ЛЕКЦИЯ VI Форма тела ребенка

Дорогие мои, присутствующие! Сегодняшней лекцией мы завершаем этот курс. Я попытался, причем совершенно сознательно, в более или менее афористическом виде представить первый набросок возможной лечебно-педагогической диагностики. Это было только начало, краткое введение. Его, конечно, нужно было бы дополнить - это мы сделаем, вероятно, в другой раз - описанием различных форм судорожных приступов в детском возрасте и всего того, что с ними связано. Сюда должна войти целая группа синдромов, имеющих отношение к нарушениям в промежуточном и среднем мозге. Обычно я рассказываю здесь о тальмос-синдроме (Thalmos-Syndrom). Сюда же относится ряд послеэнцефалитических состояний, детский аутизм, проявления детской шизофрении и еще многое из того, что называют истерией. Отдельная глава должна быть посвящена отставаниям в детском возрасте, обусловленным нарушением обмена веществ. Надо бы также подробно описать то, что, собственно, представляет собой фенилкетонурия, и что это означает, если тот или иной ребенок проявляет симптомы альбинизма.

Когда мы покончим со всем этим, мы займемся также различными формами трудновоспитуемости: дурным влиянием окружения, неврозами и, наконец, психотичными состояниями. Все это - отдельная глава, содержания которой я в этот раз совершенно не касался. Прежде всего, мне представляется необходимым на основе феноменов раннего возраста и эмбрионального периода, то есть на основе этих праобразов человеческого становления и возникновения отклонений охарактеризовать развитие ребенка, пусть хоть и не полно, но обозримо.

Во всех нас должно пробудиться ощущение, на которое я уже ссылался при нашей первой встрече: говоря о спастике, о ребенке с речевыми нарушениями или о ребенке, отставшим в своем развитии, мы говорим не просто об отклонении от нормы, о патологии, но об определенном состоянии, которое проявилось в неподходящее время и в неподходящем месте. Теперь вы понимаете, что я имею в виду! Ведь спастик, в смысле моторики, остался грудным ребенком, атетотик же - это маленький ребенок, еще не научившийся контролировать свои движения; на втором, на третьем году или позднее - это уже, конечно, патология. То же относится и к речевым нарушениям, и ко всему тому, с чем мы имели дело до сих пор. Поэтому то, что мы встречаем в детях с какими-либо нарушениями, действует на нас так, что, по сути, мы всегда встречаем в этом самих себя. Здесь мы просто имеем дело с явлениями, которые перешли определенную границу, остановились, выпали из равновесия всего развития.

Ну, а сегодня вечером, я полагаю, необходимо указать на самое последнее в этом направлении, а именно: на образование и формирование тела ребенка. При этом ведь речь идет не только о морфологическом (Gestaltliche) явлении как таковом. В каждой форме, в каждом образе раскрывается характер, раскрывается душевная особенность и своеобразие. Мы знаем об этом уже более сорока лет - с того времени, когда Кретчмер опубликовал свою важнейшую работу "Конституция и характер". С тех пор, как это произошло, не затихают дискуссии, не прекращаются исследования в этом направлении. Сегодня ясно, что всякая конституция указывает на вполне определенные свойства характера. В Америке такие исследования особенно тщательно проводил Шелдон, а в последние годы, в Германии, - так рано умерший Конрад. Собрано бесчисленное количество материалов на эту тему. В основе же осталось то, что конституция все же указывает - я выражаюсь осторожно - на характеристические задатки определенного человека. Это заслуга Кретчмера. Нам, однако, должно быть ясно, что классификация конституционных типов Кретчмера относится исключительно к мужчинам. Она ни в коем случае не действительна для женщин, и уж тем более для детей и подростков. Попытки применить эти три кретчмеровских типа - пикнический, астенический и атлетический - к детям делались постоянно. Дорогие присутствующие, этого сделать нельзя! Отважиться описывать ребенка согласно этим категориям - значит очутиться в дебрях мнений, но никак не феноменов, поэтому мы должны остерегаться от подобных предприятий. И прежде всего мы должны избегать подразделения на пикников, астеников и атлетиков женщин. Они не принадлежат к этим типам, они обладают совершенно другими конституционно-типическими свойствами. Конституционный же тип ребенка, дорогие присутствующие, постоянно изменяется. Именно это длительное постоянное преобразование и делает применение этих трех типов к ребенку невозможным.

