Тома лирики А.Блока. Эволюция лирического героя

А.Блок – человек и поэт утончённый. Но в отличие от других утончённых натур, он всегда болезненно тянулся к познанию грубой земной реальности: народного миропонимания, ощущения Родины, жизненной дисгармонии и даже социальной несправедливости. Он рождён быть поэтом вечности, но стремился стать поэтом своего времени. Именно в этом движении от вечности, космоса, небесного идеала к жестокой реальности, преходящему – суть эволюции лирического героя Блока и причины его человеческой и творческой трагедии.

Путь к принятию революционной необходимости, характерной для простонародья упрощённости чувств, права тёмных масс на возмездие приводил его к измене себе, подмене нравственных ценностей и неразрешимым противоречиям.

Почти всю свою лирику сам Блок разделил на 3 тома и назвал эту трёхтомную книгу лирики «трилогией вочеловечения». Под «вочеловечением» он понимал спуск с небес на землю, дорогу от поисков неясного высшего идеала через познание реальности (которую он назвал «страшным миром» или «болотистым лесом») к простым земным истинам. Это путь от высоты эстетического идеала – к земле и народу, ещё более упрощённо – от мечты к реальности.

В 1 том (примерно 1897 – 1904 годы) входят циклы «Стихи о Прекрасной Даме» и «Распутья». Здесь поиск неясного идеала в образе Прекрасной Дамы – Владычицы Вселенной, Души Мира. Реальные чувства и отношения с Л.Д.Менделеевой – лишь повод к обобщению, взлёту в эфирное пространство, приближению к Деве Света, рыцарскому служению мечте – по всем канонам символизма.

Во 2 томе (1904 0 1908) – циклы «Пузыри земли», «Ночная фиалка», «Город», «Снежная маска», «Фаина», «Вольные мысли». Вторгающиеся в сознание поэта события реальной жизни вступают в конфликт с идеальной Душой Мира. Жизнь является в стихиях природы, города и земной любви. Мир предстаёт в дисгармонии, усиливаются гражданские чувства, но сам поэт, принимая веяния новой жизни, себя в неё вписывать не спешит. Стихи начинают строиться на оксюморонах, контрастах, парадоксах, на противоречии прекрасного и отталкивающего. Прекрасная Дама жила в нереальном придуманном мире, а Незнакомка (героиня 2 тома) почти неосязаемо является в мир торжества пошлости. Позиция лирического героя 2 тома – попытка отстоять свою свободу, своё право на мечту и на поэзию в обывательском мире: «В моей душе лежит сокровище / И ключ поручен только мне…» Согласие с «пьяным чудовищем» в конце «Незнакомки» не буквальное («…Я знаю: истина в вине!»), потому что и вино в стакане поэта совсем не то, что в стаканах «пьяниц с глазами кроликов»; это скорее вино мечты, свободы, творчества, которое поможет поэту существовать в этом мире.

В 3 томе (1908 – 1917) – циклы «Страшный мир», «Возмездие», «Ямбы», «Кармен», «Родина». Здесь после идеалов 1 тома и антиидеалов 2 тома – попытка синтеза, нахождения своего места в грубом мире. Звучат мотивы омертвения мира городской цивилизации («Ночь, улица…»), ощущения безысходности, торжества зла («Голос из хора», «Два века»), грехопадения («Грешить бесстыдно, беспробудно…»), принятия грядущего Возмездия за измену идеалу. Главной темой становятся Россия и ценности народной жизни. К ним теперь поэт идёт как к спасению от страшного мира, но – «ценой утраты части души»: «…За мученья, за гибель – я знаю, - / Всё равно: принимаю тебя!».

Загадочная и неосязаемая Незнакомка 2 тома теперь превращается в приземлённую женщину из ресторана, привлекательную и порочную одновременно. Подлинная глубина чувств сменяется театральной игрой в чувства, и поэт принимает правила этой игры.

Загадочная и противоречивая Русь 1 и 2 томов (девушка, жена) теперь предстаёт Россией как ареной вечной борьбы двух взаимоисключающих и одинаково враждебных русской природе стихий – западной (цивилизация, порядок, культура, организованность, разум) и восточной (дикость, необузданность, широта эмоций) – в стихотворениях «Россия», «Река раскинулась…», «Коршун» и др.

Грядущие революционные потрясения вызывали у Блока восторг и страх одновременно. Поэт признавал право тёмных масс на возмездие, но понимал, что это ведёт к исчезновению из жизни гуманистических начал (по сути дела – об этом поэма «Двенадцать»).

Сам Блок высказался о «трилогии вочеловечения» так: «От мгновения слишком яркого света – через необходимый болотистый лес – к отчаянью, проклятиям, «возмездию» и… - к рождению человека «общественного», художника, мужественно глядящего в лицо миру… - ценой утраты части души».

