Связь активной жестокости и насилия со сладострастием 18 страница

Впрочем, я вспоминаю, что относился с большой нежностью к одному моему другу, имевшему удивительно красивое женское лицо и длинные темные локоны. Но мне кажется, что я испытывал не столько любовь, сколько желание, чтобы оба мы были девушками.

Уже будучи студентом, я испытал наконец половой акт. При этом мне нравилось лежать под девушкой и я предпочитал представлять свой пенис в виде женского полового органа. Девушка, к своему удивлению, должна была вести себя со мною как с девушкой, что, впрочем, ей понравилось (она была еще не очень опытна и потому не высмеяла меня).

В пору студенчества я бывал иногда буйным, но чувствовал, что я сам напускаю на себя это буйство. Я пил, дрался, но танцевать я все-таки не учился, ибо боялся выдать себя. Дружба у меня всегда была интимная, без всяких задних мыслей; больше всего мне доставляло удовольствие, когда кто-либо из друзей переодевался в женское платье или когда я наблюдал где-нибудь на балу дамские туалеты. У меня был в этом отношении вкус; постепенно я начал чувствовать по-женски.

Несчастные обстоятельства заставили меня два раза покушаться на самоубийство. Без всякой причины я однажды не спал 14 дней кряду, имел много зрительных и слуховых галлюцинаций, видел живых и умерших людей, что осталось у меня до настоящего времени.

Была у меня и подруга, которая знала мои слабости, надевала мои перчатки, но смотрела на меня как на женщину. Я лучше, чем другие мужчины, понимал женщин, и как только последние это узнавали, то начинали относиться ко мне, как к женщине, как к своей подруге. Я терпеть не мог сальностей, и если говорил их, то исключительно из ухарства. Вначале у меня было отвращение к дурным запахам и к крови, но потом это у меня прошло; некоторые предметы я, впрочем, никогда не мог видеть без отвращения. В одном я не мог никак разобраться: я знал, что у меня есть женские наклонности, но считал себя все-таки мужчиной, тем не менее я сомневался, могу ли я увлечься женщиной (я не говорю о попытках к совокуплению, которые мне никогда не доставляли удовольствия, что я приписывал онанизму), не испытывая при этом желания быть на ее месте, носить ее платье и пр. Изучать акушерство мне было очень трудно, я стыдился за лежавших женщин и чувствовал к ним сострадание. Присутствуя при родах, я до настоящего дня должен подавлять в себе чувство страха. Случалось даже, что я как бы чувствовал боль при извлечении плода. В разных местах я занимал должность врача; в качестве добровольного врача я совершил военный поход. Очень неприятна была мне верховая езда, которую я не любил еще во времена студенчества, ибо она вызывала в половых органах женские ощущения. (В женском седле мне было бы, вероятно, легче ездить.)

Я все еще думал, что я представляю собою мужчину с неопределившимися чувствами. Когда я приходил в общество дам, то со мною обращались, как с дамой, надевшей военный мундир. (Надев в первый раз мундир, я испытывал желание переменить его на женское платье. Когда смотрели на мою форменную одежду, я всегда чувствовал какую-то неловкость.) В частной практике мне очень везло по всем трем главным отделам медицины. Затем я проделал еще один военный поход. Здесь характер мой оказал мне большие услуги, так как мне пришлось обнаружить необыкновенное терпение. Было в этом походе немало и декоративного, но к этому я оставался совершенно равнодушным.

Так пробирался я по жизненной тропке, не будучи никогда доволен собой, полный какой-то мировой скорби, колеблясь постоянно между сентиментальностью и напускной дикостью.