Вы можете сделать только одно, и я вас прошу, однако, принять это сейчас cum grano salis [лат. "с иронией"]. Кто знаком с кретчмеровской классификацией, вероятно, догадывается, что я имею в виду. Вы можете сказать, что ребенок до периода первого изменения формы своего тела, то есть, по сегодняшним данным, приблизительно до пяти-шести лет, более или менее сравним с "инфантильным пикником". Полые пространства, а именно, череп, грудная клетка и живот у него большие, а конечности - маленькие. Это ребенок первых семи лет. Здесь он - я выражаюсь определенно - инфантильный пикник, поскольку с собственно цикло-тимическим пикником его можно сравнивать, конечно, лишь внешне. Во вторые семь лет, с наступлением школьного возраста, когда ребенок впервые переживает вытягивание, когда конечности становятся длиннее, а голова по отношению к телу меньше, когда ребенок действительно становится борцом, атлетом, когда он становится в состоянии делать со своими конечностями все, что он только пожелает, и все его движения становятся невероятно грациозны, тогда он (и я снова говорю: примите это, пожалуйста, cum grano salis) - "инфантильный атлетик". Только с пубертетом, когда конечности вытягиваются уже очень сильно, когда все более или менее рассогласовывается, тогда, в этой третьей фазе развития, ребенок, то есть теперь уже молодой человек, становится своего рода "пубертируюшим астеником". Вы видите: таким образом, в детском и юношеском возрасте мы проходим все три типа. Просто некоторые делают остановку в детском возрасте и всю последующую жизнь остаются с большим черепом, с объемной грудью и животом. Другие остаются школьниками, атлетиками, а атлетик - это тот, кто постоянно носит в себе симптомы пубертета. Обратив на это внимание, мы начинаем рассматривать кретчмеровские типы в ребенке в правильном освещении. По-другому вы этого ребенка действительно не сможете рассматривать. Таким образом, как лечебные педагоги, мы должны избегать примерять эти типы к детям и подросткам.

В области конституции мы должны разыскать то, что является для ребенка своим собственным. Для этого имеется соответствующая база, оставленная нам Рудольфом Штайнером. Она представляет собой классификацию, которую Рудольф Штайнер пытался описать учителям с различных сторон во многих педагогических лекциях. А именно, он говорит о детях крупноголовых и мелкоголовых. Если сказать об этом сегодня, многие ведь могут подумать, что нужно взять сантиметр и начать измерять головы. Померить головы им, очевидно, удастся, но установить, какой ребенок является большеголовым, а какой нет - вряд ли. Это не зависит от абсолютного размера, речь идет об отношении между головой и телом. То есть, нет большой или маленькой головы самой по себе, но, имея соответствующее тело, ребенок с большой головой может считаться мелкоголовым, и наоборот. Я прошу вас смотреть на эти вещи правильно; ведь, как описано в одном стихотворении Моргенштерна, голова не катится одна по белу свету, ее несет тело. Что это за тело - вот что тут важно. Конечно, можно и его измерить. Кому больше делать нечего, может попробовать. Я же знаю, что добиться чего-либо таким путем невозможно, поскольку, в конце концов, не сантиметр, а человек есть мера всех вещей. Я должен здесь это еще раз повторить.

Но теперь спросим себя: что же имеет в виду Рудольф Штайнер, когда он говорит о крупноголовом и мелкоголовом ребенке? Запомним: форма определяет содержание, форма указывает на характеристические свойства. Как вы знаете, особенность новорожденного заключается в том, что его голова существенно преобладает над прочей телесностью. До рождения, когда ребенок находится еще в материнском теле, это преобладание еще больше. Приблизительно на третьем-четвертом месяце беременности такой эмбрион ни что иное, как наполовину голова. В продолжении жизни ситуация меняется, но крупноголовость остается указанием на то, что человек больше склоняется к младенческому периоду своего существования. Крупноголовый ребенок склонен к мечтательности. Крупноголовый ребенок может полностью потерять себя в игре. В большинстве случаев он также слегка гиперметроп, то есть отличается дальнозоркостью. Крупноголовый ребенок обладает не только большой головой, но и богатой фантазией, он обладает огромным пространством, где он чувствует себя как дома. Заметьте, что крупноголовый ребенок - это, собственно, ребенок (я напоминаю сейчас сказанное ранее), который еще не осуществил "дискриминацию" окружающего мира соответствующим его возрасту образом. Такие дети, в определенном смысле, остались "потерянными" в неразличённости мира.

