Индейская резервация у города 3 страница

Однако все это было им уже не суждено. Их ждал Фрэнк Хеймер.

 

Война с преступностью времен Великой депрессии окружена легендами, но не многие истории получали столь противоречащие друг другу трактовки, как история западни, которую подстроил Бонни и. Клайду Фрэнк Хеймер. Когда все было кончено, Хеймер рассказал собственную версию происшедшего. Однако в 1979 году вышла книга умершего за два года до этого далласского помощника шерифа Тэда Хинтона, где нарисована совсем другая картина. Каждая из книг, посвященных Бонни и Клайду (а за последние сорок лет их вышло не менее полудюжины), по‑своему представляет эти решающие дни в лесной глуши Луизианы. Одни считают, что Генри Мэтвин предал Бонни и Клайда. Другие доказывают, что это утка, сочиненная впоследствии для того, чтобы юный Мэтвин мог избежать тюрьмы.

Но если отбросить мифы и полуправды, которыми обросли события этого дождливого мая в Луизиане, и обратиться к фактам, то все окажется на удивление просто и ясно. Эти факты мы находим во всеми забытых документах суда над Мэтвином, состоявшегося в 1936 году, по обвинению его в убийстве Кэла Кэмпбелла, а также в новонайденных документах ФБР и рапортах полицейских, помогавших Хеймеру. И если сопоставить их, то окажется, что ключевой фигурой был вовсе не Хеймер, а шериф округа Бьенвилл Хендерсон Джордан.

Джордан был типичным шерифом из лесной глуши: спокойный загорелый мужчина в светлой ковбойской шляпе. Впоследствии он Редко рассказывал о случившемся и никогда не давал подробных интервью о своей роли в этом деле. Однако в 1958 году, незадолго до смерти, он согласился поговорить на этот счет со своим племянником – профессором истории Гленном Джорданом. Бывший шериф утверждал, что финал истории Бонни и Клайда наметился еще в первых числах марта, когда они впервые приехали в дом Мэтвинов. Неизвестно, кто именно – сам Генри Мэтвин или его отец – предложил план спасения Генри, но в любом случае они были заодно. Старик обратился к своему соседу по имени Джон Джойнер с просьбой передать шерифу следующее предложение: если штат Техас амнистирует молодого Мэтвина за все его преступления, то семья Мэтвин выдаст властям Бонни и Клайда. И Джойнер отправился с этим посланием к шерифу – за пятьдесят миль от дома, в Аркадию.

По словам Хендерсона Джордана, он знал, что у Генри Мэтвина были проблемы с законом в Техасе. Однако он понятия не имел, что этот парень – сообщник Бонни и Клайда:[298]«В начале весны 1934 года мне передали, что со мной хочет поговорить Айви Мэтвин, живший в южной части округа. Он просил о разговоре с глазу на глаз, чтобы никто про это не узнал. О чем он хочет говорить, я понятия не имел. Я знал, что у него есть сын Генри и что у парня проблемы с законом в Техасе и еще в паре мест… Встретиться мы смогли только через несколько дней. Я выполнил его просьбу, встретились потихоньку. Да, это было в начале марта. Там были только Прентисс Оакли, мой первый помощник и друг, я и Мэтвин».

Поздно вечером на поляне у обочины лесной дороги Айви Мэтвин рассказал шерифу, что его сын бежал из тюрьмы при содействии Бонни и Клайда и теперь ездит вместе с ними. По словам Мэтвина, они приехали к нему в феврале, примерно через две недели после побега сына, и впоследствии появлялись еще пару раз – всякий раз без предупреждения, жили несколько дней, а потом исчезали. Айви Мэтвин страшно боялся Клайда. Он был уверен, что тот убьет его сына.

