Сущность женщины и ее смысл во вселенной

"Erst Mann und Weib zusammen machen den Menschen aus", Kant Все глубже и глубже уходил наш анализ в оценках женщины, шаг за шагоммы должны были отказать ей во всем возвышенном, благородном, величественноми прекрасном. Наше исследование теперь предпринимает самым крайний, самыйрешительный шаг в этом направлении, а потому я, во избежание возможныхнедоразумений, хочу теперь же обратить внимание на одно обстоятельство, ккоторому я еще впоследствии вернусь: ничто мне не чуждо в такой степени, какжелание оправдать азиатскую точку зрения в исследовании сущности женщины.Кто внимательно следил за моим словами, когда я говорил о тойнесправедливости, которую терпит на себе женщина, благодаря всевозможнымпроявлением сексуальности и даже эротики, тот отлично поймет, что эта книгане имеет своей целью петь хвалу гарему. Такая проблематическая по отношениюк женщине кара совершенно обезличила бы великую суровость нашего приговора.Ведь можно требовать равноправия для женщин и мужчин и без веры в моральноеи интеллектуальное равенство их. Можно без риска навлечь на себя подозренияв непоследовательности, отбросить все варварское в отношениях к женскомуполу и вместе с тем признавать непроходимую космическую противоположностьмежду сущностью мужчины и женщины. Нет ни одного мужчины, в котором не жилобы нечто сверхчувственное, который совершенно был бы лишен доброты, но нет ини одной женщины, к которой мы могли бы применить сказанные только чтослова. Мужчина, представляющий собою олицетворение низости, стоит бесконечновыше наиболее возвышенной из женщин. Он настолько возвышается над ней, чтоневозможно здесь говорить о каком-нибудь сравнении или сопоставлении, и темне менее, никто не имеет права притеснять или угнетать женщину, даже низкостоящую. Требование равенства перед законом вполне справедливо, но этонисколько не повлияет на глубокого, тонкого знатока человеческой души: оностанется при прежнем убеждении своем, что между обоими полами существуетДиаметральнейшая противоположность. Насколько поверхностны в своихпсихологических исследованиях материалисты, эмпиристы и позитивисты (неговоря уже о глубоком, проникновенном взгляде социалистических теоретиков),видно из того, что и из их среды мы неоднократно слышали и теперь еще слышимголоса в пользу изначально прирожденного психологического равенства междумужчиной и женщиной. Далее позволю себе надеяться, что я вполне застрахован от смешения моейточки зрения с тривиальными взглядами П. Ю. Мебиуса которые можноприветствовать, как смелую реакцию против распространенного общего течения.Женщину нельзя назвать "физиологически слабоумной". Я также не разделю тоговзгляда, что выдающиеся женщины представляют собою явление вырождения. Сморальной точки зрения следует приветствовать таких женщин, так как онимужественнее всех прочих и являют собою прямую противоположность вырождениют.е. прогресс и победу. С биологической же точки зрения в них следуетпризнать явление вырождения в такой же или не в большей степени, чем вженственном мужчине (когда к последнему не применяют этической оценки). Чтокасается промежуточных половых форм, то они в ряду существующих организмовпредставляют собою вполне нормальное, ничуть не патологическое явление, апотому и наличность их нельзя рассматривать, как признак физическойдеградации телесного декаданса. Женщина не обладает ни глубоким, ни высоким, ни острым, ни прямым умом.Она скорее прямая противоположность всего этого. Насколько мы видели, к нейвообще неприменимы признаки интеллектуальности. Она, как целое, представляетсобою отрицание всякого смысла, она - бессмысленна. Но это еще не означает,что она слабоумна, по крайней мере, в том смысле, в каком понимает это словонемецкий язык, а именно в смысле полнейшего отсутствия самой элементарнойспособности ориентироваться в практических явлениях повседневной жизни.Наоборот, там, где дело идет о достижении близких ей эгоистических целей, Жпроявляет гораздо больше хитрости, расчета, "сметки", чем М. Женщина никогдане бывает так глупа, как иногда мужчина. Действительно ли женщина лишенавсякого значения? Неужели ей чужда какая-нибудь более общая цель? Не имеетли она своего определенного назначения? Не кроется ли в основе женщины,несмотря на всю ее бессмысленность и ничтожество, определенная задача вмировом целом? Живет ли она во имя какой-нибудь миссии, или ее существованиеодна только случайность и насмешка? Чтобы выяснить смысл существования женщины, мы возьмем исходным пунктомодно явление, которое нигде еще не удостаивалось более или менее серьезнойоценки, серьезного разбора, несмотря на то, что оно далеко не ново и всем вдостаточной мере известно. Это не что иное, как явление сводничества,которое дает нам вполне надежное средство для постижения глубочайших основприроды женщины. Анализ сводничества приводит нас на первых порах к моментупокровительства и сведения двух лиц, которые могут вступить в подовыеотношения между собою в форме ли брака или в какой-либо другой форме. Каждаяженщина без исключения уже в самом раннем детстве своем проявляет стремлениесоздать какие-либо отношения между двумя лицами: совсем маленькие девочкиоказывают посреднические услуги даже поклонникам своих старших сестер.Правда, склонность к сводничеству особенно отчетливо проявляется толькотогда, когда женщина, как отдельный индивидуум, уже успела себя обеспечитьвыходом замуж, но эта черта не покидает ее все время в течение периода междуполовым созреванием и свободой. В этот период влечение к сводничеству сильноумеряется чувством зависти к конкуренткам и боязнью оказаться наиболееслабой среди них в борьбе за мужчину, но такое состояние длится лишь до тогомомента, когда женщине счастливо удается завладеть своим мужем, опутать иокрутить его деньгами или теми отношениями, которые соединяют его с еесемьею. В этом заключается причина того явления, что только в браке женщинаизо всех сил старается поженить сыновей и дочерей своих знакомых. Сильнаястрасть к сводничеству у старух, которые совершенно лишены заботы особственном половом удовлетворении, факт настолько общеизвестный, что старуюженщину даже называют, без всякого основания, типичной сводницей. Свое стремление к сводничеству женщины распространяют также и намужчин- Они всячески стараются поженить их. В этом отношении особеннойнастойчивостью и изобретательностью отличаются женщины, которые хотят женитьсвоих сыновей. Всякая мать хочет поскорее видеть своего сына женатым, и этожелание совершенно не считается с индивидуальной своеобразностью его. В этоместественном стремлении всякой матери хотели видеть нечто высшее,свойственное природе материнской любви, которую нам пришлось развенчать водной из предыдущих глав. Есть много матерей, которые убеждены в том, чтобрак может обеспечить безоблачное счастье своим сыновьям, которые подчас кбрачной жизни совсем не расположены, которые не созданы для нее. Но уже безсомнения очень многие женщины лишены этого убеждения, и в их действиях рольсильнейшего мотива играет влечение к сводничеству, непосредственноеотвращение к холостой жизни мужчины. Мы видим, что женщины подчиняются какому-то чисто инстинктивному,коренящемуся глубоко в их природе влечению, даже и тогда, когда онистараются выдать замуж своих дочерей. Какие-либо логические соображения, безсомнения, в данном случае совершенно отсутствуют. Что же касаетсясоображений материального характера, то они играют здесь самуюнезначительную роль. Нельзя далее сказать, чтобы в своих заботах о бракемать проявляла готовность пойти навстречу ясно выраженному или скрытомужеланию своих дочерей (ведь в частном, специальном случае выбор матери можетне совпадать с желанием дочери или даже противоречить ему). Явлениесводничества женщин в самой общей форме простирается на всех людей и неограничивается кругом собственных дочерей, а потому нельзя говорить в данномслучае об "альтруистическом", "моральном" элементе материнской любви.