Глава II без права на ошибку 1 страница

Ринат Дасаев

Александр Львов

Мы все - одна команда

КНИГА, НАПИСАННАЯ СОВМЕСТНО С ДРУЗЬЯМИ И СОПЕРНИКАМИ

Москва

Физкультура и спорт 1992

Новая книга Рината Дасаева, написанная вместе с журналистом Александром Львовым, — это не только рассказ о ярких событиях из жизни знаменитого футбольного вратаря, но и наблюдения, заметки о выдающихся людях футбола — братьях Старостиных, К. Бескове, В. Лобановском, об игроках «Спартака» и сборной. Особое внимание в книге уделено вратарям — советским и зарубежным.

Авторы приоткрывают перед читателем закулисную жизнь большого футбола.

Для широкого круга читателей.

 

ОТ АВТОРОВ

Памяти

Андрея Петровича Старостина — человека, всю свою жизнь отдавшего футболу и его людям

Главные герои нашей книги — ФУТБОЛ и ЕГО ЛЮДИ: тренеры, игроки, болельщики — все те, кто делают его вечно молодым, всегда непредсказуемым, волнующим сердца миллионов.

Завершая авторское предисловие к книге «Команда начинается с вратаря», вышедшей в канун мексиканского чемпионата мира, мы выразили надежду, что, перевернув ее последнюю страницу, читатели продолжат разговор о проблемах, поднятых в ней. А если это произойдет, то, стало быть, написанное не оставило их равнодушными.

Многочисленные письма, приходившие затем отовсюду, показали — наши надежды оправдались.

Писали школьники и пенсионеры, те, кто связан с футболом непосредственно, и просто его поклонники, болельщики со стажем и люди, только недавно ощутившие радость встречи с игрой. Откликнулись даже некоторые представительницы прекрасного пола, сгорающие от желания, следуя моде, выйти на поле.

Да и сами по себе письма были разными. В одних авторы задавали вопросы, ответы на которые не нашли в книге, в других — просили совета, в третьих просто рассказывали о себе. Но в каждом угадывалось: футбол для всех этих людей не просто игра, а частичка жизни.

И может быть, почувствовав это, сверхпедантичные почтовые работники, отступая от строгих правил, доставляли нам даже те конверты, на которых вместо точного, с указанием индекса, адреса было просто написано: «Москва. «Спартак». Дасаеву».

Вот одно из писем:

«...В результате тяжелой болезни у меня еще в молодости отнялись ноги. Сами понимаете, как пришлось нелегко. Но помогли врачи, товарищи. Со временем окончил институт, научился двигаться, у меня интересная работа, семья. Но с мечтой о футболе пришлось расстаться. А ведь в свое время, говорят, я подавал надежды — приглашали в местную команду мастеров... И все-таки я играю. Да, да, не удивляйтесь. Играю вместе с теми, кто на поле, — иду с ними в атаку, радуюсь забитым голам и огорчаюсь пропущенным. И неважно, что в это время я сижу на трибуне стадиона или у экрана телевизора. Я все равно в игре!».

Это написал нам инженер из Орджоникидзе В. Амурцев. Нетрудно понять, как дорог этому человеку футбол, как необходим, жизненно важен...

Мы с вниманием относились к каждому письму — авторам всегда интересно, что думают об их работе. И чем больше становилось у нас заочных друзей, тем яснее стала ощущаться необходимость новой встречи с ними. Их многочисленные вопросы, рождаемые стремительно бегущей вперед футбольной жизнью, подтверждали — она нужна. К тому же в биографии некоторых героев нашей первой книги произошли перемены. А за время, прошедшее с момента ее выхода в свет, в футболе состоялось немало открытий, о которых, считаем, следует непременно рассказать. Да и к прошлому не мешает возвратиться. Ведь со временем многое в нем воспринимается по-иному.

Таковы законы жизни. И футбольная в полной мере подвластна им.