Анализ стихотворения А.А.Блока «О, весна без конца и без краю…»

О, весна без конца и без краю –

Без конца и без краю мечта!

Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

И приветствую звоном щита!

 

Принимаю тебя, неудача,

И удача, тебе мой привет!

В заколдованной области плача,

В тайне смеха – позорного нет!

 

Принимаю бессонные споры,

Утро в завесах тёмных окна,

Чтоб мои воспалённые взоры

Раздражала, пьянила весна!

 

Принимаю пустынные веси

И колодцы земных городов!

Осветлённый простор поднебесий

И томления рабьих трудов!

 

И встречаю тебя у порога –

С буйным ветром в змеиных кудрях,

С неразгаданным именем бога

На холодных и сжатых губах…

 

Перед этой враждующей встречей

Никогда я не брошу щита…

Никогда не откроешь ты плечи…

Но над нами – хмельная мечта!

 

И смотрю, и вражду измеряю,

Ненавидя, кляня и любя:

За мученья, за гибель – я знаю –

Всё равно: принимаю тебя!

24 октября 1907

В 1906 – 7 годах А.А.Блок находится в особо тяжёлом состоянии духа: рухнули надежды на счастливую семейную жизнь с Л.Д.Менделеевой, как, впрочем, и надежды русской интеллигенции, к которой Блок принадлежал, связанные с революцией. «Страшный мир» как образ-монстр засасывает поэта: буржуазность, разврат, мещанство, которые поэт ненавидел, становятся отчасти и его средой. На этом фоне разворачивается его стремительное увлечение актрисой театра Комиссаржевской Натальей Николаевной Волоховой. Именно ей посвящены циклы второго тома лирики Блока «Снежная маска» и «Фаина».

Стихотворение «О, весна…» открывало в цикле «Фаина» группу стихотворений под общим заглавием «Заклятие огнём и мраком». Горькая парадоксальность, характерная для Блока, видится уже в этом названии-оксюмороне. Здесь, после сладкого обмана «снежно-белого забытья», появилось нечто горько-смятенное и отчаянно-раздольное (как раз в это время и происходит больно ужаливший поэта разрыв с Волоховой).

В первой строфе стихотворения – мажорное приятие жизни: восклицания, звонкое звучание согласных, прямые излияния лирического героя, светлый лексический ряд (весна – мечта – жизнь). Но в последней строке – первый тревожный сигнал: «приветствую звоном щита!» - то есть получается, что герой готов к защите, к бою с этой, как только что казалось, безоговорочно принятой жизнью. Эта двойственность, воспринятая Блоком не только от Н.А.Некрасова, но и от Ф.М.Достоевского (вспомним исступлённые слова Дмитрия Карамазова: «…клянусь, я тебя и ненавидя любил»), характерна и для всего стихотворения. С одной стороны, восторженный, страстный тон, преобладание восклицательных знаков, светлая экспрессия лексики (принимаю, привет, взоры, весна, осветлённый простор поднебесий, с буйным ветром, хмельная мечта); с другой стороны, полноценному, без разбора, приятию жизни словно мешают образы с негативной экспрессивной окраской: «утро в завесах тёмных окна», взоры – «воспалённые», «колодцы земных городов», «томления рабьих трудов» (совсем некрасовское!), - контрастирующие с «пустынными весями» и «осветлённым простором поднебесий». У жизни-женщины «змеиные кудри» (эпитет «змеиный» всегда у Блока несёт негативную окраску), «холодные и сжатые губы» и, наконец, сама встреча названа «враждующей» - очередной оксюморон. Отсутствие божественности жизни («с неразгаданным именем бога») ведёт к приятию жизни без разбора, что называется, в полном объёме, тогда как у Достоевского Иван Карамазов отказывался принять мир, если будет пролита одна невинная слеза ребёнка.

Очевидно, что неразборчивость Блока – только кажущаяся. Понять это помогает второй раз встретившийся в стихотворении образ щита. Оказывается, что лирический герой принимает жизнь как достойного соперника в борьбе, при этом отчётливо сознавая, что ему этот бой не выиграть:

За мученья, за гибель – я знаю –

Всё равно: принимаю тебя!

Любовь-вражда лирического героя А.Блока сродни некрасовской «любви-ненависти». Но есть и существенная разница. У Некрасова это парадоксальное сочетание ставится в заслугу лирическому герою («как много сделал он, поймут и как любил он – ненавидя»), а у Блока любовь-вражда – наказание, голгофа, своего рода сознательная жертвенность. Раздвоенность приобретает отчаянно-мученическую, трагическую окраску, так как за безраздельное приятие жизни следует жестокая и неминуемая расплата – «мученья» и «гибель».