Правда, существует много женщин, которые совершенно не смущаются указаниемна присущие им своднические манеры. Напротив, в ответ на подобное указаниеони даже с гордостью возражают, что это их обязанность заранее позаботитьсяо будущности их дорогих детей. Нет никакого различия в действиях матери,когда она выдает замуж свою собственную дочь или когда она способствуютсозданию брака между какой-нибудь посторонней девушкой и мужчиной (конечно,последнее она делает особенно охотно тогда, когда первое уже вполнезавершено): как в первом, так и во втором случае мы видим перед собоюсводничество, и эти оба сводничества психологически ничем одно от другого неотличаются. Да, я утверждаю: нет ни одной матери, которой было бы абсолютнонеприятно, когда какой-нибудь посторонний человек, даже с самыми низкиминамерениями и недостойными видами, добивается обладания ее дочерью исоблазняет ее. Характер отношений одного пола к известным чертам, присущим другому,служит нам в качестве надежного критерия для определения того, какиехарактерные черты свойственны одному только полу и какие общи обоим. И вотдо сих пор в нашем исследовании женщина фигурировала в качестве единственнойсвидетельницы того, что очень многие черты, которые люди приписывали ей,являются исключительной принадлежностью мужчины. Теперь же привлечем кответу и мужчину. Пусть он своим отношением к явлению сводничества докажетнам, что эта черта чисто и исключительно женская. Правда, будут иисключения, но они относятся или к женственным мужчинам, или к одномуслучаю, который будет разобран впоследствии. Истинный мужчина с глубокимотвращением относится к явлению сводничества и смотрит на него, как наисключительное призвание и специальность женщины. Его отношение нисколько неменяется от того, что в особом случае решается вопрос о будущности егодочери, которую он хотел бы видеть вполне пристроенной. Отсюда можно видеть,что истинные психические признаки женского пола действуют на мужчину далеконе притягивающе, наоборот, они сильно отталкивают его, если он сознает их.Совершенно другое дело у женщины. Чисто мужские свойства, какими ониявляются в действительности, сами по себе уже притягивают женщину, и вотпочему мужчине следует пересоздать женщину с тем, чтобы он мог ее любить. Но явление сводничества имеет более глубокие корни. Приведенные мноюпримеры исчерпывают значение этого слова лишь в его обычном употреблении. Насамом деле эта черта пропитывает сущность женщины в более значительныхразмерах. Тут я хочу указать прежде всего на то, как женщины сидят в театре:они находятся в напряженном ожидании, "добудут" ли друг друга двоевлюбленных и как они этого достигнут. Эта черта ничем не отличается отсводничества. В ней проявляется не что иное, как желание, чтобы мужчина иженщина сошлись где бы то ни было. Но она заходит еще дальше: чтениечувственных, скабрезных стихов или романов и сопровождающее его у женщиннеобыкновенное напряженное ожидание момента полового акта есть не что иное,как сводничество двух героев книги, тоническое возбуждение при мысли окопуляции и положительная оценка факта полового общения. В этом не следуетвидеть логическую, формальную аналогию. Я советую посмотреть, насколькоодинаковы для женщины оба эти случая с психологической стороны. Возбуждениематери в день свадьбы ее дочери совершенно аналогично тому, котороеиспытывает женщина при чтении Прево или "Katzensteg" Зудермана- Бывает, чтои мужчины читают подобные романы в целях детумесценции, но их чтениепринципиально отличается от чтения женщин. Здесь чтение направлено наприобретение более живой и ясной картины полового акта, но при нем мужчинаостается совершенно равнодушным ко всякой перемене отношений между главнымилицами произведения, его чувства не меняются от того, достигли ли эти лицакакой-нибудь близости в своих отношениях или всякая связь между нимисовершенно невозможна. Радость, захватывающая до потери дыхания при всякомприближении к осуществлению этой цели, тяжелое разочарование при всякомприпятствии к половому удовлетворению - черты несомненно женские, но немужские. Эти черты проявляются у женщины при всяком душевном волнении,вызванном представлением о половом акте, безразлично, относится ли этопредставление к действительным или вымышленным лицам. Неужели люди никогда не думали над тем, почему женщины так охотно, так"бескорыстно "сводят других женщин с мужчинами? Удовольствие, которое онииспытывают при этом, покоится на своеобразном возбуждении их при мысли очужой половой встрече. Но изложением главной точки зрения, которой придерживаются женщины причтении книг, мы не исчерпали еще всех проявлений сводничества, которыесказываются в поведении женщин. Если в теплые летние вечера влюбленныепарочки ищут уединения в поэтических местах, на скамьях тенистых садов, тоженщина, случайно проходящая мимо, чутко настораживается. Стоит ей заметитьодну такую парочку, как у нее пробуждается любопытство, и она не в состоянииоторвать глаз от нее: мужчина же в подобных случаях брезгливоотворачивается, так как чувствует себя задетым в своей стыдливости. То жеявление имеет место, когда женщина встречает такую парочку на улице: онаоборачивается и долго провожает ее глазами. Это желание присматриваться,обернуться при каждом таком случае есть сводничество не в меньшей мере, чемвсе то, что было до сих пор подведено под это понятие. Мы обыкновенноотворачиваемся от всего того, на что нам почему-либо неприятно смотреть. Ноженщины именно особенно охотно всматриваются в влюбленную парочку инакрывают ее на поцелуях и других проявлениях любви, так как они жаждутполового акта вообще (не только для себя). Мы уже указывали, что человекобращает внимание только на то, что он положительно оценивает. Женщина,которая следит за двумя влюбленными, с нетерпением ждет развязки,результатов, т.е. она предвидит, надеется, желает чего-то. Одна знакомая мнеженщина, которая давно уже была замужем, отказала своей горничной от местапо той причине, что та впустила к себе любовника, но перед тем она долго, сживейшим участием прислушивалась за дверью к разговору, который происходилмежду горничной и ее любовником. Эта женщина, таким образом, внутреннеодобрила все то, что происходило на ее глазах, и потом только решилавыбросить ее на улицу. Это можно объяснить, конечно, ее желанием соблюстиэлементарные правила благопристойности, но я думаю, что здесь не последнююроль сыграл и мотив зависти, правда, бессознательной: эта дама не желалаподарить часы наслаждения пострадавшей девушке. Мысль о половом акте, в какой бы он форме не выразился (хотя бы егосовершали животные), всегда принимается женщиной, но никогда ею неотвергается, она его нисколько не отрицает, не чувствует никакого отвращениядаже к самой отвратительной стороне этого процесса и не дает себе трудаизменить сейчас же как-нибудь характер и содержание своих мыслей в этомнаправлении. Представление о половом акте овладевает ею всецело до тех пор,пока это представление не сменится дружными, аналогичными по содержаниюпредставлениями. Этим мы исчерпали большую часть психической жизни женщины,которая многим представляется столь загадочной. Потребность личноучаствовать и половом акте является самой жгучей потребностью женщины, ноэто только частный случай ее глубочайшего, ее единственно жизненногоинтереса, направленного ни половой акт вообще, частный случай ее желания,чтобы этот акт совершался возможно чаще, безразлично кем, когда и где. Эта всеобщая потребность женщины направлена в большей или меньшейстепени на один из двух моментов: или на половой акт, или на ребенка. Впервом случае представление об одном только половом акте делает женщинупроституткой и сводницей. Во втором случае она мать. Но этого не следуетпонимать в том смысле, что женщина сама хочет стать матерью. Нет. Посколькуженщина приближается к типу матери, постольку мысль ее о всяком браке,который она или знает, или сама создала, будет связана с фактом рождениядетей. Истинная мать в то же время и истинная бабушка (хотя бы она самаосталась девой. Вспомните неподражаемую "тетю Юлю" Иоганна Тесмана вибсеновской "Гедде Габлер"). Всякая истинная мать живет для всего рода - онамать всего человечества: она приветствует всякую беременность. Проституткаже хочет видеть всех женщин не беременными, а проституированными, как онасама. Тот факт, что личная половая жизнь женщины вполне подчинена ее влечениюк сводничеству и представляет лишь частный случай последнего, яснообнаруживается в ее отношении к женатым мужчинам. Нет ничего болеепротивного для женщин, так как все они сводницы, как холостое состояниемужчины. Вот почему они так сильно стараются его поженить. Но стоит емувступить в брак, как он теряет значительную долю интереса для них, хотя быон раньше очень сильно им нравился. Далее, предположим, что женщина ужевышла замуж. Казалось бы, что тогда нет никакого основания делать какое-либоразличие между женатым и холостым мужчиной, так как при подобныхобстоятельствах ни один мужчина не может входить в рассчеты женщины самойпристроиться. И тем не менее неверная жена вряд ли станет кокетничать смужем другой женщины, разве только если она захочет отбить его у последнейтем, чтобы торжествовать одержанную над ней победу. Таким образом вполнедоказано, что главную роль играет у женщины сводничество. Вот почемунарушение брака так редко совершается при участии женатых мужчин: ведь ониуже вполне удовлетворяют той идее, которая лежит в основе сводничества.