Положение мелкоголового ребенка диаметрально противоположно: его голова более уплотнена, меньшего размера, зато остальное тело мощнее и крупнее. Это дети, у которых интенсивнее проходит "инкарнация", у которых преобладает инкарнация в тело, и из-за этого - а это связано друг с другом - у них отличная память. В общем, крупноголового и мелкоголового ребенка можно охарактеризовать так: один, крупноголовый, обладает сильно развитой фантазией; другой, мелкоголовый - интенсивной памятью.

Если проследить теперь это дальше, обратившись к области патологии, относительно крупноголового ребенка мы придем к тому, что представляет собой преувеличение крупноголовости - к гидроцефалии. Это состояние, при котором вырабатывание так называемой мозговой жидкости (liquor cerebrospinalis) происходит настолько интенсивно, что за счет чрезмерного притока этой liquors cerebrospinalis развитие мозга в большей или меньшей степени затрудняется. Что это значит? Рассматривая феноменологически - ни что иное как то, что жизненные силы (водообразуюшие, производящие жидкость), действующие в пределах нашей головы, настолько живы, сильны, что они берут верх над формообразующими силами нервной системы. Есть дети с такими огромными головами, что эти головы уже невозможно удерживать; тяжесть жидкости слишком велика. Такие дети тогда могут только лежать, и мощь образования этой живой воды в мозгу такова, что маленькое нежное тельце не может найти вообще никаких сил для своего развития. Такая форма представляет собой исключительное состояние. Но в этих исключениях можно найти характеристику для того, что имеет место также и в случаях не столь экстремальных форм. Поскольку, если вы меня спросите: "Как можно охарактеризовать гидроцефала?", то я должен буду сказать следующее: "Гидроцефал - это человек, слишком сильно живущий в наблюдении, не позволяющий себе испачкать руки работой". Вы понимаете, что я имею в виду? Он постоянно будет говорить: "Ты не сделал того, ты не сделал этого!", но никогда не подумает о том, что все это он смог бы сделать и сам. Точно так же, как кто-нибудь говорит другому: "Я наблюдаю, как Вы тут бездельничаете, уже не один час. Ну, вы, однако, и лентяй!". Это - типичный гидроцефал. Если вы к такому ребенку присмотритесь повнимательнее, вы заметите и еще кое-что: способность представлять и способность репродуцировать представления у него необычайно слаба. Напротив, жизнь в области языка чрезвычайно жива. Все гидроцефалитные, как и крупноголовые дети, обучаются языку быстро и качественно. Они говорят целыми, часто очень сложными предложениями, если, конечно, гидроцефалия не выражена настолько, что не позволяет и говорить. Я хочу рассказать вам один реальный случай, который я часто привожу в качестве примера. Однажды я спросил одного гидроцефала: "Ты знаешь, как выглядит кошка?". Он ответил: "Да". "Ну, можешь ее изобразить?" "Да, я хорошо могу это сделать". Я дал ему кусок мела и попросил нарисовать кошку; он мне ее изобразил, и выглядела она так: CAT. Это и была кошка. И он на самом деле считал, что, написав слово вместо изображения, сделал правильно. Это очень показательно. Эти люди живут в словах как никто другой; не мир в формах, а мир в названиях - вот что для них живое. Если вы нечто подобное хорошо усвоите, то в дальнейшем сможете обнаружить еще многое, характерное для поведения крупноголового, гидроцефала. Микроцефал, и я сейчас преувеличиваю, обладает не только маленькой головой, но и (если он достаточно развит) - необычайно мощным телом. И эта телесная натура глубочайшим образом связана с внешним восприятием. Микроцефал живет в воспоминании, он живет в памяти, он живет во всем том, что является непосредственным наблюдением. И снова я расскажу одну историю, которую я тоже упоминаю очень часто, поскольку она очень характерна. У нас был один микроцефал; головы почти не видно, но зато огромное тело. Это был необычайно добродушный малый, хотя иногда он впадал и в гнев. Однажды, когда мы наслаждались замечательным театральным представлением одной сказки, в конце которой героиня выходила из золотых ворот, я спросил его: "Ну, Антони, как тебе это понравилось?" Ответ его был следующим: "Да, из того шкафа, который обычно стоит в прачечной, вдруг вышла Анна". Смотрите-ка, и он был прав. Он точно следовал за ходом событий, но сказочную картину воспринять не смог. Главной была Анна, которая вышла из шкафа, обычно стоящего в прачечной. То, что там были золотые ворота, из которых выступила прекрасная дева - это находилось за пределами его возможностей. Подобное является типичным для микроцефала.

