Проблемы типизации социалистических и постсоциалистических правовых систем

Данные проблемы, связанные с определением или самоопределением социалистических и постсоциалистических правовых систем в правовой географии современного мира, являются составной частью более общей проблемы – проблемы классификации всех существующих ныне национальных правовых систем, подразделения их на различные правовые группы или семьи.

Это означает, что все то, что касается основных черт и признаков правовых семей, их понятия и содержания, наконец, критериев классификации национальных правовых систем и отнесения их к тем или иным правовым семьям или группам, в равной мере относится также к социалистическим и постсоциалистическим правовым системам.

Такой вывод обусловливается самой действительностью и логически вытекает из ряда ранних теоретических установок довольно многих известных авторов относительно существования в мире «общего права цивилизованного человечества» (вместо «естественного права», «всемирного права», состоящего из общих принципов права, «признанных цивилизованными народами» и регулирующих «правовые отношения мирового сообщества», и др.)[707][1].

Аналогичный вывод вытекает также из рассуждений ряда современных западных и отечественных авторов о «единстве» и весьма условной делимости мира, об общности всех существующих на Земле правовых систем.

Подавляющее большинство правовых систем современного мира, пишет по этому поводу М.Богдан, несомненно, имеют между собой целый ряд «общих характеристик». Для пришельцев с других планет «все правовые системы, существующие на нашей Земле», выглядели бы, по-видимому, не иначе, как в виде «единой правовой семьи»[708][2].

§ 1. Проблемы типизации социалистич. и постсоциалистич. правовых систем 457

Однако, продолжает автор, компаративисты из социалистических стран предпочитали обычно не замечать этого. Исходя из своих политических и идеологических установок, они делили все правовые системы, существующие в этом мире, на две противостоящие друг другу правовые семьи – социалистическую и буржуазную, при этом подразделяя последнюю, в свою очередь, на англосаксонскую и континентальную, «вторичные» правовые семьи – подсистемы[709][3].

Подобный взгляд на правовую картину мира как на «единую правовую семью», искусственно разделенную «компаративистами из социалистических стран» на две противостоящие друг другу составные части, был и остается далеко не новым, а тем более – не оригинальным.

Идеи общности и даже единства политического, экономического, а вместе с ними – и правового мира время от времени возникали и развивались в виде теорий «мирового государства», «мирового правительства», «мирового порядка». В настоящее время они наполняют собой содержание довольно модной на Западе и в «молодых Восточноевропейских демократиях» доктрины «нового мирового порядка», коренным образом «меняющего конфигурацию в конце XX века как всего права в целом, так и отдельных правовых систем»[710][4].

Разумеется, идеи и доктрины общности и единства мира, включая его правовой и политический аспекты, заслуживают всяческой поддержки и одобрения, если только ими не прикрываются, как это было в конце 90-х годов в Югославии[711][5], для проведения политики изоляции и расчленения суверенных государств. Если при этом процесс установления «нового мирового порядка» и глобализации не только не противопоставляется, но, наоборот, всячески согласуется с принципами суверенизации, территориальной целостности и полной самостоятельности государств[712][6].

Что же касается утверждения об искусственном разделении «представителями» социалистического государства и права всех существующих в мире правовых систем на две противостоящие друг другу по политическим и идеологическим мотивам правовые семьи, то в нем, хотя и содержится, но только половина, адекватно отражающей реальную действительность, правды.

458 Глава XVIII. Правовые системы социалистич. и постсоциалистич. cтpaн

Верно, что марксистская теория длительное время в принципе не признавала существование даже самого сравнительного права, считая его «порождением и продолжением буржуазного права». Справедливо утверждение о том, что буржуазное право, с марксистских позиций, рассматривалось в классовом отношении лишь как антипод социалистического права. Это означало, исходя из марксистской идеологической амбициозности, что социалистическое право по своей сущности и содержанию является высшим типом права, не сравнимым ни с буржуазным, ни с каким бы то ни было иным «эксплуататорским» (феодальным или рабовладельческим) типом права[713][7].