Сводничество наиболее общая черта женщины: желание стать тещей гораздосильнее стремления женщины к материнству, интенсивность и объем которогопревозносили не по заслугам. Многие найдут, пожалуй, преувеличенным то значение, которое я придаюэтому в равной степени комическому и отвратительному явлению, а пафосаргументации, лишенным всякой мотивировки. Но нужно ясно представить себето, о чем идет речь. Сводничество - это черта, раскрывающая всю сущностьженщины. Ее следует подвергнуть самому Детальному анализу и обосновать, а нетолько принять к сведению, как это обыкновенно делают, и обойти совершенномолчанием. Для большинства людей это несомненный факт, что "женщина любитчуть-чуть посводничать". Но центр тяжести лежит в том, что именно в этом ини в чем другом заключается основная сущность женщины. После тщательноизучения разнообразных женских типов, помимо тех подразделений, которые былиразобраны до сих пор, я пришел в тому заключению, что нет абсолютно ниодного положительного общеженского качества, кроме сводничества, под которымследует понимать деятельность, проводимую в интересах идеи полового актавообще. Всякое определение понятия женственности, которое в потребности личнопережить половой акт и находиться в обладании мужчины видело быисключительную и единственную сущность ее, было бы слишком узким. Всякоеопределение, которое утверждает, что единственным содержанием женщиныявляется ребенок или муж или оба вместе, было бы слишком широко. Всеобщая иистинная сущность женщины всецело и исчерпывающе характеризуется понятиемсводничества, т.е. определенной миссии, находящейся в услужении идеифизического общения. Всякая женщина сводничает. Это свойство женщины бытьпосланницей, представительницей идеи полового акта присуще ей во всех еевозрастах и переживает даже климакс: старуха продолжает сводить, но уже несебя, а других. Почему люди представляют себе старую женщину в видесовершенной, типичной сводницы, об этом я уже говорил. Призваниестарухи-сводницы не приобретается вместе с преклонным возрастом. Этопризвание скорее выделяется и остается в качестве единственного свойства,благодаря отпадению всех других влияний, связанных с потребностями изапросами личной жизни: чистая деятельность во имя нечистой идеи. Я позволю себе теперь сделать сводку всех тех положительныхрезультатов, к которым мы пришли в исследовании половой жизни женщины. Мывидели, что все интересы ее исключительно и непрерывно вращаются в сфереполовой жизни, что как с физической, так и психической точки зрения всясущность ее является одной только сексуальностью. Далее мы пришли к томунеожиданному результату, что женщина непрестанно испытывает ощущения,аналогичные с ощущениями полового акта, во всех частях своего тела иблагодаря всевозможным предметам. Все тело женщины в целом оказалось, как мывидели, только набором ее отдельных половых частей. Вот тут-то выступаетцентральная роль, которую играет идея полового акта в мышлении женщины,Половой акт есть единственное, чему женщина всегда и везде дает безусловноположительную оценку. Женщина есть носительница идеи полового общениявообще. Высшая ценность, которую женщина придает идее полового акта, неограничивается сферой половой жизни одного индивидуума или сферой своейсобственной половой жизни. Она простирается на всех людей, она неиндивидуальна, а сверх индивидуальна, она является, так сказать, да простятмне осквернение этом слова, трансцендентальной функцией женщины. Ибо еслиженственность и сводничество одно и то же, то женственность есть вместе стем универсальная сексуальность. Половой акт есть высшая ценность женщины,которую она старается всегда и повсюду осуществить. Ее собственная половаяжизнь представляет собою только ограниченную часть этого безграничногохотения. Мы указывали, что мужчина выше всего ставит чистоту и непорочность. Онв силу свойственной ему эротической потребности жаждет видеть в женщинеолицетворение этой высшей идеи девственности. Но этому чисто мужскому идеалуцеломудрия соответствует на стороне женщины неизменное стремлениеосуществить половое общение. Противоположность между этими двумя идеаламинастолько ясна, что ее не может закрыть от нас никакой туман эротическойиллюзии. А вместе с тем в процесс изучения истинной сущности женщиныпостоянно вторгается один фактор, который окончательно разбивает всякиенадежды на успех- Этот именно фактор, который служит сильнейшим препятствиемк постижению основных черт природы женщины, является одной из самых сложныхпроблем о женщине: проблемой бездонной лживости ее. Мы приступим теперь к ее разбору. Как ни трудна, как ни отважна этапопытка, она должна нас привести к тому главному корню, из котороговырастает, как сводничество (в самом широком смысле, при котором собственнаяполовая жизнь является лишь более ярким и заметным частным случаем), так илживость, вечно скрывающая от глаз даже самой женщины! - жажду половогоакта. Возникновение обоих явлений из этого последнего корня должнообнаружиться пред нами в свете единого конечного принципа.

X x x

Все то, что дало нам исследование в качестве положительногонепреложного результата, приходится опять ставить под сомнение. Мы отказалиженщине в самонаблюдении, но, без сомнения, существуют женщины, которыеочень зорко следят за своими переживаниями, Мы отказали ей в любви к истине,но есть такие женщины, которые тщательно избегают всякой лжи. Мы утверждали,что женщине чуждо сознание вины. Но мы знаем, что женщины способны изводитьи жестоко упрекать себя по поводу самых ничтожных пустяков. Что касаетсягрешниц, бичующих свое тело, то о них мы имеет самые достоверные сведения.Мы говорили, что чувство стыда свойственно только мужчине. Но ведь следуетзадаться вопросом: не дает ли опыт каких-нибудь оснований предполагать, чтоженская стыдливость, то чувство стыда, которое, по мнению Гамерлинга,присуще исключительно женщине, есть бесспорный факт, который делаетвозможным и даже вероятным иное толкование явлений? Далее: как можноотрицать религиозность женщин, когда существует столько "religieuses"? Какможно отрицать за ней строго нравственную чистоту, когда существует столькодобродетельных женщин, о которых повествуют народная песня и история? Можноли утверждать, что женщина сексуальна, что она приписывает высшую ценностьмоменту сексуальности, в то время, как всем известно, что многие женщинысильно возмущаются при всяком намеке на половые темы, что она с горечью иотвращением бежит от того места, где сводничество и разврат распустили своисети? Можно ли говорить серьезно обо всем этом, когда женщина очень частоотказывается от лич- ной половой жизни, гораздо чаще, чем это делают мужчины, когда у многихиз них этот акт вызывает одно только чувство омерзения? Вполне очевидно, что все перечисленные антиномии ставят перед нами одини тот же вопрос, от решения которого вполне зависят окончательные результатынашем исследования о женщине. Далее совершенно понятно, что если хотя быодна только женщина оказалась бы по внутренней природе своей асексуальнойили стоящей в действительном отношении к идее нравственности, самоценности,то все положения, высказанные нами в этой книге о женщинах, безнадежнопотеряли бы всеобщую применимость свою в качестве психической характеристикиженского пола. И этим самым мы окончательно одним ударом потеряли бы всюпозицию, занятую нами в этой книге. Все приведенные выше явления, будто быпротиворечащие нашим выводам, должны быть основательно исследованы иудовлетворительным образом разъяснены. Следует далее показать, что основавсех этих явлений, вызывающих самые разноречивые и двусмысленные толкования,кроется в существе той женской природы, которая была прослежена здесь вовсех ее проявлениях. Чтобы постичь природу этих обманчивых противоречий, стоит толькоподумать о том, насколько легче женщины поддаются влиянию со стороны другихлюдей, насколько сильно они подвержены даже влиянию впечатлений. Этачрезвычайная восприимчивость всего чужого, эта легкость перенимания чужихвзглядов еще недостаточно оценена в нашей книге. Ж прилаживается к М в тойже степени, как футляр к драгоценностям. Его взгляды становятся еевзглядами, его симпатии - ее симпатиями, его антипатии - ее антипатиями.