Очень интересны мои похождения в качестве жениха. Я охотно остался бы холостым, но семейные отношения и практика побуждали меня к браку. Я женился на энергичной и очень милой женщине, которая происходила из семьи, где процветала власть женщин. Я был влюблен в нее так, как это доступно таким натурам, как моя. Я любил ее всем сердцем, меня тянуло к ней, но все это проявлялось далеко не так бурно, как у настоящего мужчины. Я любил свою невесту с какой-то чисто женской глубиной, почти как жениха, но я не отдавал себе в этом отчета, так как все еще думал, что я — только недоразвившийся мужчина, который благодаря браку может найти самого себя. Но уже в первую брачную ночь я убедился, что представляю только женщину в мужском образе; я видел себя на месте женщины. В общем, мы жили дружно и счастливо, около 2 лет оставались бездетными. После очень тяжелой беременности, во время которой я был в неприятельской стране, где смертельно заболел, и после трудных родов жена родила мальчика. Это был ребенок с меланхолическим характером, который сохранился у него до настоящего времени. За первым родился второй, довольно спокойный, потом третий, крайне шаловливый, затем четвертый и пятый — все с наклонностью к неврастении. Так как я никогда не чувствовал себя на своем месте, то я проводил много времени в веселом обществе, но в то же время работал насколько хватало сил, учился, оперировал, экспериментировал со многими лекарствами и лечебными методами, всегда на самом себе. Что касается семейной жизни, то всю власть в доме я отдал жене, так как она очень хорошая хозяйка. Мои супружеские обязанности я выполнял удовлетворительно, но без всякого наслаждения. Начиная с первого совокупления и до настоящего дня роль мужчины слишком тяжела для меня и кажется мне неприятной.

Я охотнее взял бы на себя противоположную роль. Когда мне приходилось принимать детей у моей жены, то у меня чуть не разрывалось сердце, так как я живо ощущал ее боли. Так мы жили долгое время, пока тяжелая подагра не сделала меня неврастеником и не заставила начать лечение на разных курортах. В то же время я сделался до того анемичным, что должен был чуть не каждые два месяца принимать железо; иначе я делался не то хлоротичным, не то истеричным или тем и другим одновременно. Часто меня мучила стенокардия, потом сделались односторонние судороги в носу, подбородке, шее, гортани, я стал страдать мигренью, судорогами диафрагмы и мышц грудной клетки. Около трех лет я испытывал беспрерывное ощущение, как будто у меня увеличена предстательная железа, затем чувство давления, как при родах, боли в бедрах, в крестце и т. п. В отчаянии я всеми силами боролся против этих болезненных явлений, казавшихся мне женскими, пока наконец три года назад сильный приступ артрита не подкосил меня окончательно.

Еще до этого ужасного приступа подагры я с отчаяния начал делать себе горячие ванны, по возможности близкие к температуре тела. И вот однажды мне показалось, что я умираю, и я, собрав последние силы, выскочил из ванны; при этом я ощущал в себе чисто женское половое чувство. Далее, когда появился усиленно рекомендуемый экстракт индийской конопли, я, боясь приближающегося подагрического приступа и удрученный своим равнодушием к жизни, принял громадную (в 3—4 раза больше обыкновенной) дозу экстракта и совершил чуть ли не смертельное отравление гашишем. Со мною сделались приступы судорожного смеха, я чувствовал в себе нечеловеческие силы, необыкновенную быстроту, испытывал какое-то своеобразное ощущение в мозгу и в глазах, мне казалось, что миллиарды искр несутся от мозга к коже. Однако я мог еще говорить, хотя и с трудом. Вдруг мне стало казаться, что от ног до груди я сделался женщиной, что половые органы мои сморшились, таз расширился, груди поднялись; я испытал невыразимое чувство сладострастия. Чтобы лицо не показалось мне тоже изменившимся, я закрыл глаза. Голова моего врача казалась мне громадной картошкой, у жены на туловище я увидел лунный диск. И все-таки я еще был настолько крепок, что мог, когда жена и врач на минуту удалились, занести в записную книжку мою последнюю волю.

Но кто опишет мой испуг, когда я на другой день почувствовал, что совершенно превратился в женщину и стал во время ходьбы и стояния ощущать у себя матку и женскую грудь.

Когда я наконец поправился, я почувствовал, что во мне произошел целый переворот. Уже во время моей болезни один из навещавших меня сказал: «Он слишком терпелив для мужчины», — и подарил мне букет цветов; это меня поразило, но в то же время и обрадовало. С этого времени я стал терпелив, избегал шума, сделался упрямым, как кошка, но в то же время кротким, миролюбивым, незлопамятным — одним словом, совсем как женщина по характеру. Во время последней болезни у меня было много зрительных и слуховых галлюцинаций, я беседовал с покойниками, видел и слышал духи близких, чувствовал свою личность раздвоенной, но на одре болезни я все-таки еще не замечал, что мужчина во мне окончательно угас. Перемена настроения была для меня счастьем, так как в это время я пережил удар, который при прежнем настроении, наверно, убил бы меня; теперь же я его перенес с такою покорностью, что я сам себя не узнал. Так как я все еще принимал свою неврастению за подагру, то я продолжал лечиться ваннами, пока наконец у меня не развился кожный зуд, который от ванн не уменьшался, а усиливался. Тогда я бросил. все наружные средства (под влиянием ванн у меня развилось еще сильное малокровие) и стал себя по возможности закалять. Но навязчивое чувство, что я женщина, не исчезло, наоборот, усилилось, так что я только ношу образ мужчины, но во всех отношениях и во всех частях своего тела я чувствую себя совершенно женщиной и временами теряю даже воспоминания о прошлом.

