I. Посмотрите на эти поля зерновых

Масанобу Фукуока

Революция одной соломинки

(Введение в натуральное земледелие)

Содержание

Введение 2

Глава I

Посмотрите на эти поля зерновых 7

Совсем ничего 7

Возвращение в деревню 9

Путь к методу "ничего-не-делания" 11

Возвращение к источнику 12

Почему натуральное земледелие не получило широкого распространения 13

Человечество не знает Природы 14

Глава II

Четыре принципа натурального земледелия 15

Культурные растения среди сорняков 18

Земледелие и солома 19

Выращивание риса в сухом поле 21

Плодовые деревья 22

Почва плодового сада 23

Выращивание овощей как диких растений 24

Можно ли отказаться от химикатов? 26

Ограничения научного метода 27

Глава III

С точки зрения фермера 28

Простые средства для решения сложной проблемы 30

Плоды трудных времен 31

Торговля натуральными продуктами 32

Коммерческое земледелие потерпит поражение 33

Исследования для чьей пользы? 34

Что такое пища человека? 35

Милосердный конец ячменя 36

Просто следуй Природе, и все будет хорошо 38

Различные школы натурального земледелия 39

Глава IV

Заблуждения относительно пищи 41

Мандала натуральной пищи 42

Культура питания 44

Жизнь на одном хлебе 45

Общие принципы питания 46

Пища и земледелие 48

Глава V

Глупость рядится под находчивость 48

Кто глупец? 50

"Я был рожден для того, чтобы ходить в детский сад" 51

Плывущие облака и иллюзия науки 52

Теория относительности 54

Деревня без войны и мира 55

Революция одной соломинки 57

Введение

На свой ферме, расположенной по соседству с маленькой деревушкой на острове Шикоку в Южной Японии, Масанобу Фукуока создал метод натурального ведения фермерского хозяйства, который мог бы помочь повернуть вспять деградационные тенденции современного земледелия. Натуральное хозяйство не нуждается ни в машинах, ни в ядохимикатах и требует минимума прополки. М-р Фукуока не пашет почву и не использует компост. Он не заливает водой свои рисовые поля в течение вегетационного периода, как принято было делать на протяжении многих веков на Востоке и во всем мире. Почва на его полях остается невспаханной в течение свыше двадцати пяти лет, и все же он получает урожаи, сравнимые с урожаями наиболее продуктивных японских ферм. Его метод возделывания почвы требует меньше труда, чем любой другой. Он не способствует загрязнению среды и не требует использования ископаемого горючего.

Когда я впервые услышал рассказы о м-ре Фукуока, отнесся к ним скептически. Разве возможно ежегодно получать, высокие урожаи риса и озимых зерновых, просто разбрасывая семена по поверхности невспаханного поля? Здесь должно быть скрыто что-то большее.

В течение нескольких лет я жил с группой друзей на ферме в горах к северу от Киото. Мы применяли традиционные методы японского земледелия, выращивая рис, ячмень, рожь, сою и различные овощи. Приезжающие посетить ферму часто говорили о работе м-ра Фукуока. Никто из этих людей не жил достаточно долго на его ферме, чтобы изучить детали его техники, но их разговоры возбудили мое любопытство. Всякий раз, когда в нашей работе появлялся просвет, я уезжал в другие части страны, останавливаясь на фермах и в общинах и принимая участие в их работе. В одну из таких поездок я нанес визит на ферму м-ра Фукуока. чтобы самому изучить работу этого человека.

Я не очень хорошо помню, каким я ожидал увидеть его, но после того, как я столько слышал об этом великом учителе, я был несколько удивлен, увидев, что он носит ботинки и рабочую одежду среднего японского фермера. Но его негустая седая борода и живая, уверенная манера поведения придавали ему вид в высшей степени необычного человека.

В этот первый визит я оставался на ферме м-ра Фукуока в течение нескольких месяцев, работая на полях и в цитрусовом саду. Там, в глинобитных хижинах, во время вечерних дискуссий со студентами-работниками фермы, метод м-ра Фукуока и лежащая в его основе философия постепенно становились понятными мне.

Сад м-ра Фукуока расположен на склонах холмов, обращенных в сторону залива Матсуяма. Это "гора", где живут и работают его студенты. Многие из них прибыли так же, как и я, с рюкзаком за спиной и не представляя, что их здесь ждет. Они остаются на несколько дней или несколько недель и затем снова исчезают, уходя с горы вниз. Но обычно здесь есть центральная группа, состоящая из четырех-пяти человек, которые живут здесь около года. За прошедшие годы многие люди, мужчины и женщины, приходили сюда, чтобы на какое-то время остаться здесь и работать. Здесь нет современных удобств, питьевую воду приносят в ведрах из источника, пищу готовят на открытом очаге на дровах, а по вечерам освещают хижины свечами и керосиновыми лампами. Гора снабжает их дикими травами и овощами. Рыбу и моллюсков можно собрать в ближайшем ручье, а морские водоросли - во Внутреннем море за несколько миль отсюда.

Работа меняется в зависимости от погоды и сезона. Рабочий день начинается около восьми, один час отводится на ленч (два или три часа в жару в середине лета), студенты возвращаются с работы в хижины как раз перед заходом солнца. Помимо сельскохозяйственных работ, здесь есть ежедневные обязанности: принести воду, наколоть дрова, накормить кур и собрать их яйца, сварить еду, приготовить горячую ванну, ухаживать за козами и пчелами, ремонтировать, а иногда строить новые хижины и готовить "мисо" (соевую пасту) и "тофу" (соевый творог).

М-р Фукуока выделяет 10 000 иен /около 35 долларов/ в месяц на расходы всей общины. Большая часть этой суммы идет на покупку соевого соуса, растительного масла и других необходимых продуктов, которые непрактично производить самим в небольших количествах. Остальные потребности студенты должны удовлетворять полностью за счет тех культур, которые они выращивают, ресурсов окружающей среды и свой изобретательности. М-р Фукуока намеренно заставляет своих студентов вести такой полупримитивный образ жизни. Так он сам жил в течение многих лет, так как считает, что такой образ жизни развивает интуицию, необходимую, чтобы вести фермерское хозяйство его натуральным методом.

В области Шикоку, где живет Фукуока, рис выращивают на прибрежных равнинах, а цитрусовые - на окружающих их холмах. Ферма м-ра Фукуока включает в себя рисовые поля площадью 0,5 га и мандариновые сады площадью 5 га. Такая ферма западному фермеру не покажется большой, но поскольку вся работа делается с помощью традиционных японских ручных орудий труда, то требуется немало усилий, чтобы обрабатывать даже такую маленькую площадь.