Каждое слово его становится для нее событием, причем тем более значительным,чем сильнее он действует на нее в половом смысле- В этом влиянии со сторонымужчины женщина не видит некоторого уклонения от линии своего собственногоразвития, она не противится ему, как постороннему вмешательству, она нестремится освободиться от него, как от непрошенного вторжения в еевнутреннюю духовную жизнь, она не стыдится быть рецептивной. Совершеннонапротив: она чувствует себя счастливой при одной мысли, что она может бытьтакой. Она требует от мужчины, чтобы он заставил ее рециптировать и вдуховной области. Она всегда охотно примыкает к кому-нибудь и ее ожиданиемужчины есть ожидание того момента, когда она может стать совершеннопассивной. Женщины перенимают все свои мысли и взгляды не от одного тольколюбимого мужчины (от нет - охотнее всего), они перенимают их от отца иматери, дяди и тети, братьев и сестер, близких родственников и далекихзнакомых. Женщина рада, когда кто-нибудь создает в ней определенный взгляд.Взрослые, замужние женщины, словно маленькие дети, подражают друг другу вовсем, будто бы это так и должно быть. Начиная с туалета, прически, осанки, вызывающей внимание, и кончаямагазинами, в которых они покупают, и рецептами, по которым они готовят пищу- все служит для них предметом подражания. В таком стремлении копироватьдруг друга они остаются далеки от чувства, что нарушают какие-то обязанностипо отношению к себе. Это чувство имело бы место только в том случае, если быони обладали известной индивидуальностью, которая подчиняется исключительносвоим собственным законам. Теоретическое содержание женского мышления иженской деятельности всецело покоится на традиции и усвоении взглядов другихлюдей. Женщина ревностно перенимает эти взгляды и достаточно придерживаетсяих, так как самостоятельного убеждения, основанного на объективномнаблюдении вещей, она не в состоянии приобрести, а потому и не можетоставить его при изменившейся точке зрения. Она никогда не подымается надсвоей мыслью. Она хочет, чтобы ей было поднесено готовое мнение, за котороецепко ухватывается. Вот почему женщины особенно возмущаются, когда людинарушают установленные порядки и обычаи, каково бы ни было содержание этихинститутов. Я хочу поделиться одним примером, взятым у Герберта Спенсера.Этот пример особенно забавен в сопоставлении с женским движением. Как умногих индейских племен Северной и Южной Америки, так и у дакотов мужчинызанимаются охотой и военным промыслом, все же тяжелые и грязные работыоставлены на попечение женщин. Но последние не жалуются, да и не чувствуютсвоего приниженного состояния. Они, напротив, так сильно проникнуты мыслью оправильности и закономерности такого порядка вещей, что самым глубокимоскорблением и кровной обидой, которую можно нанести женщине дакотке,является следующая: "Гнусная женщина... я видела, как твой муж тащил дрова ксебе домой, чтобы затопить печку. Где была его жена, что он вынужден былпревратиться в женщину?" Эта необычайная определяем ость женщины при помощи всего, лежащего внеее, в основе своей совершенно тождественна с тем фактом, что она легче ичаще поддается внушению, чем мужчина. Все это соответствует той пассивнойроли, которую женщина играет как в самом половом акте, так и во всехстадиях, предшествующих ему. В этом выражается общая пассивность женскойприроды, благодаря которой женщины в конечном итоге усваивают и акцептируютдаже те мужские оценки, к которым они по существу не имеют никакогоотношения. Женщина насквозь проникается взглядами мужчины и ее собственнаяидейная жизнь пропитывается чуждыми ей элементами. В глубокой лживости своейприроды она является поборницей нравственности, но этого нельзя даже назватьлицемерием, так как этим признанием нравценности она не прикрывает ничегоантиморального, а усваивает и применяет совершенно гетерономный завет. Всеэто вместе взятое может, поскольку женщина сама лишена правильной оценкиявлений, протекать очень гладко и легко, может вызвать обманчивую видимостьвысшей нравственности. Но дело сильно осложняется, когда все это приходит вколлизию с единственной врожденной общеженской оценкой - высшей оценкойполового акта. Утверждение между людьми полового общения, как высшей ценности,протекает у женщины совершенно бессознательно. Ведь у женщины этомуутверждению не противостоит, как у мужчины, возможность его отрицания, инымисловами, нет той двойственности, которая необходима для фиксации. Ни однаженщина не знает, никогда не знала да и не может знать, что она собственноделает, когда удовлетворяв своему влечению к сводничеству. Женственностьсовершенно тождественна сводничеству. Вот почему женщине пришлось бывыступить из пределов своей собственной личности, чтобы подметить и понятьтот факт, что она сводничает. Таким образом, глубочайшее хотение женщины,истинное значение и смысл ее существования остается вне пределов еесознания. Нет никаких препятствий к тому, чтобы мужская отрицательная оценкасексуальности вполне покрыла в сознании женщины ее собственнуюположительную. Рецептивность женщины заходит так далеко, что она в состоянииотрицать тот единственный положительный элемент, который составляетисключительную природу женщины. Но ложь, которую совершает женщина, приписывая себе взгляд мужскогообщества на сексуальность, на бесстыдство и объявляя мужской критерий всехпоступков своим собственным - эта ложь никогда не осознается ею. Женщинаприобретает вторую натуру, не предполагая даже, что это не ее истиннаянатура. Она серьезно убеждена, что представляет собою что-то: она глубокоуверена в искренности и изначальности своего нравственного поведения исуждения. Так глубоко засела эта ложь, эта органическая или, если можно таквыразиться, эта онтологическая лживость женщины. В этом пункте женщинывводят в заблуждение, кроме других, еще и себя. Дело в том, что нельзябезнаказанно подавлять извне свою природу таким образом, да ещеискуственными мерами. Но гигиена не оставляет женщину без кары за подобноеотрицание своей природы: она наказует ее истерией. Из всех неврозов и психозов истерические явления представляют дляпсихолога самую увлекательную тему. Они бесконечно сложнее, а потому изаманчивее, чем меланхолия, которую относительно легко вызвать в своихпереживаниях, или простая паранойя. Почти все психиатры питают упорное недоверие к различнымпсихологическим анализам. Уже a limine они допускают объяснение явлений спомощью патологического изменения в тканях или отравлений пищей, но ониотказывают психологического элементу в первичной действенности. Но так какдо сих пор еще не доказано, что психический элемент должен занимать второеместо в сравнении с физическим, все указания на принцип "сохранения энергии"решительно отвергнуты самыми выдающимися физиками, то этот предрассудокможно, по справедливости, оставить без внимания. Выяснение "физическогомеханизма" истерии может пролить свет на различные стороны этого явления, апожалуй и на все явление. Тот факт, что все данные, которыми мы располагаемв настоящее время по вопросу об истерии, найдены именно путем такогоисследования, заставляет нас предположить, что этот путь наиболее надежный.