Анализ стихотворения «Коршун»

КОРШУН

Чертя за кругом плавный круг,

Над сонным лугом коршун кружит

И смотрит на пустынный луг. -

В избушке мать над сыном тужит:

«На хлеба, на, на, грудь соси,

Расти, покорствуй, крест неси».

 

Идут века, шумит война,

Встаёт мятеж, горят деревни,

А ты всё та ж, моя страна,

В красе заплаканной и древней. –

Доколе матери тужить?

Доколе коршуну кружить?

22 марта 1916

Это стихотворение завершает цикл «Родина», в котором Блок создал сложный, противоречивый образ России. По мысли Блока, Россия – арена вечной борьбы двух стихий: западной (цивилизация, культура) и восточной (широта, необузданность). Россия посередине, у неё своя, особенная судьба.

Стихотворение написано тогда, когда сам воздух России уже напоён ожиданием катаклизмов. Блок чувствовал и принимал необходимость ломки старого («страшного») мира, но ещё в 1905 году в стихотворении «Сытые» писал об этом старом мире:

Пусть доживут свой век привычно –

Нам жаль их сытость разрушать.

Лишь чистым детям неприлично

Их старой скуке подражать.

Блок как гуманист словно пытался уговорить «чистых детей» совершать ломку цивилизованно, а не разрушительно. В этом противоречии – весь драматизм восприятия Блоком революционной эпохи.

Стихотворение «Коршун» состоит из двух строф по 6 строк. В каждой из строф первые 4 строки рифмуются перекрёстно, а последние две – парно, что придаёт обеим строфам законченность. В первой строфе даны две неторопливые картины, раскрывающие в символических образах судьбу и сущность России. Первый образ – хищный коршун, плавно кружащий над сонным и пустынным лугом. Плавность, неостановимость, даже навязчивость кружения реализуется за счёт оборота «за кругом круг», а также усиливается глаголами продолжительного действия «смотрит» и «кружит», плавностью ритма и аллитерацией на протяжные и звонкие согласные звуки «р» (6 раз) и «н» (7).

Кружа, коршун высматривает добычу: «…И смотрит на пустынный луг». Интересно, что после точки у Блока стоит тире – знак связи между двумя явлениями: кружением коршуна и жизнью матери с сыном в избушке. Здесь, в доме русского человека, всё по-прежнему, как и 1000 лет назад – неустройство, грусть, забота, любовь и покорство. В этом вечном стремлении русской женщины «нести крест», не противиться судьбе, жить для кого-то – одновременно и жалкость, и попытка спрятаться от ударов судьбы, не стать добычей коршуна. Нервность, порывистость состояния матери подчёркивается трёхкратным повтором ударного слова «на», что сбивает, нарушает плавность ритма первых строк. Меняется и звучание. Теперь 6 раз в трёх строках встречается звук «с» и его мягкий вариант. Создаётся впечатление, что коршун и мать всё же разделены и мать своей заботой оберегает сына от этой вечно нависшей угрозы, но не борется с ней.

В начале второй строфы калейдоскоп кадров ускоряется, ритм становится сухим, хлёстким, много звуков «т», шипящих. 3 и 4 строки после перечня страшных исторических подробностей ещё сильнее подчёркивают вечную судьбу русских людей – проходя через катаклизмы, оставаться прежними, существовать как бы вне этих бурных событий. Ничто: ни хищность коршуна, ни разрушительная сила времени, войн, мятежей и пожаров – не способно изменить размеренную, плавную, сонную жизнь. Оттого и ритм 3-4 строк вновь возвращает нас к плавности начала стихотворения.

Но дальше вновь тире после точки – и два резких, однотипных вопроса, завершающих стихотворение. Они остаются без ответа. Старинной формой «доколе» автор словно подчёркивает всегдашность этих вопросов для России. К кому обращены эти вопросы? К судьбе, а может быть, к себе? Что в этих вопросах: призыв? Нетерпение? Попытка разгадать тайну судьбы? Или жалость? А может быть, желание внушить матери мысль о необходимости изменить судьбу, нарушить покорство и сон, покончить с опасностью, которая вечно кружит над русской жизнью? Вопросы без ответа обретают статус риторических.

И всё же остаётся впечатление, что в сосуществовании матери и коршуна есть какая-то особая, неповторимая гармония, равновесие, а нарушить равновесие всегда опасно. Выходит, не «доколе», а навсегда?

Эти противоречия Блок был разрешить не в силах, но в его поэтической искренности – сила и высота стихотворения.

Поэма «Двенадцать» (1918)

Вопросы к анализу поэмы:

1. Какие две тенденции просматриваются в действиях революционного патруля?