Вот как Джордан вспоминал тот разговор: «Я сказал: так пусть Генри просто сдастся властям. Тогда ему придется ответить за свои преступления в Техасе, он отсидит положенное, но он же останется жив! Но старший Мэтвин не хотел об этом и слышать. Он говорил, что тогда Бонни и Клайд убьют его самого и его жену. И единственный способ сделать так, чтобы все Мэтвины остались живы, – это убить Бонни и Клайда. И он говорил, что поможет властям изловить Бонни и Клайда при условии, если мы заключим договор насчет его сына. А условия такие: отец помогает закону, а его сын не возвращается в тюрьму. Он говорил, что хочет дать сыну шанс начать новую жизнь».

Джордан ответил Мэтвину, что у него нет полномочий принимать подобные решения, но он подумает, к кому можно обратиться. Шериф думал несколько дней, а потом позвонил в отделение ФБР в Новом Орлеане. Его соединили с агентом Лестером Киндейлом. Они разговаривали несколько раз, и в конце концов фэбээровец предложил встретиться с Хеймером. Документы суда над Генри Мэтвином показывают, что встреча состоялась на отдаленной дороге в округе Бьенвилл.[299]Присутствовали шериф Джордан, агент Киндейл, Хеймер, далласский помощник шерифа Боб Элкорн и посредник Мэтвина – Джон Джойнер.

Шериф вспоминал эту встречу: «Хеймер согласился, что семье Мэтвин надо уступить… Он не обещал прямо, что обвинения против Генри будут сняты, но вел дело к этому. Прежде чем встреча закончилась, я понял, что именно следовало предложить Мэтвину. Если он поможет захватить Бонни и Клайда, то Генри не вернется назад в тюрьму».

Хеймер отправился в Даллас и рассказал о предложении Мэтвина Ли Симмонсу, а тот поехал в губернаторский особняк. Матушка Фергюсон дала принципиальное согласие. Она написала письмо, где открытым текстом говорилось, что если Генри Мэтвин окажет помощь в аресте Бонни и Клайда, то он будет освобожден от ответственности за все преступления, совершенные в штате Техас. Симмонс передал письмо Хеймеру.

Все эти переговоры заняли неделю или чуть больше, и за это время Джордан еще несколько раз встречался с Айви Мэтвином. Шериф вспоминал: «Все наши встречи происходили поздно вечером на проселочных дорогах в лесу. Наконец я сказал ему, что дело в шляпе». Айви, в свою очередь, сообщил Джордану тревожную новость: Бонни и Клайд снова появились. Это было в тот раз, когда Мэтвин уговорил пару остановиться в заброшенном доме Джона Коула.

Когда ту же историю излагал Хеймер, он ни разу не упомянул ни шерифа Джордана, ни Айви Мэтвина. Хеймер рассказывал историку техасских рейнджеров Уолтеру Прескотту Веббу, что ему удалось обнаружить укрытие Бонни и Клайда в округе Бьенвилл. О каком укрытии шла речь, он не уточнил, но это мог быть только дом Джона Коула. Вот что вспоминал Хеймер: «Я несколько раз в одиночку пробирался в это потайное место. Мне очень хотелось взять Бонни и Клайда живыми, а это можно было сделать, только если они спали. Тогда достаточно было бы просто оглушить их ударами по голове, отбросить подальше оружие и надеть наручники. Они и проснуться бы не успели… Там повсюду были следы их пребывания: окурки „Кэмела“, который курила Бонни (Клайд предпочитал „Булл Дарэм“), листья салата, которыми они кормили своего белого кролика, объедки сандвичей, пуговица с пальто Клайда. Я нашел место, где они устроили себе постель».[300]

Хеймер и шериф решали, стоит ли брать дом Джона Коула штурмом, когда бандиты в него вернутся. По словам Джордана, Айви Мэтвин был против: он считал, что это приведет только к гибели полицейских. Джордан вспоминал: «Мэтвин начинал меня беспокоить: он был перепуган просто до смерти. Боялся и Бонни и Клайда, и того, что мы попытаемся взять их живыми. Все время повторял: „Вы не понимаете, во что ввязались“… Он говорил, что для этих бандитов человеческая жизнь не стоит ни гроша. Если мы попробуем их захватить, они просто всех перебьют».