Я имею здесь в виду исследования, непосредственно связанные с именами ПьераЖане и Оскара Фогта, а особенно И. Брейера и 3. Фрейда. Дальнейшееисследование и раскрытие явления истерии необходимо производить в томнаправлении, по которому следовали эти ученые, т.е. надлежит воссоздать тотпсихологический процесс, который привел к этой болезни. Если принять определенное сексуальное "травматическое" переживание вкачестве наиболее обычного (по Фрейду, единственного) повода к заболеванию,то, по моему мнению, возникновение этой болезни следует представлять себесхематически таким образом: женщина находилась под влиянием какого-нибудьполового впечатления или представления, которое она восприняла в известномпрямом или непосредственном отношении к себе. И вот в ее психике разгораетсяконфликт. С одной стороны, мужская оценка, которая насквозь проникла в еесущество, привилась к ней, перешла в ее сознание в виде доминирующегоначала, заставляет ее отвергнуть это представление, возмущаться им ичувствовать себя несчастной из-за него. С другой стороны, ее собственнаяженская природа действует в противоположном направлении: она положительнооценивает это представление, одобряет, желает его в самых глубокихбессознательных основах своего существа. Этот именно конфликт постепеннонарастает и бродит внутри ее, пока не разряжается припадком. Вот такаяженщина являет собою типическую картину истерического состояния. Этимобъясняется, почему больная ощущает половой акт, как "чужеродное тело всознании", тот половой акт, который она, по ее глубокому убеждению,решительно отвергает, но которого фактически требует ее изначальная природа,это нечто в ней. Колоссальная интенсивность желания, которое усиливается помере увеличения числа попыток, направленных к его подавлению, и параллельнос этим тем более сильное и оскорбленное отрицание мысли о половом акте - вотта пестрая игра двух чувств, которая совершается в истеричке. Хроническаялживость женщины особенно обостряется, когда дело кажется основного пункта,когда женщина впитывает в себя также этически отрицательную мужскую оценкусексуальности. А ведь всем известен тот факт, что сильнее всех поддаютсявлиянию мужчины именно истерички. Истерия есть органический кризисорганической лживости женщины. Я не отрицаю, что есть и истеричные мужчины,хотя значительно реже: ибо среди бесконечного числа различных психическихвозможностей мужчины есть одна, а именно - это обратиться в женщину, авместе с тем и в истеричку. Несомненно существуют и лживые мужчины, но вданном случае кризис протекает совершенно иначе (также и лживость здесьиная, не такая безнадежная): он ведет к просветлению, хотя очень часто навесьма короткий срок. Это проникновение в органическую лживость женщины, в ее неспособностьсоставить себе истинное представление о своей собственной сущности,неспособность, которая ведет ее к образу мышления, совершенно чуждому ей -все это дает, на мой взгляд, в принципе вполне удовлетворительное разрешениетех трудностей, которые связаны с этимологией истерии. Если бы добродетельбыла вполне свойственна женщине, то последняя не страдала бы от нее, насамом деле она расплачивается за ту ложь, которую совершает против своейсобственной, в действительности, неослабленной природы. В частности,отдельные положения требуют дальнейшего выяснения и подтверждения. Явление истерии ясно свидетельствует о том, что лживость женщины,которая так глубоко засела в ее природе, занимает не столь прочноеположение, чтобы быть в состоянии вытеснить все прочее. Женщина усвоила себецелую систему чуждых ей представлений и оценок путем воспитания или общенияс другими людьми: или, вернее, она послушно и безропотно подчинилась влияниюс их стороны. Могущественнейший толчок необходим для того, чтобы искоренитьэтот огромнейший, сросшийся с нею психический комплекс, чтобы женщинаочутилась в сотоянии интеллектуальной беспомощности, которая так типична дляистерии. Необычайный испуг может опрокинуть эту искусственную постройку ипревратить женщину в поле битвы между бессознательной для нее вытесненнойприродой и хотя сознательным, но неестественным для нее духом. Наступающеевслед за этим метание то в одну, то в другую сторону объясняет намнеобыкновенную психическую прерывистость во время истерических страданий,постоянную смену различных настроений, из которых ни одно не может бытьсхвачено, фиксировано, подвергнуто наблюдению или познано каким-нибудьэлементом сознания, господствующим над всем состоянием. В связи с этимнаходится чрезвычайная восприимчивость к испугу, свойственная истеричкам.Тем не менее есть основания в этом случае предположить, что очень многоповодов к испугу, который объективно не имеет никакого отношения к половойсфере, воспринимаются ими в качестве половых. Кто теперь скажет, с чемсвязывается у них переживание, вызвавшее в них испуг, которое при том повсем признакам совершенно лишено сексуальных элементов? Совмещение целого ряда всевозможных противоречий в истеричках всегдавызывало в людях удивление. С одной стороны, они отличаются развитымкритическим умом и строгой последовательностью и верностью своих суждений,сильно противятся действию гипноза и т.д.. С другой стороны, они сильновозбуждаются под влиянием самых незначительных явлений и склонны впадать всамый глубокий гипнотический сон- С одной стороны, они кажутся намнеестественно целомудренными, а с другой - необычайно чувственными. Но все это легко объясняется с излагаемой здесь точки зрения. Глубокаяправдивость, бескорыстная любовь к истине, строгое избегание всего полового,осмысленное суждение и сила воли - все это составляет лишь частицу тойпсевдоличности, которую женщина, по своей пассивности, разыгрывает передсобой и всем миром. Все то, что свойственно ее истинной природе и составляетее единственный смысл, образует собою, "отделившуюся личность", ту"бессознательную душу", которая может проявиться в самых разнообразныхнепристойностях или подчиниться безраздельному влиянию со стороны других. Вфактах, известных под именем "duplex" и "multiplex personality", "doubleconscience" или "раздвоение Я", хотели узреть один из убедительнейшихаргументов против допущения единой души. В действительности же все этиявления дают лучшее указание на то, что и где можно говорить о ее единойдуше. "Раздвоение личности" возможно только там, где с самого началаотсутствует личность, как это бывает у женщины. Все знаменитые случаи,которые описаны Жане в книге "Психологический автоматизм" относятся только кженщинам. Ни один из них не имеет отношения к мужчине. Только женщина,лишенная души и умопостигаемого "я", не в состоянии познать своеговнутреннего содержания, не в силах озарить духовный мир светом истины.Только она может превратиться в игрушку чужого сознания, совершенно пассивнопроникающего в ее существо, и побуждений, заложенных глубоко в ее истиннуюприроду, что предполагает Жане при описании истерических явлений. Только онаможет в такой сильной степени притворяться, жаждать полового акта и вместе стем испытывать страх перед ним, маскироваться перед собой и скрывать своеистинное хотение в непроницаемую оболочку кокона. Истерия есть банкротствовнешнего, мнимого "я", поэтому она превращает иногда женщину в "tabularasa".