Социальные изменения и социальная стабильность

Социальные изменения являются привычной стороной повседневной жизни людей - они происходят непрерывно и чаще всего незаметно для невооруженного глаза. Однако те же социальные изменения становятся подчас причиной грандиозных социальных потрясений, которые оставляют свой драматический отпечаток на судьбах целых народов. Отсюда понятно то особое внимание, которое философы, историки, социологи и политики проявляют к социальным изменениям, их видам, источникам, движущим силам, к их возможным человеческим, гуманистическим последствиям.

Современные представления о социальных изменениях формируются на стыке социологии и целого ряда философско-исторических и общенаучных концепций – социальной синергетики, современного социального эволюционизма, мир-системного анализа и др.[91] Эти представления охватывают широкий круг вопросов, связанных с исторической макросоциологией, мы же ограничимся здесь разбором основных, базовых понятий применительно к отдельно взятому обществу.

В самом общем виде социальные изменения и социальная стабильность представляют собой две взаимосвязанные категории (процесса, состояния). Первая обозначает переход социальных систем (общностей, институтов, организаций и др.) из одного состояния в другое, вторая характеризует устойчивое состояние социальной системы, позволяющее ей эффективно функционировать и развиваться в условиях внешних и внутренних воздействий (изменений).

Понятие социальные изменения охватывает собой самые различные перемены в социальных системах, безотносительно к их направленности, скорости протекания, масштабу, механизму и многим другим параметрам. Существует большое количество разновидностей социальных изменений, которые выделяются по различным основаниям.

Так, в зависимости от исходного решающего фактора, различают технологические, социально-экономические, социально-политические и социально-культурные изменения.

В зависимости от социального уровня, на котором происходят изменения, выделяют социальные изменения на микроуровне (малые и первичные социальные группы), на макроуровне (большие социальные группы и общество в целом) и глобальные, охватывающие все человечество.

В зависимости от системного характерасоциальныхизмененийразличают структурные, функциональные, процессуальные и мотивационные социальные изменения.

В зависимости от субъекта выделяют индивидуальные, коллективные (когда индивиды действуют в составе группы и непосредственно взаимодействуют между собой) и массовые социальные изменения (когда большое количество людей действует индивидуально, а не в составе группы).

В свою очередь массовые социальные изменения в зависимости от степени осознанности и организованности (сопряженности) действий индивидов делят на социальные процессы и социальные движения.

Под социальным процессом понимается совокупность однонаправленных, но неорганизованных индивидуальных действий, которые имеют место тогда, когда большое количество людей действует индивидуально, а не в составе группы, например, переезжает с места на место, приобретает потребительские товары, участвует в политической борьбе и т.п. Социальный процесс представляет собой некоторую тенденцию, которая складывается из множества отдельных, но частично совпадающих между собой социальных изменений.

Социальные движения возникают тогда, когда действия больших масс людей становятся организованными, скоординированными и направленными или на поддержку определенных социальных изменений или против них.

В зависимости от формы различают направленные и ненаправленные социальные изменения. Первые определенным образом упорядочены, имеют определенную форму или траекторию, вторые – носят случайный, хаотический характер.

Направленные социальные изменения бывают нескольких видов:однонаправленные (рост научных, технических знаний, совершенствование орудий труда) и многонаправленные (например, различные социальные и культурные формы перехода слаборазвитых стран от общества традиционного к обществу индустриальному); направленные обратимые, или циклические, которые периодически проходят сходные стадии и по форме напоминают синусоиду (периодическая смена поколений людей, техники, колебания спроса и предложения на сырье и энергоресурсы на мировом рынке, подъемы и спады в бизнесе, политике, расцвет и закат целых цивилизаций); направленные необратимые, которые иначе называются социальное развитие.