М-р Фукуока работает вместе со студентами в полях и в саду, но никто точно не знает, когда он посетит то или иное рабочее место. Он, кажется, обладает способностью появляться в то время, когда студенты меньше всего этого ожидают. Он энергичный человек и всегда охотно объясняет ту или иную вещь. Время от времени он собирает студентов вместе, чтобы обсудить работу, которую они делают, иногда при этом указывая способ, с помощью которого эта работа может быть закончена быстрее и легче. В других случаях он рассказывает о жизненном цикле сорняка или возбудителя грибкового заболевания плодовых деревьев, а иногда он делает отступление, чтобы вспомнить и рассказать случай из своей фермерской практики. Помимо объяснения своей техники, м-р Фукуока учит также основам сельскохозяйственного мастерства. Он подчеркивает важность заботливого отношения к орудиям труда и никогда не устает демонстрировать их возможности.

Если новоприбывший думает, что "натуральное хозяйство" означает, что все делается само собой естественным путем, в то время, как он сам сидит и наблюдает, то м-р Фукуока скоро научит его, что "натуральное хозяйство" требует громадного объема знаний и работы. Если понимать буквально, то единственное "натуральное" хозяйство - это охота и собирание естественной пищи. Выращивание сельскохозяйственных растений - это следующая культурная ступень, требующая знаний и постоянных усилий. Главная особенность метода м-ра Фукуока заключается в том, что он ведет свое хозяйство путем кооперации с природой, не пытаясь покорить ее или улучшить. Отсюда и название его метода - "натуральный", то есть естественный или природный.

Многие посетители приезжают на ферму только на послеобеденное время и м-р Фукуока терпеливо показывает им свое хозяйство. Привычная картина - видеть его бодро поднимающимся по горной тропинке с пыхтящей позади него группой из 10-15 визитеров. Однако не всегда здесь было так много посетителей. В течение тех лет, когда он разрабатывал свой метод, м-р Фукуока имел немного контактов с кем-либо за пределами свой деревни.

Молодым человеком м-р Фукуока покинул свой родной дом и поехал в Иокогаму, чтобы стать микробиологом. Он стал специалистом по болезням растений и в течение нескольких лет работал в лаборатории в качестве таможенного сельскохозяйственного инспектора. Именно в это время, будучи молодым человеком 25 лет, м-р Фукуока пережил то прозрение, которое сформировало основу для его работы, ставшей его жизненной задачей, темой этой книги "Революция одной соломинки". Он оставил свою работу на таможне и вернулся в родную деревню, чтобы испытать на своих собственных полях жизнеспособность своих идей.

Основная идея пришла к нему однажды, когда он случайно проходил мимо старого поля, заброшенного и испаханного в течение многих лет. Там он увидел здоровые ростки риса, пробивающиеся через сплетение трав и сорняков. С этого времени он перестал затоплять водой свое рисовое поле. Он перестал сеять рис весной и вместо этого высевал семена осенью прямо на поверхность почвы, как они и должны были бы рассеваться естественным путем - просто падать на поверхность почвы из зрелых метелок. Вместо того, чтобы уничтожать сорняки с помощью вспашки почвы, он научился контролировать их численность путем постоянного поддержания более или менее постоянного покрова из белого клевера и мульчирования рисовой и ячменной соломой. Убедившись, что такие условия благоприятствуют развитию культурных растений, м-р Фукуока старался как можно меньше вмешиваться в жизнь растительных и животных сообществ на своих полях.

Поскольку многие западные фермеры не знакомы с севооборотом риса и озимых зерновых и поскольку м-р Фукуока в книге "Революция одной соломинки" много места уделяет технологии выращивания риса, может быть, полезно несколько слов сказать о традиционном японском земледелии.

В древние времена семена риса просто разбрасывали по затопленной водой речной долине в сезон муссонов. С течением времени в долинах реки стали делать террасы для задержания воды после окончания сезонного разлива. В соответствии с традиционным методом, используемым плоть до конца Второй Мировой Войны, семена риса высевали в тщательно подготовленный питомник. Компост и навоз разбрасывали по полю, которое затем затопляли, и после вспашки почва питомника приобретала консистенцию горохового супа. Когда проростки достигали приблизительно 20 см высоты, их вручную пересаживали в поле. Опытный фермер мог засадить за день около 0,13 га, но почти всегда эту работу делало много людей, работая вместе.

После того, как рис был пересажен, поле слегка рыхлили в междурядьях, затем вручную пололи и часто мульчировали. В течение трех месяцев поле было затоплено водой, слой воды над поверхностью почвы достигал 2,5 и более сантиметров. Урожай убирали вручную серпами. Рис связывали в снопы и на несколько недель подвешивали сушиться перед обмолотом на деревянных или бамбуковых жердях. От пересадки до уборки урожая каждый дюйм поля был по меньшей мере четыре раза пройден руками. После завершения уборки риса, поле перепахивали и из почвы формировали плоские гребни приблизительно 0,5 м шириной, разделенными дренажными бороздами. Семена ржи или ячменя разбрасывали по поверхности гребней и заделывали в почву. Такой севооборот был возможен только при хорошо спланированном распорядке работ и постоянной заботе об обеспечении полей органическим удобрением и важнейшими питательными веществами. Интересно отметить, что, используя традиционный метод, японские фермеры выращивали рис и озимые зерновые каждый год на одном и том же поле в течение столетий без снижения плодородия почвы.

Признавая многие ценные достижения метода, м-р Фукуока предполагает, что он включает в себя и те работы, без которых можно обойтись. Он говорит о своем собственном методе как о методе "ничего-не-делания" и считает, что, используя его, даже "воскресный фермер" может вырастить достаточно пищи для своей семьи. Однако, он не имеет в виду, что этот способ возделывания культур исключает всякое усилие. Его ферма держится на графике регулярных работ полевых рабочих. То, что делается, должно быть сделано своевременно и с пониманием. Если фермер решил, что на этом участке земли должен расти рис или овощи и посеял семена, это значит, что он принял на себя ответственность за этот участок земли. Разрушить природу и затем бросить ее - это безответственно и пагубно.

Осенью м-р Фукуока высыпает семена риса, белого клевера и озимых зерновых одновременно на одно поле и покрывает их толстым слоем рисовой соломы. Ячмень /или рожь/ и клевер прорастают сразу же, семена риса находятся в покое до весны.

Пока озимые зерновые растут и зреют на нижних полях, сады на склонах холмов становятся центром активной работы. Сбор цитрусовых продолжается с середины ноября до апреля.