При этом допускалось и рассматривалось в пределах марксистской теории два вида возможного сравнения. Это внутреннее сравнение (норм, институтов, отраслей права и т.п.), производимое в рамках одного и того же типа правовых систем, и внешнее («межтиповое») сравнение, заключающееся в допустимости сравнения формы права, структуры, а также различных внешних (не сущностных или содержательных) признаков и черт, свойственных различным типам правовых систем[714][8].

Все это и многое другое, касающееся типизации национальных правовых систем по классовому признаку «компаративистами из социалистических стран» и развития идеи о несравнимости с точки зрения сущности и содержания социалистического права с буржуазным, является верным и неоспоримым. Такие идеи и теория «имели место быть».

Но не менее верным и в такой же мере неоспоримым является и то, что с момента зарождения и вплоть до сегодняшнего дня существования социалистического права в ряде стран западные авторы, в особенности «советологи», «кримленологи» и многие другие «эксперты по коммунизму» в своей повседневной деятельности прилагали немалые усилия для утверждения тезиса о несравнимости и несопоставимости социалистического права с капиталистическим, о некой исторической аномалии первого по сравнению со вторым.

Широко известны и выводы, которые следовали из данных посылок-утверждений в отношении социалистического, а после развала СССР и «социалистического лагеря» постсоциалистического права. Они далеко не всегда придерживались строгости и объективности в оценке всего того, что имело место в правовом мире социалистических

§ 1. Проблемы типизации социалистам, и постсоциалистич. правовых систем 459

стран и далеко не всегда рассматривали социалистическое, а ныне – и постсоциалистическое право как вполне самостоятельное, типовое, существующее наряду с другими правовыми семьями явление[715][9].

Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, как рассматривалось социалистическое право как система в западной академической литературе в его соотношении со сравнительным правом и с другими правовыми системами.

Общеизвестно, что в первой половине XX в., вплоть до окончания Второй мировой войны, когда благодаря в первую очередь огромным усилиям и жертвам со стороны СССР была освобождена от фашизма вся Европа и на освобожденной территории появились новые, именовавшие себя позднее социалистическими, государства и, соответственно, правовые системы, социалистическое право как таковое в процессе классификации правовых систем на Западе вообще не принималось в расчет. Для «цивилизованного мира» до тех пор, пока он не был избавлен «нецивилизованным народом» от фашистской чумы и не понял, что с ним и с его государственно-правовой системой нельзя не считаться, социалистическое право как бы не существовало. Оно полностью игнорировалось и «не замечалось»[716][10].

В послевоенный период, и особенно в 50–60-е годы, западные авторы – исследователи национальных правовых систем и сравнительного права, хотя и «с большим опозданием, но открыли, наконец, существование социалистического права»[717][11]. Хотя при этом и делались многочисленные оговорки о том, что социалистическое право является не самостоятельным «типом» права или отдельной правовой семьей а если не продолжением, то, по крайней мере, одной из разновидностей («моделей») существующих в мире правовых семей. Речь при этом шла, в первую очередь, о «продолжении» романо-германского права[718][12].

Наконец, в 70-е – 80-е годы эволюция взглядов западных авторов на место и роль социалистического права как системы среди других правовых систем привела многих из них к признанию социалистического права в качестве самостоятельного «типа» права, или полностью автономной правовой семьи.

Комментируя такого рода признание, Р. Давид не без основания отмечал, что хотя между социалистической и несоциалистическими правовыми системами есть определенное сходство, тем не менее сле-

460 Глава XVIII. Правовые системы социалистич. и постсоциалистич. стран

дует признать, что «в настоящее время существуют и фундаментальные различия между структурой, институтами, образом жизни и мышления социалистических и несоциалистических стран»[719][13].