Основными типами социального развития являются прогресс и регресс. Под прогрессом обычно понимается такое направленное изменение, которое поднимает социальную систему (индивида, социальную группу, общество в целом) на более высокий уровень, увеличивает степень ее организованности, самостоятельности. Регресс – процесс противоположный прогрессу, который связан, как правило, с понижением уровня социальной организации, с ослаблением и затуханием социальных функций, с застоем и, в конечном счете, распадом социальной системы; разновидностью регресса являются так называемые тупиковые линии развития, которые приводят к гибели тех или иных социокультурных систем (культур, цивилизаций).

Проблема социального прогресса, при всей ее внешней "простоте", всегда была дискуссионной и в социальной философии, и в социологии с момента ее возникновения[92]. Различные концепции социального прогресса стали складываться в социологии уже в ХIХ в. в связи с различной трактовкой его критериев. Для О. Конта социальный прогресс совпадал с прогрессом разума, с установлением господства науки во всех сферах жизни общества. Г. Спенсер связывал его с возрастающей сложностью внутренней организации и функционирования социальных систем. Для К. Маркса социальный прогресс определялся непрерывным ростом производительных сил, который в сочетании с освободительной борьбой эксплуатируемых классов должен был привести в будущем к становлению бесклассового коммунистического общества. М. Вебер видел критерий социального прогресса во всепроникающей тенденции к рационализации общественной жизни, а Э. Дюркгейм – в повышении степени социальной интеграции, сплоченности общества как следствий растущего разделения труда.

Большинство современных социологов отрицают существование абсолютных или универсальных критериев общественного прогресса и выделяют целую иерархию таких критериев в соответствии с иерархией и разнородностью самих социальных явлений.

Существует группа социальных явлений, развитие которых однозначно оценивается как прогрессивное. Это развитие здравоохранения, улучшение условий труда, рост уровня жизни и связанное с ними увеличение средней продолжительности жизни людей; развитие средств передвижения, связи, рост знаний о мире. Другие социальные явления, такие как индустриализация, урбанизация и "технический прогресс" в целом, уже нельзя однозначно оценить как прогрессивные, поскольку они несут с собой побочные негативные эффекты, которые могут составить угрозу самому существованию человечества (например, проблема исчерпания природных ресурсов и загрязнения окружающей среды). Применение понятия прогресса к политическим, общественным порядкам оказывается еще более сложным – здесь все зависит от того, с позиций чьих интересов оценивается развитие того или иного явления. И, наконец, существуют сферы социальной жизни, по отношению к которым вообще нельзя применять понятие прогресса, хотя они и подвержены значительной эволюции. Это, прежде всего, сферы искусства, религии, философии.

Итак, понятие социального прогресса является многоплановым, неоднозначным и внутренне противоречивым. Источник этой противоречивости лежит в самой социальной действительности, и задача социологии состоит в том, чтобы выявить эту противоречивость путем анализа конкретных тенденций и форм развития.

Помимо прогресса и регресса выделяют и другие типы социального развития. В их числе: специализация – односторонний прогресс, с частичным регрессом или застоем на всех остальных направлениях развития (например, ориентация экономики на добывающие отрасли и импорт товаров широкого потребления, имеющая своим следствием усиление зависимости благополучия общества от конъюнктуры цен на мировом рынке); универсализация – развитие социальной системы одновременно по многим направлениям (такие возможности создаются в общественных системах, построенных на принципах плюрализма политических, экономических и других интересов); конвергенция – возрастание структурного и функционального сходства социальных систем (например, возникновение сходных черт в экономической, социальной областях, сферах образования, науки, культуры между развитыми странами Запада и СССР в 60-е годы в результате внедрения сходной техники и технологии); дивергенция – процесс обратный конвергенции, связанный с уменьшением структурного и функционального сходства между социальными системами; параллелизм – промежуточное между конвергенцией и дивергенцией состояние процесса развития, когда исходное соотношение между структурами и функциями двух или нескольких социальных систем сохраняется на протяжении определенного интервала времени.