Позади мировые первенства в Мексике и Италии, европейский чемпионат в ФРГ, новые трудные сезоны «Спартака» и сборной, матчи, тренировки, удачи, огорчения...

Да, поговорить есть о чем. Есть что вспомнить. Но на сей раз мы хотим взглянуть на события по-иному, руководствуясь не только собственными ощущениями и наблюдениями. А посему решили пригласить в качестве соавторов разных людей, каждый из которых причастен к ИГРЕ по-своему, но все одинаково преданы ей. Их личное восприятие футбола, быть может, даже спорность некоторых оценок, на наш взгляд, должны придать рассказу определенную неожиданность, новизну.

Итак, воспоминания и размышления Дасаева дополнят и прокомментируют его друзья и соперники: игроки, тренеры, болельщики. Хочется верить, что такой своеобразный авторский коллектив не будет обойден творческой удачей. Залог тому — дружба, рожденная нашей общей, страстной любовью к ФУТБОЛУ. Ведь мы все, включая будущих читателей, одна большая, сплоченная команда, призванная защищать его честь и доброе имя.

Глава I
«СПАРТАК»

ИГРА

Ринат Дасаев: Такого футбола я еще не видел. Как будто кто-то заранее написал сценарий матча. А концовка, как в классическом детективе, была непредсказуемая, ошеломляющая...

До этого матча я знал об игре «Спартака» лишь понаслышке, хотя уже начал тренироваться в московской команде. Многое мне успели рассказать дядя — Олег Михайлович и его сын Игорь. У них, вняв настойчивым уговорам матери, я остановился на первое время в Москве.

Обычно приезжих ребят размещали на базе в Тарасовке. Но Константин Иванович Бесков, видимо понимая растерянность новичка, разрешил мне пока пожить у родственников. «Что ж, давай. Так быстрее к городу привыкнешь», — одобрительно кивнул он в ответ на мою просьбу.

Я приезжал на тренировки, присматривался к ребятам. Но одно дело наблюдать за командой на тренировке и совсем другое — в ИГРЕ. Вот почему с нетерпением мальчишки я спешил 18 сентября 1977 года на матч «Спартака» с «Нистру».

По дороге на стадион «Локомотив» в Черкизове нас с дядей обгоняли возбужденные, громко переговаривающиеся люди.

— Спартаковские болельщики особенные, — просвещал меня в этой бурлящей толпе Олег Михайлович. — И горячатся сегодня, потому что в случае победы «Спартак» впервые в сезоне выйдет в лидеры.

— А особенные-то почему? — не понял я.

— Почему? — удивленно переспросил дядя. — Да потому, что им не просто победы «Спартака» хочется. Этого мало. А чтобы одержал он ее уверенно, красиво. Вот тогда они по-настоящему счастливы будут. Понял?

Признаться, в тот момент я ничего не понял. Какая разница — красиво выиграть или не очень... Главное-то ведь выиграть.

Впрочем, и меня уже охватило общее настроение волнения и радостного ожидания чего-то необычного.

А потом началось такое!..

Поддерживаемый, словно попутным ветром, ревом переполненных трибун, «Спартак» с первых же минут ринулся в атаку. Казалось, пройдет мгновение-другое — и соперник рухнет под таким мощным напором. Но кишиневцы, к чести своей, держались стойко.

Больше того, выдержав первый штурм, они стали использовать малейшую возможность для ответных выпадов. И дважды караулившие момент форварды «Нистру» Михайлов и Пиуновский сделали свое дело, наказав защитников за небрежность.

Слегка обескураженные таким поворотом дел, болельщики приутихли. Но вот без обработки послал мяч в сетку Гладилин, и прежняя обстановка вокруг мигом восстановилась. «Спартак»! «Спартак»! «Спартак»! — эхом откликнулись на гол трибуны.

— Это Глашина коронка, — не скрывая удовольствия, сообщил взявший на себя роль комментатора Олег Михайлович. — Он еще забьет. Вот увидишь. С таким ударом и не забить?..

