Что поможет вырастить из своих детей настоящих мужчину и женщину

Ульяна, 2,5 года, прыгает со стульчика.

· Ах, какая я ловкая! Ах, какая я ловкая!

Ах, как я ловко прыгаю! Как ловко прыгаю!

Падает на попу.

· И падаю ловко! Ах, какая я ловкая!

Из Интернета

Что вообще влияет на то, какими вырастут наши дети? В пер­вую очередь, конечно, генотип. Он будет во многом определять пол, склонности, характер. Второй фактор, не менее важный и столь же влиятельный — среда, в которой растет ребенок. Среда, как широкое социальное окружение (страна, социум в целом), так и как узкое окружение (школа, двор, семья).

Будут оказывать влияние как широкий исторический кон­текст — сформированные модели поведения, устои, традиции страны, в которой живет ребенок, так и узкий контекст — осо­бенности семьи, ее установки, послания, трансляции. С этой точки зрения, очень велика вероятность того, что ваши дети бу­дут очень похожи на вас, и в отношении того, что вы им пере­дали через генотип, и того, в какой атмосфере они вырос­ли. И потому, если вам хочется поругать ваших детей, поду­майте, к кому в первую очередь стоит направить свое недоволь­ство.

Очень часто родителю трудно понять, где начинается и где за­канчивается его ответственность за то, каким вырос его ребенок. 5акон здесь прост: чем старше ребенок, тем больше ответственно­сти на нем самом. Потому что ответственность — это не что иное, как способность отвечать. А у него появляется возможность отве­чать тогда, когда появляются полномочия, то есть возможность распоряжаться собой. Если вашему «ребенку» за сорок, а вы до сих пор не отпустили его, у него мало собственной ответственности. Он отвечает лишь за то, что не сопротивляется вашему крепкому материнскому объятию, в котором вы его все еще держите. Все остальное, его радости и горести — ваша «заслуга».

Но родительская психика уж так устроена, что многие из нас склонны приписывать все победы нашего ребенка своему влия­нию, а все его ошибки и трудности — исключительно ему самому, мы не при чем. Мы же учили его «только хорошему». Есть, конеч­но, и те, что впадают в другую крайность: в постоянно живущую и всепроникающую родительскую вину за его любую ошибку, трав­му или промах. Вина всегда тесно связана с ответственностью. Вы не можете чувствовать себя виноватым за то, за что не взяли ответ­ственность. Поэтому постоянная родительская вина — яркий по­казатель того, что кто-то слишком много берет на себя, лишая при этом собственного ребенка его части ответственности.

Разобраться с такой непростой данностью, как родительская ответственность, непросто. Но уверяю вас, это стоит делать. Ведь на каждом этапе взросления вашего малыша вам предстоит снова и снова решать эту задачу: насколько и за что вы отвечаете, а так­же — когда, насколько и за что пора дать возможность вашему ре­бенку нести ответственность самому. Если ваш ребенок никак не проходит стадию своего постепенного отделения от вас, то вы не­сете ответственность за то, что так и не отдали ему «руль» управле­ния его собственной жизнью, а он — за то, что не взял.

Очень часто невозможна передача «руля» управления без кон­фронтации с вами. И неизбежно встанет вопрос: а как вы отвечае­те на конфронтацию? Разрешено ли вашим детям спорить с вами, иметь свое мнение, совершать свои ошибки? Или за собственные чувства и желания неизбежно последует кара, ваша злость, возму­щение, попытка пристыдить?

«Мал еще свое мнение иметь», — часто говорят родители о пятилетнем, семилетнем ребенке, и даже о подростке. «А когда можно будет?» — спрашиваю я. В восемнадцать? А откуда оно по­явится? Откуда возьмется умение его формулировать, произно­сить и отстаивать? И почему так страшно для некоторых родите­лей, если ребенок имеет свое мнение и оно в корне отличается от мнения взрослых? Страх потери авторитета, контроля, собствен­ной нужности? Или, быть может, страх собственной возможной неправоты?