Эти различия, рассуждал автор, «возможно, когда-либо смягчатся», но «пока еще пересечь границу социалистической страны – это значит попасть в новый мир с другой постановкой проблемы, в мир, где такие понятия, как демократия, выборы, парламент, федерализм, профсоюзы, коллективные договоры в области политической, или такие понятия, как собственность, договор, арбитраж, приобретают часто другой смысл»[720][14].

Вот почему, делал вполне аргументированный вывод Р. Давид, «следует выделить социалистическое право в особую семью, отличную от романо-германской»[721][15] и других правовых систем.

Как решается и как должен решаться, сообразуясь с реальной действительностью и логикой развития событий, вопрос о социально-политическом статусе, месте и роли социалистической и постсоциалистической правовых систем в правовой географии современного мира? Ведь в мире, так же, как и в самих системах, произошли поистине революционные изменения[722][16].

С тех пор, как Р. Давид впервые высказался в пользу рассмотрения социалистического права в качестве самостоятельной правовой семьи (а вместе с ним и другие западные авторы: В. Батлер, М. Глендон, М. Гордон, Ч. Осакве, М. Анкель, К. Жоффре-Спинози и др.), произошли знаменательные события, и социалистическая правовая система в том виде, в каком она была в 70-е годы, перестала существовать.

После развала СССР и «содружества социалистических стран» в 90-е годы в структуре прежней социалистической правовой семьи остались национальные правовые системы лишь некоторых стран (Китай, Северная Корея, Куба). Это – с одной стороны. А с другой – на территории бывшего СССР и всех остальных бывших социалистических государств образовались новые, постсоветские и постсоциалистические правовые системы.

Таким образом, единая группа национальных правовых систем, признававшаяся в конечном счете самостоятельной правовой семьей

§ 1. Проблемы типизации социалистам, и постсоциалистич. правовых систем 461

наряду с романо-германской, англосаксонской и другими правовыми семьями, подверглась за последнее десятилетие весьма кардинальным и далеко не однозначным по своему характеру и последствиям изменениям.

Означает ли это, что данная правовая семья как таковая, в силу произошедших в ней изменений перестала существовать вообще, распавшись на две другие самостоятельные семьи? Или же она как система в известной мере автономных по отношению к государству норм, идей, принципов, образа мышления, уровня правосознания, подходов к праву и доктрин, даже после разрушения соответствующей ей и соотносящейся с нею государственной структуры, «по инерции» или же в силу других причин, продолжает по-прежнему свое существование?

В отечественной и зарубежной юридической литературе нет однозначных ответов на эти и им подобные вопросы.

Пытаясь осмыслить сложившуюся в правовой сфере жизни общества после разрушения СССР и «социалистического лагеря» ситуацию, одна группа авторов настаивает, например, на том, правда не обременяя себя и других сколько-нибудь серьезной и удовлетворительной аргументацией, что с исчезновением государственной структуры почти мгновенно и автоматически исчезает и вся правовая структура[723][17].

После распада Союза ССР и других социалистических государств, комментирует данные воззрения Ю.А. Тихомиров, «произошла резкая и даже поспешная перемена в оценках социалистического права. Фактическое его исчезновение дало повод считать данную систему не более чем историческим памятником»[724][18].

«Поспешная перемена в оценках» проявилась в одних случаях в том, что социалистическую правовую семью, понимаемую исключительно в контексте лишь входящих в нее правовых норм, стали рассматривать как полностью исчерпавшую себя на современном этапе и превратившуюся из «целостной правовой системы» в некий «правовой анклав».

В этом анклаве, состоящем из правовых систем Китая, Северной Кореи и Кубы, лишь правовая система Китая, поясняет автор этого суждения В. Кнапп, представляет собой интерес с точки зрения сравнительного права. Все иные правовые системы не являются в этом отношении сколько-нибудь значимыми[725][19].