То, что сохранилось еще во мне здорового после подагры, разрушила впоследствии инфлюэнца.

Настоящее состояние. Я высокого роста, волосы у меня редеют, борода поседела, спина делается сутулой. После инфлюэнцы я потерял четвертую часть своей физической силы. Лицо вследствие порока клапанов имеет красный цвет. У меня большая борода; страдаю хроническим конъюнктивитом; мускулы развиты сильнее, чем жир; на левой ноге, видимо, развиваются варикозные вены, часто они немеют, заметной опухоли еще на ней нет, но, по-видимому, уже развивается.

Область грудей ясно, хотя и на небольшом пространстве, выступает вперед. Живот имеет форму женского живота, ноги имеют женскую постановку. Икры тоже. Так же обстоит дело с руками и кистями. Ношу женские чулки и перчатки 7 г. Могу без труда носить корсет. Вес колеблется между 168—164 Фунтами.

В моче нет белка, нет сахара, большое количество мочевой кислоты; когда количество мочевой кислоты уменьшается, моча становится светлой, а после какого-либо возбуждения почти бесцветной, как вода. Стул по большей части регулярен, если же нет, то наступают все обычные явления женских запоров. Сон плохой; иногда в продолжение многих недель всего лишь 2 — 3 часа в сутки. Аппетит порядочный, но в общем желудок переносит не больше, чем у здоровой женщины. Острые вещества вызывают тотчас же кожную сыпь и жжение в мочеиспускательном канале. Кожа белая, в общем очень гладкая. Невыносимый зуд, мучивший меня два года, за последние недели уменьшился, но в области подколенных ямок и мошонки он, напротив, усилился.

Наклонность к потению. Раньше у меня не было никаких испарений, теперь они имеют все отвратительные нюансы женских испарений, в особенности в нижней части живота, так что я должен еще больше следить за своей чистотой, чем женщина. (Я пользуюсь надушенными носовыми платками, пахучим мылом, одеколоном.)

Общее чувство. Я чувствую себя женщиной в мужском образе. Если я иногда и ощущаю свои мужские формы, то соответствующий орган все-таки ощущает по-женски, так, например, пенис чувствует как клитор, уретра как женский мочеиспускательный канал и влагалище: я всегда чувствую в ней влажность, хотя бы она и была совершенно сухой; мошонка кажется мне как labia majora (большие губы); короче, я всегда ощущаю у себя матку, а что это значит, это может оценить только тот, кто это сам чувствует или чувствовал. Вся кожа на всем моем теле воспринимает по-женски все впечатления — прикосновения, теплоту, раздражение, — она такая, как у женщин; соответствующие ощущения таковы же. Я не могу ходить с голыми руками, так как и жар и холод для меня одинаково тягостны. Когда мужчине неудобно ходить с зонтиком, я испытываю большие страдания, так как кожа на лице у меня очень нежна. Когда я утром просыпаюсь, то некоторое время не могу прийти в себя, а как бы ищу сам себя, наконец во мне просыпается преследующее меня ощущение, что я женщина. Я чувствую присутствие у меня матки. День я встречаю громким или тихим вздохом, потому что я уже начал снова бояться своего вынужденного маскарада. Это не шутка чувствовать себя женщиной и быть вынужденным вести себя как мужчина. Мне пришлось все изучать чуть ли не заново; ножи, аппараты — все я в продолжение последних трех лет ощущаю совсем иначе; вследствие изменений в мышечном чувстве я должен был всему учиться снова. Это мне удалось, только пила и костное долото доставляют еще мне затруднения; мне кажется, что у меня просто не хватает физической силы для пользования этими инструментами. Напротив, лучше удаются мне манипуляции с острой ложечкой в мягких тканях; особенно неприятно, когда я при обследовании женщин переживаю их ощущения; им это, впрочем, не кажется странным. Но хуже всего для меня — это ощущение движений плода. Долгое время, много месяцев я мучился от того, что угадывал мысли у обоих полов; и до сих пор я еще борюсь с этим. Мне легче удается чтение мыслей у женщин, чем у мужчин. Три года назад я еще не сознавал, что смотрю на мир глазами женщины. Эта метаморфоза в области зрения достигла мозга как-то внезапно, сопровождаясь сильными головными болями. Дело было так: я был у одной женщины, страдавшей превратным половым ощущением, и мне вдруг показалось, что она чувствует так, как я, то есть она мужчина, а я женщина, я ушел от нее с плохо скрываемой досадой. Больная в то время еще не понимала своего состояния.

