей всякого дерьма, разжиться которым тогда мне показалось хорошей идеей. Но как только я приехал домой, было: ну, и что мне со всем этим делать? Сейчас всё это на чердаке валяется. Но, кроме того, я также купил икру, и хватило её мне надолго.

Мы ещё там наелись её, так как больше ничего не было. Когда мы пришли в ресторан в первый раз, было следующее: "Чего пожелаете?"

"Не хотите ли немного...?

"Нет".

"А у вас есть...?"

"Нет".

"А...?"

"Нет".

"Ну, а что у вас имеется?"

"Мороженое".

"Мороженое?!"

Вот чудаки.

"Ну, несите тогда!"

Все только и мечтали отправиться на концерт, где можно было получить чего-нибудь из нашей еды. К тому времени мы так наелись икры, что говорили: "О нет, только не икра опять!"

В Европе было классно, в Германии лучше не придумать, но и в России нам было хорошо. Альбом отлично продавался, концерты проходили с аншлагами. У меня было ощущение, будто мы свернули за угол.

Великолепное ощущение.

 

Уставшие от Тира

Ради нашего следующего альбома, "TYR", мы вернулись в феврале 1990-го года в Woodcry Studios, где я и Кози снова сели за пульт. На "Headless Cross" Тони только вливался в коллектив и полагал: “О, Black Sabbath, тут всё о Дьяволе”, поэтому его тексты были наполнены дьяволами и Сатаной. Мы попросили его подойти к стихам более изящно, поэтому для "TYR'а" он написал тексты со скандинавскими божествами и всем таким. У меня ушло какое-то время, чтобы врубиться в смысл этой темы.

Особенно мне понравилась "Anno Mundi". Она начинается с хора, поющего на латыни. "Anno Mundi" и "The Sabbath Stones" - по-настоящему мощные, медленные, зубодробительные треки. Я люблю такие тяжёлые риффовые вещи и "The Sabbath Stones" - вещь довольно жёсткая.

Видео мы сделали к "Feels Good To Me", балладе. Это любовная история о девушке, ездящей на мотоцикле и парне, который ей изменяет, ссорится с ней и всё такое. Там есть ещё кадры, в которых где-то играем мы. Немного сопливое видео, чересчур для материала, который мы играли.

Вы можете сравнивать "TYR" и "Headless Cross" точно также, как "Mob Rules" и "Heaven and Hell". Если так, то "TYR" по ощущениям тяжелее, чем "Headless Cross". Было что-то от Оззи, что-то от Ронни, а потом - вот это. Будто этот альбом - из забытой эпохи. Я даже с трудом вспоминаю материал из того времени, так как он до какой-то степени стёрся из моей памяти. На шоу в Хаммерсмите пришёл Гизер и мы сыграли с ним "Iron Man" и "Children Of The Grave". Мы играли вместе впервые с Live Aid, т.е. впервые за пять лет. Реакция фэнов была потрясающей. Я подумал: “Кто бы ни вышел из оригинального состава, они будут в восторге”. И я сознаю: мне это определённо понравилось.

После выступления в Хаммерсмите мы уехали в Европу. В амстердамском Jaap Edenhal Кози применил газ CO2, который выстреливал со сцены, будто пар из-под верхушки скороварки. Получилось так, что потоком сдуло несколько плиток с потолка и они упали прямо на его голову. Так у Кози в буквальном смысле снесло крышу.

 

 

И вновь Рай и Ад

 

В декабре 1990-го, вслед за завершающими выступлениями тура "Tyr", вернулся Гизер. Ему понравилось находиться вместе с нами на сцене в Хаммерсмите в сентябре. Тогда Нил Мюррей сказал, что с Гизером мы смотрелись замечательно. Нил из тех людей, кто в состоянии сказать: "Вам надо попробовать ещё раз с Гизером".

Мы попробовали и Нил никогда не выражал своё недовольство этим фактом.

После того, как Ронни отчалил в 1982-м, мы не разговаривали много лет. Не то, чтобы нас разделяли реки крови, просто было как-то неудобно. И он и Винни были заняты в Dio, у них довольно неплохо получалось и было маловероятно, что мы опять скооперируемся. Но как-то Гизер вышел на сцену в одном из шоу Ронни и сыграл с ними "Neon Knights". Они сто лет друг друга не видели, но получилось отлично. Гизер рассказывал мне: "Это было клёво. Было очень приятно поиграть снова с Ронни".

Когда я встретился с Ронни, зашёл разговор о проекте. Винни с ним больше не играл и Ронни сказал: "У меня есть очень хороший барабанщик, Саймон Райт (Simon Wright)".

Я ответил: "Ну, а мы думали насчёт Кози".