Из этого выходит одно: в голове действуют формообразующие силы. Если они слишком слабы, тело становится слишком большим. Если же они слишком активны, но действие их ограничено только головой, тогда тело остается маленьким. В последнем случае развивается фантазия, в первом - память и реальное познание.

Уважаемые присутствующие, все мы одновременно и гидроцефалы, и микроцефалы, только у нас оба эти полюса более или менее уравновешены. Поэтому мы обладаем в меру фантазией и в меру памятью. Но если голова или слишком большая, или слишком маленькая, то это приводит к состояниям, про которые мы только что говорили.

Если вы попытаетесь полностью вжиться в гидроцефала, ощутить то, что ощущает он, вы заметите: гидроцефал - это, собственно, человек, который очень похож, например, на меня, проснувшегося рано утром. Тогда я уже могу использовать свое сознание и чувства, но действительно ухватить реальность мне еще трудно, многое еще валится из рук. Это соответствует состоянию гидроцефала. Если же вы вчувствуетесь в микроцефала, вам станет понятно: это я вечером, после трудного рабочего для. Я уже устал, хотел бы оставаться бодрствующим, но не выходит; все становится тяжелым. Я, правда, могу еще немного поработать, но думать и говорить - это я уже не в состоянии. Вберите в себя эти образы и используйте в лечебно-педагогической диагностике - тогда вы сможете делать действительно глубокие наблюдения. Тут, правда, нужно добавить еще кое-что.

Существует тип микроцефала, у которого не только голова маленькая, но и - я снова преувеличиваю - очень маленькое тело. Это те микроцефалы, которые почти не развиты, вообще не способные говорить, и имеющие очень своеобразно изогнутый нос и волосы, подобные меховой шапке. Их головы очень маленькие, и раньше их называли в лечебной педагогике "Ацтекский тип".

Точно также, имеется и форма гидроцефалита, при которой большой становится не только голова, но и тело. Здесь можно тогда сказать: "Он стал крупным человеком". Это уже те типы, образы которых нам хорошо знакомы из мифов и сказаний: великаны и карлики. Я не хочу сказать, что они существовали в действительности, я хочу только указать на то, что в таких человеческих типах действуют прасостояния человеческого существования. Если бы мы сейчас взглянули на все это с точки зрения медицины или физиологии, тогда надо было бы сказать: преобладание функции шишковидной железы (эпифиза) ведет к крупноголово-гидроцефальным состояниям. Преобладание функции гипофиза ведет к активному образованию конечностей. Я указываю на это, уважаемые присутствующие, поскольку мне кажется важным, что мы пытаемся заниматься такими типами человеческой формы.

Известно, что в последние сто лет монголоидность стала проявляться необычайно разнообразно. Она распространяется во всевозможных формах по всему миру, она прижилась во всех расах; у негров и монголов, у малайцев, индейцев и эскимосов - монголоидных детей мы находим повсюду. По числу случаев, монголоидность уже намного превзошла то явление, которое еще 150 или 200 лет назад было известно под названием кретинизма. Теперь, смотрите, - ведь здесь тоже речь идет о прасостоянии человеческого образа, прасостоянии формы человеческого тела. Ведь монголоидность - это ни что иное, как неполное формообразование. Монголоидный ребенок по сути задержался на определенной ступени развития формы, его тело не обрело законченности человеческой формы. По этой причине, имея, правда, другой исходный пункт, Хаубольд, например, почувствовал необходимость ввести терапию для дозревания, которая, кстати, в определенных границах, хорошо помогает. Монголоидный ребенок, конечно, не становится нормальным благодаря этой терапии, но его способность противостоять жизненным невзгодам все же повышается.