С тех пор все мои органы чувств воспринимают все по-женски и так же передают это центрам. Непосредственно за центральной нервной системой начали изменяться и физиологические отправления, так что все болезненные явления стали принимать женскую окраску: чувствительность всех нервов, в особенности слухового, обонятельного и тройничного, достигла степени нервозности. Стоит захлопнуться окну, чтобы я содрогнулся — правда, внутренне, но и это не к лицу мужчине. Если пища не вполне свежая, то мне кажется, что от нее пахнет трупом. Тройничный нерв никогда не оставлял меня в покое, боли перебегают с одной ветви на другую, с зубов в глаза и пр.

При всем том со времени совершившейся со мной перемены я легче переношу зубную и головную боль и меньше испытываю страх при стенокардии. Примечательно, что, чувствуя себя более робким и слабым созданием, я в то же время, по-видимому, гораздо спокойнее и хладнокровнее встречаю опасность и переношу тяжелые операции. Желудок при малейшем нарушении диеты (то есть женской диеты) сейчас же мстит за себя так же, как у женщин, отрыжкой и другими болезненными явлениями. В особенности сильно протестует желудок против алкогольных излишеств; никакое похмелье не может сравниться с теми отвратительными ощущениями, которые испытывает мужчина, чувствующий себя женщиной; я готов думать, что такой человек находится исключительно во власти физиологической системы.

Как ни малы мои грудные соски, но они все-таки требуют себе места и я их чувствую как грудные железы, как, впрочем, было у меня в юношеский период, когда соски припухали и болели. Вследствие этого белая сорочка, жилетка, сюртук очень стесняют меня. Таз дает мне такие ощущения, как если бы он был женским. Вначале меня очень стесняли женские ощущения живота, который совсем не переносил брюк и постоянно напоминал мне о моей женственности. Есть у меня и ощущение талии. У меня такое чувство, как если бы с меня сняли мою собственную кожу и надели на меня женскую, которая оказалась мне совершенно впору; но я постоянно ощущаю, что меня окружает женщина, чувства которой пронизывают мое тело, запертое со всех сторон, и вытесняют из него мужские чувства.

Хотя яички у меня и не атрофированы, и не дегенерированы, однако это уже для меня не яички; часто они причиняют мне боль и вызывают такое впечатление, будто им место в животе; их подвижность меня часто очень стесняет.

Раз в 4 недели, в период полнолуния, в продолжение 5 дней я чувствую у себя расстройства, точь-в-точь как женщина; я испытываю все соответствующие физические и психические ощущения; у меня не бывает только выделения крови, но зато я чувствую, что у меня вытекает жидкость, что половые органы и нижняя часть живота (внутри) припухают. Это очень приятное время, в особенности когда после прекращения месячных появляется физиологическая потребность в половом удовлетворении со всей ее силой, проникающей весь организм женщины. Все тело мое полно тогда этого ощущения, которое пропитывает его как вода кусок сахара или губку; его можно выразить так: на первом плане — жаждущая любви женщина, на втором — человек вообще; при этом потребность направлена, как мне кажется, не столько на совокупление, сколько на зачатие. Но сила естественного инстинкта и женского сладострастия подавляет чувство стыдливости и вызывает непосредственное стремление к половому акту. Как мужчина я чувствовал половой акт не больше трех раз за всю мою жизнь, да и в этом я не уверен, в остальных же случаях я был совершенно равнодушен; в последние же три года я во время совокупления ясно ощущаю себя пассивным, как женщина, иногда даже испытываю женское чувство эякуляции; после этого я всегда чувствую себя усталым, удовлетворенным, иногда даже несколько нездоровым — как это у мужчины никогда не бывает. Иногда половой акт доставляет мне такое большое наслаждение, что я не могу его ни с чем сравнить; это самое блаженное, самое сильное чувство на земле, которому можно принести в жертву все. В эти моменты женщина только матка, в которой тонет вся ее личность.