Рожь и ячмень убирают в мае и расстилают для просушки на 7-10 дней. Затем их обмолачивают, провеивают и убирают в мешки для просушки. Солому расстилают на поле как мульчу. Воду держат на полях короткое время в период июньских муссонных дождей, чтобы ослабить клевер и сорняки и дать возможность рису прорасти через соломенное покрытие. После того, как вода спущена с поля, клевер оправляется и разрастается под покровом риса. С этого момента и до уборки урожая (для традиционного фермера это время напряженного труда) единственная работа на поле м-ра Фукуока - это поддерживать в порядке дренажные канавы и узкие пешеходные дорожки между полями. Рис убирают в октябре. Снопы подвешивают для просушки и затем обмолачивают. Осенний сев заканчивается как раз к тому времени, когда ранние сорта мандарина созревают и готовы для уборки. “ М-р Фукуока собирает от 50 до 58 ц риса с гектара. Это приблизительно такой же урожай, который получают или с применением химикатов или традиционным методом в соседних хозяйствах. Урожай озимых зерновых на полях м-ра Фукуока часто выше, чем у его соседей, использующих гребневой метод выращивания озимых.

Все три метода (натуральный, традиционный и химический) дают сравнимые урожаи, но значительно отличаются по своему воздействию на почву. Почва на полях м-ра Фукуока с каждым сезоном становится лучше. В течение последних двадцати пяти лет с тех пор, как он прекратил вспашку, постоянно повышается плодородие его полей, улучшается структура и водоудерживающая способность почвы. При традиционном методе плодородие почвы в течение многих лет остается на постоянном уровне. Урожай, который получает фермер, прямо пропорционален тому количеству компоста и навоза, которое он внесет в почву. При химическом методе почва становится безжизненной и ее естественное плодородие в течение короткого времени разрушается.

Одно из великих преимуществ метода м-ра Фукуока заключается в том, что рис можно выращивать не затопляя поля на весь вегетационный период. Мало кто может даже представить себе такую возможность. Однако это возможно, и м-р Фукуока утверждает, что при таком способе рис растет лучше. Его рис имеет крепкий стебель и глубокую корневую систему. Старый сорт, богатого клейковиной риса, который он выращивает, дает 250-300 зерен на одно растение.

Использование мульчи увеличивает способность почвы удерживать воду. Во многих местах натуральный метод может полностью снять проблему ирригации. Таким образом, рис и другие высокоурожайные культуры можно выращивать в таких районах, которые ранее считались непригодными для них. Крутые склоны и другие неудобные земли можно окультурить, не опасаясь эрозии. Натуральный метод позволяет вернуть плодородие почвам, испорченным неправильной обработкой или химикатами.

Болезни растений и вредные насекомые можно найти и на полях м-ра Фукуока, но они никогда не вызывают существенных повреждений культурных растений. Повреждаются только самые слабые растения. М-р Фукуока утверждает, что лучший способ держать под контролем болезни и вредителей - это создать для растений здоровую среду.

Плодовые деревья в саду м-ра Фукуока не подрезаны для более удобного сбора плодов, их кроны растут свободно и принимают свою естественную форму. Овощи и травы выращивают в саду с минимумом почвенной обработки. Весной семена капусты, редиса, сои, горчицы, репы, садового лопуха, моркови и других овощей смешивают вместе и разбрасывают между деревьями, чтобы они проросли до начала долгих весенних дождей. Такой способ посева, очевидно, годится не для всех условий. Он хорошо работает в Японии с ее влажным климатом и обильными весенними дождями. В саду м-ра Фукуока почва глинистая. Рыхлый поверхностный слой богат органическим веществом и хорошо удерживает воду. Этот слой образовался в результате деятельности растительного покрова из сорняков и клевера, которые росли в саду постоянно в течение многих лет.

Когда проростки овощных растений еще молоды и слабы, сорняки должны быть скошены, но когда овощи достаточно разовьются, их оставляют расти вместе с естественным растительным покровом. Некоторые овощи остаются неубранными, их семена попадают в почву и через одно-два поколения они возвращаются к свойствам своих выносливых и слегка горьковатых на вкус диких предков. Многие из этих овощей растут совершенно без всякого ухода. Однажды вскоре после того, как я пришел на ферму м-ра Фукуока, я проходил через отдаленную часть сада и неожиданно споткнулся обо что-то твердое в высокой траве. Наклонившись, чтобы лучше рассмотреть, я нашел огурец и рядом с ним в траве угнездилась тыква.

В течение многих лет м-р Фукуока писал о своем методе в книгах и журналах и давал интервью по радио и телевидению, но почти никто не следовал его примеру. В это время японское общество предопределенно развивалось в прямо противоположном направлении.

После Второй Мировой Войны американцы принесли в Японию методы современного химического земледелия. Благодаря им японский фермер смог получать почти такой же урожай, как и при традиционном методе, но при затратах времени и труда почти вдвое меньших. Казалось, что осуществилась давнишняя мечта, и в течение одного поколения почти все фермеры переключились на химическое земледелие.

В течение столетий японский фермер поддерживал высокое содержание органического вещества в почве путем чередования культур, путем внесения компоста и навоза и путем выращивания покровных культур. Но когда эта практика была отвергнута и вместо этого стали использовать быстро действующие химические удобрения, гумус почвы за время жизни одного поколения разрушился. Почвенная структура также разрушилась, растения стали слабыми и полностью зависимыми от химических удобрений. Чтобы компенсировать снижение затрат труда человека и сельскохозяйственных животных, новая система хищнически использовала резервы почвенного плодородия.

В течение последних сорока лет м-р Фукуока со скорбью наблюдал за деградацией и земли, и японского общества. Японцы прямолинейно следовали американской модели экономики и индустриального развития. Произошли сдвиги в размещении населения, так как фермеры из деревни мигрировали в растущие индустриальные центры. Деревня, где м-р Фукуока родился и где его семья жила в течение, вероятно, 1400 лет или больше, теперь оказалась на границе растущих пригородов города Матсуяма. Национальное шоссе с его мусором из бутылок саке и прочей ерунды пролегло через рисовые поля м-ра Фукуока. Хотя он не идентифицирует свою философию с каким-то определенным религиозным направлением или организацией, терминология м-ра Фукуока и его методика обучения выдают сильное влияние Дзен-буддизма и таоизма. Иногда он цитирует Библию или использует идеи иудео-христинской философии и теологии, чтобы проиллюстрировать свои высказывания или вызвать дискуссию.

М-р Фукуока считает, что натуральное хозяйство возникает из душевного здоровья личности. Он предполагает, что оздоровление страны и очищение человеческого духа - это один и тот же процесс и он предлагает такой способ жизни и такой способ земледелия, которые могут способствовать этому процессу.