В реальной общественной жизни различные виды социальных изменений тесно переплетены друг с другом, и их очень трудно выделить в чистом виде. В каждом конкретном случае мы имеем дело с результатом действия целой совокупности разнопорядковых социальных изменений, которые способны как поддерживать, так и нарушать стабильность общественной системы.

Общество как система всегда стремиться к стабильности, равновесию – устойчивому воспроизводству своих важнейших показателей. Вместе с тем, любая социальная система, какой бы устойчивой она не казалась, с течением времени выводится из равновесия под влиянием внутренних и внешних факторов. В тандеме «социальная стабильность – социальные изменения» последние всегда доминируют.

Социальная стабильность не является состоянием противоположным социальному изменению. Социальную стабильность можно определить как временное сочетание определенных социальных изменений, благоприятное для воспроизводства данной социальной системы.

Социальную стабильность нельзя отождествлять и с состоянием покоя или неподвижности. Внешнее отсутствие социальных изменений представляет собой лишь видимость, за которой всегда скрывается множество сил и тенденций, в том числе и социально опасных. Так было в период внешне благополучного «развитого социализма» 70-80-х гг. прошлого века - тогда, казалось бы, ничто не предвещало близкого краха всей общественной системы. Покой и неподвижность чаще всего являются признаком не стабильности, а застоя, который рано или поздно порождает кризисные явления в жизни общества – нарастание противоречий, конфликтов, социальной напряженности.

Итак, социальная стабильность представляет собой лишь момент, одну из форм проявления социальных изменений. Социальная стабильность всегда относительна, временна, а социальные изменения – абсолютны.

Но можно ли управлять социальной стабильностью? Можно ли намеренно вызывать, сохранять и продлевать состояние социального равновесия в обществе? Безусловно, да! Все изменения, происходящие в обществе, являются результатом деятельности людей, поэтому социальную стабильность можно поддерживать, если проводить нужные социальные изменения в нужное время и в нужном месте.

Какие факторы способствуют поддержанию социальной стабильности или, напротив, нарушают ее? Стабильность общества обеспечивается целой совокупностью факторов и механизмов, которые принадлежат к самым различным сферам его жизнедеятельности. Это – устойчивое функционирование экономической и политической системы, эффективное действие механизмов социального контроля, наличие единых для всех слоев общества культурных традиций, системы жизненных целей и ценностей и ряд других. Особо следует остановиться на двух условиях или факторах поддержания социальной стабильности, которые при неблагоприятном развитии событий попадают в сферу деятельности правоохранительных органов – это отсутствие или незначительные размеры среднего класса и дисфункция социальных институтов.

Наличие в обществе многочисленного среднего класса,заинтересованного в сохранении существующего порядка, служит надежной гарантией социальной стабильности. Если же средний класс мал, а центристские силы слабы, инициативу могут захватить крайние радикальные группы, что приведет к росту политической и социальной напряженности и повышению риска нестабильности.

Резкие социальные контрасты и большая доля бедных также не способствуют сохранению социальной стабильности. Особо серьезную угрозу представляет наличие в обществе значительных маргинальных слоев и деклассированных элементов (люмпенов). Направленность их деструктивных действий трудно предвидеть, поэтому в целях сохранения социальной стабильности необходимо всеми силами беречь общество от люмпенизации, вовремя разрабатывать необходимые социальные программы для поддержки социальных групп, попавших в трудное положение.

Для России, пережившей за два прошедшие десятилетия очень болезненные реформы, эта проблема является особенно актуальной. По результатам исследований, доля маргинальных слоев в составе трудоспособного населения России составляет сегодня 25% его общей численности. В России заканчивает свое формирование массовый низший класс (14-15% экономически активного населения)[93], для представителей которого характерна временная или случайная занятость, постоянная угроза безработицы, семейная и жилищная неустроенность, низкий уровень жизни. В России, как и в других странах, имеется «социально дно» (бомжи, нищие, проститутки и беспризорники), которое по разным оценкам составляет от 5 до 10% городского населения.