За последние три года я ни на один момент не терял ощущения, что я женщина. Благодаря привычке это уже не мучит меня так, как раньше, хотя я и потерял очень много в своих глазах. Это ощущение можно еще переносить с трудом до тех пор, пока нет сладострастных желаний. Но невыносимо становится, когда эти желания появляются. Тогда теряешь самообладание; появляется жжение, теплота, напряженность в половых частях (при полном отсутствии эрекции). Это ощущение ужасно, как будто что-то присасывается к половой щели и влагалищу, это сладострастное ощущение доставляет прямо адские муки, становится невыносимым.

Если я в это время имею возможность совершить совокупление, то мне становится легче, но полного удовлетворения это мне не дает вследствие понижения чувствительности. Меня угнетает при этом еще сознание своего бесплодия, я мучаюсь чувством пассивности при совокуплении и потерей чувства стыдливости. Я чуть ли не кажусь сам себе проституткой. Рассудок бессилен в этих случаях, навязчивое чувство женственности охватывает меня всего и не дает мне покоя. Легко понять, как трудно мне в такое время исполнять свои профессиональные обязанности. Но, конечно, приходится принуждать себя. Почти невозможно бывает сидеть, ходить или лежать; во всяком случае невыносимо бывает долго оставаться в одном из этих положений вследствие беспрерывного раздражения со стороны брюк и т. д.

Брак в подобных случаях производит впечатление сожительства двух женщин, из которых одна только переодета мужчиной; в моменты совокупления мужчина чувствует себя оплодотворяемым. Если периодические месячные вдруг исчезают, то появляется чувство беременности или полового пресыщения — чувство, которого здоровый мужчина не знает. Это чувство пронизывает все тело так же, как и чувство женственности, с той только разницей, что первое чувство имеет специфически отталкивающий характер, так что с нетерпением ждешь возвращения периодических месячных. В сновидениях и представлениях эротического характера видишь себя в тех положениях, какие принимают женщины, видишь эрегированные половые органы; так как и задний проход чувствует по-женски, то очень нетрудно сделаться пассивным педерастом; только запрещение со стороны религии еще удерживает от этого, все другие соображения теряют силу.

Поскольку подобного рода состояние не может не внушать отвращения, то появляется желание быть бесполым или сделать себя таковым. Будь я холостой, я бы давно расстался и с яичками, и с мошонкой, и с половым членом.