462 Глава XVIII. Правовые системы социалистич. и постсоциалистич. стран

В других случаях «поспешная перемена в оценках» социалистического права проявилась в том, что социалистическую правовую семью некоторые отечественные авторы стали рассматривать как несостоятельную не только в ее нынешнем виде и положении, но даже в историческом плане. Иначе как по-другому можно объяснить, например, тот факт, что при переводе с немецкого на русский язык известной работы К. Цвайгерта и X. Кетца «Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права» отечественные издатели и переводчики полностью опустили главу V (§ 23–27), посвященную рассмотрению проблем социалистического права?[726][20]

В немецком оригинале этой книги, впервые изданной в 1984 г., а также в английском ее переводе, сделанном и опубликованном в 1992 г. (после разрушения государственной структуры социализма), рассмотрению проблем «Социалистической правовой семьи» (название главы) уделяется, наряду с другими правовыми семьями, значительное внимание. Наряду с изложением общеизвестной «Марксистско-ленинской концепции права» (§ 23) в работе весьма обстоятельно прослеживается исторический путь развития социалистической правовой семьи (§ 24), рассматриваются проблемы применения социалистического права (§ 25), анализируются отдельные правовые институты (§ 26-27)[727][21].

Изложение материала, касающегося социалистической правовой семьи, наряду с материалом, относящимся к другим правовым семьям, создавало бы, вне всякого сомнения, более цельное и правдивое представление о правовой географии всего мира, способствовало бы формированию более глубокого и более адекватного действительности понимания сути, формы и содержания самого права.

Другая группа авторов, оценивая ситуацию в правовом мире, сложившуюся в начале 90-х годов после ухода с исторической арены Советского Союза и других именовавших себя социалистическими государств, предложила пересмотреть прежнюю, существовавшую доныне классификацию национальных правовых систем и выделить вместо социалистической правовой семьи правовую семью славянских народов.

Инициатор этого предложения проф. В.Н. Синюков считает, что при существующих ныне критериях подразделения национальных правовых систем на определенные группы – правовые семьи из пра-

§ 1. Проблемы типизации социалистич. и постсоциалистич. правовых систем 463

вовой картины мира выпадает «нормативный регион и соответственно правовая общность, образуемая странами в основном славянского этнического происхождения, относимыми в свое время к социалистической правовой семье»[728][22].

«Для исправления создавшегося положения» и устранения пробелов, возникших в типологии правовых систем, автор предлагает ввести новые, уточненные критерии.

В традиционной для нашей науки классификации семей «на семьи общего, романо-германского (континентального), традиционно-обычного, религиозного и социалистического права», пишет В.Н. Си-нюков, «использовалось сразу несколько, довольно разнохарактерных критериев – от технико-юридических до социально-экономических и идеологических». Такая классификация «соответствовала устоявшимся научным подходам и главное – государственно-правовым реалиям мира». Поэтому она была общепризнанной в литературе[729][23].

Однако, в настоящий период данная типология, по мнению автора, «нуждается в определенных уточнениях, вытекающих из новой политической, социально-экономической и духовной ситуации, сложившейся в правовом мире в связи с распадом СССР, европейской социалистической системы, эволюцией общественно-политического строя стран, входивших в зону социалистического права»[730][24].

К числу такого рода «определенных уточнений» относится рассмотрение в качестве самостоятельной группы национальных правовых систем славянской правовой семьи.

Основным доводом в пользу выделения ее как относительно обособленной правовой семьи является наличие славянской правовой общности, базирующейся на «значительной культурно-исторической специфике правовых ценностей славянских стран», на глубоких «национальных, духовных, исторических, социальных и юридических основаниях в правовой культуре России и ряда восточно-европейских стран»[731][25].

В качестве важнейшего фактора при этом рассматривается «самобытность славянской правовой семьи и прежде всего российской правовой системы», которая обусловлена «не столько технико-юридическими, формальными признаками, сколько глубокими социальными, культурными, государственными началами жизни славянских народов».