Еще три десятка лет назад от детей требовалось послушание, знание идеологии, соответствие принципам партии, это делало их жизнь успешной, позволяло максимально приемлемо адаптиро­ваться к тому, что ждет от них общество. Диссиденты существова­ли во все времена, и в советские тоже. Но для того чтобы быть дис­сидентом в СССР, требовалась невероятная психологическая устойчивость, мужество, внутренняя убежденность и готовность «пойти на костер» ради своих идей. Это было под силу только настоящим профессиональным, людям, которые существуют во все вре­мена, которые меняют историю, рискуя при этом собственной жизнью. Иметь свободное мышление в несвободной стране — рис­кованно, и тем не менее кто-то из родителей шел на этот риск, по­зволяя себе и своим детям иметь широкий взгляд и не совпадаю­щее с линией партии мнение. Но большинству было удобно и подходило то, что предлагалось страной. И когда наступили вре­мена перемен, лучше и быстрее приспособились к изменяющимся условиям те, кто имел более широкий взгляд, те, кто не был так «послушен» и «убежден» в единственно возможном социалисти­ческом способе жизни.

Сейчас обществом востребованы разные люди. Выращенные в послушании становятся хорошими исполнителями и находят себя в том, чтобы работать на государство или чей-то бизнес. Способ­ные же нести ответственность, иметь собственное мнение, прини­мать взрослые решения становятся теми, кто управляет уже существующими структурами или создает свои. Поэтому если вы хоти­те, чтобы ваши сын или дочь встали во главе бизнеса, достигли высот в карьере или просто смогли успешно заниматься своим де­лом, вам стоит с раннего детства позволять им иметь свое мнение, следовать своим чувствам, учиться принимать свои решения, по­ступать по-своему и нести ответственность за свои поступки. У них также должна быть свобода выбора, возможность проявления себя, прекрасное умение формулировать свое мнение и способность от­стаивать его. Всему этому будет непросто научить, если не умеете нсего этого сами.

Она мать троих детей, и ей непросто. Она пришла ко мне вместе со средним ребенком, назовем его, к примеру, Петр. Ему пять, и она считает, что с ним почти невозможно сладить. Он обижает млад­шую дочь, все время в конфронтации со старшим.

Если что не поего, он может ударить, раскричаться. Всех пы­тается подчинить своей воле. Ни уговоры, ни наказания не рабо­тают.

· Правильно я поняла, что он очень отличается от других ваших детей?

— Да, это так. Оба других моих ребенка совсем другие. Старший — спокойный и послушный. Он много занимается, старательный и добрый. Дочка — маленькая, милая, активная, как все маленькие дети.

· И как вы реагируете, если ваша дочь что-то берет у вашего Петра, когда она, выражаясь нашим языком, нарушает его личност-ные границы?

· Я, конечно, говорю ему, что она — маленькая и пока не понима­ет, что это его вещи. И прошу его учесть это, уступить ей. На что он всегда очень злится и в ответ может даже ее ударить.

· И что вы делаете тогда?

· Я могу остановить машину и сильно наказать его... Но это не помогает, через пять минут он снова может ударить ее.

· Что вас больше всего пугает в этой ситуации?

· Что у меня растет монстр, и я никак не могу с этим справиться.

Мы поговорили о том, как трудно среднему ребенку справляться с

тем, что он не первый и не главный, поскольку старшинство принад­лежит не ему. Как непросто ему смирится с тем, что после появле­ния младшей сестры он еще и лишен привилегий младшего ребенка. Говорили и о том, что именно Петру особенно важно ощущение соб­ственного пространства и собственных вещей. И о том, что он ост­рее, чем два других ребенка, чувствует детскую конкуренцию за ма­мино внимание и все время проигрывает в ней, поскольку чаще всего оказывается виноватым, плохим, провинившимся. Хотя всего лишь хочет быть любимым, важным для нее, принятым.

· Судя по тому, как вам трудно с Петром, вы были совсем другим ребенком?

· Конечно, я была правильной девочкой, успешно училась, делала, что говорят. И никогда не могла себе позволить возмущаться, ка­чать права и, тем более, драться.

· Так на кого он похож, по-вашему? Он же прирожденный лидер, человек, которому важно, чтобы все было так, как он это себе пред­ставляет. Он конкурентен и готов сражаться за свои цели, отста­ивать то, что считает важным. Методы, конечно, пока выбирает не самые корректные. Ив нем действительно много накопленной зло­сти за бесконечную несправедливость и постоянное ощущение соб­ственной плохости и неугодности вам. Так в кого он у вас такая силь­ная личность, лидер?

· Не знаю... ни в кого, наверное.

· А ваш муж? — я смотрю на папу, который (вот счастье!) при­сутствует на нашей встрече, хотя по большей части молчит и на­блюдает за тем, что происходит между нами.