Мэтвин предложил шерифу несколько мест для засады. Он знал, что у Клайда в Шривпорте есть свой почтовый ящик, а сдавать одежду в прачечную они ездили в Боссиер‑Сити. Из дома Джона Коула в ближайший городок Гибсланд ведет единственная проселочная дорога. На ней их и надо поджидать. После каждой встречи с Мэтвином Джордан звонил Хеймеру, который пока что искал бандитов в Техасе.

Прошло две недели, а о Бонни и Клайде не было ни слуху ни духу. К середине мая вот уже месяц их никто не видел, и Хеймер решил обосноваться в Шривпорте и ждать, когда они вернутся в округ Бьенвилл. Он хотел, чтобы ФБР участвовало в операции. 11 мая Хеймер заехал в далласский офис и попросил начальника отделения Фрэнка Блейка дать в его распоряжение Чарльза Винстеда.[301]Блейк отказал. Хеймеру не удалось уговорить приехать в Шривпорт и агента ФБР из Нового Орлеана Лестера Киндейла.

Поэтому вечером в субботу 19 мая Хеймер и трое его техасских помощников зарегистрировались в отеле «Шривпортс‑инн» одни, без фэбээровцев, с намерением дожидаться известий о возвращении Бонни и Клайда. В воскресенье утром, позавтракав овсянкой и яичницей с беконом, полицейские расположились в номере и принялись за покер. Подъехал шериф Джордан со своим помощником Прентиссом Оакли, и все стали обсуждать план действий в случае, если появятся преступники.

Во всей этой истории нет более запутанной и противоречивой части, чем рассказы участников о том, что происходило в следующие два дня. Годы спустя они расходились даже в вопросе о том, сколько времени провели в засаде – один день или два. Однако если внимательно прочитать судебные документы, то становится ясно, что последняя глава двухлетней криминальной эпопеи Бонни и Клайда началась вечером в понедельник, 21 марта, через два дня после того, как полицейские Хеймера прибыли в Шривпорт.

Именно в этот вечер Бонни, Клайд и Генри Мэтвин вернулись в округ Бьенвилл. Прежде чем отправиться спать в дом Джона Коула, Генри попросил заехать к его родителям. Клайд остановился возле дома Мэтвинов уже в сумерках. Они с Бонни сидели в машине, а Генри зашел внутрь и пошептался с матерью. Он спросил, договорились ли родители с шерифом. Мать ответила: да, всё в порядке. Генри сообщил, что завтра утром Клайд, скорее всего, отправится в Шривпорт за сандвичами и тогда он, Генри, попытается сбежать. Он просил предупредить шерифа и убедиться, что засада устроена. Эва Мэтвин пообещала все исполнить.[302]

На следующее утро, во вторник 22 мая, Клайд поехал в Шривпорт. Он поставил свой желто‑коричневый «форд» возле кафе «Маджестик». Мэтвин вбежал в помещение и заказал сандвичи и минералку. Он сел у стойки дожидаться выполнения заказа. В это время Клайд заметил, что к ним приближается полицейская машина. Бросив Мэтвина на произвол судьбы, он выжал педаль газа так, что на скрип колес обернулись прохожие. Мэтвин увидел, что остался один, – это было именно то, что ему требовалось. Он осторожно выбрался из кафе, так и не забрав заказ, посмотрел на дорогу и, убедившись, что Клайд действительно уехал, пустился бежать. На окраине города он поймал попутку и вскоре после полудня был Уже в доме своего брата в отдаленном районе округа Бьенвилл.[303]

Генри Мэтвин выполнил свою часть договора, но его родители медлили с выполнением своих обязательств. Айви не хотел, чтобы его видели вместе с шерифом Джорданом. Поэтому только в понедельник утром он отыскал своего посредника Джона Джойнера и попросил его съездить в Аркадию к шерифу и сообщить, что Бонни и Клайд вернулись. В свидетельских показаниях на суде 1936 года Джойнер рассказал, что искал шерифа до самого вечера 22 мая. Тем временем Бонни и Клайд наведались в дом Мэтвинов в поисках Генри и до смерти перепугали хозяев. Когда они уехали, старший Мэтвин сам отправился искать шерифа.