Что может дать наивысшее ощущение женского сладострастия, если все-таки для тебя недоступно зачатие? Какая польза от всех этих порывов женской любви, если для своего удовлетворения тебе приходится довольствоваться женщиной же, если даже во время совокупления она принимает тебя за мужчину? Как приходится стыдиться своего женского запаха! Как унижает мужчину эта привязанность к нарядам, к одежде. Даже подвергшись полному превращению, даже забыв совершенно половое чувство мужчины, он все-таки не может чувствовать себя женщиной; он хорошо знает, что раньше он не всегда обладал половой чувствительностью, что он тоже был просто человеком, не подвергшимся еще половой дифференциации. И вот теперь он принужден вдруг забыть свою прежнюю индивидуальность, должен носить ее как маску, чувствовать себя постоянно женщиной и страдать то от периодически наступающих через каждые 4 недели расстройств, то от неудовлетворенного женского сладострастия в промежутках. Когда же наконец он, проснувшись утром, не будет чувствовать себя женщиной? Он жаждет момента, когда ему можно было бы поднять маску, но этот момент не наступает. Небольшое утешение в своем несчастье он получает, когда надевает какую-нибудь часть женской одежды — белье, наряд и пр. Одеваться вполне как женщина он не смеет. Исполнять свои профессиональные обязанности в качестве актрисы, переодетой в мужской костюм, и не видеть конца этой игры — задача нелегкая. Только религия спасает в этих случаях от грубых проступков, но она не избавляет от мучений, когда индивид с женскими чувствами подвергается таким же искушениям, как настоящая женщина. Разве это не муки, когда солидный мужчина, пользующийся большим доверием и авторитетом, только и думает что о своей — хотя бы даже воображаемой матке; когда он, вернувшись после тяжелого дневного труда, не находит лучшего занятия, как оценивать дамские туалеты, критиковать их женскими глазами, читать на лице женщин их мысли; когда модный журнал (это было у меня уже в детстве) доставляет такой же интерес, как и научное сочинение; когда приходится скрывать свое душевное состояние от своей жены, мысли которой, однако, прекрасно понимаешь по ее лицу, потому что сам чувствуешь по-женски, и когда знаешь, что она все-таки видит происшедшее в тебе физическое и психическое превращение? Как мучительно постоянно подавлять в себе женскую мягкость характера! Иногда, правда, во время отпуска, когда остаешься наедине, удается некоторое время жить как женщина, например, носить женское платье, в особенности ночью, иметь при себе постоянно перчатки, надевать в комнате маску, вуаль и т. д.; это успокаивает несколько чрезмерное половое влечение. Но женственность, раз внедрившись в организм, настоятельно требует признания; часто она довольствуется какой-нибудь скромной уступкой, например браслетом, надетым под манжетой, но все-таки те или иные уступки приходится ей делать постоянно. Единственное счастье заключается в том, чтобы можно было, не стыдясь, одеваться по-женски и чтобы в маске или под вуалью действительно ходить в женском платье. Тогда следишь за модой как настоящая модница — вот до чего доходит психическое перерождение! Для того чтобы привыкнуть к мысли, что ты чувствуешь по-женски и что прежние твои чувства остались только в их воспоминаниях, откуда ты их извлекаешь лишь для сравнения, — чтобы привыкнуть к этой мысли, для этого нужно много времени и тяжелая борьба.

При всем том случается, что совсем бессознательно проявишь какое-нибудь женское чувство, хотя бы в половой области; скажешь, например, что женщина ощущает то-то и то-то, между тем как неженщина этого вовсе не может и знать, или случайно выдашь себя, сказав, что кому-нибудь идет или шло бы женское платье. Наедине с женщинами это еще не беда, ибо женщина просто рассмеется, когда услышит, что вы понимаете кое-что в ее делах. Но беда, если это случится в присутствии собственной жены! Как я однажды испугался, когда моя жена сказала своей знакомой, что у меня очень тонкий вкус к женским нарядам. Одна важная дама была очень удивлена, когда я указал ей на ее ложные представления о воспитании ее дочери; я устно и письменно изложил ей все женские чувства, причем обманул ее, сказав, что свои познания я почерпнул из писем. Но зато теперь ее доверие ко мне необыкновенно велико, и дочь ее, которой грозил ложный путь, осталась разумным и радостным ребенком. Она раньше смотрела на все проявления своей женской натуры как на грех, теперь же знает, что она, как девушка, должна переносить и что она должна подавлять в себе с помощью воли и религии; и теперь она чувствует себя человеком. И мать и дочь, вероятно, расхохотались бы от души, если бы узнали, что все свои советы я черпал из собственного опыта. Я должен еще прибавить, что за последнее время у меня развилось гораздо более тонкое чувство температуры и более тонкое осязание: я ощущаю эластичность кожи у пациентов, напряжение кишок; прежде я этого ощущения не знал. При операциях и вскрытиях посторонние жидкости гораздо легче проникают через кожу (неповрежденную), чем раньше. Каждое вскрытие доставляет мне страдание, каждое обследование проститутки или женщины с белями, с запахом рака и т. п. кажется мне мучительным. Вообще я в настоящее время нахожусь под сильным влиянием антипатии и симпатии, начиная с цветов и кончая оценкой человека. Женщины обыкновенно понимают половое настроение друг друга, поэтому они носят вуаль, как будто бы никогда и не спускали ее, употребляют духи, ибо очень чувствительны к женскому запаху. Вообще запах действует на женский организм чрезвычайно сильно. Так, например, запах фиалки и розы успокаивает меня, другие цветы вызывают отвращение своим запахом, иланг возбуждает во мне половое чувство. Прикосновение женщины кажется мне гомогенным; акт совокупления с моей женой возможен для меня потому, что в ней есть некоторые мужские черты, что у нее плотная кожа; при всем том это все-таки скорее лесбийская любовь.