Это было немного странно, так как Ронни и Кози играли вместе в Rainbow и тогда не очень ладили. В итоге, мы остановились всё-таки на Кози и начали писать материал для будующего "Dehumanizer'а".

Это был тяжёлый шаг, потому что мы уже начали репетировать с Тони Мартином, а теперь он должен был покинуть группу. Не очень честно по отношению к нему. Мы записали с Тони несколько отличных альбомов, но все были заворожены перспективой вернуть Ронни, определённо - люди из звукозаписывающей компании и наш менеджмент тоже. В каком-то смысле мы снова собрали старый состав, только на барабанах был Кози.

Но это был тихий ужас. У нашего вокалиста и барабанщика были серьёзные трения. Ронни не сходил с ума от присутствия Кози в коллективе, но я помню, как Кози сказал мне: "Если этот маленький пиздюк хоть слово мне скажет, я врежу ему по морде!"

Ронни вернулся в Лос-Анджелес, поэтому мы позвали Тони Мартина и немного порепетировали с ним. Потом Ронни снова вернулся и заменил Тони: эти сессии были сплошной дикой неразберихой. А потом у лошади Кози приключился сердечный приступ, она свалилась прямо на него, сломала ему бедро и выбила из дела на продолжительный период. Если это не прозвучит излишне крамольно, можете назвать это происшествие случаем, когда не было бы счастья, да несчастье помогло. Я любил Кози и он был моим близким другом, но в команде у вас должна быть правильная комбинация. У нас уже голова шла кругом от происходящих разборок и нам требовалось немного стабильности. Возвращение Винни было очевидным ответом на все эти проблемы.

Вербовка Ронни в коллектив - хороший в музыкальном плане шаг, так как мы отлично работаем вместе. Несмотря на это, написание альбома "Dehumanizer" заняло немало времени, так как мы постоянно вносили изменения и слишком тщательно анализировали работу. Давление было громадным, так как от нас очень многого ждали. Прежде всего, мы немного выбили Ронни из колеи, так как не хотели, чтобы он пел что-то о подземельях и радугах. Говорить ему такое было нелегко, он на каждом альбоме пел что-то про радугу, а тут, ни с того ни с сего, услышал: "Ты сможешь не петь про радуги? Очень просим".

Ему пришлось всё переосмыслить.

"Я всегда пел про радуги!"

"Ну, понимаешь, мы думаем, что будет уже небольшой перебор".

Я ощущал небольшой дискомфорт и случались напряжённые моменты. Мы сняли дом в Хенли-ин-Ардене, Винни и Ронни жили там, а мы приезжали на репетиции из дома. Мы джемовали все вместе и придумали кучу материала. Винни всё записывал на плёнку. Он делал нам по копии, какое-то время всё так и продолжалось. Мы много анализировали получившееся, критиковали, но в итоге оставили какое-то количество хороших песен.

Ронни был знаком с одним немецким продюсером Рейнхолдом Маком (Reinhold Mack) и мы решили обратиться к нему. Он работал с Queen и ELO и Брайан Мэй спросил меня: "Ты точно уверен, что хочешь работать с Маком?"

Я в ответ: "А что?"

Он мне: "Ммм, хмм".

Другими словами, мы с ним сотрудничали, но я не уверен, что и вам стоит. Это совсем не звучало так, как будто его опыт работы с Маком был очень положительным. Он спродюсировал диск, но по моему мнению альбом страдает излишним количеством живого барабанного звучания. Мы записывали пластинку в Rockfield Studious. Винни играл в комнате, в которой всё было отделано стеклом и, когда я слушаю этот альбом сейчас, я просто слышу прозрачность той комнаты. Винни понравилось - барабанщики любят такой гулкий звук.

Процесс записи, между тем, прошел отлично: он занял не больше шести недель. Альбом открывается композицией "Computer God". Гизер написал текст и помимо этого по мере сил вносил свою лепту в создание этого альбома. Я всегда пытался чаще вовлекать его в написание музыки: "Ну, давай, покажи нам какой-нибудь рифф".
Его первой реакцией всегда было: "О, тебе не понравится. Ты будешь смеяться".
Но на самом деле он так и не сыграл мне ничего такого, над чем бы я посмеялся.

"After All (The Dead)" - симбиоз материала Гизера и моего. Гизер придумал один рифф к этой песне, который показался мне очень классным. Кроме того, он чуть-чуть сыграл и на гитаре, просто небольшой, но бойкий рифф. Когда он продемонстрировал свою идею, я не смог в точности воспроизвести то, что он сделал. Он начал играть, чтобы показать мне, а я сказал: "Не могу уловить, но знаешь что, может сам сыграешь?" и он сыграл.