Последняя кажется лишенной всех собственных влечений ("анорексия"). Ноэто продолжается до тех пор, пока не проявляется истинная натура женщины,которая решительно протестует против лжи истерического отрицания. Если этот"chos nerveux", эта психическая "trauma" является испугом действительноасек-суального характера, то тем самым лучше всего доказывается вся слабостьи неустойчивость усвоенного "я", которое исчезает и, таким образом, даетвозможность проявиться истинной природе. Появление последней и есть именно та, "противоволя" Фрейда котораяощущается, как нечто совершенно чуждое. От этой "противоволи" больная хочетспастись, прибегнув к помощи ложного "я", которое в теперешнем состояниипревратилось в нечто дряхлое и хрупкое. Больная всячески стремитьсяоттеснить эту "противоволю" Прежде внешнее принуждение, в котором истеричкавидела свой долг изгнало истинную природу ее из сферы сознания, прокляло изаковало ее в цепи. Теперь же женщина стремиться спастись от освободившихсярвущихся наружу сил, спастись бегством в ту систему усвоенных ею принципов,с помощью которой она надеется уничтожить и свергнуть с себя действиенепривычных искушений. Но эта система уже, во всяком случае, потеряла своеисключительное господство. Это "чужеродное тело в сознании", это "дурное я"составляет на самом деле ее истинную женскую природу, в то время как то, чтоона считает своим истинным "я", является личностью, которая сложилась подвлиянием всех чуждых ей элементов. "Чужеродное тело" есть не что иное, каксексуальность которой женщина не признает и от которой она всяческиоткрещивается. Но она уже не в состоянии сдерживать эту сексуальность, какпрежде, когда все ее влечения без борьбы и навсегда отступали под напоромвнедрявшейся в нее нравственности. Правда, половые представления,подавляемые с крайним напряжением, могут вызвать в ней самые разнообразныечувства. Этим объясняется тот неустойчивый характер болезни, перескакиванияиз одной фазы в другую, тот подражательный, непостоянный элемент в ней,который так затрудняет симптоматическое определение истерии. Но никакиепревращения не в состоянии уничтожить основное влечение. Оно стремитьсяпроявиться наружу и не исчерпывается ни в одном из упомянутых моментов. Неспособность женщин к истине обусловливает их лживость. Для меня, вчастности, это положение является результатом отсутствия у нее свободнойволи к истине, так как я придерживаюсь точки зрения кантовскогоиндетерминизма. Кому приходилось вести знакомство с женщинами, тот отличнознает, как часто они приводят ложные мотивы для оправдания своих внутреннихслов и поступков, стоит их только внезапно притянуть и решительно заставитьих держать ответ, и они не затруднятся в выборе тех или иных оправданий.Отсюда несомненно вытекает, что именно истерички педантично (но не безизвестной демонстративной умышленности перед чужими) избегают всякой лжи, ноименно в этом, как это и ни парадоксально, заключается их лживость. Они неотдают себе отчета в том, что требование истины проникало и постепеннопускало в них корни, шедшие из внешней среды. Они рабски приняли критериинравственности и при каждом удобном случае дают, подобно верному рабу,понять, как неуклонно они соблюдают их. Нередко приходится слышать, что оком-нибудь творят, что он очень порядочный человек. Но такая аттестациявсегда кажется весьма подозрительной. Следует полагать, что такой человексам постарался о том, чтобы все знали о его высокой порядочности, и частодержат пари, что в тайне души он - прохвост. Если врачи очень часто (ивполне искренне) говорят о высокой нравственности своих пациенток, то отэтого наше доверие к истинности истерической нравственности ничуть неувеличивается. Я повторяю: истерички симулируют не сознательно. Только под влияниемвнушения они могут вполне сознать, что все происшедшее являлось одной толькосимуляцией, и в этом заключается весь смысл их "признания" в притворстве. Вобщем они глубоко верят в свою искренность и нравственность. Страдания,которые причиняют им нестерпимые муки, не являются плодом их воображения.Напротив, тот факт, что они их действительно чувствуют и что симптомы этиисчезают только с появлением брейеровской "katharsis", которая путем гипнозапостепенно приводит их к познанию истинных причин болезни, этот факт служитдоказательством органического характера их лживости. Даже обвинения, которые склонны возводить на себя истерички, в корнесвоем представляют собою то же притворство. Если какие-нибудь незначительныепроступки вызывают в нас то же чувство вины, что и крупные преступления, тоследует признать подобное чувство недостаточно развитым. Если бы уистерических сам о истязателей была определенная мера нравственности в себеи вне себя, то они были бы тогда немного разборчивее в обвинениях,возводимых на себя, они тогда отличали бы простое упущение от серьезногопроступка в том смысле, что чувство виновности в том и другом случаеобладало бы неодинаковой интенсивностью. Решающим показателем бессознательной лживости их самоупреков являетсяманера всех истеричек рассказывать другим, как они дурны, сколько грехов онисовершили, и к тому же еще спрашивают, не являются ли они совершеннопогибшими существами. Кого действительно мучат угрызения совести, тот небудет так говорить. Это глубокое заблуждение, в которое впали особенноБрейер и Фрейд, говоря, что только истерички являются высоко нравственнымилюдьми. Дело в том, что именно они гораздо полнее других восприняли в себенравственность, которая первоначально была им совершенно чужда. Они рабскиподчиняются этому кодексу, не подвергая его самостоятельному испытанию, невзвешивая в дальнейшем никаких частностей. Это очень легко может создатьвпечатление строго нравственного ригоризма, однако это крайнебезнравственно, так как представляет собою высшую степень гетерономии.Истеричные женщины ближе всего соответствуют бытовым целям социальной этики,для которой ложь едва ли является проступком, коль скоро она приносит пользуобществу и служит интересам развития рода. Последователь подобнойгетерономной этики более всего похож именно на истеричку. Истеричная женщинаявляется пробирной палаткой этики социальной и этики повседневной жизни: каксо стороны генетической, так как нравственные предписания усвоены ею извне,так и со стороны практической, ибо она всегда будет вызывать представление осебе, как об альтруистке. Ведь долг по отношению к другим для нее не естьчастный случай тех обязанностей, которые она несет по отношению к себесамой. Чем сильнее истерички верят в свою приверженность к истине, тем глубжесидит в них ложь. Их полная неспособность к собственной истине, к истинеотносительно самих себя (истерички никогда не задумываются над собою и хотяттолько, чтобы другой думал о них, хотят его заинтересовать), видна уже изтого, что истерички являются лучшими медиумами при всевозможных гипнозах.Кто дает себя загипнотизировать, тот делает самый безнравственный из всехпоступков, какие себе можно только представить. Он отдает себя в полнейшеерабство: он отказывается от своей воли, своего сознания. Другой, совершеннопосторонний человек, приобретает над ним неограниченную власть, благодарякоторой он в состоянии вызвать в гипнотизируемом объекте то сознание, какоеему заблагорассудится. Таким образом гипноз дает нам доказательство того,насколько возможность истины зависит от хотения, но непременно собственного,истины. Человек, которому внушили что-нибудь в гипнотическом состоянии,исполняет это уже при бодрствующем сознании, но тут же на вопрос о причинахтакого действия, он подыскивает какой-нибудь мотив для обоснования своихпоступков. Не только перед другими, но и перед собою он оправдывает свойобраз действий различными беспочвенными доводами, схваченными на лету. Тутмы имеем, так сказать, экспериментальное подтверждение кантовской этики.Если бы загипнотизированный был лишен одних только воспоминаний, то егонепременно испугал бы один тот факт, что он знает, что совершает нечто. Ноон без особенного затруднения придумывает какой-нибудь мотив, который,конечно, не имеет ничего общего с истинной причиной его поступков. Онотказался от собственного хотения, а потому и потерял способность к истине. Все женщины поддаются действию гипноза и хотят этого. Легче же всегогипнотизировать истеричек. Даже память об определенных явлениях ихсобственной жизни, можно вытравить, уничтожить одним только внушением, чтобы они ничего больше не знали об этом. То, что Брейер называет "абреагированием" психических конфликтов узагипнотизированного больного, дает неопровержимое доказательство того, чточувство виновности было у него не собственное. Кто хоть один раз серьезночувствовал себя виновным, тот не может так легко, как истерички,освободиться от этого чувства под влиянием доводов чужого человека. Но это мнимое самомнение истеричек испаряется в тот момент, когдаистинная природа, сексуальное влечение, грозит вырваться из Призрачных оковсвоих. В пароксизме истерии женщина настойчиво уверяет себя в том, во чтоона сама уже верит не так сильно, как раньше: "этого я совершенно не хочу,этого кто-то хочет от меня чужой, посторонний человек, я же сама совершенноне хочу этого". Всякое побуждение других людей она ставит в связь с этимтребованием, которое, как ей кажется, люди предъявляют к ней. На самом жеделе это требование непосредственно вытекает из ее собственной природы ивполне соответствует глубочайшим желаниям ее вот почему самая незначительнаямелочь может разбудить во время припадка истеричку. Здесь речь идет опоследнем живом отрицании настоящей природы женщины, с неимоверной силойосвобождающейся от всех пут. "Attiudes passionnelles" истерических женщинесть не что иное, как демонстративное отвержение полового акта, отвержениетем более громогласное и настойчивое, чем менее искреннее и более опасное.