464 Глава XVIII. Правовые системы социалистам и постсоциалистич. стран

К таким началам В.Н. Синюков, а вслед за ним и другие авторы[732][26], относят следующие.

Во-первых, самобытность русской государственности, «не поддающаяся элиминации даже после длительных и массированных включений иностранных управленческих и конституционных форм. Для русского права всегда была исключительно важной связь с государством».

Во-вторых, особые условия экономического прогресса, для которого характерна опора на коллективные формы хозяйствования: крестьянскую общину, артель, сельскохозяйственный кооператив, которые основывались на специфической трудовой этике, взаимопомощи, трудовой демократии, традициях местного самоуправления.

В-третьих, формирование особого типа социального статуса личности, для которого свойственно «преобладание коллективистских элементов правосознания и нежесткость линий дифференциации личности и государства».

И, в-четвертых, тесная связь традиционной основы права и государства «со спецификой православной ветви христианства с ее акцентами не на мирском жизнепонимании Бога и человека (католицизм) и тем более благословении стяжательства (протестантизм), а на духовной жизни человека с соответствующими этическими нормами (нестяжание, благочестие и т.д.)»[733][27].

Идея выделения славянской правовой семьи наряду с другими правовыми семьями на основе новых, «уточненных» критериев, несомненно, заслуживает всяческой поддержки, дальнейшего изучения и развития. Те государственные, социально-экономические, духовные, этнические, религиозные и иные факторы – «начала», которые обусловливают общность правовых систем славянских народов и их самобытность по отношению к правовым системам других стран, не только не могут умалчиваться или игнорироваться в процессе типологии правовых систем, но, наоборот, должны всячески учитываться.

Речь при этом идет об общности и самобытности не только правовых систем славянских народов, но и национальных правовых систем других стран. Однако, вводя этнические, религиозные и иные «уточненные» критерии в отношении процесса выделения в отдельную правовую семью национальных правовых систем славянских народов, мы должны будем проделать то же самое (для того, чтобы быть последовательными) и в отношении правовых систем народов других стран

§ 1. Проблемы типизации социалистам и постсоциалистич правовых систем 465

(арабских и др.). В противном случае это будет решение частного – «славянского» вопроса, а не общей научной проблемы, касающейся типологии правовых систем всех без исключения, стран.

Строго говоря, каждая национальная правовая система по-своему самобытна и уникальна. Каждая из них имеет общее (признаки и черты) с другими правовыми системами и обладает своими особенностями, у одних правовых систем больше общностей, чем особенностей, у других – наоборот.

Задача исследователя-компаративиста, ведущего научный поиск в сфере типизации правовых систем, как раз и состоит в том, чтобы не только отыскать общие признаки и черты, свойственные лишь отдельным группам правовых систем, именуемым семьями, но и пойти гораздо дальше. А именно, найти общие – социальные, культурные, бытовые, духовные и иные критерии, с помощью которых можно было бы «разбивать» по семьям не только отдельные группы правовых систем, но и все остальные национальные правовые системы.

Иными словами, речь идет не только и даже не столько о выработке «локальных» критериев типизации отдельных – славянской или иных – национальных правовых систем, сколько о нахождении общего, универсального критерия (критериев), пригодного для типизации всех без исключения правовых систем, существующих в современном мире.

Разумеется, это огромная, кропотливая работа, требующая не только длительного времени, но и глубокого знания самобытности и особенностей не только отдельных, а всех без исключения правовых систем.

Общеизвестные для исследователей, занимающихся проблемами сравнительного права, критерии типизации правовых систем, существующих в современном мире, в послевоенный период были довольно обстоятельно разработаны. Справедливости ради, следует сказать, что это не только «технико-юридические» критерии, на которых акцентируют внимание подвергающие их сомнению отечественные авторы[734][28].