Но следующим, кому из спартаковцев удалось отличиться, оказался волчком крутившийся у чужих ворот Ярцев.

— Ты не смотри, что Жорик ростом невелик, — продолжал просвещать меня дядя, — он двух силачей стоит. А уж гол нюхом чует.

Равный счет продержался недолго. Вскоре Надеин из положения, когда мало кто решится бить, нанес удар. И гости вновь вышли вперед.

— Надо ведь, якой мяч пропустили! — сокрушался сидевший чуть ниже толстяк с пышными усами. — И ведь кто забил? Тихоход — Надеин...

Я понял, что окружавшие меня люди знают про «Спартак» все — и даже больше. А потому с интересом прислушивался к их репликам, как затем выяснилось, довольно точным.

Казалось, неприятность только еще больше раззадорила моих новых товарищей. Последовал очередной атакующий взрыв, и Гладилин, словно выполняя данное дядей обещание, сравнял счет.

— Это еще не все! — ликовал Олег Михайлович. — Будет и гол победный.

— Обязательно будет, — вторил ему, позабыв о солидности, усатый толстяк. — А то шо же я буду дома, в Одессе, соседям рассказывать? Шо был на футболе в Москве и не увидел, як «Спартак» выиграл?..

Я сам уже перестал сомневаться в том, что наши сегодня победят. И вдруг меня осенило: я впервые подумал о команде, в которой нахожусь всего несколько дней и в которой, возможно, мне не суждено остаться, как о своей. А когда Ловчев, завершив свой проход, мягко перебросил мяч через выбежавшего вратаря, я вскочил вместе со всеми с места и от радости закричал.

Александр Львов: Те, кто был на том памятном для Дасаева матче, конечно же не могли предполагать, что по соседству с ними сидит и так же, как они, переживает игру двадцатилетний астраханский парень, которому меньше чем через год предстоит встать в спартаковские ворота и защищать их не сезон и не два.

Каким был московский «Спартак», когда в него вошел Дасаев, мы только что увидели его глазами. А каким же был Дасаев, когда он появился в команде? С каким багажом он прибыл в Москву?

СТОП-КАДР

Ринат Дасаев: Начало... Астрахань... «Волгарь»...

Чем дальше уходит от меня то прекрасное время футбольного детства, тем яснее я начинаю сознавать, что именно оно во многом определило мое вратарское будущее. И, оглянувшись в очередной раз назад, благодарю судьбу за то, что свела она меня с людьми добрыми, влюбленными в свое дело.

Одним из них был тренер футбольной школы «Волгаря» Геральд Иванович Бледных. А познакомился я с этим удивительным человеком в тот день, когда, уступив моим уговорам, отец привел меня к нему на конкурсный отбор.

Правда, надежд на то, что окажусь принятым, я, честно говоря, не питал — набирали-то ребят на год старше.

В шумной ребячьей толпе Бледных выглядел на удивление сдержанным. Лишь когда стремление показать себя перед ним перехлестывало через край и мы начинали превращать игру в кучу малу, где, забывая обо всем, прибегали к приемам дворового футбола — захватам руками, подножкам, Бледных резко свистел. И в наступавшей тишине спокойно говорил: «Так дело, ребятки, не пойдет. Не играют так...».

Как и предсказывал мне брат, среди пришедших в тот день на просмотр я оказался самым маленьким. И чем дольше длился отбор, тем страшнее мне было не попасть в число счастливчиков, приглянувшихся тренеру.

Вот почему, когда очередь дошла до меня и Бледных вдруг сказал, обращаясь к отцу: «Ну что ж, Файзарахман, пусть приходит, будем учиться играть», я просто задохнулся от счастья.

Александр Львов: Много позже я попытался найти объяснение такому, казалось бы, неожиданному решению.