· Да... я был почти такой же, только братьев и сестер у меня не было, так что особенно не с кем было устраивать баталии. Но я не лидер.

· А чем вы занимаетесь, кто по профессии?

· Я держу авторемонтную мастерскую.

· В смысле вы — ее владелец и управляющий?

· Нуда...

· И при этом вы — не лидер, — улыбаюсь я.

— Да, Петр очень тянется к отцу, — снова вступает мама, — он готов не отходить от него ни на шаг, как только тот приходит с работы. Вот только он так редко бывает дома, сами понимаете, много дел...

Типичная ситуация, действительно непростая для этой заме­чательной мамы — воспитывать человека, столь не похожего на нее саму, к тому же мальчика. Без более активного участия папы будет никак не обойтись. Ей удавалось справляться с воспитани­ем старшего сына, ведь он так похож на нее, такой же милый, тихий, спокойный, рассудительный, послушный. Но как же не­просто ей с другим ребенком, который так сильно отличается от нее самой. Она пытается вставить его в собственные рамки и пред­ставления — и не может, потому что это вызывает в нем все воз­растающую злость и возмущение. Не только потому, что он не таков, каким она мечтала бы его видеть, но еще и потому, что он ощущает себя в семье не таким, как все, отвергаемым, винова­тым, плохим.

Так как же вырастить из своего мальчика «настоящего мужчи­ну»? Вопрос, безусловно, в том, что именно вы под этим понимае­те. Допустим, в ваш материнский набор «настоящего мужчины» входит ум, доброта, чувство справедливости, корректность, веж­ливость, способность сопереживать и поддерживать. А ваш муж может считать, что сыну непременно нужно быть смелым, силь­ным, способным за себя постоять, успешным, активным, богатым. Тогда, если мальчика воспитываете, главным образом, вы, вам за­хочется его оберегать — и ему трудно будет стать смелым, вы буде­те запрещать ему проявлять агрессию (ибо это будет противоре­чить вашим представлениям о доброте) — ему будет трудно за себя постоять (ибо вы будете ждать от него корректности и справедли­вости), и ему будет трудно стать успешным и богатым. Ребенку тя­жело находиться в противоречивости ваших посланий, он будет пы­таться угодить и вам, и отцу, что очень нелегко, и ему будет почти невозможно в этой ситуации стать самим собой.

Согласно концепции К. Юнга, вне зависимости от пола в нас присутствует и женская и мужская составляющая. Мальчик, у ко­торого женская составляющая задавлена и сильно представлена мужская — силен, агрессивен, конкурентен настолько, что спосо­бен идти по головам, он готов уничтожить того, кто мешает дости­жению его целей, он может подавлять окружающих, не считаясь с их желаниями, быть смелым до полного бесстрашия, активен до грубости, рационален до занудства. Вряд ли он вырастет в «насто­ящего мужчину». Но если его мать — «настоящая женщина», то она всем своим существованием научит его заботиться о слабых, учитывать потребности и желания окружающих, понимать, как ус­троены другие люди, защищать того, кто нуждается в защите. Но, к сожалению, далеко не каждая, рожденная женщиной, становит­ся таковой. И, как мы говорили, женщина может остаться только матерью, так и не воплотив то, что предусмотрено самой приро­дой.И тогда ей трудно будет воспитать «настоящего мужчину», по­скольку таковым его может сделать только «настоящая женщина».

Женщина-мать, ставшая только матерью, часто делает что-то за сына, подстраивается под него, ущемляя ради этого саму себя, она жертвует собой, посвящает себя ему и при этом ждет благодарнос­ти и преданности, ожидает последующего служения ей и отдавания сыновних «долгов». Она подсознательно пытается стать на­столько нужной и незаменимой для него, чтобы любая женщина потом проигрывала в сравнении с ее способностью угодить своему сыну и позаботиться о нем. Потому что в ее жизни он — главный и единственный «мужчина». И он навеки ее, она ведь столько ему отдала, столько вложила. Ее сила, воля и суперконтроль сами со­бой сделают его слабым, зависимым, подчиненным. Она, пожерт­вовавшая ради него всем, поневоле будет ждать жертвы и от него, и он сделает это — принесет ей на блюдечке всю свою нереализо­ванную и не свершившуюся жизнь.

