Ж. БОДЕН. Шесть книг о государстве 18 страница

четыре и шесть месяцев после состоявшегося решения; он предписывает апеллировать без

всякого промедления, если только не было подлога или обмана со стороны прокурора или

важного и очевидного повода к оказанию содействия жалобщику.

Конец этого закона уничтожил его начало и сделал это так основательно, что

впоследствии подавали апелляцию по прошествии 30 лет.

Закон лангобардов не допускает, чтобы женщина, надевшая монашеское платье, хотя бы и

не принявшая еще пострижения, могла выйти замуж; «ибо, — говорит он, — если

мужчина, обменявшись только кольцом с женщиной, не может, не совершив

преступления, вступить в брак с другой женщиной, то тем менее — женщина,

посвятившая себя богу или пресвятой деве». Я говорю, что в законах следует делать

заключения от реального к реальному, а не от реального к иносказательному и не от

иносказательного к реальному.

Закон Константина постановляет считать достаточным показание одного епископа и не

опрашивать прочих свидетелей. Этот государь избрал очень короткий путь: он судил о

делах по людям и о людях — по их званию.

Законы не должны вдаваться в тонкости; они предназначаются для людей посредственных

и содержат в себе не искусство логики, а здравые понятия простого отца семейства.

Когда закон не нуждается в исключениях, ограничениях и видоизменениях, то всего

лучше обходиться без них. Такие подробности влекут за собою новые подробности.

Не следует делать изменений в законе без достаточного к тому основания. Юстиниан

постановил, что жена может развестись с мужем, не теряя при этом своего приданого,

если муж в продолжение двух лет не мог исполнять своих супружеских обязанностей.

Затем он изменил свой закон, предоставив несчастному трехлетний срок. Но в подобном

случае два года стоят трех, а три года стоят не больше двух.

Когда приводится мотивировка закона, нужно, чтобы мотивировка эта была достойна

закона. Один из римских законов постановляет, что слепой не может вести дела на суде,

потому что не видит знаков судебной власти. Можно подумать, что нарочно приведен

столь плохой резон, когда есть так много других, основательных.

Юрист Павел говорит, что дитя родится на седьмом месяце вполне сформировавшимся и

что пифагоровы числа, по-видимому, доказывают это. Странно, что __________о таких вещах судят

на основании пифагоровых чисел!

Некоторые французские юристы утверждали, что во всякой вновь завоеванной стране

король становится собственником церковных регалий на том основании, что королевская

корона имеет круглую форму. Я не стану спорить здесь о правах короля и о том, должны

ли в данном случае требования гражданского и церковного закона уступить требованиям

политического закона; я скажу только, что в защиту столь почтенных прав следует

приводить более серьезные основания. Где это видано, чтоб на форме знака королевского

достоинства основывали реальные права этого достоинства?

Давила говорит, что руанский парламент объявил Карла IX совершеннолетним, как только

ему пошел четырнадцатый год, потому что закон требует, чтобы время считалось с

точностью до минуты, когда дело идет о возвращении имущества малолетнего или об

управлении этим имуществом, но что начатый год считается за полный, когда дело

касается приобретения почета. Я вовсе не думаю порицать постановление, которое, по-

видимому, не представляло до сих пор неудобств; скажу только, что основание,

приведенное канцлером де Лопиталем, неверно: управление народами далеко нельзя

назвать одной почестью.

Что касается презумпций (предположений), то презумпция закона лучше презумпции

человека. Французский закон считает подложными все документы, подписанные купцом

за десять дней, предшествующих банкротству; такова презумпция закона. Римский закон

налагал наказание на мужа, который оставлял у себя жену после совершенного ею

прелюбодеяния, если только он не руководствовался опасением за исход процесса или

пренебрежением к собственному позору; такова презумпция относительно человека. Надо

было, чтобы судья сделал презумпцию относительно мотивов, руководивших действиями

мужа, и чтобы он пришел к определенному решению на основании неясных

умозаключений. Когда презумпцию делает судья, то приговор становится произвольным;

когда же презумпцию делает закон, он дает судье постоянное правило.

Закон Платона, как я уже говорил, требовал наказания человека, лишившего себя жизни

не с целью избежать позора, но по малодушию. Это был дурной закон в том смысле, что

он требовал от судьи заключения о мотивах в том единственном случае, когда их нельзя

было узнать через признание виновного.

Подобно тому, как бесполезные законы ослабляют действие необходимых законов,

законы, от исполнения которых можно уклониться, ослабляют действие законодательства.

Закон должен оказывать свое действие, и не следует допускать изменения его под каким-

либо особым условием.