К сожалению, первого тренера Рината уже нет в живых. И остается лишь догадываться, почему вдруг не отказал он мальчишке, ничем, кроме своего малого росточка, не выделявшемуся среди остальных.

Отец Дасаева, Файзарахман Салимович, рассказывает, что перед отбором несколько минут разговаривал с Бледных, которого немного знал. Но ни о каких поблажках для сына не просил. Сообщил лишь, что тот жить не может без футбола, что спит и видит себя в игре.

Чем больше я узнавал о Геральде Ивановиче от людей, хорошо знавших его, тем яснее понимал, что дело здесь не в какой-то невероятной тренерской интуиции, позволившей в несмышленом пацаненке увидеть будущую звезду первой величины.

Но и случайностью такое решение не было.

Бледных был влюблен в свое дело, в своих мальчишек. Рассказывают, что, уходя из дома, он не говорил: «Иду на работу», а с удовольствием сообщал: «Бегу к своим огольцам». Он не отрабатывал рабочие часы, аккуратно занося их в тетрадь учета, а с радостью проводил их вместе с теми, к кому его постоянно тянуло, кому требовались помощь, знания, такая же вот, как у него, уверенность и сила.

И ценил-то Бледных в своих подопечных больше всего такую же страстность, тягу к футболу. Скорее всего именно это и ощутил он в двенадцатилетнем Ринате.

Мне довелось беседовать со многими тренерами, посвятившими себя работе с детьми, о том, чем руководствуются они при отборе ребят в школу. И выяснилось, что, как правило, больше всего учитываются физические данные.

— Ничего не поделаешь, — говорят они, — такова традиция.

А теперь представьте: если бы все тренеры следовали традиции неукоснительно, если бы не было среди них романтиков, то футбольный мир ничего не узнал бы о великом таланте Марадоны, об умнице Жирессе, наконец, о большом выдумщике Черенкове. Да мало ли со сколькими еще большими мастерами, внешне явно не производящими впечатления атлетов, могли бы мы не встретиться.

Бледных, к счастью, оказался из романтиков.

И, право, ох как плохо пришлось бы футболу без людей, подобных ему...

Ринат Дасаев: Бледных и открыл во мне вратаря.

Однажды, в первую зиму занятий, я с несколькими ребятами пришел в зал минут за двадцать до начала. Мячи уже были сложены в углу. И те, кто оказался половчей, быстро разобрали их. Не досталось только мне. Вот и пришлось встать в ворота.

Признаюсь, особого удовольствия от того, что приходится подставлять ладони под летящие со свистом мячи, я не испытывал. Руки больно обжигало, да и падать на жесткий пол — приятного мало. Я бы, наверное, бросил это не доставлявшее никакой радости занятие, если бы кто-то с ехидцей не крикнул: «Да ему и бить-то неинтересно. Какой он вратарь с таким ростом!».

Вот тут я завелся по-настоящему. И, сам того не замечая, забыв про боль и будущие синяки, начал бросаться за мячами из угла в угол. Неожиданно за спиной раздался голос Геральда Ивановича: «Давай-давай, Ринат, покажи им, что забить тебе не так уж и легко...».

После занятия Бледных, подозвав меня, с присущей ему уверенностью сказал: «Давай-ка попробуем вратарскому делу поучиться всерьез, Ринат. Прямо со следующей тренировки и начнем. — И, опережая мой вопрос, добавил: — Ну а что касается твоего роста, то на него пока не обращай внимания. Подрастешь, брат, со временем. Обязательно подрастешь».

Конечно, было приятно услышать от тренера столь ободряющие слова. И то, что вдруг в мои вратарские способности он поверил, радовало. Но и сомнения не оставляли: а вырасту ли, как обещал Геральд Иванович? И сколько же все-таки для этого потребуется времени?

Так уж устроен человек, что ждать он не любит. А когда тебе чуть больше десяти, то хочется, чтобы все желания сбывались мгновенно. Вот и я решил, что нечего ждать милостей от природы...