По этой причине женщины так легко переходят из истерического припадка всомнамбулизм (согласно Жене). В этом случае, они подчинены наиболее сильнойчужой воле. С этой точки зрения легко понять тот факт, что острая формаистерии играет важную роль во всевозможных сексуальных переживаниях,предшествующих периоду половой зрелости. Легко оказать моральное воздействиена ребенка, так как при таких обстоятельствах сопротивление со стороны едвапробуждающихся половых вожделений очень не велико, а потому его можнопреодолеть без особенного труда. Но истинная природа, оттесненная на заднийплан, но не побежденная, вызывает снова к жизни старое переживание, котороеполучило уже тогда положительную оценку, не обладая достаточной силойзапечатлеть и сохранить его в бодрствующем сознании. Теперь это переживаниевыступает во всей своей соблазнительности. Теперь уже трудно удалить этуистинную потребность из сферы бодрствущего сознания, а потому и наступаеткризис. Тот же факт, что истерический припадок проявляется в самыхразнообразных формах и что он способен беспрерывно облекаться во все новые иновые симптоматические образы, объясняется тем, что первопричина страданийне познана, что индивидуум не соглашается с наличностью полового влечения вэтом явлении, что оно, по его мнению, исходит не от него самого, а отдругого, его второго "я". В этом лежит основная ошибка всех врачей - наблюдателей истерии. Изучаяприроду истеричных женщин, они обманывают себя тем же самым, во чтоуверовали сами истерички5, не отвергающее, а отверженное "я" являетсяистинной, настоящей, изначальной природой истеричных женщин, как бынастойчиво они ни старались бы внушить себе и другим, что это "я" совершенночуждо им. Если бы отвергающее "я" было их собствен ним действительным "я",тогда они могли бы противопоставить себя чуждому им искушению, сознательнооценить его и отвергнуть с полной решительностью, выразить его вопределенном понятии и познать его природу. И вот наступает симуляция,маскирование, так как отвергаемое "я" в сущности только одолжено, а потомунет у нее и смелости смотреть своему желанию прямо в глаза. Ведь как бы тони было истеричка отлично чувствует, что это желание - первородный, самыйвластный мотив ее души. Потому что вожделение не может выразиться всовершенно идентичной форме, поскольку отсутствует тождество субъекта. Таккак это желание должно быть подавлено, то оно и перепрыгивает с одной частитела на другую. Ложь многообразна. Она вечно меняет формы своего проявления.Это объяснение найдут, пожалуй, несколько мифологическим, но, во всякомслучае, нужно согласиться, что мы имеем дело с одним и тем же явлением,которое обнаруживается то в виде контрактуры, то частичной анестезии, тосовсем в виде паралича. Это именно явление и есть то, чего истеричка ни вкоем случае не хочет признавать своим, но именно благодаря подобномуотрицанию, она подпадает под власть этого явления: ибо если бы она вменилаего себе и постаралась составить определенное суждение о нем, как онапоступает по отношению к самым ничтожным вещам, то она уже тем самымкак-нибудь поставила бы себя вне своего переживания, или поднялась бы надним. Это именно неистовство и чувство возмущения, которое охватываетистеричек при столкновении со всем тем, что они ощущают, как желание,совершенно чуждое им, хотя оно им в глубокой степени и присуще, это чувствов достаточной мере показывает, что они находятся в том же рабском подчинениисексуальности, как и неистерички, так же подавлены своей судьбой и лишенывсего, что возвышается над ней: вневременного, умопостигаемого, свободного"я". Но можно с полным основанием спросить, почему не все женщины истеричны,тогда как лживы они все. Этот вопрос ничуть не отличается от вопроса осущности истерической конституции. Если развитая здесь теория правильна, тоона должна дать ответ, вполне соответствующий фактам действительности, и наэтот вопрос. Согласно этой теории истеричка есть женщина, которая впассивной покорности своей воспринимала весь комплекс мужских и общественныхоценок, вместо того, чтобы предоставить своей чувственной природе возможноболее свободный ход развития. Непокорная женщина есть, таким образом,противоположность истерички. Я не хотел бы долго останавливаться на этомвопросе, так как он относится к области женской характерологии. Истеричнаяженщина становится истеричной в силу свойственном ей сервилизма. Онасовершенно тождественна в духовном отношении типу служанки. Еепротивоположностью, т.е. женщиной, совершенно лишенной истеричности (которая существует только в идее, но не вдействительности), была бы мегера. И это является основой подразделенияженщин. Служанка служит, мегера властвует. Служанкой надо родиться, и к еетипу относятся и такие женщины, которые достаточно богаты для того, чтобы вдействительности и не занимать никогда должности ее. Служанка и мегеравсегда находятся в отношениях взаимной дополнимости. Следствия, вытекающие из этой теории, вполне подтверждаются опытом.Ксантипа - это женщина, которая и на деле очень мало имеет общего систеричкой. Она вымещает свою ярость (которую следует объяснить, какнедостаток половой удовлетворенности) на других, истеричная раба, на себе.Мегера "презирает других", служанка "презирает себя". Все, что давит имучает мегеру, в достаточной степени чувствует и ее ближний: она льет слезытак же легко, как и служанка, но всегда обращает свои слезы на других. Рабахнычет и одна, не будучи никогда одинокой, ибо одиночество идентичнонравственности и является условием истинной двойственности имножественности. Мегера не выносит одиночества, она должна сорвать своюзлобу на ком-нибудь вне себя, в то время как истеричка преследует толькосебя. Мегера лжет открыто и только, но она не сознает, что лжет, так как поприроде своей она должна верить, что всегда права. Она поэтому готоваобругать человека, который ей в чем-нибудь противоречит. Служанка безропотноисполняет требование истины, которое также чуждо и ее природе. Лживость еебеззаветной покорности сказывается в ее истерии, т.е. когда разгораетсяконфликт с ее собственными половыми желаниями. В силу этой склонности крецепции и всеобщей восприимчивости мы сочли нужным подробнее остановитьсяна вопросе об истерии и истерической женщине. Я думаю, что в конечном итогемне выдвинут в качестве возражения именно этот тип, но не мегеру. Лживость,органическая лживость характеризует оба эти типа, а вместе с ним и всехженщин. Очень неверно, когда говорят, что женщины лгут. Ибо этопредполагает, что они когда-нибудь говорят правду. Словно искренность, proforo interno et externo, не есть именно та добродетель, к которой женщинаабсолютно неспособна, которая для нее совершенно невозможна! Речь идет отом, чтобы постигнуть, насколько женщина никогда и жизни своей не бываетправдива, даже тогда или впервые именно только тогда, когда она, подобноистеричке, рабски придерживается гетерономного ей требования истины ивнешним образом говорит одну только правду. Каждая женщина может по заказу смеяться, плакать, краснеть. Она можетпо желанию даже плохо выглядеть. Мегера это может сделать в интересахкакой-нибудь цели, когда захочет. Служанка это делает под влиянием внешнегопринуждения, которое совершенно бессознательно для нее властвует над нею.