К тому времени, когда Джордан позвонил Фрэнку Хеймеру в Шривпорт, полицейские уже знали о возвращении бандитов. Тэд Хинтон вспоминал, что он позвонил шефу городской полиции, чтобы познакомить того с Хеймером. Шеф удивил Хинтона: похоже, утром двое его полисменов видели Клайда возле кафе «Маджестик» и какой‑то молодой человек убежал из кафе, не взяв своего заказа.[304]Хинтон переглянулся с Бобом Элкорном. «Это Генри Мэтвин», – сказал Элкорн.

Они поехали в «Маджестик», нашли там официантку, которая взяла заказ у Мэтвина, и разложили перед ней на столе несколько фотографий.

– Похож ли кто‑нибудь из этих людей на человека, который не дождался приготовления сандвичей? – спросил Хинтон.

Официантка указала на фото Мэтвина:

– Вот этот. Такие же глаза, такая же прыщавая рожица. Это точно он.[305]

Только к вечеру шериф Джордан, предупрежденный Джоном Джойнером, добрался до Хеймера. Пора было устраивать засаду. Они договорились встретиться в Гибсланде. Прежде чем уйти из гостиницы, Хеймер позвонил Ли Симмонсу в Остин и оставил следующее загадочное сообщение: «У старой курицы скоро появятся цыплята. Думаю, это произойдет завтра».

По словам шерифа Джордана, участники операции съехались в Гибсланде вскоре после полуночи. Их было семеро: Джордан и его помощник Прентисс Оакли, Хеймер и Мэнни Голт, Боб Элкорн и Тэд Хинтон, а также Айви Мэтвин. Они взяли с собой сандвичи, проверили оружие и по темной проселочной дороге направились к месту, которое выбрали Джордан и Хеймер. Это были всего лишь заросли кустов над ограждением дороги, среди покрытых мхом дубов и сосен. Единственным преимуществом этого места был вид, открывавшийся на дорогу между Гибсландом и домом Джона Коула: укрывшись в кустах, полицейские могли просматривать ее на полмили в каждую сторону. Хеймер остался доволен. Они спрятали машины в лесу, замаскировали их ветками и принялись ждать. Если Клайд и Бонни отправятся в свой дом или двинутся куда‑то из него, то обязательно проедут мимо.

Время тянулось медленно. «Это была самая длинная ночь в моей жизни», – вспоминал Джордан. Полицейские по очереди спали в машинах, меняясь на посту по двое. Бодрствовавшие все время охлопывали себя, борясь с клещами и комарами. Айви Мэтвин уехал домой и вернулся на своем хлипком грузовичке только перед самым рассветом. Он умолял отказаться от этой затеи. «Говорил, что нас всех убьют, – вспоминал Джордан. – Было уже тепло, и комары ели нас поедом. Все волновались, конечно, а тут еще приходилось слушать разговоры Мэтвина, который все твердил, что нас убьют. В конце концов я велел ему заткнуться».[306]

Нытье Мэтвина только подогрело споры о том, как поступить, когда появятся Бонни и Клайд. Джордан настаивал на том, что надо предложить им сдаться, но Хеймер не хотел об этом даже слышать. «Мы с Хеймером уже давно спорили по этому поводу, – вспоминал Джордан двадцать пять лет спустя. – Я хотел выйти на дорогу и крикнуть, чтобы они сдавались, а он говорил, что если я это сделаю, то меня точно убьют». Но Джордан не боялся. На рассвете он по‑прежнему был настроен дать преступникам последний шанс.

Поднялось солнце. Хеймер задумался о том, как остановить машину Клайда: вряд ли полицейским удастся подстрелить его, если он пронесется мимо на скорости 50 миль в час. Мэтвину велели выехать на грузовике на дорогу и снять левое переднее колесо, поставив машину на домкрат. Хеймер рассчитывал на то, что Клайд решит помочь Мэтвину.