Для начала сделал чернильным карандашом отметину на дверном косяке. Рядом вывел дату. С этого дня и приступил к поискам средств, которые бы помогли мне срочно подрасти.

О трудностях своих я никому не рассказывал — стеснялся, могли ведь и на смех поднять. Дома, конечно, приметили, что я каждое утро вытягиваюсь с карандашом в руках в дверном проеме, производя очередные замеры. Но, понимая, деликатно помалкивали.

В районной библиотеке я перелистал кучу журналов, газет, книг в поисках рецептов и советов. Но ничего путного так и не нашел. Мне даже начало казаться, что подобные проблемы никого в мире просто не волнуют.

Довольно быстро я понял: дельного совета, как побыстрее добавить к своему росту такие желанные сантиметры, ни от кого не получу. А потому решил положиться только на самого себя.

В углу нашего двора был турник. Как-то, проходя мимо, я подумал, что, если висеть на нем, привязав к ногам что-нибудь тяжелое, дело может сдвинуться с места. Утюг и одна из гантелей старшего брата Рафика вполне годились для этих целей.

Понятно, что днем, опасаясь насмешек, я подходить к турнику не рисковал. Бегал к нему по вечерам, когда двор пустел и начинало темнеть. С каким же нетерпением ждал я теперь каждого утра, чтобы проверить, чего удалось добиться с помощью эксперимента.

Однако время, как я его ни поторапливал, шло своим чередом.

На тренировках я теперь занимал место в воротах, натягивал подаренные отцом перчатки и приступал к новым футбольным обязанностям.

А когда подошло лето — пора городских соревнований, Геральд Иванович торжественно вручил мне вратарский свитер с большой белой единицей на спине.

— Играй, Ринат, — похлопал он меня по плечу. — Играй и не забывай: команда начинается с вратаря.

...В том, что чудеса в жизни случаются, я убедился, когда годам к пятнадцати вымахал сразу на двенадцать сантиметров. Не знаю, турник ли сыграл свою роль, или природа наградила меня за все старания. Однако про себя тогда отметил, что если чего-нибудь очень захотеть и не сидеть при этом сложа руки в ожидании, то мечта исполнится.

 

Александр Львов: Дасаева, как известно, привел в «Спартак» в 1977 году Константин Иванович Бесков, который незадолго до этого принял командование на получившем пробоину спартаковском корабле.

Сообщение о том, что нелегкая миссия возвратить «Спартак» в футбольную элиту поручена Бескову, вызвало в кругах болельщиков и специалистов удивление. Любопытно было, какие плоды принесет сотрудничество нового старшего тренера с «вечным» начальником команды спартаковцев Николаем Петровичем Старостиным. Одним словом, для большинства будущее «Спартака» представлялось туманным и даже загадочным.

Тем более что загадывать загадки Бесков начал сразу же. Вначале он пригласил из Костромы почти тридцатилетнего форварда Ярцева, успевшего уже побывать в цеэсковском дубле, а также нескольких второразрядных клубах. Весной в «Спартаке» появился внешне абсолютно «нефутбольный» полузащитник Сорокин из Волжского и отпущенный с легким сердцем из «Динамо» нападающий Павленко. Из Риги приехал еще один хавбек с никому не знакомой фамилией Шавло. Оборону пополнил отчисленный из «Локомотива» Ноздрин. А среднюю линию — один из штатных резервистов столичных динамовцев Гаврилов...

Словом, предположить, как будет выглядеть «Спартак», какой будет его игра, довольно долго не удавалось футбольным докам.

Вагиз Хидиятуллин: С приходом Бескова в команду сразу стало ясно, что ее состав будет обновляться.

Признаюсь, поначалу появление новичков ничего, кроме разочарования, не вызвало. Может быть, по молодости, а возможно от того, что я ждал от Константина Ивановича чего-то особенного, выбор его показался мне явно ошибочным.