"Time Machine" - вещь, которую мы играли уже долгие годы. Мы написали её для саундтрека к "Миру Уэйна" ("Wayne's World") и записали задолго до того, как встретились с Рейнхолдом Маком. Лиф Мэйзес (Leif Mases) продюсировал альбом Джеффа Бека, а Эрнест Чапмэн был у Джеффа менеджером, так мы и вышли на него, исключительно для записи этой песни. На заре карьеры Лиф работал с ABBA. От ABBA к Black Sabbath - ничего себе зигзаги.

Последний трек альбома, "Buried Alive" - средне-темповая песня с почти гранжевым звучанием. Когда я так говорю, звучит, будто гранж оказал на нас влияние, но, конечно, это не так. Очевидно, что мы оказали влияние на гранжевые команды и я слышал, как многие из них признавали этот факт бесчисленное количество раз. Несмотря на всё, это было определённо не лучшее время для того типа музыки, который мы играли. "Dehumanizer" получил хорошие отзывы и довольно высоко забрался в чарты в Британии и Штатах, но мы считали, что могло быть даже и лучше, ведь мы не играли вместе почти десять лет.

Помимо всего этого, я не был удовлетворён тем, как записывался альбом. Группа не выглядела единым целым. Мы собирались ехать в турне, но в то же самое время я чувствовал: взрыв может произойти в любую минуту.

 

 

Связан и закован

 

Скромные по масштабам выступления, которые мы давали в течение тура "Dehumanizer" отражали время перемен, но начали мы довольно громко. В июне 1992-го мы дали грандиозные шоу в Сан-Паулу, Порто Алегри и Рио-де-Жанейро. Они были немного безумными. На одном концерте, мы чуть не обделались со страху. Мы сидели в гримёрке и слышали, как буянит толпа. Мы должны были выйти в определённое время, но они хотели нас здесь и сейчас. Они были перевозбуждены и начали ломиться на сцену. Мы подумали: Господи, если они прорвутся, то тут за кулисами у нас нет шансов! В конце концов их оттеснили обратно и мы вышли, но нам было слегка не по себе.

Честно говоря, мы сами представляли для себя большую опасность, чем толпа. Однажды вечером в Сан-Паулу я отправился спать, оставив Ронни и Гизера в баре. Они напились и у них произошло расхождение во мнениях. Гизер убрался оттуда в крайнем волнении. В центре вестибюля была большая бронзовая статуя и он решил зарядить ей с головы. Угадайте, кто больше пострадал.

Я не знал об этом до следующего дня, когда увидел его в тёмных очках. Я спросил:

"Ты в порядке?"

Он пробубнил: "Ага..."

"Чёрт побери, что с тобой произошло?"

"Эмммм.. долго рассказывать... я не помню..."

Если Гизер перепивает, у него проявляется некоторая склонность к насилию. Но в этот раз он сцепился не с тем парнем. Я не верил тому, что видел, его глаз был как надувной шар.

В последних турах Black Sabbath и Heaven & Hell у нас были личные гримёрки. Мы делали так, чтобы дать друг другу больше пространства. Если я хотел пробежаться по материалу и попрактиковаться немного, остальные не обязаны сидеть и слушать меня. И если им приспичило поболтать с друзьями, я не горел желанием выслушивать это. Я предпочитаю не видеть никого перед выступлением, так как люблю сосредоточиться над тем, что нам предстоит, а Ронни временами нужно пообщаться с людьми. В тоже время Гизеру нравится запираться и дрыхнуть. Но во время тура "Dehumanizer" мы не могли иметь свои собственные гримерки из-за масштаба площадок. Одну делили мы с Гизером, другую - Ронни и Винни.

Так получилось ещё и из-за некоторого трения между обеими партиями. Нет, мы не ненавидели друг друга - просто у нас была разная манера вести разговор. Ронни всё ещё был слишком прямолинеен, тогда как мы с Гизером избегали малейших проявлений открытой конфронтации. Но несмотря на скромность площадок и трения, мы отлично играли и давали джазу.

Тогда же Оззи объявил о завершении карьеры. Месяца за два до вероятно последних концертов в его жизни, 13-го и 14-го ноября 1992-го года, в Тихоокеанском Амфитеатре в Коста Меса, Калифорния, нам предложили выступить вместе с ним. Это был первый прощальный тур Оззи, так что мы были свято уверены, что он собрался на покой. Поэтому когда нас попросили, мы ответили: "Да, хорошо, конечно, мы будем там".

Мы должны были выступить перед Оззи текущим составом, а потом сыграть три песни оригинальной четвёркой в финале его отделения, чтобы подвести черту. Мы подумали, это будет красивым жестом. Мы спросили Ронни, но он отрезал: "Я не собираюсь этого делать". С выражением, не вызывающим никаких сомнений.