Семь часов утра, восемь… За все это время мимо проехали только один лесовоз и одна легковая машина. «После каждой проехавшей машины Мэтвин подбегал к нам и снова просил бросить всю эту затею, – вспоминал Джордан. – Я его каждый раз терпеливо выслушивал, а потом твердо приказывал вернуться на место. Один раз я ему сказал, что если он сейчас же не отойдет к грузовику, то Бонни и Клайд не смогут его убить, потому что это сделаю я». К девяти часам полицейские обсудили, не отказаться ли и впрямь от этой затеи. Кто‑то предложил подождать еще полчаса. Все вернулись по местам и в течение нескольких минут продолжали хлопать комаров и подергиваться от укусов.

В 9 часов 15 минут послышался звук мотора. С восточной стороны на большой скорости приближалась машина. Все с нетерпением смотрели на дорогу. Машина преодолела подъем, и они увидели желто‑коричневый «форд». Автомобиль приближался к ним, и полицейские пытались разглядеть, кто сидит за рулем. «Это он! – шепнул Хинтон. – Точно. Это Клайд». Боб Элкорн выждал еще мгновение, чтобы как следует разглядеть лицо водителя: «Это он, ребята!»

 

Никто не знает, где Бонни и Клайд провели свою последнюю ночь, но точно не в доме Джона Коула, поскольку ехали они из Гибсланда. В восемь утра Клайд остановился у кафе «Кэнфилд». и они с Бонни позавтракали пончиками и кофе. Бонни была в том самом красном платье, в котором ее уже много раз видели раньше. На Клайде был синий шелковый костюм и галстук. Они взяли сандвичи навынос, и, как только сели в машину, чтобы ехать к дому Джона Коула, Бонни принялась их поедать. Клайд сбросил ботинки и положил солнцезащитные очки на приборный щиток.[307]

Через восемь миль к югу от Гибсланда они увидели Айви Мэтвина, который стоял возле грузовичка со снятым колесом. Бонни положила сандвич на журнал, разложенный на коленях. Под журналом был кольт 45‑го калибра. Клайд отпустил педаль газа и затормозил рядом с грузовиком. Он посмотрел вправо, в сторону Мэтвина, тем самым отвернувшись от шести стволов, направленных ему в голову.

«Привет!» – сказал он Мэтвину. Мэтвин тут же перегнулся пополам, словно от резкой боли, и отскочил назад. В двадцати футах слева от Клайда шериф Джордан хотел было опустить револьвер и что‑то крикнуть – он сам не знал что: «Стой!» или «Сдавайся!» – но тут Клайд на долю секунды снял ногу с педали тормоза, и машина чуть подалась вперед.

В то же мгновение помощник шерифа Прентисс Оакли выстрелил. За ним принялись палить остальные пятеро полицейских. По словам Джордана, Бонни испустила вопль, «как пантера». Первые пули попали Клайду в голову и в плечо. Он отпустил тормоз, и машина медленно покатилась вперед. Но стрельба не прекращалась. Полицейские стреляли снова и снова – канонада, казалось, никогда не кончится, пули за пулями впивались в медленно катящийся «форд» и в тела бандитов. Впоследствии подсчитали, что всего по машине было выпущено 150 пуль. Наконец «форд» уткнулся в ограждение дороги в тридцати ярдах от засады. И наступила тишина.

Хинтон первым подбежал к дверце со стороны водителя. Зрелище, которое ему открылось, он не мог забыть всю оставшуюся жизнь. «Это было как на бойне», – вспоминал он потом. Клайд сидел, откинувшись на сиденье, его волосы свалялись в кровавый ком. Хинтон попытался открыть дверь, но места было слишком мало – машина стояла, уткнувшись в ограждение. Тогда он перелез через капот и открыл дверь со стороны пассажира. Бонни выпала ему в руки. Она показалась Хинтону очень легкой и теплой. Он почувствовал запах ее духов. Правая рука была почти оторвана пулями, все тело залито кровью. Хинтон переложил ее на заднее сиденье и взял пистолет, лежавший рядом с Клайдом. Он оказался холодным на ощупь.[308]Ни Клайд, ни Бонни не сделали ни одного выстрела.