«Ну какой, скажите, из Жоры Ярцева форвард! — недоумевал я. — С такими-то слабенькими физическими данными он и в двухсторонней не забьет, не то что в календарной игре. А Сашка Сорокин?.. Да, у этого силы — на троих. Но она ведь больше штангисту нужна. А полузащитнику еще и многое другое на поле требуется».

А уж когда Дасаев появился, тут я окончательно перестал понимать Бескова. Тогда многие восприняли это решение Старшего (так мы про себя Константина Ивановича сразу стали называть) как самое большое чудачество. Длинный, худой, нескладный... А мячи он как отбивал? Прямо перед собой... И при этом, если удар был приличный, чуть не садился на землю.

Бесков нас то и дело предупреждал: «Не бейте ему сильно! Кисти мячом вывернете!».

Что и говорить, многое для нас было в поступках Старшего непонятно. Впрочем, и не только для нас. Но проходило какое-то время, и мы начали сознавать, насколько он был прав, поражались его прозорливости.

Самое главное — правота Бескова подтверждалась игрой команды. Более весомого аргумента в спорах о футболе не существует.

Александр Львов: От матча с «Нистру» в сентябре 77-го, пожалуй, можно вести отсчет рождения новой спартаковской игры — той самой, которая вскоре принесет клубу все то, что им было так неожиданно утеряно на сезон.

«Можно не болеть за эту команду. Но не отдавать должного ее игре нельзя. Это противоречит истинному восприятию футбола», — сказал однажды народный артист РСФСР Анатолий Ромашин о «Спартаке», хотя москвичам только что удалось обыграть близкий его сердцу ленинградский «Зенит».

...Но в сентябре 77-го до успеха и признания нового «Спартака» было еще далеко. Выигрыш у «Нистру» был заметным шагом к этой цели. А чуть раньше, в Ташкенте, «Спартак» сделал первый такой шажок.

Рождение «Спартака» происходило одновременно с рождением его ИГРЫ. Крепла игра — крепла команда. Именно потому, что клуб и его руководители пошли по пути «от игры — к результату», а не наоборот, он и обрел ту самую необходимую силу, которая позволила все последующие годы уверенно смотреть в завтра.

После выигрыша у «Пахтакора» в Ташкенте заговорили не о двух очень важных очках, а о вдохновении и уверенности, с какими они были завоеваны.

«Спартаковские кружева» — под таким заголовком опубликовал «Советский спорт» на первой полосе отчет корреспондента А. Назарьянца, сообщившего, что в споре с лидером «...«Спартак» был явно сильнее и преподнес наглядный урок острокомбинационного футбола».

Но болельщикам не терпелось узнать, случайность ли это или начало победного марша «Спартака».

Спартаковцы не стали более испытывать терпение своих почитателей и уже в следующей встрече победили «Нистру», после чего до конца первенства не проиграли ни одного матча.

Возвращение состоялось! Яркое, безоговорочное, обнадеживающее!

То была не просто победа. Она разом сблизила тех, кто шел к ней, с теми, кто ее терпеливо, с пониманием ждал. И не только результатом. А что было особенно ценным — ИГРОЙ.

К тому успеху Дасаев имел лишь косвенное отношение, хотя уже и мог называть себя спартаковцем. Немногие знают, что жизнь его по приходе в новую команду не была лишена тревог и сомнений.

Ринат Дасаев: Я впервые оказался так далеко от дома, от того, к чему привык: внимания и заботы матери, советов отца. Тоска по Астрахани вспыхивала неожиданно и сильно. К тому же, несмотря ни на что, неприятный осадок остался после ухода из «Волгаря»...

 

СТОП-КАДР

Еще летом 77-го я был уверен, что моя вратарская судьба будет до последнего матча связана только с родным «Волгарем», в который по окончании футбольной школы рекомендовал меня Бледных. И вдруг...

«Волгарь» прибыл в Курск на календарный матч с местным «Авангардом». В день игры уже перед отъездом на стадион в гостиничном номере раздался телефонный звонок.