В противоположность этому, в кретинизме вы находите тип, о котором можно сказать: здесь человек затвердел слишком рано. Спрашивается: что же тогда представляет собой монголоидный тип? Остается ответить: он так не зрел в смысле формы, так незавершен, но именно поэтому его душевная сущность, свойства его характера так по-детски очаровательны. Противоположность ему - кретин. Человек, страдающий кретинизмом, слишком рано вырван из детства, из своей жизни в фантазиях, так что многие из, так сказать, естественных кретинов, по сути, совершенно застыли в своей сексуализации. И еще раз я должен заметить - такие наблюдения дают очень много образов для лечебно-педагогической диагностики.

Уважаемые присутствующие, чему мы здесь должны учиться, так это следующему: вниманию к форме тела ребенка; как ребенок выглядит, как он ходит, как он несет свое тело, как он движется. Знаете, что относится к важнейшим наблюдениям за ребенком, в том числе и для учителей? Обращение внимания на пальцы рук и сами руки. Выглядят ли пальцы так, будто это пальцы маленького ребенка, или они чрезмерно вытянуты, является ли ладонь широкой, или узкой, являются ли пальцы живыми, хорошо ли они снабжаются кровью, одушевленны ли, не возникает ли такого ощущения, будто они уже индивидуализировались, или, наоборот, что они еще совсем не проникнуты тем, что присутствует в ребенке как душа. Как начинающим лечебным педагогам, нам необходимо привыкать не только наблюдать за пальцами каждого ребенка, но и вспоминать вечером, как эти пальцы в действительности выглядят; как ребенок берет предметы, как он держит ручку или карандаш, тремя пальцами или двумя, - это намного важнее, чем электроэнцефалограмма, намного важнее! Собственно, ребенка нельзя наблюдать лечебно-педагогически в башмаках и колготках; их нужно снять - тогда можно будет посмотреть, каким образом его ступни касаются земли. Касается земли вся поверхность ступни, или ступня сводчата, не образован ли просвет в костях плюсны, не развилось ли чрезмерное плоскостопие? Поскольку по форме ступней можно определить, есть ли у такого ребенка повреждения мозга.

Но вся такая лечебно-педагогическая диагностика обязательно должна быть проникнута сочувствием, поскольку сочувствие - это не только нечто субъективное. Если вы (со)-чувствуете не сформировавшемуся пальцу, если вы пытаетесь ощутить, почему такой палец не в состоянии функционировать, если вы соощущаете, каково это, писать правой рукой и при этом смотреть левым глазом, зная, что этим подготавливаются бесконечные сложности в процессе дистанцирования и доминирования, тогда из себя самого, без того чтобы пролистать уйму страниц в учебнике, вы научитесь понимать, что, посредством нашего вмешательства как лечебных педагогов, должно произойти с таким ребенком.

Уважаемые присутствующие, что нам нужно для лечебно-педагогического диагностирования - так это благоговение перед меньшими нашими, любовь к форме носа, к расщепленной губе, к кривым зубам. На эти чудо-произведения нужно смотреть с благоговением и, одновременно, чтобы иметь возможность помочь, с опредёленным сочувствием, в котором не утопают, но которое преобразуют в поступок любви. Если это происходит, тогда наша лечебно-педагогическая диагностика становится живой, тогда как лечебные педагоги мы подходим к этим детям и молодым людям, взывая к вечной индивидуальности каждого, обучая либо жить со своим недугом, принять его и утвердить, либо помочь, хотя бы частично, этот недуг преодолеть. Но апеллировать к той вечной, бессмертной индивидуальности, которая живет в каждом ребенке независимо от того, насколько он болен, нужно постоянно и каждый раз заново. Тогда все то, что здесь - хотя и абсолютно фрагментарно - было представлено, в каждом из нас сможет стать живым поступком. А ведь это и есть главное.