Подбежал Айви Мэтвин. На заднем сиденье лежало одеяло, и под ним что‑то было. «Вы убили моего мальчика!» – крикнул Мэтвин. Шериф Джордан сдернул одеяло – под ним оказался целый склад оружия. «Мы не убивали вашего мальчика, мистер Мэтвин», – ответил он.

Вызвали коронера,^{78} округа. К тому времени, когда он приехал, уже распространились слухи о смерти бандитов и на дороге выстроилась длинная вереница старых легковых автомобилей и грузовиков. Десятки любопытных во все глаза таращились на изрешеченную пулями машину и тела Бонни и Клайда. Тэд Хинтон прошел сквозь толпу, снимая ее на заранее припасенную кинокамеру. Шериф Джордан схватил за руку человека, который достал ножницы и пытался отрезать ухо Клайда на память, но ему не удалось остановить тех, кто с той же целью отстриг локоны Бонни.

Вскоре пришел эвакуатор и утащил поврежденную машину. К полудню тела убитых доставили в мебельный магазин Конджера в Аркадии: он одновременно выполнял функции похоронного бюро округа. Собралась толпа – по имеющимся сведениям, 16 тысяч человек. Люди заполонили все прилегающие улицы и проталкивались вперед, чтобы хоть краем глаза увидеть убитых. Когда тело Клайда положили на носилки, кто‑то выкрикнул: «Он был никто, просто маленький засранец!»

На следующий день приехали родственники и отвезли тела в Даллас. В родном городе убитых Бонни и Клайда встречали огромные толпы народа. Тело Бонни выставили в похоронном агентстве Маккейми – Кэмпбелла, и всего задень мимо нее прошли, глазея, 20 тысяч человек. В сопровождении целой армии газетчиков и фотографов Бонни похоронили на кладбище Фиштрэп. Клайда опустили в могилу рядом с его братом Баком на кладбище Вестерн‑Хайтс, в миле от нее. Ранее в похоронном бюро, где происходило прощание с телом Клайда, какой‑то пьяный человек подошел к самому гробу, выплюнул окурок на ковер, затоптал его и объявил: «Я рад, что он подох!»

Смерть принесла Бонни и Клайду куда большую известность, чем та, которой они пользовались при жизни. История их убийства выплеснулась на первые полосы десятков газет на севере страны, в том числе «Нью‑Йорк таймс». В первый и последний раз их подвиги получили такое освещение в массмедиа. Стремительный рост их популярности во многом объяснялся истерией вокруг Диллинджера. Редакторы охотно ухватились за новый тренд: в американской провинции кроме Диллинджера действуют и другие подобные ему головорезы. Однако уже через несколько дней интерес к Бонни и Клайду упал – отчасти потому, что Фрэнк Хеймер, шериф Джордан и другие полицейские отказались рассказать о подробностях устроенной ими засады.

В течение последующих тридцати лет Бонни и Клайд будут оставаться смутным воспоминанием, материалом для детективных журнальчиков и криминального чтива. Все изменится, когда двое голливудских сценаристов прочтут о них в книге Джона Толанда «Дни Диллинджера», опубликованной в 1963 году. Тогда появится сценарий, по которому в 1967 году будет снят фильм, заново открывший для Америки эту преступную парочку. Искусство даст Бонни Паркер и Клайду Бэрроу то, чего они не могли добиться в жизни: оно превратит серийного убийцу с глазами акулы и его суетную подружку в симпатичных киногероев, наделив их привлекательностью, которой они не обладали, и культурной значимостью, которой они не заслуживают.

 

XIV

НОВЫЕ ЛИЦА

Мая – 30 июня 1934 годе

 

На следующее утро после убийства Бонни и Клайда Диллинджер все еще разъезжал по проселочным дорогам Северо‑Западной Индианы на своем красном фургоне. Они с Ван Митером жили в нем уже три недели, и Диллинджер понимал, что долго так продолжаться не может. При последней встрече О'Лири сказал ему, что Луис Пикетт нашел пластического хирурга, который сделает лицо Диллинджера неузнаваемым. Теперь бандит готовился к операции.