Было бы наивно думать, что при его жизни и в современных условиях, м-р Фукуока сможет полностью реализовать свою идею на практике. Даже через 30 лет работы его техника находится в стадии разработки. Его великий вклад в сокровищницу человеческого духа заключается том, что он продемонстрировал, как повседневный процесс становления духовного здоровья может вызвать благотворное, преображение всего мира.

Сегодня всеобщее осознание опасности долговременного использования химического метода снова вызвало интерес к альтернативным методам земледелия. М-р Фукуока занял положение лидирующего агитатора за сельскохозяйственную революцию в Японии. Со времени публикации "Революции одной соломинки" в октябре 1975 года интерес к натуральному земледелию быстро распространился среди населения Японии.

В течение полутора лет, когда я работал у м-ра Фукуока, я часто возвращался на мою ферму в Киото. Там каждый хотел попробовать новый метод и постепенно все больше и больше нашей земли переводилось на путь натурального хозяйства. Кроме риса и ржи в традиционном севообороте, мы выращивали также пшеницу, гречиху, кукурузу, картофель и сою по методу м-ра Фукуока. Чтобы посадить кукурузу и другие пропашные культуры, которые медленно прорастают, мы проделывали в почве отверстия палкой или куском бамбука и бросали семена в каждое углубление. Тем же способом мы сажали сою между растениями кукурузы или семена сои покрывали оболочкой из глины и разбрасывали по полю. Затем мы скашивали растительный покров из сорняков и покрывали поле соломой. Клевер снова отрастал, но только после того, как кукуруза и соя становилась крепкими и хорошо развитыми растениями.

М-р Фукуока помогал нам советами, но мы должны были сами освоить метод путем проб и ошибок и приспособить его к нашим различным культурам и местным условиям. Мы знали с самого начала, что потребуется не один год и для земли и для - наших душ, чтобы измениться и встать на путь натурального земледелия. Это превращение стало длительным процессом.

Ларри Корн

I. ПОСМОТРИТЕ НА ЭТИ ПОЛЯ ЗЕРНОВЫХ

Я верю, что революция может начаться с одной соломинки. На вид эта рисовая соломинка может показаться легкой и незначительной. Вряд ли кто-нибудь поверит, что она способна начать революцию. Но я пришел к понимаю веса и силы этой соломинки. Для меня эта революция совершенно реальна.

Посмотрите на эти поля ржи и ячменя. Их зреющее зерно дает урожай около 58 ц с гектара. Я думаю, что это высшая отметка урожайности в префектуре Эхиме. И если это лучший урожай в префектуре Эхиме, это может также быть высший урожай во всей стране, поскольку это один из ведущих сельскохозяйственных районов во всей Японии. И тем не менее, эти поля не были вспаханы в течение 25 лет.

При осеннем посеве я просто разбрасываю семена ржи и ячменя по поверхности поля в то время, как на нем еще растет рис. Через несколько недель я убираю рис и рисовую солому разбрасываю по поверхности земли.

То же самое для риса. Озимые зерновые скашивают приблизительно 20 мая. За две недели до того, как зерно полностью созреет, я разбрасываю семена риса по полям, занятым рожью и ячменем. После уборки и обмолота озимых зерновых, я раскидываю по полям ячменную и рисовую солому.

Я думаю, что использование одного и того же метода для посева риса и озимых зерновых - уникальная особенность этой системы земледелия. Если вы пройдете к следующему полю, позвольте мне обратить ваше внимание на то, что рис здесь был посеян прошлой осенью одновременно с озимыми зерновыми. Так что на этом поле все посевы года была закончены к Новому году. Это еще один способ облегчения труда.

Вы можете также заметить, что на этом поле растут белый клевер и сорняки. Семена клевера были высеяны между растениями риса в начале октября незадолго до посева ржи и ячменя. О посеве сорняков я не беспокоился - они очень легко обсеменяются сами.

Таким образом, очередность посевов на этом поле следующая: в начале октября семена клевера разбрасывают по растениям риса, затем в середине октября следует посев озимых зерновых. В начале ноября рис убирают, затем высевают семена риса следующего года и поверхность поля покрывают соломой. Рожь и ячмень, которые вы видите перед собой, были выращены таким способом.

На поле площадью одна десятая гектара один или два человека могут сделать всю работу по выращиванию риса и озимых зерновых за несколько дней. Вряд ли может существовать более простой способ возделывания зерновых.

Этот метод совершенно противоположен современной сельскохозяйственной технологии. Он вышвыривает в окно все научное знание и ноу-хау традиционного земледелия. Этот способ земледелия, не использующий ни машин, ни готовых удобрений, ни химических средств защиты, позволяет получать урожай равный или более высокий, чем на средней японской ферме. Доказательство этого созревает прямо перед вашими глазами.

СОВСЕМ НИЧЕГО

Недавно люди спросили меня, почему я много лет назад начал заниматься этим методом земледелия. До сих пор я никогда не обсуждал это ни с кем. Вы могли бы сказать, что просто не было повода говорить об этом. Это был просто, как вы сказали бы, шок, вспышка, одно маленькое переживание, которое стало отправной точкой.

Это прозрение полностью изменило мою жизнь. В этом новом видении нет ничего конкретного, но суть его можно приблизительно описать так: "Человечество не знает совсем ничего. Ничто не имеет внутренней ценности и всякое действие - это тщетное, бессмысленное усилие." Это может показаться абсурдным, но это единственный способ выразить словами мою мысль.

Эта мысль возникла в моей голове внезапно, когда я был еще совсем молод. Я не знал, было ли правильно или нет это интуитивное понимание того, что все человеческие знания и усилия ничего не стоят, но если я сомневался и пытался отогнать эту мысль, то внутри себя я не мог найти ничего, что бы противопоставить ей. Только твердая уверенность, что это так горела во мне.

Обычно думают, что нет ничего более великолепного, чем человеческий разум, что человеческие существа - это вершина творения и что их созидания и свершения, отраженные в культуре и истории, выглядят потрясающе. Это распространенная точка зрения.

Поскольку то, что я думал, было отрицанием этого распространенного воззрения, я был не в состоянии объяснить кому-нибудь свой взгляд на вещи. Постепенно я решил придать моим мыслям форму, претворить их в практическую деятельность и, таким образом, определить, было ли мое понимание правильно или ошибочно. Посвятить свою жизнь работе на ферме, выращиванию риса и озимых зерновых - это было направление, которому я решил следовать.

Что же это было за переживание так изменившее мою жизнь?