Вся ее энергия, любовь, ожидания, надежды устремлены толь­ко к нему. Она так хочет вырастить из него «мужчину, которого она сама хотела бы иметь». Она так ждет, что вот-вот он сейчас реализуется, свершит великие дела... Но вместо этого ей так часто приходится быть недовольной им, поскольку он так редко соответсствует этому идеалу. Ведь если у нее нет мужа, а у ребенка отца, го на ней лежит вся ответственность, и по тому, каким он станет, будут судить о ней, так как она женщина-мать. Значит, он ни в коей мере не должен ее разочаровать, но... непременно сделает это, будучи не в силах заменить ей идеального мужчину, ибо он всего лишь ее сын. Он не совершит великих подвигов, потому что ему так и не удалось стать собой.

Женщина-мать, способная быть еще и женщиной. У нее есть свой мужчина, она занята своей жизнью и рада тому, что у нее растет мальчик. Она дает ему то, что способна и готова дать, все осталь­ное он учится просить, или требовать, или добиваться. Она ему иногда разрешает, иногда отказывает, когда считает нужным и пра­вильным отказать. Она выдерживает его недовольство и злость по этому поводу еще и потому, что у нее есть мужчина, который мо­жет встать на ее сторону, защитить. Он учится уважать ее желания и ее пространство, и она платит ему тем же, разрешая устраивать жизнь по своему вкусу. Она верит в его способности справляться со своей жизнью и доверяет в принятии решений. От этого он, ско­рее всего, будет обращаться к ней за советом, приносить ей свои победы и приходить именно к ней за утешением, поскольку рядом с ней он понимает, что поражения временны и он по-прежнему хорош и любим, и она все также верит в него.

Она не посвящает себя ему всецело, и ему хочется ее понять: она же такая другая, таинственная, непостижимая; и через нее он учится понимать других женщин. Она не тащит все на себе, и ему часто хочется ей помочь, ему, как правило, приятно это, потому что она всегда искренне и от души благодарит его за помощь. Ее слабость актуализирует в нем силу и желание защищать ее и заод­но — всех тех, кто нуждается в защите. Ей нет необходимости гор­диться им, потому что ей не так важны его результаты, ей лишь важно то, что он идет своим путем.

Мужчина-отец, так и не ставший мужчиной. Где-то в глубине души он совсем не уверен в своих мужских качествах и потому под­сознательно боится, что сын, которого он растит, тоже будет недо­статочно силен (смел, активен, умен, успешен и т.д.). Страх зас­тавляет его быть осуждающим, контролирующим, критикующим, что только усиливает в ребенке те самые качества, от которых же­лает избавить его родитель. Поскольку отец недостаточно верит в себя, он убежден, что сына ни в коем случае нельзя упускать из- под своего родительского контроля. Контроль делает мальчика за­висимым, боящимся, неуверенным в себе, что только подтверж­дает версию отца о том, что его сын нуждается в постоянном курировании, отслеживании и понукании.

Мужчине-отцу важно всегда чувствовать себя авторитетным также и потому, что он бессознательно конкурирует с собствен­ным сыном, когда тот пытается встать на ноги или добиться чего- то. Такого рода поведение может быть расценено отцом как «по­пытка к бегству» из-под его могущественного покровительства или как попытка стать сильнее, успешнее, весомее, чем он сам. Кроме того, это чревато потерей контроля над собственным ребенком, а значит, возможной потерей власти, с которой ему так тяжело рас­ставаться, ведь если у него не останется власти и мнимого автори­тета, у него не останется ничего. Такой отец будет, с одной стороны, от всей души желать, чтобы его сын стал «настоящим мужчиной», а с другой, будет спокойнее и увереннее чувствовать себя рядом с несостоявшимся мужчиной, который всегда будет выгодно отте­нять уже чего-то добившегося отца.

Конкуренция с собственным сыном, конечно, архетипическая история, встречающаяся во многих мифах. Целая череда богов муж­ского пола в какой-то момент получают предсказание из надежных источников о том, что новорожденный сын, выросши, отнимет у них власть, свергнет с престола, возможно, убьет. Возмущенный бог предпринимает соответствующие меры по уничтожению новорож­денного сына, но всезнающая мать вовремя спасает младенца, и он, вырастая, действительно, намеренно или случайно убивает своего отца.