— Ринат? — услышал я незнакомый голос. — С тобой разговаривает тренер московского «Спартака» Игорь Борисович Фролов. Нам нужно увидеться. Жду тебя в сквере напротив гостиницы через полчаса.

Какой Фролов? Какой «Спартак»? Может, кто-то из ребят подшутил? Однако ровно через тридцать минут я стоял в сквере. Но прождал напрасно. И, решив, что действительно стал жертвой розыгрыша, вернулся в номер.

Игорь Фролов: Прийти мне не удалось потому, что в это же время в своем номере наконец-то появился старший тренер «Волгаря» Шляк, которого я разыскивал весь день. Я считал, что необходимо прежде ему сообщить о том, что «Спартак» приглашает Дасаева на стажировку.

Узнав об этом, Шляк замахал руками: «Пустая затея. Парень еще сырой, только начал играть. Да к тому же после двух операций мениска».

Я не стал спорить, но предупредил, что после матча все равно намерен поговорить с Ринатом. А там уж пусть тот решает сам.

А посоветовал посмотреть Дасаева мне и Бескову судья Лев Акселевич, с которым мы случайно оказались в Москве соседями на трибуне торпедовского стадиона. Ворота «Спартака» в ту пору защищал Александр Прохоров — голкипер проверенный, с хорошей школой. Но ему был необходим напарник. Пробовавшийся на эту роль Курочкин из Ашхабада Бескову не приглянулся. Не устраивал Константина Ивановича и другой вратарь команды — Владющенков.

Вот почему совет Акселевича заинтересовал Бескова. И, выяснив, что очередной матч «Волгарь» проводит в Курске, я отправился посмотреть в деле астраханского вратаря.

Ринат Дасаев: «Авангарду» мы уступили. Настроение было никудышное. А тут вдруг в холле гостиницы подходит высокий незнакомый человек и, улыбнувшись, представляется:

— Игорь Борисович Фролов.

Судя по голосу — действительно это он днем звонил.

— Переживаешь? — спрашивает Фролов. — Понимаю. Но ты себя не терзай. Ни в одном из голов вины твоей нет. Это я тебе как вратарь вратарю говорю. Ты уж не сердись, что я на назначенную встречу не пришел. Не получилось. А вот игру твою видел. И она мне понравилась, хотя были, конечно, и ошибки. А за проигрыш с защитников спросить надо. Впрочем, это уже дело прошлое. Я приехал пригласить тебя в «Спартак». Что скажешь?

Представьте себе состояние человека, которому предложили слетать на Марс. Нечто подобное ощутил в тот момент и я.

— Куда-куда? В «Спартак»? — ничего не поняв, переспросил я. — А что я там буду делать?

— Пока тренироваться, готовиться. А потом, если себя покажешь, возможно, и место в воротах займешь. Все от тебя зависеть будет, — спокойно ответил Фролов.

Затем он достал чистый листок бумаги и что-то написал.

— Здесь телефон Константина Ивановича Бескова. Слышал о таком? Будете проездом в Москве, обязательно позвони ему. И не унывай. Вратарь на это не имеет права, — ободряюще улыбнулся на прощание Игорь Борисович. — До встречи.

Игорь Фролов: Увидел ли я сразу же в том чуть нескладном, угловатом вратаре будущего «первого номера» «Спартака» и сборной?

Если откровенно, ничем особенным он не выделялся. Прав Шляк — сыроват был еще, не обыгран. Но в глаза бросалось, как уверенно, без «мандража» действовал Ринат. Вот это и подкупало. Если нет во вратаре робости, стало быть, он в себя верит. И толк из него может выйти.

Ринат Дасаев: С Фроловым мы вновь встретились неделю спустя. Все это время разговор с ним не давал мне покоя. Очень хотелось с кем-нибудь посоветоваться, но так, чтобы это не стало предметом преждевременных обсуждений, разговоров. Поделился новостью с соседом по номеру Валерием Кондратенковым. Тот с сомнением пожал плечами: «Заманчиво конечно... Но ты сам подумай — московский «Спартак». А вообще-то я бы на твоем месте рискнул...»