Поздно вечером, после одиннадцати, двое сыщиков из полицейского управления Ист‑Чикаго, Мартин О'Брайен и Ллойд Малвихилл, получили задание проверить очередное сообщение о появлении Диллинджера. Они занимались расследованием ограбления банка в Ист‑Чикаго с января того же года и периодически соприкасались с делом знаменитого бандита. Примерно через два часа после того, как они покинули полицейский участок, их Нашли мертвыми в машине на безлюдной дороге за городом. Причиной смерти были многочисленные пулевые ранения в голову и шею – по‑видимому, из автомата.

Впоследствии Диллинджер рассказал О'Лири о том, что тогда произошло. По его словам, сыщики заметили красный фургон, догнали его и приказали Диллинджеру съехать на обочину и остановиться. Он подчинился, а затем Ван Митер, сидевший на пассажирском месте, расстрелял полицейских из автомата еще до того, как те успели выйти из машины.

Судя по некоторым замечаниям Диллинджера, это убийство было связано с деньгами, которые он платил полицейским из управления полиции Ист‑Чикаго. Единственным копом, имя которого назвал бандит, был Мартин Заркович. Диллинджер сказал, что те двое полицейских приехали, чтобы «вытрясти из меня побольше денег». Однако в другой раз он предположил, что это были честные люди, которые заподозрили связь Зарковича с Диллинджером. По словам бандита, Заркович отправил их искать красный фургон, зная при этом, что они будут убиты. О'Лири цитировал слова Диллинджера: «Не надо было убивать этих копов. Они просто выполняли свою работу, и ничего в этом плохого не было. Но они стали слишком любопытны, и Зарк задергался. Их послали, чтобы заставить раскошелиться пару подозрительных парней, которые ездили по округе в красном фургоне. Я думаю, Вану вся эта история тоже была неприятна, но что же мы могли поделать? А Зарк знал, что должно было случиться».[309]Был ли Мартин Заркович причастен к убийствам или нет, но, во всяком случае, этот человек не в последний раз появляется на сцене в диллинджеровской драме.

На следующее утро чикагские газеты обвинили Диллинджера в убийстве полицейских. В Бэнкерс‑билдинге Пёрвис прочитал рапорты об этом деле и решил ничего не предпринимать. Когда один из помощников Гувера спросил почему, Пёрвис ответил, что «практически невозможно определить личности убийц, поскольку не было никаких очевидцев, кроме самих убийц».[310]

ФБР не проявило интереса к этому делу, зато Диллинджер убедился в том, что вести жизнь на колесах стало небезопасно. Той же ночью они с Ван Митером приехали в Чикаго и отыскали Малыша Нельсона и Томми Кэрролла. Эти двое жили в коттедже в Воконде, на севере города, и иногда заезжали поесть в таверну Луиса Черноцки в Фокс‑Ривер‑гроув. Нельсон весь май обдумывал, как освободить свою жену Хелен, которая все еще оставалась под арестом в Мэдисоне, но в конце концов решил нанять адвоката.

Кроме Пикетта и О'Лири, Диллинджер не знал в городе никого, кому он мог бы доверять. Однако у Нельсона такие знакомые были. Той же ночью, спрятав красный фургон в гараже у своего приятеля, Нельсон отвез Диллинджера и Ван Митера в гостиницу «Рейн‑Боу‑инн» и уговорил ее хозяина – своего старого знакомого, скупщика краденого Джимми Мюррея, – приютить бандитов в мансарде. Мюррей поначалу согласился, но потом передумал. Уже следующим вечером он объявил Нельсону, что так дело не пойдет. Диллинджер не сдержал своего обещания не высовываться и, к ужасу Мюррея, спустился вниз, стал прохаживаться среди постояльцев, и некоторые из них заметили, до чего этот человек похож на Джона Диллинджера.