Конкуренция между отцом и сыном, безусловно, естественное явление. Она имеет под собой основание, потому что чем старше сын, тем больше у него сил, способностей, власти, и чем он стар­ше, тем старее отец. И если стареющий отец не готов принять уга­сание собственных сил и постепенно переходить от переживаний собственного угасания к мудрости, которую готова дать старость, то ему непросто будет принять то, что у его только набирающего энергию сына больше власти и возможностей. Конкуренцию с соб­ственным ребенком совсем непросто признать, так же как и факт постепенного ограничения своих возможностей.

Поэтому наши мало осознающие себя отцы иногда так неспра­ведливо критичны к своим сыновьям, они всегда недовольны и часто раздражены. Им кажется, что они делают великое дело — воспитывают «настоящего мужчину» из своего сына, бесконечно понукая его, вмешиваясь во все, что тот делает, комментируя и критикуя любой шаг, каждый раз подчеркивая свое превосходство и умение быстро решить ту проблему, которую их растущий ребе­нок решить не в состоянии. Отцам кажется, что это поможет ему становиться лучше, стремиться к тому, чтобы сделать что-то вели­кое, дабы заслужить похвалу своего отца. И они ошибаются, пото­му что это убивает в сыновьях автономность, делает их зависимы­ми от чужой оценки, укрепляет в них неуверенность, выбивает из-под них опору. Все, чему обучается такой мальчик, — находить в своей жизни сильную фигуру и служить ей, изо всех сил добива­ясь ее расположения.

Мужчина-отец, ставший мужчиной. Он уверен в себе, уверен в своей власти и в том, что, даже старея, он сможет найти себе при­менение. Он по-настоящему силен, и потому ему не надо контро­лировать все окружающее, чтобы суметь отреагировать на то, что обстоятельства изменятся. Он всегда готов встретиться с чем-то новым, потому что не боится непредсказуемости и неопределен­ности.

Он через многое прошел и многое понял, и поэтому знает: что бы ни случилось, он сделает все, что от него зависит, либо погиб­нет. Он уважает смерть, но не боится ее и не стремится к ней. Его бесстрашие всегда обоснованно и не граничит с безрассудством, ведь ему никому не надо доказывать, что он силен и смел. Он готов ко всему, что бы ни преподнесла ему жизнь, но предпочитает вы­страивать ее такой, какой хочет видеть. В процессе жизни он создает свои смыслы и ценности, формирует свои позиции, обзаводится собственностью, создает свой дом, семью и всегда го­тов защищать все то, что ему дорого и важно.

Он учит, а не поучает своих сыновей. Учится сам у своей жены понимать своих детей. Ему легко верить в их способность преодо­левать препятствия, поскольку помнит, как делал это сам. Он приходит на помощь только тогда, когда его об этом попросят, не делая за сына, а делая вместе с ним. Он не контролирует, а поддер­живает в ребенке способность и желание самоконтроля.

Он не боится утратить авторитет, поэтому позволяет конфрон­тации случаться, понимая, что именно она помогает формировать­ся и проявляться позиции сына. Отец не мешает ему ошибаться, потому что знает, что любой самостоятельно полученный жизнен­ный опыт — самый ценный, и на чужих ошибках нельзя ничему научиться. Не навязывая своего мнения, знания, способа жить, он становится для сына самой важной моделью того, каким бы он хо­тел быть. И при этом он всегда поддерживает своего мальчика в том, чтобы тот стал именно тем, кем призван стать.

У такого отца нет необходимости в конкуренции с собствен­ным сыном, поскольку он уверен в себе, уверен в нем, и ему не нужно доказывать миру и себе самому, что он чего-то да стоит, чего- то да добился в этой жизни. Он может стать живым примером, ря­дом с которым хочется расти и свершать подвиги.

Теперь поговорим о девочках.

Женщина-мать, ставшая только матерью, воспитывая свою дочь, как уже говорилось ранее, будет передавать ей ту же самую модель близких отношений. В результате, выросшая дочь будет становить­ся только-матерью не только своим детям, но и своим мужчинам, подругам, сослуживцам. Она будет покровительствовать, спасать, заботиться, контролировать, советовать и ухаживать. Отношения с мужчиной у ее матери либо идеализированы, и тогда, конечно, мало кто способен соответствовать ее идеалу, либо обесценены. Поэтому она, скорее всего, передаст дочери представление о муж­чинах как о безобразных существах, оскорбляющих и осложняю­щих жизнь женщины, либо как об идеальных «принцах», которые встречаются только в сказках и обладают суммой качеств, не спо­собных соединиться в одном реальном человеке. Такую дочь ждет либо постоянное разочарование в мужчинах, либо «уматерение» их с уже объясненными мною последствиями.