Для такой лживости у женщины не хватает органических и физиологическихусловий. Но если после разоблачения этого чувства любви к истине чувства,свойственного этому типу женщин, оно превратилось в своебразную формулживости, то следует заранее полагать, что со всеми прочими качествами,которые так превозносят в женщине, дела обстоят не лучше. В особенностихвалят ее стыдливость, самонаблюдение, религиозность. Но женскаястыдливость, это не что иное, как демонстративное отрицание и отвержениесобственной нецеломудренности. Если в женщине можно обнаружить такие черты,которые указывают на стыдливость, то можно быть заранее уверенным, что в неймы найдем в соответственной мере и истерию. Совершенно неистеричная женщината, которая абсолютно не поддается влиянию, т. е. абсолютная мегера непокраснеет даже тогда, когда мужчина сделает вполне заслуженный упрек.Зачатки истерии лежат там, где женщина краснеет под непосредственнымвлиянием порицания со стороны мужчины. Но женщина вполне истерична толькотогда, когда она краснеет при отсутствии всякого постороннего человека,будучи совершенно одна: только тогда она всецело проникнута другимчеловеком, пропитана мужской оценкой. Женщины, которые близки к состоянию, известному под именем половойанестезии или холодности, являются, на мой взгляд, который кстати сказатьвполне совпадает с выводами Поля Солье, истеричками. Сексуальная анестезияесть один только вид бесчисленного количества истерических, другими словами,неистинных, ложных анестезий. Ведь в точности известно, особенно благодаряопытам Оскара Фогта, что подобные анестезии не представляют собоюдействительного отсутствия ощущений, а являются известным принудительнымначалом, которое устраняет и исключает из сознания некоторые ощущения. Еслиуколоть несколько раз анестезированную руку загипнотизированной женщины иодновременно попросить медиума назвать какое-нибудь любое число, то онназовет число полученных им уколов, которое он не решался перципиировать всилу определенного приказания. И половая холодность возникла по известнойкоманде: под влиянием принудительной силы-усвоения чужого асексуальногожизнепонимания, проникшего в сознание женщины из внешней среды. Но ихолодность, подобно всякой анестезии, можно также уничтожить по команде. Совершенно так же, как с физической нечувствительностью к половомуакту, обстоит дело и с отвращением к половой жизни вообще. Подобноеотвращение, или интенсивное отрицательное отношение ко всему сексуальному,действительно ощущается некоторыми женщинами, и вот тут как раз уместно былобы подумать, что рушится наш взгляд, согласно которому сводничество являетсявсеобщей чертой, вполне тождественной женственности. Женщины, которыесклонны к заболеванию оттого, что им случилось застать двух людей привыполнении полового акта, несомненно и всегда истерички. Здесь с особеннойубедительностью обнаруживается правильность теории, по которой сводничествоявляется истинной сущностью женщины, а сексуальность последней подчиненасводничеству, как отдельный, специальный случай его. Женщина может статьистеричкой не только благодаря половому насилию, которое было совершенно надней и от котором она внешним образом защищается, хотя внутренне и далека отего отрицания, но также и при взгляде на какую-нибудь пару, совершающую актсовокупления, правда, ей кажется, что она оценивает этот акт с отрицательнойстороны, но прирожденное утверждение его властно порывается сквозь всенаносное и искусственное, сквозь строй мыслей, привитых и втиснутых в неевнешней средой. При всяком половом общении других людей она чувствует и себяучастницей полового акта. То же самое можно о "сознании виновности" у истеричек, которое мы ужеподвергли критическому разбору. Абсолютная мегера никогда не чувствует себявиновной. Женщина, одержимая истерией в легкой степени, испытывает сознаниевины только в присутствии мужчин, что же касается женщины, сильно страдающейот истерии, то она сознает свою виновность в присутствии того мужчины,который приобрел безраздельное господство над ее внутренним миром. Чтобыдоказать наличность сознания виновности у женщин, не следует приводить ввиде примера самобичевания флагелланток и кающихся грешниц. С ними мынедалеко уйдем. Именно крайние формы, которые принимает здесь самонаказание,бросает на них некоторую тень подозрения. Самобичевание в большинствеслучаев указывает лишь на то, что человек не поднялся над своим поступком,что он не берет его на себя путем достижения сознания виновности. Это скореепопытка навязать себе извне раскаяние, которое внутренне ощущается человекомнедостаточно интенсивно, и таким путем, сообщить ему ту силу, какой оно и внастоящее время еще лишено. Но в чем заключается разница между сознанием виновности истерички имужским сознанием, направленным внутрь человека. И как возникают самоупрекиу истерички - все это пункты весьма важные, требующие точного разграничения.Когда женщина замечает на себе, что сна в каком-то случае нарушила основынравственности, то она исправляет свою ошибку, сообразно предписаниямкодекса, и старается по возможности точнее исполнить их. Она стремитсяпоставить на место своего безнравственного желания то именно чувство,которое рекомендуется кодексом для данного случая. Ей не приходит в головумысль, что в ней кроется глубокое, внутреннее, постоянное влечение к пороку.Это ее не ужасает, она не стремится понять внутренние мотивы своего поступкас тем, чтобы вполне выяснить его содержание и свою истинную роль в данномфакте. Она шаг за шагом приспособляется к требованиям нравственности. Это непереворот, вытекающий из целого, из идеи а постепенное улучшение от одногопункта к другому, от случая к случаю. Нравственный характер создается вженщине отдельными клочками, в мужчине, если он только добр, нравственныйпоступок вытекает из нравственного характера. В мужчине весь человекпересоздается одним обетом. Все, что может совершится, совершается толькоизнутри, переход к такому образу мыслей, который единственно в состояниипривести к святости, настоящей, но не искусственной. Вот почемунравственность женщины непродуктивна. Это доказывает, что женщина самабезнравственность, ибо только этика созидательна, она одна - творец вечногов человеке. Потому истеричные женщины не могут быть истинно гениальными.хотя бы внешним образом могло показаться значительно иначе (святая Тереза).Гениальность есть высшая доброта, высшая нравственность, которая всякуюграницу чувствует, как слабость и вину, как несовершенство и трусость. В связи с этим стоит вечно повторяемая и переходящая из уст в устаошибка, что женщина обладает религиозным складом души. Женская мистика,поскольку она выходит за пределы простых суеверий, с одной стороны являетсямягко скрытой сексуальностью, как у многих спириток и теософок,отождествление возлюбленного с божеством было отмечено уже многимиписателями, особенно Мопассаном, в лучшем романе которого Христос принимаетв глазах жены банкира Вольтера черты "Милого друга", после него этой темыкоснулся также Герхарт Гауптман в "Вознесении Ганнеле", с другой стороны этамистика есть не что иное, как религиозность мужчины, усвоенная совершеннобессознательно и пассивно женщиной. Этой религиозности женщинапридерживается с тем большей последовательностью, чем сильнее онапротиворечит ее истинным потребностям. Возлюбленный иногда превращается вСпасителя, или наоборот. Спаситель в возлюбленного (как известно, у многихмонахинь). Все великие визионерки, о которых упоминает история (см. частьI), были истеричками. Самую значительную среди них, святую Терезу, не безоснования называли "ангелом хранителем истеричек". Но если бы религиозностьженщин была бы настоящей, истинной религиозностью, вытекающей из глубокихоснов внутреннего существа, то женщины должны были бы что-нибудь создать всфере религиозной мысли, но на самом деле они не проявили никакоготворчества в этом направлении. Меня, вероятно, поймут, если я выражу разницумежду мужским и женским credo в следующих словах: религиозность мужчины естьвысшая вера в себя самого, религиозность женщины есть высшая вера в других. Остается еще одно только самонаблюдение, которое, как привыкли думать,развито в необычной степени у истеричек. Но то, что это самонаблюдениеженщины есть не более и не менее, как наблюдение над женщиной со сторонымужчины, проникшего в самые глубокие основы ее сущности, ясно видно из тогоспособа, каким Фогт добился самонаблюдения загипнотизированных, продолжая вшироких размерах опыты предпринятые Фрейдом. По