Сорок лет назад, когда мне было 25 лет, я работал в Таможенном Управлении Иокогамы в отделе инспекции растений. Моя основная обязанность заключалась в том, чтобы проверять ввозимые и вывозимые растения на наличие насекомых - носителей болезней. Мне повезло, так как я имел много свободного времени, которое я проводил в лаборатории, занимаясь исследованиями по моей специальности, фитопатологии. Эта лаборатория находилась недалеко от парка Ямате и стояла на высоком обрыве над гаванью Иокогамы. Прямо перед зданием была расположена католическая церковь, а к востоку от нее - школа для девушек. Это было очень спокойное место, которое создавало прекрасные условия для занятий научной работой.

Научным работником лаборатории патологии был Эйичи Куросава. Я изучал фитопатологию у Макото Окера, преподавателя Высшей Сельскохозяйственной Школы в Гифу, и под руководством Суехико Игата из сельскохозяйственного Исследовательского Центра префектуры Окаяма.

Мне очень повезло, что я работал с профессором Куросава. Хотя он остался мало известным в Академическом мире, это был человек, который изолировал и вырастил культуру гриба, вызывающую болезнь риса "бакане". Он стал первым, кто экстрагировал из культуры гриба гормон роста растений гиббереллин. Этот гормон, поглощенный в небольшом количестве молодым растением риса, дает удивительный эффект, вызывая ненормальный сильный рост растений в высоту. В больших количествах этот гормон дает противоположный эффект, задерживая рост растений. Никто в Японии не обратил особого внимания на это открытие, но за рубежом оно стало предметом активных исследований. Вскоре после этого в США стали использовать гиббереллин для получения бессемянного винограда.

Я уважал Куросава-сан (форма обращения в Японии, одинаковая для мужчин и женщин) как своего собственного отца и под его руководством я создал препаративный микроскоп и посвятил себя исследованию болезней, вызывающих гниль стволов, ветвей и плодов американских и японских сортов цитрусовых.

В микроскоп я наблюдал культуру грибов, скрещивание различных видов и образование новых болезнетворных видов. Я был увлечен моей работой. Поскольку мои занятия требовали глубокой постоянной концентрации, то бывали моменты, когда я буквально падал без сознания от усталости во время работы в лаборатории.

Это было также время расцвета юности и я не все свое время проводил, закрывшись в лаборатории. Я жил в портовом районе Иокогамы, не лучшее место, чтобы шататься по улицам и приятно проводить время.

В это время произошел следующий эпизод. Погруженный в себя с фотоаппаратом в руках, я прогуливался по причалу и вдруг увидел красивую женщину. Я подумал, что она может послужить прекрасным объектом для фотографии и попросил ее позировать мне. Я помог ей подняться на палубу иностранного парохода, стоявшего здесь на якоре, и попросил ее принять одну позу, потом другую и сделал несколько снимков. Она попросила прислать ей фотографии, когда они будут готовы. Когда я спросил, куда их прислать, она просто сказала:"В Офуна" и ушла, не назвав своего имени.

Когда я проявил пленку, я показал другу отпечатки и спросил, узнает ли он, кто это. Он ахнул и сказал: "Это Миеко Такамине, известная кинозвезда". Я немедленно отослал ей в город Офуна десять увеличенных отпечатков. Вскоре фотографии с автографами были возращены мне по почте. Но одной фотографии среди них не было. Думая об этом позже, я понял, что это был снимок, сделанный крупным планом в профиль и, очевидно, на нем были заметны морщинки на ее лице. Я был доволен и чувствовал себя так, будто мне удалось на мгновение заглянуть в тайну женской психики.

Хотя я был неуклюж и неловок, я часто ходил в танцевальный зал в районе Нанкингаи. Однажды я увидел там популярную певицу Норико Авайя и пригласил ее на танец. Я никогда не забуду этого танца, потому что я был совершенно ошеломлен ее телом, таким огромным, что я не смог обнять ее рукой за талию. Так или иначе я был очень занятый, очень удачливый молодой человек, дни которого проходили в постоянном изумлении перед миром природы, открывающемся мне через объектив микроскопа, поражая сходством этого микромира с большим миром бесконечной Вселенной. По вечерам, влюбленный или нет, я флиртовал с девушками и наслаждался жизнью. Я думаю, что эта бесцельная жизнь и переутомление от напряженной работы привели в конце концов к повторяющимся обморокам во время работы. Затем я заболел острой пневмонией и был помещен в палату на последнем этаже Полицейского Госпиталя, где мне сделали пневмоторакс.

Была зима и сквозь разбитое окно врывался ветер и разносил снег по всей комнате. Под одеялом было тепло, но мое лицо было холодно как лед. Медсестра измеряла мне температуру и тут же уходила. Поскольку моя комната была на отшибе, никто ко мне не заглядывал. Мне казалось, что я был брошен на милость холода, и внезапно я погрузился в мир одиночества. Я ощутил себя один на один со страхом смерти. Когда я думаю об этом теперь, этот страх кажется беспричинным, но в то время это было очень сильное чувство.

В конце концов, я был выписан из госпиталя, но я не мог выбраться из состояния депрессии. Во что я верил до сих пор? Я ни о чем не задумывался и был доволен, но какова была природа этого благодушия? Я был в смятении от своих размышлений о природе жизни и смерти. Я не мог спать, не мог заниматься своей работой. В еженощных блужданиях по кручам недалеко от гавани я не мог найти облегчения.

Однажды ночью, когда я как обычно бесцельно бродил, я упал без сил в полном изнеможении на вершине холма, с которого открывался вид на гавань и задремал, прислонившись к стволу большого дерева. Я лежал там, не бодрствуя и не засыпая до рассвета. Я даже могу припомнить, что это было утро 15 мая. В полусне я наблюдал как гавань светлеет, и, видя восход солнца, я в то же время как бы и не видел его.

Когда внизу подул легкий бриз, утренний туман внезапно исчез. Как раз в этот момент появилась ночная цапля, издала резкий крик и улетела прочь. Я мог слышать удары ее крыльев. В это мгновение все мои сомнения и мрачный туман моего смятения исчезли. Все, что было моим твердым убеждением, все, чему я раньше доверял, было унесено ветром. Я чувствовал, что я понял только одну вещь. Без участия моего разума слова сами пришли ко мне: "В этом мире совсем ничего нет". Я чувствовал, что я ничего не понял (ничего не понять в этом смысле означает осознание незначительности интеллектуального знания).

Я мог видеть, что все концепции, которые я разделял, все представления о самом существовании, были пустыми выдумками. Мой дух стал светлым и ясным. Я дико плясал от радости. Я мог слышать щебетание маленьких птичек на деревьях и видеть далекие волны с бликами восходящего солнца. Листва деревьев колыхалась надо мной зеленая и блестящая. Я чувствовал, что это был настоящий рай на земле. Все, что владело мной, все смятение испарилось как сон, и что-то одно, что можно назвать "истинной природой" открылось мне.