"Я не буду разогревать этого клоуна".

Он был непреклонен, но мы привыкли к резкости Ронни и всё равно поместили шоу в расписание турне. Мы думали, что он сумеет успокоиться и поменять своё мнение. Ронни, конечно, мнения не изменил и это был последний гвоздь в крышку гроба. Правда на его стороне: он говорил, что не будет этого делать с самого начала.

Мы дали согласие приехать и сыграть, время шло и мы уже не могли отказаться. Нам нужно было заменить Ронни на два концерта в Коста Меса и мы подумали: ну, Тони Мартин знает материал. Так что мы обратились поначалу к нему, но у него что-то не увязалось. Тогда на нас вышел Роб Халфорд и сказал: "Я могу сделать это, если вам интересно".

Мы сняли репетиционную на день или два в Фениксе, где жил Роб, подготовили и отрепетировали новый сет для того, чтобы выступить на этих шоу. Мы разобрали кое-что из репертуара Ронни и Роб даже предложил сделать что-то из материала Тони Мартина. Кроме того, мы отрепетировали кое-какой старый материал, за который, мы были уверены, Оззи ни за что бы не взялся, например "Symptom Of The Universe". У Роба всё ещё был диапазон для того, чтобы спеть это. В итоге у нас был плотный список из одиннадцати вещей. Одна за одной, бац, бац, бац.

Нам удалось найти вокалиста для выступлений в Коста Меса, но кто-то другой чуть было не испортил дело. За два дня до того, как всё должно было произойти, я обнаружил, что нахожусь в тюрьме.

Мы завершили концерт в Сакраменто. Я вышел со сцены, влез в гастрольный автобус, когда кто-то постучал в дверь: "Мистер Айомми в салоне?"

"А кто его спрашивает?"

"Мы из Окружной Прокуратуры и у нас есть ордер на его арест".

Я подумал: “О, нет! Что это, блядь, за хрень такая?”

Они сказали: "Мы может зайти в салон и забрать мистера Айомми?"

"Нет".

"Ну, или мы заходим сейчас, или задерживаем автобус до тех пор, пока не придёт предписание и тогда мы всё равно зайдём, чтобы забрать его".

И я сказал: "Пусть входят".

Моя бывшая жена Мелинда пыталась привлечь меня по поводу алиментов на ребёнка. Она заявила, что я не плачу их. Вместо того, чтобы сначала проверить, они просто пришли и арестовали меня. Ты автоматически виновен, пока не докажешь обратное. Они поставили машины перед автобусом и позади него, вот и всё. Меня вывели из него и сказали: "Мы не будем надевать на вас наручники сейчас. Посадим в машину и отвезем за угол, где нет фэнов".

Как только мы скрылись за углом, на меня нацепили наручники и надели оковы на ноги. Я сидел сзади в машине и мы целый час ехали в Модесто. Это место, где жила Мелинда, там меня и собирались посадить за решётку. Я гадал, что происходит.

Меня посадили в клетку с парнем, на котором не было рубахи и он не прекращал повторять: "Тебе не захочется в тюрьму, чувак, они убьют тебя".

Я всю ночь провёл в Территориальной Тюрьме Модесто, но не мог уснуть из-за шума и волнений. Возможно я скинул фунтов десять веса за ночь. Я не переставал размышлять: “А знает ли вообще хоть кто-нибудь о том, что я здесь?” Спасибо Глории Батлер, она продолжала названивать копам каждые пятнадцать минут и просила: "Не сажайте его в камеру с кем-то ещё, посадите его в одиночку!"

В итоге они так и сделали, перевели меня в собственную камеру. Чел из камеры, следующей сразу за моей, был уверен, что я тут, чтобы убить его. Он сказал: "Я знаю, что ты хочешь убить меня, но я достану тебя в душе. Я знаю, это Сатана прислал тебя!"
Грёбанное пекло.

Это было в четверг вечером, а залог нужно было внести на следующий день, иначе меня бы оставили там на все выходные, до понедельника. Мне нужно было выбираться, чтобы выступить в Окленде и днём позже в Коста Меса с Оззи. Размер залога установили в 75.000$. Просто заоблачная сумма, так как алименты даже рядом с ней не стояли по размеру. Мне пришлось заплатить и это была полнейшая чепуха, но у меня не было выхода. В конце концов приехал адвокат с чемоданчиком, в котором было семьдесят пять кусков наличными. Глория позвонила Ралфу Бейкеру и Эрнесту Чапмэну и они нашли деньги.

Я предстал перед судьёй весь в цепях и чувствовал себя так, будто убийство какое совершил. Как только я оказался в тюрьме, новость разошлась с быстротой молнии. Парень