Все сообщники Диллинджера – Нельсон, Мюррей и Пикетт – поняли, что его надо куда‑то надежно спрятать. У Мюррея и Пикетта оказался общий знакомый – 68‑летний смуглый, невысокого роста итальянец по имени Джимми Пробаско. Он оказывал различные услуги людям из уголовного мира: перевозил краденые товары и торговал незаконным алкоголем. Пробаско как раз собирался купить таверну, но не мог набрать достаточную сумму. В воскресенье 27 мая к нему приехали гости.

 

Чикаго, Иллинойс

Мая, воскресенье

 

Обшарпанный деревянный дом Джимми Пробаско находился рядом с заправкой «Шелл» в промышленном районе чикагского Норт‑сайда, по адресу: Кроуфорд‑авеню, 2509. Перед входом росла чахлая живая изгородь, а задний двор окружал деревянный забор. На дворе Пробаско держал двух темпераментных немецких овчарок – Короля и Королеву. Соседи часто слышали, как он ругает собак. В доме было два этажа, и верхний хозяин сдавал.

Пикетт и О'Лири поджидали Диллинджера и Ван Митера на улице, возле автозаправки. Открыв входную дверь и увидев Пикетта с двумя незнакомцами, Пробаско вздрогнул. Из соображений конспирации ему не сказали, кто именно приедет. «Знакомься, Джимми, – сказал Пикетт. – Это мой знаменитый клиент Джон Диллинджер. Где бы мы могли присесть и поговорить?»[311]Диллинджер и Ван Митер вошли в дом. Там имелись гостиная и две спальни, окно одной из них выходило на улицу, а второй – на задний двор. Пробаско пожал гостям руки и отвел их в кухню. Он явно нервничал.

– Значит, вот как это выглядит, – начал Диллинджер, оглядывая помещение. – Решили ли вы вопрос с платой, мистер Пикетт?

Адвокат сказал, что это будет им стоить 50 долларов в день.

– Дороговато, – сказал Диллинджер.

– Ну, вы же знаете, насколько это опасно, – ответил Пробаско – Но я хочу, чтобы вы остались довольны. Какая ваша цена?

– Тридцать пять в день, – предложил бандит.

Сошлись на этой сумме. Диллинджер спросил Пикетта про докторов. Все было готово. Врачи приедут сюда следующим вечером и сделают операцию. Диллинджер достал бумажник и отсчитал 3000 долларов. «Остальное – после операции», – сказал он.

В этот момент в кухню вошла дородная черноволосая женщина. Диллинджеру это не понравилось. «Кто она такая?» – спросил он. Пикетт объяснил, что это подруга хозяина и что она живет тут вместе с ним. По профессии она медсестра, и в дневное время всегда на работе. Пробаско добавил, что она отлично готовит, и Диллинджер разрешил ей остаться в доме.[312]Затем хозяин отвел Диллинджера в спальню, выходившую окном на улицу, и показал, как раскладывается диван. Диллинджер сказал, что все в порядке. Вскоре после этого он лег спать.

 

Мая, понедельник

 

Следующим вечером Арт О'Лири привез в дом двоих врачей. Они вошли в спальню бандитов и огляделись: Пробаско приготовил кушетку для операции. Худощавого врача, который должен был изменить лицо Диллинджера, звали Вильгельм Лёзер, но он скрывался под именем Ральфа Робинда.

Лёзер был уже известен ФБР: Оклахомское отделение бюро разыскивало его по другому делу и этой весной просило помощи в поисках у чикагских коллег. Этот солидный на вид 58‑летний доктор происходил из семьи немецких иммигрантов, его привезли в Америку в возрасте 12 лет. Он изучал медицину в университете Канзаса и в Северо‑Западном университете. В середине 1920‑х годов Лёзер зарабатывал на жизнь продажей незаконных лекарств в своей чикагской аптеке, был арестован и в 1931 году приговорен к трем годам заключения в Левенуэрте. Его освободили условно‑досрочно, и вскоре после этого он скрылся: оказавшись под угрозой повторного ареста, бежал в Мексику. Пикетт защищал его в суде. В начале 1934 года Лёзер вернулся в Чикаго под именем Ральфа Робинда, и Пикетт дал ему работу: сделать пластическую операцию мошеннику по имени Уильям Элмер Мид.