Я думаю, можно смело сказать, что после переживания того утра моя жизнь полностью изменилась.

Несмотря на перемену, я остался в своей основе средним, неумным человеком, и это так и сохранилось без изменений с тех пор и до настоящего времени. Глядя со стороны, в моей ежедневной жизни нельзя было найти ничего экстраординарного. Но уверенность, что я знаю эту одну вещь с тех пор не покидала меня. Я провел тридцать лет, сорок лет, проверяя не ошибся ли я, все время осмысливая пройденный путь, но ни разу я не нашел доказательств, противоречащих моему убеждению.

То, что это прозрение само по себе имеет огромное значение, не означает, что и я приобрел кукую-то особую значительность. Я остался простым человеком, старым вороном, так сказать. Для случайного наблюдателя я могу показаться или скромным или высокомерным. Я повторяю молодым людям в моем саду снова и снова, чтобы они не пытались подражать мне, и меня, действительно, сердит, когда кто-то из них не принимает всерьез этого совета. Вместо этого, я прошу, чтобы они просто жили в природе и выполняли свою дневную работу. Нет, во мне нет ничего особенного, но то, что мне удалось понять - в высшей степени важно.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДЕРЕВНЮ

В один из дней после этого случая я сделал отчет о своей работе и тут же подал заявление об уходе. Мой начальник и друзья были удивлены. Они не знали, что с этим делать. Они устроили мне прощальный вечер в ресторане над набережной, но атмосфера была несколько необычная. Молодой человек, который до сегодняшнего дня хорошо ладил со всеми, который не казался неудовлетворенным своей работой, а наоборот, был всем сердцем предан своим исследованиям, вдруг внезапно объявляет, что он бросает все и уходит. А я был счастлив и смеялся.

В это время я всем говорил следующее: "На этой стороне - набережная. На другой стороне - пирс № 4. Если вы представите себе, что на этой стороне - жизнь, тогда на другой стороне - смерть. Если вы хотите избавиться от мысли о смерти, то вы должны избавиться также от мысли, что на этой стороне - жизнь. Жизнь и смерть едины."

Когда я говорил это, каждый становился еще более обеспокоен моим состоянием. "Что он говорит? Он, наверное, сошел с ума", - должно быть, думали они. Они провожали меня с печальными лицами. Только я один шагал бодро, в хорошем настроении.

В это время сосед по комнате был особенно сильно обеспокоен моим поведением. Он предложил мне немного отдохнуть, возможно, на полуострове Босо. Одним словом, я ушел. Я уехал бы в любое место, если бы кто-то пригласил меня. Я сел в автобус и ехал много миль, глядя на поля с рисовыми чеками и маленькие деревушки вдоль дороги. На одной остановке я увидел маленький указатель, на котором было написано "Утопия". Я вышел из автобуса и пошел искать ее.

На побережье была маленькая гостиница. Поднявшись на утес, я нашел место с прекрасным видом. Я остановился в гостинице и проводил дни, валяясь в полудреме в высокой траве высоко над морем. Это продолжалось, может быть, несколько дней, неделю, месяц, но, во всяком случае, я оставался там некоторое время. Дни проходили и моя радость тускнела, и я начал осмысливать, что же все-таки случилось. Вы могли бы сказать, что, наконец, пришел в себя.

Я поехал в Токио и оставался там некоторое время, проводя дни в прогулках по парку, разговаривая на улицах с людьми, а спал, где придется. Мой друг беспокоился обо мне и приехал посмотреть, как я живу. "Разве ты не живешь в мире снов, в мире иллюзий?" "Нет, - ответил я, - это вы живете в мире снов". Когда мой друг обернулся, чтобы сказать "До свидания", я ответил ему что-то вроде: "Не говори "До свидания", прощаться, так прощаться". Мой друг, кажется, потерял всякую надежду.

Я покинул Токио, пересек район Консаи (Осака, Кобе, Киото) и, двигаясь на юг, добрался до Кюсю. Я наслаждался, кочуя с места на место вместе с ветром. Я испытывал многих людей моим открытием, что все бессмысленно и не имеет значения, что все возвращается в ничто. Но это было слишком много или слишком мало, чтобы быть понятым в нашем мире, занятом своей повседневной жизнью. Никакой связи с этим миром не было. Я мог только мысленно представлять себе эту "концепцию бесполезности" как великое благо для мира и особенно для современного мира, который так быстро двигался в противоположном направлении. Я намеревался распространить свою идею по всей стране. Но результат был таков, что всюду, где бы я ни появлялся, меня рассматривали только как эксцентричного молодого человека. Тогда я вернулся на ферму моего отца в деревню.

Мой отец выращивал в это время мандарины, и я поселился в хижине на горе и стал жить очень простой, примитивной жизнью. Я думал, что если здесь я смогу на реальном примере выращивания мандаринов и зерновых продемонстрировать свое понимание жизни, мир признает мою правоту. Разве не лучший путь, вместо сотни объяснений, практически претворить свою философию в жизнь? С этой мысли начался мой метод земледелия, который условно можно назвать "ничего-не делание" (этим выражением м-р Фукуока привлекает внимание к сравнительной легкости своего метода. Этот метод земледелия требует напряженной работы, особенно во время уборки, но все же значительно меньше, чем другие методы). Это был 1938 год, 13-ый год правления нашего императора.

Я обосновался на горе и все шло хорошо, пока мой отец не доверил мне обильно плодоносящие деревья в саду. Он уже подрезал крону деревьев придав им форму "чашки для сакэ", так что с них было легко собирать плоды. Когда я оставил их в этом состоянии без ухода, то в результате ветки переплелись, насекомые атаковали деревья и весь сад в короткое время пришел в жалкое состояние.

Мое убеждение состояло в том, что культурные растения должны расти сами по себе и не должны быть выращиваемы. Я действовал в уверенности, что все должно быть предоставлено своему естественному развитию, но я обнаружил, что если вы примените на практике эту идею без необходимой подготовки, то довольно долго ваши дела будут идти неважно. Это просто бесхозяйственность, а не "натуральное хозяйство". Мой отец был потрясен. Он сказал, что я должен дисциплинировать себя, может быть, устроиться где-то на работу и вернуться обратно, когда я снова возьму себя в руки. В это время мой отец был старостой деревни, и другим членам деревенской общины было трудно понять его эксцентричного сына, который явно не мог наладить свои отношения с миром людей, живущих на холмах. Кроме того, мне не нравилась перспектива военной службы, и поскольку война становилась все более ожесточенной, я решил исполнить желание моего отца и устроиться на работу.