У римлян закон Фальцидия предписывал, чтобы наследник всегда получал четвертую

часть наследства; другой закон предоставил завещателю право воспретить наследнику

удержание этой четвертой части. Это значило издеваться над законом, потому что закон

Фальцидия становился таким образом бесполезным: если завещатель был за своего

наследника, последний не нуждался в законе Фальцидия; если же он был против своего

наследника, то лишал его возможности пользоваться этим законом.

Следует остерегаться давать законам такую форму, которая противна природе вещей. В

проскрипции принца Оранского Филипп II обещает тому, кто умертвит его, или

наследникам убийцы двадцать пять тысяч экю и дворянство — обещает словом короля и

служителя божия. Дворянство за такое дело! И такое дело, предписываемое от имени

служителя божия! Все это одинаково ниспровергает понятие чести, нравственности и

религии.

Редко встречается надобность запрещать действия, в которых нет ничего дурного, только

ради представления чего-то более совершенного.

Законам должна быть присуща известная чистота. Предназначенные для наказания

людской злобы, они должны сами обладать совершенной непорочностью. В вестготском

законе находится забавное постановление, обязывавшее евреев есть всякую пищу,

приготовленную со свининой, хотя и разрешавшее им не есть самого свиного мяса. Это

было большой жестокостью: евреев подчиняли закону, который был противен их

собственному закону, и оставляли им из этого последнего лишь то, что могло служить их

отличительным признаком.

ГЛАВА XVII

Дурной способ издания законов

Римские императоры, подобно нашим государям, выражали свою волю в декретах и

эдиктах; но, — чего не делают наши государи, — они позволяли судьям и частным лицам

обращаться к ним с письменными вопросами по поводу их тяжб; ответы императоров на

эти вопросы носили название рескриптов. Папские декреталии тоже были, собственно

говоря, такими рескриптами. Очевидно, что это плохой род законодательства. Те, кто

требует издания законов таким образом, — плохие руководители для законодателя; факты

у них всегда изложены дурно. «Траян, — говорит Юлий Капитолий, — часто отказывал в

этого рода рескриптах, чтобы отдельного решения или особой милости не распространяли

на все случаи». Макрин решил уничтожить все эти рескрипты. Он не мог переносить,

чтобы ответы Коммода, Каракаллы и других невежественных императоров

рассматривались как законы.

Юстиниан был иного мнения и наполнил ими свою компиляцию.

Я хотел бы, чтобы те, кто читает римские законы, надлежащим образом отличали этот род

гипотез от сенатских определений, народных постановлений, общих конституций

императоров и всех законов, основанных на природе вещей, непостоянстве женщин,

слабости несовершеннолетних и общественном благе.

ГЛАВА XVIII

Об идеях единообразия

Есть известные понятия единообразия, которые овладевают иногда и великими умами

(ибо они влияли на Карла Великого), но неизменно поражают мелкие умы.

Последние находят в них некоторого рода совершенство, которое они постигают, так как

невозможно его не видеть: одинаковый вес в полиции, одинаковая мера в торговле,

одинаковые законы в государстве, одинаковая религия во всех его частях. Но всегда ли

это, без исключения, бывает уместно? Зло от перемены всегда ли бывает менее зла от

терпения существующего порядка? Не состоит ли величие гения в том, чтобы распознать,

в каком случае нужно единообразие и в каком — различие? В Китае китайцы управляются

по китайским обычаям, а татары — по татарским. При всем том этот народ более, чем

какой-либо другой, ценит спокойствие. Если только граждане подчиняются законам,

важно ли, чтобы они подчинялись непременно одинаковому закону?

ГЛАВА XIX

О законодателях

Аристотелем руководила не то зависть к Платону, не то пристрастие к Александру.

Платона возмущала тирания афинского народа. Макиавелли преклонялся перед своим

идолом — герцогом де Валентинуа. Томас Мор (Мор Томас (1478 — 1535 гг.) —

основоположник утопического социализма, автор романа "Утопия", получившего

широкую известность. Томас Мор уделял немало внимания критике порядков в

современной ему Англии. Монтескье обращался к Мору как к выдающемуся

политическому деятелю и писателю, не замечая, однако, роли Мора как противника

эксплуататорского строя и сторонника общественной собственности), который

говорил более о том, что прочел, чем о том, что думал, хотел, чтобы все государства

управлялись с простотой, господствовавшей в греческих городах. Гаррингтон не хотел

знать ничего, кроме английской республики, между тем как множество других писателей

усматривали беспорядок всюду, где только не находили короны монарха. Законы всегда

сталкиваются со страстями и предрассудками законодателя. Иногда они проходят сквозь

эти последние, принимая от них лишь некоторую окраску; иногда же задерживаются ими

и с ними сливаются.