Все эти категории российского населения являются потенциальным и реальным источником социальной нестабильности и нуждаются не только в адресной социальной помощи, но и в проведении эффективной социально-экономической политики, направленной на максимальное сокращение их численности.

Нарушать социальную стабильность может и дисфункция социальных институтов, которая возникает тогда, когда социальный институт не успевает перестроиться вслед за изменившимися общественными потребностями и выполнение им своих функций превращается в ритуальную деятельность, не связанную с реальными общественными проблемами. Дисфункция социальных институтов вызывает у людей стремление удовлетворить свои потребности в обход официальных законных структур, за счет нарушения существующих норм и правил. В своих крайних формах такого рода активность может выражаться в противоправной деятельности. Так, большинство хозяйственных, имущественных, финансовых преступлений прямо связано с тем, что существующие государственные экономические и финансовые институты функционируют в отрыве от реальных общественных потребностей.

Правонарушения, возникающие в связи с дисфункцией социальных институтов, носят массовый характер и четко направлены к достижению определенной цели. Их отличают планируемость противоправной деятельности, систематичность, распределение ролей и т.п. Эта проблема приобрела особую остроту в нашем обществе в 90-е гг. Переход к рыночным отношениям сдвинул систему ценностных ориентаций населения в сторону достижения материального успеха. В то же время, кризисное состояние, в котором находилось тогда российское общество, не позволяло значительной части его населения добиться этого успеха законным путем. Результатом стало массовое уклонение населения от уплаты налогов, массовая уличная, в том числе организованная преступность, массовые злоупотребления государственных чиновников и т.п.

В современной социологии, наряду с понятием «социальная стабильность» используются понятия «безопасность социальной системы» или «национальная безопасность", которые конкретизируют «социальную стабильность» применительно к важнейшим сферам общественной жизни. Каждая из структурно-образующих подсистем общества - экономическая, политическая, духовная и др. - имеет некоторые устойчивые соотношения (элементов, параметров, связей), которые обеспечивают ее нормальное функционирование и которые можно оценить количественно в виде системы показателей. Приближение показателей развития основных подсистем к предельно-критическому уровню нарушает их нормальное функционирование и ведет к общей социальной нестабильности.

Вот примеры предельно-критических показателей по важнейшим сферам общественной жизни, полученных на основе обобщения опыта развитых западных стран.

В сфере экономики: уровень падения промышленного производства – 30-40%; доля импортных продуктов питания – 30%; соотношение минимальной и средней заработной платы – 1:3.

В социальной сфере: соотношение доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных – 10:1; доля населения, живущего за чертой бедности – 10%; уровень безработицы – 8-10%.

В политической сфере: доля граждан выступающих за кардинальное изменение политической системы – 40%; уровень доверия населения к центральным органам власти – 25%.

В духовной сфере: доля затрат на культуру в государственных расходах – 2,5%; доля государственных ассигнований на науку – 2%; доля студентов (на 100 тыс. населения) – 180 чел.

В демографической области: отношение числа умерших к числу родившихся – 1,0; коэффициент рождаемости – 2,14-2,15; доля лиц старше 65 лет к общей численности населения – 7%.

В сфере экологии: доля ВНП направляемая на экологическую безопасность – 5%.

В области поведенческих девиаций: преступность (на 100 тыс. чел.) – 5-6 тыс.; потребление алкоголя (на 1 чел. в год) – 8 литров; число суицидов (на 1000 чел.) – 20; распространенность психической патологии (на1000чел.) – 284[94].

Разумеется, перечисленные показатели не стоит абсолютизировать и применять механически. Многое зависит от уровня развития общества, сложившегося типа культуры и исторических традиций. Для стран слаборазвитых, мусульманских или, например, стран азиатского региона приведенная система показателей наверняка будет иметь другие значения.