В это время специалистов было немного. Опытная Станция префектуры Коти слышала обо мне и мне предложили пост главного научного работника Службы контроля болезней и вредителей. Я пользовался расположением префектуры Коти почти восемь лет. В Опытном Центре я стал инспектором в отделе научного земледелия и погрузился в исследования по увеличению производства продуктов питания в военное время. Но в действительности в течение этих восьми лет я обдумывал взаимоотношения между научным и натуральным земледелием. Химическое земледелие, которое использует плоды человеческого интеллекта, признано самым прогрессивным. Вопрос, который всегда вертелся у меня в голове, был такой: может или нет натуральное земледелие противостоять современной науке?

Когда война окончилась, я почувствовал свежий ветер свободы и со вздохом облегчения вернулся в мою деревню, чтобы заново приняться за земледелие.

ПУТЬ К МЕТОДУ "НИЧЕГО-НЕ-ДЕЛАНИЯ"

В течение 30 лет я жил только моим хозяйством и имел мало контактов с людьми за пределами моей собственной общины. В течение этих лет я прямиком двигался к созданию метода земледелия "ничего-не-делания".

Обычно способ разработки метода заключается в том, что задают вопрос: "А что, если попробовать это?" или "А что, если попробовать то?", то есть испытывают различные виды агротехники один за другим. Такова современная сельскохозяйственная наука и единственный ее результат заключается в том, что она делает фермера еще более занятым.

Мой способ прямо противоположен. Я стремлюсь к приятному, естественному способу ведения сельского хозяйства (хозяйство ведется так просто, как это возможно в естественной среде и во взаимодействии с ней, в отличие от современной тенденции применять все более сложную технику, чтобы полностью переделать природу в угоду человеку), цель которого сделать работу легче, а не труднее. "А что, если не делать этого? А что, если не делать того?" - это мой способ мышления. В конце концов, я пришел к заключению, что нет необходимости пахать землю, нет необходимости вносить удобрения, нет необходимости делать компост, нет необходимости использовать инсектициды. Когда вы додумываетесь до этого, то остается немного таких агротехнических приемов, которые действительно необходимы.

Причина, по которой постоянное совершенствование агротехники кажется необходимым, заключается в том, что естественный баланс уже так сильно нарушен этой самой агротехникой, что земля становится зависимой от нее.

Эту причинно-следственную связь можно применить не только к сельскому хозяйству, но также и к другим аспектам человеческой деятельности. Доктора и медицина становятся необходимы, когда люди создают нездоровую среду. Формальное школьное обучение не имеет внутренней ценности, но становится необходимым, когда человечество создает условия, при которых человек должен получить "образование", чтобы жить.

Перед концом войны, когда я пытался в цитрусовом саду приобрести опыт натурального ведения хозяйства, я не делал обрезки деревьев и предоставил им расти, как они хотят. В результате ветки переплелись между собой, деревья подверглись нападению насекомых и почти 0,8 га мандаринового сада пришли в негодность и погибли. С этого времени вопрос "Что же такое натуральный метод?" не выходил у меня из головы. В процессе поиска ответа я погубил еще 400 деревьев. Но, наконец, я почувствовал, что я могу с уверенностью сказать: "Вот натуральный метод".

В той степени, в какой деревья отклоняются от своей естественной формы и становятся необходимы обрезка и уничтожение насекомых, в той же степени человеческое общество отдаляется от жизни природы и становится необходимым школьное образование. В природе формальное школьное обучение не имеет применения.

В воспитании детей многие родители делают ту же ошибку, которую я делал в саду на первых порах. Например, обучение детей музыке также не нужно, как обрезка плодовых деревьев. Детское ухо само ловит музыку. Бормотание ручья, лягушечье кваканье на берегу реки, шелест листьев в лесу - все эти естественные звуки - это музыка, настоящая музыка. Но когда врываются различные раздражающие шумы и сбивают с толку, детское чистое восприятие музыки исчезает. Если продолжать в том же роде, то ребенок будет неспособен услышать песню в зове птицы или звуке ветра. И вот поэтому музыкальное воспитание считается благотворным для детского развития.

Ребенок, выросший с неиспорченным чистым слухом, возможно, не сумеет сыграть популярные мелодии на скрипке или пианино, но я не думаю, что это имеет какое-то отношение к способности слышать истинную музыку или петь. Когда сердце полно песней, о таком ребенке можно сказать, что он музыкально одарен.

Почти каждый думает, что "природа" - это хорошая вещь, но мало кто может постигнуть разницу между тем, что свойственно и что несвойственно природе.

Если одну единственную новую почку срезать с фруктового дерева, это может вызвать такие нарушения, которые будет невозможно исправить. Если дереву дают расти свободно в естественной для него форме, то ветви отходят от ствола в определенной последовательности, так что все листья получают солнечный свет одинаково. Если этот порядок нарушен, ветви приходят в конфликт друг с другом, перекрывают одна другую, сплетаются, и листья засыхают в тех местах, куда солнце не может проникнуть. Развивается повреждение насекомыми. Если не сделать обрезку, то на следующий год появится еще больше засохших ветвей.

Вмешательство людей нарушает естественный ход вещей, а когда повреждения не восстанавливаются и отрицательные эффекты накапливаются, начинают изо всех сил трудиться, чтобы исправить их. Если это исправление оказывается успешным, они рассматривают принятые меры как великолепное достижение. Люди повторяют это снова и снова. Это как если бы глупец бездумно разбил черепицы свой крыши. А потом, обнаружив, что потолок начал гнить от дождей, он поднимается на крышу и исправляет повреждение, радуясь, что он нашел прекрасное решение проблемы.

То же самое происходит с ученым. Он сгибается день и ночь над книгами, переутомляя свои глаза и становясь близоруким, и если вы поинтересуетесь, над чем же он работал все это время, окажется, что он изобретал очки, чтобы исправить близорукость.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОЧНИКУ

Опираясь на длинную ручку своей косы, я делаю перерыв в своей работе в саду и смотрю на гору и на деревню внизу. Я удивляюсь, что философские системы сменяли одна другую быстрее, чем происходила смена времен года.

Путь, которому я следовал, это натуральное земледелие, большинству людей кажущееся странным, вначале интерпретировали как реакцию, направленную против интенсивного и бесконтрольного развития науки, но все, что я делал, работая здесь в деревне, - это попытка показать, что человечество ничего не знает. Поскольку мир движется с бешеной энергией в противоположном направлении, может показаться, что я просто отстал от времени, но я твердо знаю, что путь, которым я следую, самый разумный.