Решил посоветоваться еще и с Юрой Маковым. Все-таки он столько лет в воротах «Волгаря» играл, пока я не сменил его на этом посту.

— Что тебе сказать, Ринат, — раздумывая, ответил Юрий. — Меня вот в свое время Лобановский в «Днепр» приглашал. А я не решился. Думал: от добра добра не ищут. В «Волгаре»-то попроще — здесь меня все знают, доверяют. А в новой команде придется опять авторитет зарабатывать. И, честно говоря, о том времени жалею. Мог ведь в большом футболе оказаться. Хоть и трудно нам без тебя придется, попробуй, рискни. В «Спартак» ведь не каждый день приглашают. Да и не каждого...

Разговор с Маковым, которого я очень уважал, с чьим мнением считался, все и решил.

Но, оказавшись в Москве (проездом, по пути в Астрахань), я все-таки долго колебался, звонить ли Бескову. Когда до отъезда в аэропорт Домодедово оставалось часа три, я, набравшись храбрости, наконец решился. Трубку подняла супруга Константина Ивановича — Валерия Николаевна.

— Я в курсе дела, — отозвалась она. — Через час на Павелецком вокзале тебя, Ринат, отыщет Фролов.

Игорь Фролов: Дасаева я застал на перроне взволнованным. Понять парня было нетрудно — и в «Волгаре»-то еще поиграть толком не успел, а уже в «Спартак» приглашают...

— Ну что, решился? — спрашиваю. — Тогда прямо сейчас отправляемся на базу в Тарасовку.

Он стоит, молчит, газету в руках мнет.

В дело вмешался старший тренер «Волгаря».

— Никуда Ринат не поедет, — категорически заявил Шляк. — Рано ему еще в «Спартак».

— А ты-то сам что думаешь? — снова обратился я к Дасаеву.

Тут ребята подошли. Слушают наш разговор. Ждут, чем дело кончится. Ринат секунду помолчал, а потом извиняющимся тоном произнес: «Я бы хотел попробовать...»

Александр Львов: Как-то мы с Дасаевым были приглашены на встречу с болельщиками. И один из них поинтересовался, не мучился ли он угрызениями совести, когда оставлял «Волгарь», в котором вырос, встал на ноги.

— Было, — признался Ринат. — Это только со стороны кажется, что переход в другую команду дело простое. А ведь, по сути, делаешь шаг в неизвестность. И оправдан, считаю, он только тогда, когда ясно сознаешь, ради чего решаешься на него. Я ведь в «Спартак» не за квартирой шел, не в расчете на легкую жизнь. Это же ясно было. А потому верил, что ребята меня в тот момент понимали.

...Да, переходы бывают разными. И относятся к ним по-разному.

Летом 1987 года газета «Известия» сообщила, что в конце сезона собираются подать заявления в киевское «Динамо» днепропетровцы Литовченко и Протасов. Ажиотаж эта новость вызвала невероятный. И в среде болельщиков два лидера «Днепра» подверглись резкому осуждению. Некоторые даже поспешили заявить, что, решившись на это, и тот и другой стали хуже играть за свою команду.

В интервью, опубликованном по горячим следам «Советским спортом», сами футболисты заявили следующее.

Олег Протасов: «...Есть игроки, которые думают: если в этой команде у него не получилось, значит, срочно надо переходить в другую. А им просто нужно было прибавить на тренировках, трудиться, не жалея себя. Таким футболистам, принимающим скоропалительное решение, идти навстречу нельзя. Если же игрок, допустим, пять лет отдал одному клубу, претензий у руководителей к нему нет и он, в силу разных обстоятельств, хочет перейти в другой, то я не вижу оснований для отказа».