Каря Густав ЮНГ, Мишель ФУКО

всяком случае, начиная с тех трех важных процессов, ко­торые я попытался очертить, психиатрия функционирует в пространстве всецело, пусть и в широком смысле, судебно-медицинском, нормативно-патологическом. Предмет всей ее деятельности — болезненная аморальность или, говоря иначе, болезнь беспорядка. Этим-то и объясняется то, что страшного монстра, этот крайний случай, эту последнюю ступень, поглотил муравейник первичных аномалий — я имею в виду, муравейник аномалий, образующих первей­шую область применения психиатрии. Так произошел чу­десный переворот. Великий людоед конца истории превра­тился в мальчика с пальчик, в многоликое племя мальчиков с пальчик, с которыми история начинается снова. Именно тогда, в этот период, начавшийся в 1840-е гг. и продливший­ся до середины 1870-х, и складывается психиатрия, которую можно определить как технологию аномалии...

* * *

С учетом всего этого я хотел бы... сосредоточиться на следующем: описанное поле аномалии очень скоро, почти с самого своего возникновения, оказывается пронизанным проблемой сексуальности. Причем пронизанным в двух смыслах. Во-первых, вот по какой причине: это общее поле аномалии сразу же кодируется, расчерчивается с помощью прилагаемой к нему — в виде принципиальной аналитичес­кой решетки — проблемы или, во всяком случае, регистра­ции феноменов наследственности и вырождения. В связи с этим всякий медицинский и психиатрический анализ реп­родуктивных функций оказывается составной частью ме­тодов анализа аномалии. Во-вторых, в области, основанной на этом понятии аномалии, обнаруживаются, наряду с про­чими, расстройства, относящиеся к сексуальной аномалии, которая поначалу предстает как ряд частных случаев анома­лии как таковой, а затем, очень скоро, уже в 1880-1890-е гг., и как корень, фундамент, общий этиологический принцип большинства других форм аномалии. Этот процесс начи­нается очень рано, уже в ту эпоху, контуры которой я по-

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР

пытался очертить в прошлой лекции, то есть в те самые 1845-1850-е гг., когда в Германии появляется психиатрия Гризингера, а во Франции — психиатрия Байарже. В 1843 г. в «Медицинско-психологических анналах» (несомненно, это не первый случай, но, как мне кажется, один из самых недвусмысленных и знаменательных) публикуется один уголовно-психиатрический отчет. Это заключение Бриера де Буамона, Феррюса и Фовиля в отношении учителя-пе­дераста по имени Ферре, которого психиатры обследовали по поводу его сексуальной аномалии. В 1849 г. в «Медицин­ском союзе» выходит статья Мишеа под названием «Болез­ненные отклонения репродуктивного влечения». В 1857 г. Байарже... публикует статью о «нарушении и извращении репродуктивного чувства». Приблизительно в 1860-1861 гг. Моро Детур выпускает свои «Половые извращения» Затем следует вереница немцев во главе с Крафт-Эбингом, а в 1870 г. выходит первая спекулятивная или, если хотите, тео­ретическая статья о гомосексуализме, написанная Вестфа-лем. Как видите, дата рождения или, по меньшей мере, об­наружения, открытия полей аномалии и дата их обработки, если не сказать разметки проблемой сексуальности, почти совпадают.

Теперь я хотел бы попытаться выяснить, что же кроется за этим стремительным вхождением в психиатрию пробле­мы сексуальности. Ведь если поле аномалии сразу же стало включать в себя как минимум несколько элементов, отно­сящихся к сексуальности, то, напротив, доля сексуальнос­ти в медицине умопомешательства была почти нулевой, в лучшем случае крайне ограниченной. Так что же произош­ло? Что было в центре дебатов в это время, в 1845-1850 гг.? Как могло случиться, что внезапно, в тот самый момент, когда аномалия сделалась законной областью деятельности психиатрии, перед психиатрией встала проблема сексуаль­ности? Я попытаюсь показать вам, что в действительности дело здесь не в том, что можно было бы счесть снятием цен­зуры, запрета на обсуждение некоего предмета. Дело не в том, что сексуальность преодолевает, к тому же робкими шагами технического и медицинского плана, дискурсив-