В течение последних нескольких лет число людей, интересующихся натуральным земледелием, значительно выросло. Кажется, что предел научного развития уже достигнут, начинают появляться опасения в правильности выбранного пути и настает время переоценок. То, что раньше считалось примитивным и отсталым, теперь неожиданно видится как далеко опередившее современную науку. На первый взгляд это может показаться странным, но я совсем не нахожу это странным.

Недавно я обсуждал это с профессором Инума из Университета в Киото. Тысячу лет назад в Японии практиковалось земледелие без вспашки, и это продолжалось до начала Эры Токугава 300-400 лет назад, когда было введено неглубокое рыхление почвы. Глубокая вспашка пришла в Японию вместе с Западной сельскохозяйственной наукой. Я говорил, что под давлением будущих проблем следующее поколение будет вынуждено вернуться к беспахотному земледелию.

Выращивание культур на невспаханном поле может показаться на первый взгляд возращением к примитивному земледелию, но в течение нескольких лет этот метод проверялся в Университетских лабораториях и сельскохозяйственных опытных Центрах по всей стране. И было показано, что он является самым простым, эффективным и современным методом по сравнению со всеми другими. Хотя этот метод отрицает современную науку, теперь он оказался на переднем крае в развитии современного сельского хозяйства.

Я опубликовал описание этого "беспахотного с прямым высевом севооборота озимых зерновых и риса" в сельскохозяйственном журнале 20 лет назад. С тех пор оно часто появлялось в печати и было неоднократно представлено публике по радио и в телевизионных программах, но никто не обращал на него внимания.

Теперь внезапно началась совсем другая история. Можно сказать, что натуральное земледелие стало страстным увлечением. Журналисты, профессора, рядовые исследователи толпятся, чтобы посетить мои поля и хижины на горе. Различные люди смотрят на это с различных точек зрения, делают свои собственные умозаключения и уезжают. Одним это кажется примитивным, другим - отсталым, а кто-то считает это вершиной сельскохозяйственных достижений и даже более того - приветствует как прорыв в будущее. Обычно люди озабочены только одним: является ли этот тип земледелия предвестником будущего или возрождением прошлого. Немногие способны правильно понять, что натуральное земледелие возникло из неподвижного и неизменного центра развития сельского хозяйства. В той степени, в какой люди отдаляются от природы, они все дальше и дальше отдаляются от центра. В то же время центростремительная сила проявляется в том, что возникает желание вернуться к природе. Но если люди просто случайно попадают в то или иное течение, двигаясь направо или налево в зависимости от условий, то результатом будет только большая активность. Неподвижная точка первоисточника, лежащая вне области относительности, остается незамеченной ими. Я думаю, что даже движение "за возвращение к природе", против загрязнения среды, как бы ни были они достойны поощрена, не направлены на истинное решение проблемы, если они являются только реакцией на гипертехнизацию настоящего века.

Природа не меняется, хотя пути познания природы неизбежно меняются от одной эпохи к другой. Независимо от эпохи, натуральное земледелие существовало всегда, как родниковый колодец, откуда берет начало сельское хозяйство.

ПОЧЕМУ НАТУРАЛЬНОЕ ЗЕМЛЕДЕЛИЕ НЕ ПОЛУЧИЛО ШИРОКОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ?

В течение последних двадцати или тридцати лет натуральный метод выращивания риса и озимых зерновых был испытан в широком диапазоне климатических и природных условий. Почти в каждой префектуре Японии были проведены испытания с целью сравнить урожай при "Прямом посеве без вспашки" и урожай риса и озимых зерновых, выращенных традиционным способом гребней и борозд со вспашкой. Эти испытания не дали доказательств, отрицающих универсальность натурального земледелия для различных условий.

Итак, напрашивается вопрос, почему эта правда не получила широкого распространения. Я думаю, одна из причин заключается в том, что мир стал так специализирован, что люди потеряли способность охватить что-либо во всей полноте. Например, эксперт по защите от насекомых-вредителей исследовательского Центра префектуры Коти пришел узнать, почему на моих полях так мало рисовой цикадки, несмотря на то, что я не использую инсектициды. В результате установления баланса между насекомыми и их естественными врагами, скоростью размножения пауков и некоторыми другими факторами рисовая цикадка стала встречаться на моих полях так же редко, как на полях Центра, которые бесчисленное количество раз были опрыснуты различными смертельными химикатами. Профессор был также удивлен, обнаружив, что в то время, как вредоносные насекомые на моих полях встречаются редко, их естественные враги на моих полях гораздо более многочисленны, чем на полях, обработанных инсектицидами. Потом он наконец понял что поля поддерживаются в таком состоянии благодаря естественному балансу, установившемуся между различными сообществами насекомых. Он признал, что если освоить мой метод, то проблема гибели культуры от рисовой цикадки может быть решена. Потом он сел в свой автомобиль и уехал в Коти.

Но если вы спросите, были ли у меня специалисты исследовательского Центра, занимающиеся вопросами почвенного плодородия или растениеводства, ответ будет: нет, они не были. Но если вы предложите на конференции или собрании, чтобы мой метод или, скорее, неметод был испытан в широком масштабе, я думаю, что префектура или опытная станция скорее всего ответит: "Извините, для этого еще не пришло время. Мы должны сначала исследовать метод со всех возможных точек зрения прежде, чем дать окончательное одобрение". Пройдут годы, прежде чем будет дано заключение.

Такие вещи происходят все время. Специалисты и научные работники со всей Японии приезжали на эту ферму. Глядя на поля с точки зрения своей собственной специальности, каждый из этих исследователей находил их, по меньшей мере, удовлетворительными, если не замечательными. Но в течение пяти или шести лет со времени визита профессора опытной станции в префектуре Коти произошло мало перемен.

В этом году сельскохозяйственный факультет Университета в Кинки создал бригаду по программе натурального земледелия, в составе которой студенты нескольких различных факультетов приедут сюда для проведения исследований. Такой подход может стать шагом вперед, но я чувствую, что за этим может последовать два шага в обратном направлении.

Самозванные эксперты часто делают следующие замечания: "Основная идея метода правильная, но не будет ли удобнее убирать урожай машиной?" или "Не будет ли урожай более высоким, если вы используете удобрения или пестициды в некоторых случаях?" Всегда найдутся те, кто пытается смешать натуральное и научное земледелие. Но такой способ мышления полностью упускает главное. Фермер, который идет на компромиссы, не имеет более права критиковать науку на фундаментальном уровне.

Натуральное земледелие - тонкое дело и оно означает возвращение к источнику земледелия. Каждый шаг в противоположном от источника направлении может только сбить с пути.