Женщина-мать, лишившая себя радостей личного счастья, за­претившая себе получать удовольствие от собственного тела, по­святившая себя воспитанию детей, будет всегда ждать от них воз­даяния за принесенную ею жертву. Ей будет страшно потерять свое влияние на жизнь дочери, и она будет участвовать в ней с великим рвением, иногда заходясь от святости возложенной на нее задачи. Поэтому в глубине души ей совсем невыгодно, чтобы дочь устрои­ла свое личное счастье, поскольку тогда влияние на ее жизнь при­дется делить с ее новоявленной семьей, а то его можно и вовсе по­терять, если зять окажется «крепким».

Женщине-матери свойственна неосознанная конкуренция. Расцветающая женственность и красота ее дочери может быть весь­ма опасной для ее собственнических планов, и она, порой неволь­но, начинает направлять к дочери послания о неказистости ее фи­гуры, непривлекательности вида, отсутствия вкуса и т.д. К тому же ей приходится признавать, что собственная красота увядает, так и оставшись практически невостребованной. Ее тело теряет былую привлекательность, так и не получив столько наслаждений, сколько ему полагалось. Ей становится обидно, когда дочь приходит со сви­даний с горящими от удовольствия и возбуждения глазами, и оби­да быстро вуалируется под видом страха о дочерней безопасности, сохранности ее невинности.

И если дочь все же решится последовать за своими желания­ми, то она непременно будет застыжена, осуждена и раскритико­вана такой матерью. Ее скованность, стыд и страх вскоре непре­менно отразится на отношениях с молодым человеком, они поссорятся, и придет черед торжества той, что всегда говорила, что мужчинам нельзя доверять, «поматросят и бросят!», «лучше б ма­тери помогала, чем по свиданиям шляться». Расцветающая жен­ственность вскоре перейдет в зажатость, скованность и недоверие, и при полном отсутствии перед глазами внятной модели отноше­ний между женщиной и мужчиной, девочка практически обрече­на на повторение материнской судьбы, если в какой-то момент жизни не начнет заниматься собой. Но... даже если начнет, при всем этом ей придется преодолеть практически непреодолимое сопротивление матери, которая, чувствуя, что теряет контроль над маленькой женщиной, будет стремиться всеми силами вернуть ее в прежнее, зависимое состояние.

Женщина-мать, способная быть еще и женщиной, воспитывает свою дочь, радуясь и гордясь тем, что мир станет богаче на еще одно красивейшее, умнейшее и добрейшее существо. Она учит ее не толь­ко тому, как быть красивой и привлекательной, но и тому, как по­нимать себя, людей, мир. Как принимать различия, интересоваться новым, заботиться по-женски и принимать чужую заботу. Как по­нимать, видеть и создавать красоту во всех ее проявлениях. Любя своего мужчину, она неявно учит дочь этому искусству — любить мужчин, передавая ей бесценный опыт, который так важен и ценен для будущей молодой женщины.

У нее нет страха или предубеждения перед мужским полом, потому что она знает о том, что достойные молодые люди всегда есть и уж ее дочь, конечно, выберет себе хорошего парня, из кото­рого со временем получится настоящий мужчина (не без участия ее прекрасной дочери, впрочем). Ей нет необходимости вмеши­ваться в жизнь «молодых», поскольку она верит в то, что они раз­берутся со своими отношениями, что бы ни случилось. Если будет в том необходимость, она готова дать дочери мудрый совет, но ни­как не раньше, чем та о нем попросит.

Ей нет необходимости конкурировать с дочерью, поскольку, став однажды женщиной, она точно знает, что невозможно пере­стать ею быть, сколько бы лет ни исполнилось. Она умеет оста­ваться привлекательной, желанной и любимой, какой бы свой юбилей ей ни пришлось бы справить.

Мужчине-отцу, так и не ставшему мужчиной, трудно растить из собственной дочери будущую женщину. Он либо самоустраняется от воспитания и близкого общения, отдаляясь от дочери, дабы слу­чайно не «наломать дров», либо воспитывает ее как мальчика, и в том и другом случае не помогая ей стать настоящей женщиной.