Кроме этого следует иметь в виду, что и само общество представляет собой не механический агрегат, а сложную органическую систему с нелинейными зависимостями и многочисленными компенсаторными, кумулятивными и другими механизмами. Трудности в экономической жизни могут быть «скомпенсированы» позитивными внешнеполитическими процессами, благодаря которым (например, внешним инвестициям), экономика вновь заработает нормально, а всеобщий патриотический порыв способен «вытащить» общество из общенационального кризиса.

Не исключена, впрочем, и противоположная логика развития событий, когда незначительное превышение предельно-критических показателей в одной из сфер общественной жизни вызовет «цепную реакцию» во всех остальных сферах и приведет к структурному кризису. И все же, в большинстве случаев, приближение к предельно-критической величине и даже ее превышение не ведет автоматически к распаду всех связей и отношений, а говорит лишь о высокой степени вероятности подобного развития событий.

Очевидно, что степень криминализации общества оказывает самое непосредственное влияние на уровень его социальной безопасности и задача-минимум, которую призваны решать правоохранительные органы состоит в том, чтобы не дать уровню преступности подняться до величины его предельно-критических значений.

В реальной жизни бывает трудно отделить стабилизацию от дезорганизации - часто они выступают двумя сторонами одной медали. Причина в том, что каждая социальная система, прежде чем перейти на более высокую ступень развития, необходимо проходит стадию перестройки, которая всегда сопровождается элементами дезорганизации и потери управляемости. Российским реформам 1990-х гг. сопутствовало много ошибок, просчетов и злоупотреблений, но вряд ли стоило ожидать, что переход от административного регулирования экономики к рынку возможен без кризисных явлений вообще.

Способ существования человеческого общества связан с постоянным изменением окружающей природной среды и одновременной перестройкой социальных связей и отношений между людьми. Одним из универсальных механизмов поступательного развития общества и одновременно одним из наиболее фундаментальных видов социальных изменений является инновация ( нововведение ).

Инновации (использование огня, приручение диких животных, изобретение колеса и т.п.) сопровождают всю человеческую историю, но само понятие "инновация" впервые вошло в науку в ХIХ в. при изучении процессов проникновения европейских обычаев и способов организации в традиционные азиатские и африканские общества. Тогда оно использовалось как некоторая противоположность понятию "традиция". Позднее, уже в ХХ в. его стали применять при разработке фирмами стратегии продвижения новых товаров на рынок, а также при внедрении достижений научно-технического прогресса в производство и совершенствовании системы управления.

Постепенно, по мере накопления и обобщения опыта, стала сложилась самостоятельная теория нововведений, – инноватика, – предметом изучения которой стали универсальные закономерности создания, освоения и распространения различного типа новшеств, независимо от того, в какой сфере жизни общества это происходит.

Инновация представляет собой простейший вид целенаправленных, управляемых социальных изменений. Обычно различают инновации вещественные (новые орудия, средства труда, материалы и т.п.) и социальные (новые формы организации экономической, политической и культурной жизни). Кроме того, говорят о радикальныхили базовых нововведениях, связанных с внедрением чего-то принципиально нового, и нововведениях производных, модифицирующих. Существуют и другие типологии нововведений.

Процесс внедрения инноваций в общественную жизнь редко протекает гладко и безболезненно. Если технические нововведения можно проверить за несколько часов, то с социальными инновациями дело обстоит гораздо сложнее. Как правило, они сталкиваются с уже существующими социальными нормами, и, даже будучи приняты, доказывают свою полезность не сразу, а иногда лишь спустя десятилетия.

В том, насколько безболезненно приживаются нововведения в обществе и приживаются ли они вообще, важную роль играет их совместимость с существующей культурой.

Инновации могут вступать в конфликт с существующей культурой. В этом случае они либо просто отвергаются обществом, либо, уступая давлению, принимаются вместе с их конфликтными чертами, которые время от времени вызывают протест, что делает нововведения неустойчивыми. Так было, например, в период реформ Петра I, когда европейские обычаи и традиции силой внедрялись в российскую повседневную жизнь.