2. Устраивает ли Блока мир буржуазии и мещанства? Как это показано?

3. Почему «пёс безродный» так и не отстаёт до самого конца? С ним ли борются красноармейцы? С кем?

4. Действительно ли «святая» их «чёрная злоба»?

5. За что бойцы ненавидят Ваньку с Катькой?

6. Как они воспринимают личную драму Петрухи?

7. Почему после картины безудержного кутежа в 8 главе звучит интонация народного плача?

8. Почему в поэме Блока убивают именно женщину? Какая она?

9. Какую роль в поэме играет образ Иисуса Христа?

Краткий анализ.

Это первая поэма о революции. Блок записал в дневнике: «Сегодня я – гений». Друзья не поняли поэму и отвернулись от Блока.

Тем не менее поэма очень блоковская, продолжает тему России. Здесь, теперь уже в представителях нового мира, творящих всемирный катаклизм на улицах революционного города, борются два начала: анархически-разбойное («запирайте етажи, нынче будут грабежи», «на спину б надо бубновый туз») и уверенно-победительное, организующее («революционный держите шаг…»).

Старый мир буржуазии и мещанства, мир «сытых» не устраивает автора: в 1 главе конкретные представители этого мира нарисованы сатирически. Этот мир ассоциируется с «псом безродным, паршивым». Но пёс не отстаёт от двенадцати, а тащится за ними до самого конца. Значит, их усилия бесплодны и направлены совсем на другое. На что же направлена их «чёрная злоба», которая им кажется «святой»?

Очевидно, они прежде всего против лихача, Ваньки и Катьки, изменивших их идеалам и нашедших свою нишу в хаосе революции. В погоне за разбогатевшим и потому теперь ненавистным Ванькой один из двенадцати Петруха по ошибке убивает Катьку, которую сам любил. Но частная трагедия Катьки и Петрухи никого не интересует: «Не такое нынче время, чтобы нянчиться с тобой!» - говорят страдающему убийце товарищи. И он в ответ срывает своё горе в злобном и безудержном кутеже. Но следующая, 8 глава, написана в форме народного плача. Горе остаётся даже после кутежа, но революции до этого дела нет.

Всё высокое, красивое огрубляется и принижается. Поэтому после строк романса Ф.Глинки в начале 9 главы – вновь сцена разгула: «Гуляй, ребята, без вина!»

Революцию Блок изображает как стихию, сметающую всё. Она массова и не признаёт ничего частного. Она безнравственна: революционные товарищи в 10 главе называют Петруху «бессознательным» и шантажируют его: «Али руки не в крови из-за Катькиной любви?» (мол, сам убил, теперь уж иди до конца…).

Убивают в поэме именно женщину, а ведь идеал Блока всегда воплощался в женском начале. И Россия у Блока – женщина, и образ Иисуса Христа в поэме отличается чистотой и женственностью. Интересно, что, кроме характерных для поэмы чёрного, белого и красного цветов, всего два раза появляется ещё один почти цветовой эпитет – «жемчужный»: по отношению к Катькиным зубам и к Иисусу.

Двенадцать палят из винтовок в «незримого врага». В 12-й главе стреляют вперёд, без разбора, туда, где им мерещится враг. А впереди-то оказывается не враг, а Иисус Христос. Хорошо, что он недоступен: «от пули невредим». Выходит, что совпадение числа патрулей с числом апостолов Христа случайно. Либо это не апостолы, либо они его окончательно предали.

Блок принял право угнетённых на возмездие. Но само возмездие показал бессмысленным, бесполезным, лишённым святости («и идут без имени святого / Все двенадцать - вдаль. / Ко всему готовы, / Ничего не жаль…»).

«Двенадцать» - это и революционная, и антиреволюционная поэма. Революция как очищение необходима, но она убивает личность, уничтожает женское начало, расправляется со святынями, не несёт очистительного света, на который рассчитывал Блок, когда писал в статье «Интеллигенция и революция» «всем сердцем слушайте революцию».

А гением Блок назвал себя, наверное, потому, что впервые создал истинно народное произведение, в котором сказались не только внешние признаки народности (просторечия, уличные диалоги, интонации народных и блатных песен, частушек, плачей), но и сам народный дух, постичь который он так хотел всю жизнь.

Интересно, что при новаторстве, демократизме поэмы в ней всё же остались черты символизма, верность Блока ранним идеалам. Космичность земных стихий, недостижимо высоко и далеко парящий Христос, как и прежде, оказываются для Блока идеальными, свободными от земных страстей, таящими в себе высший смысл бытия, недостижимыми для земных людей.

 

С.А.Есенин. Лирика