Взрослеющая дочь вызывает, как правило, сложные чувства у такого отца. Он не знает, как с ней общаться, о чем говорить, как прикасаться к ней так, чтобы это не переросло в эротическое объя­тие. Испытывая неловкость и вину от ее расцветающей женствен­ности, такие отцы часто нелепо шутят, отпускают язвительные замечания насчет фигуры, лица, внешности, одежды своей дочери, часто не отдавая себе отчета в том, насколько значимы их замеча­ния, сколько боли и разочарования в самой себе они могут доста­вить и без того не всегда уверенной в своей привлекательности молодой женщине. Часто, уже истерзанные этими противоречи­выми чувствами (поскольку одновременно молодая и красивая дочь им все-таки может очень нравиться), такие отцы вообще предпо­читают уйти от этой скользкой темы, концентрируя дочь и самих себя на ее учебе, занятиях музыкой, карьере. Ее достижения — зна­чительно более безопасная территория, и они могут чувствовать себя там увереннее и «при деле».

Не ставший мужчиной отец, как мы помним, видит в других мужчинах конкурентов и отчаянно сопротивляется любым попыт­кам приблизиться к дочери «недостойным» особям мужского пола. Такого мужчину не удовлетворит ни один парень, поскольку тех, кто не достиг его уровня, он будет считать недостойной партией, а те, кто уже достиг, будут вдвойне опасны. Дочери такого отца при­ходится выходить замуж чуть ли не тайно, либо пройдя через пе­риод конфликтов и непримиримых конфронтации с собственным отцом.

Дочь, которую отец воспитывал, как сына, будет обладать за­видными мужскими качествами, такая как раз по Некрасову и «коня на скаку...», и в «горящую избу...», ибо смела, отважна, вы­нослива, активна. Она все будет нести на своих плечах, включая... собственного мужа, которого может выбрать по комплиментарно­му признаку — слабого, безвольного, но доброго. Либо выбрав себе в мужья мужчину, похожего на ее отца, она всегда будет с ним кон­курировать, что, как вы понимаете, не будет укреплять семью, и в итоге муж может выбрать те отношения, в которых попроще и мож­но просто быть мужчиной, не участвуя в ежедневных сражениях.

Она всегда будет немного презирать этих настоящих женщин в красивых платьях, с прическами, нежностью лиц и томностью в голосе. Они для нее скучны и опасны, поскольку обладают знани­ем и силой, которую этой «папиной дочке» никогда не постичь.

Мужчина-отец, ставший мужчиной, многое способен дать сво­ей дочери. И это не только знакомая нам модель отношений, ко­торыми будет пропитана его жизнь по отношению к ее матери и своей жене. Это еще и восхищение дочерью как женщиной, кото­рая ею способна быть «с младенчества до старости седой». Он зна­ет, что женщина — это не возраст и даже не пол, это призвание, зов души и тела, на который всегда готово откликнуться все женс­кое существо его дочери.

Он растит ее как маленькую принцессу, балуя не столько по­дарками, сколько своим вниманием, восхищением, лаской. Он не пугается эротичности своих чувств, потому что им всегда есть воз­можность приложения — его жена, его женщина всегда рядом.

Он рассказывает своей принцессе о ней самой и о том, как ус­троен мир, он познает его вместе с ней, защищая ее от напастей, поддерживая ее в исследованиях нового, загадывая ей загадки. Он учит ее ценить и уважать себя саму и других людей и своим жиз­ненным примером показывает, как важно отстаивать то, что лю­бишь, чем дорожишь. Он предлагает ей мир, как царство, в кото­ром она — будущая королева, способная править им справедливо и мудро. Он признает ее красоту, тем самым закладывая в ней уве­ренность в том, что она красива. Он любит ее и ее мать, тем самым учит ее быть любящей и любимой.

Его не пугают претенденты на ее руку и сердце, ему даже не надо устраивать «рыцарских турниров» для того, чтобы выбрать достой­нейшего, она сама найдет себе такого, кто будет способен полюбить ее со всей силой и благородством своего мужского сердца.

Во все времена мальчишки в детстве хотят быть героями, а де­вочки — принцессами. Мудрость сказки подсказывает им правиль­ный архетип. Ведь недостаточно просто родиться мужчиной или женщиной, ими важно стать. И сказочные герои — смелые, силь­ные, умные, способные на подвиги и свершения, вырастая из сво­их сказок, готовы стать настоящими мужчинами, а сказочные принцессы — красивые, мудрые, милые, глубокие, любящие — настоящими женщинами. Но только при условии, если сказка бу­дет правильная и если им помогут все это сделать те, от которых так много зависит.