Инновации могут не иметь аналога в существующей культуре и, следовательно, не вступать в противоречие с действующими нормами, однако и в этом случае общество воспринимает нововведения очень медленно и осторожно, придавая им, часто бессознательно, формы, сходные со старыми. Так, первые формы демократии выглядели как привычный совещательный орган при монархе. Сюда же можно отнести введение "пожизненного института президентства" в ряде бывших советских среднеазиатских республик в прошлом десятилетии, как компромисс новых западных форм демократии и привычных мусульманских традиций.

Некоторые инновации, для того чтобы войти в существующую культуру, должны обязательно вытеснить из нее ряд прежних устаревших элементов. Мы прекрасно воспринимаем, например, западную эстраду или западные традиции свободы слова, однако воспринять западные формы цивилизованного бизнеса или демократии нам значительно сложнее, поскольку этому мешают, хотя во многом и отжившие, но привычные для нас образцы культуры.

Инерционность привычных моделей поведения подчас приобретает весьма своеобразные формы. Одно из таких явлений социологи назвали "паразитической новацией"[95]. Речь идет о существовавшем еще в советские времена стремлении граждан "перехитрить систему", которая осознавалась значительной частью населения как чуждая, навязанная извне сила. Это стремление проявлялось в разных формах: от простого обмана и поиска лазеек в существующем законодательстве до преднамеренных и организованных противоправных действий. В условиях приватизации и развития рыночных отношений "паразитическая новация" расцвела пышным цветом. Значительная доля активного населения старается достичь своих личных целей не "благодаря", а "вопреки" системе, по принципу "хапнул – и бежать". Большинство предпринимателей открывают дело с расчетом на быструю прибыль, а не на долговременные вложения; массы людей, включая учащихся и пенсионеров, вовлечены во все виды незаконной торговли, контрабанды, уклонения от налогов и других гражданских обязанностей. Показательно, что такое поведение нередко воспринимается окружающими с одобрением и даже с завистью по отношению к тем, кому удается перехитрить систему.

В ходе российских реформ было совершено немало ошибок и просчетов. У населения накопилось много справедливых претензий к "системе". Но очевидно и другое – феномен "паразитической новации" стоит преградой на пути развития российского общества и способен свести на нет самые лучшие проекты и реформы.

Иногда параллельно с инновационными сдвигами, или под их именем появляются «псевдо-» или «квазиинновации»[96]. Примером таких псевдоинноваций могут служить, в частности, переход контроля над собственностью в постсоветских странах из рук партийно-хозяйственной элиты (номенклатуры) в руки чиновничье-олигархической элиты, или массовая культура современного шоу-бизнеса, которая претендует на роль высокого искусства, освободившегося, наконец, от идеологического контроля.

Социальный эффект инноваций определяется, прежде всего, типом самой инновации. Базовые или радикальные инновации дают множественные социальные последствия, которые порождают цепную реакцию в самых разных областях общественной жизни и охватывают значительные периоды времени. Таким было изобретение парового двигателя, электричества, автомобиля, персонального компьютера, которые изменили общество снизу доверху.

Иногда социальный эффект становится следствием конвергенции или совместного соединенного воздействия нескольких инноваций. Технические возможности средств массовой информации в сочетании с достижениями психологических наук дали жизнь пропаганде, которая стала эффективным средством управления общественным мнением; атомный реактор, ракета с жидкостным топливом и электронная система, будучи соединенными вместе, породили оружие массового уничтожения.

Современное индустриальное общество – общество динамичное, и в основе этой динамики лежит постоянный поиск и освоение нововведений. Сегодня научный, технический и социальный прогресс уже невозможны без непрерывного потока нововведений, и, хотя значительная их часть несет с собой не только позитивные, но и негативные социальные последствия - для многих стран остановка этого процесса равнозначна социальному катаклизму.