Кроме того, я всегда чувствую себя пассивным. Часто, когда я ночью не могу заснуть вследствие возбуждения, мне в конце концов помогает такое положение, когда бедра у меня расставлены, как у женщины, спящей с мужчиной. Иногда я ложусь на бок, но при этом ни рука, ни одеяло не должны касаться моих грудей, иначе я не могу заснуть. Точно так же и живот боится всякого давления. Лучше всего я сплю в женской рубашке или в ночной сорочке; охотно надеваю на ночь перчатки, так как у меня легко зябнут руки. Женские кальсоны и нижние юбки кажутся мне также очень удобными, так как они не раздражают половых органов. Больше всего нравились мне женские платья в то время, когда носили кринолины. Женское платье не стесняет человека, чувствующего себя женщиной, так как он ощущает его не как что-нибудь чуждое, а как предмет, принадлежащий его личности.

Охотнее всего я провожу время в обществе одной дамы, страдающей неврастенией [см. наблюдение 135]; со времени последних родов она чувствует себя мужчиной; с тех пор, как я ей разъяснил это чувство, она старается по возможности приспособиться к своему положению, воздерживаясь от совокупления, что мне, как мужчине, недоступно. Эта женщина своим примером помогает мне переносить мое состояние. Она еще хорошо помнит свои женские чувства и не раз уже давала мне полезные советы. Если бы она была мужчиной, а я — молодой девушкой, я бы старался увлечь ее собой, связать с нею свою судьбу. Но ее теперешняя фотография совсем не похожа на прежнюю. Несмотря на свои груди и на прическу, она имеет вид элегантно одетого мужчины; говорит она коротко и основательно; то, что меня забавляет, ей не доставляет никакой радости. Она страдает своего рода мировой скорбью, но несет свой крест с покорностью и достоинством, находит себе утешение в религии, в исполнении своих обязанностей, в периоды регул она чуть не погибает, она не любит больше женского общества, женских разговоров, не любит также и сладостей.

Один мой приятель, друг детства, с ранних лет чувствует себя девушкой, но имеет склонность к мужскому полу. У его сестры наблюдалось обратное явление; когда же матка все-таки заявила о своих правах и когда она, несмотря на свои мужские склонности, почувствовала себя любящей женщиной, она разрешила это затруднение очень просто: взяла и утопилась.

Главные изменения, происшедшие во мне со времени моей полной эффеминации, сводятся к следующему:

1) Постоянное ощущение, что я женщина от головы до пяток.

2) Постоянное ощущение, что я имею женские половые органы.

3) Периодически, через каждые 4 недели повторяющиеся расстройства.

4) Регулярно появляющиеся приступы женского сладострастия, однако без влечения к определенному мужчине.

5) Пассивное, как у женщины, чувство во время совокупления.

6) После этого чувство женщины, подвергшейся совокуплению.

7) Женские ощущения при представлении о половом акте.

8) При виде женщин чувство общности с ними и ощущение женского интереса к ним.

9) При виде мужчин ощущение женского интереса к ним.

10) То же и при виде детей.

11) Изменения характера, большее терпение.

12) Развившаяся во мне в конце концов покорность судьбе, чем я, в сущности говоря, обязан религии, иначе я давно лишил бы себя жизни.

Ибо быть мужчиной и чувствовать, что всякая женщина присутствует в тебе или вызывает желание быть ею — это почти невыносимо».

Только что приведенная автобиография, в высшей степени ценная для науки, была мне прислана в сопровождении следующего письма, представляющего также большой интерес.

«Прежде всего считаю долгом извиниться, что утруждаю вас своим посланием. До того как я прочел ваши сочинения, я был в полном отчаянии и смотрел на себя как на чудовище, которое вызывало во мне самом отвращение. Ваши сочинения влили в мою душу бодрость, и я решил изучить этот вопрос основательно и просмотреть всю мою жизнь с самого начала совершенно беспристрастно, не думая о выводах. И вот теперь я считаю долгом благодарности сообщить вам свои воспоминания и наблюдения, так как я не нашел у вас вполне аналогичного случая. Затем я думал, что, может быть, вам покажется интересным узнать о мыслях и чувствах человека, живущего под гнетом сознания, что он женщина, — из автобиографии, принадлежащей перу врача.