В качестве критериев классификации правовых систем гораздо шире, чем «технико-юридические» критерии, сводящиеся в основном к общности источников права_> используются такие факторы, как уровень развития и общности правовой культуры, юридический менталитет, исторические и правовые традиции, сложившиеся на протяжении ряда столетий, санкционированные (правовые) в более поздний пери-

466 Глава XVIII. Правовые системы социалистам, и постсоциалистич. стран

од или несанкционированные обычаи, стиль юридического мышления и судопроизводства, и др.[735][29]

Следует признать, исходя из практики использования этих универсальных по своему характеру критериев, что несмотря на их известное несовершенство, сложность, а в ряде случаев и спорность, в решении проблем типизации национальных правовых систем они, несомненно, играли и продолжают играть и поныне свою позитивную роль.

В силу этого было бы вряд ли разумным и оправданным, не имея ничего опробированного взамен, в одночасье отказываться от накопленного в нашей стране и других странах научного и практического опыта использования данных, относительно устоявшихся критериев и пытаться вновь разрабатывать, начиная с «чистого листа», свои собственные этнические, религиозные и им подобные критерии.

Это, как представляется, не способствовало бы развитию сравнительно-правовых исследований ни внутри отечественной компаративистики, ни за рубежом.

Идея выделения славянской правовой системы в качестве самостоятельной правовой семьи, безусловно, интересная и, по-видимому, перспективная. Но она требует весьма глубокой проработки и изучения.

Причем, не только в плане выявления и раскрытия в данной правовой семье ее собственных черт, выступающих в качестве критериев типизации составляющих ее правовых систем, но и в плане соотношения последних с соответствующими чертами-критериями других правовых систем и правовых семей.

К сказанному следует добавить, что выделение славянской правовой семьи среди других правовых семей вовсе не решает проблему статуса в современных условиях прежнего социалистического права. Решение этой общей проблемы, как представляется, лежит в несколько иной плоскости.

А именно – в плоскости решения составляющих ее частных проблем, касающихся: а) статуса сохранившегося после разрушения «содружества социалистических государств» государственно-правового «анклава», б) статуса постсоциалистических правовых систем, возникших на территории бывшего Союза ССР и «стран народной демократии»; и в) уровня преемственности между постсоциалистическими государственно-правовыми системами и прежними социалистическими государственно-правовыми системами.

§ 1. Проблемы типизации социалистам, и постсоциалистич. правовых систем 467

Данный подход к решению проблем типизации и определения статуса социалистической правовой семьи является дифференцированным подходом. В процессе использования его заранее презюмируется, что прежняя социалистическая правовая семья как таковая в новых условиях с разрушением государственной системы также автоматически разрушается. При этом a priori исходят из жесткой позитивистской привязки права к государству, из отсутствия какой бы то ни было относительной самостоятельности первого по отношению ко второму.

Согласно данному подходу презюмируется также, что разрушение целостной государственной системы влечет за собой разрушение целостности соответствующей правовой семьи. Последняя распадается на две составные части: оставшуюся в прежнем своем социально-политическом качестве «социалистическую» часть (правовой анклав) и возникшую на модернизированной социалистической основе «постсоциалистическую» часть. Разумеется, что к оценке места и роли каждой из них в правовой географии мира нужен свой, дифференцированный подход.

Однако, к решению проблемы определения статуса прежней социалистической правовой семьи вполне правомерен и допустим также и иной подход. А именно – взгляд на социалистическую правовую семью как на некое целостное образование, сложившееся в период становления и развития социалистической государственной системы и на определенном историческом этапе временно сохраняющееся, хотя и в модернизированном, весьма измененном, а точнее – деградированном виде, и после ее «официального упразднения».

В основе такого подхода лежит, во-первых, устоявшееся в отечественной и зарубежной юридической литературе положение о том, что любая национальная правовая система, а вместе с тем и любая правовая, в том числе и социалистическая, семья никогда не сводилась и не сводится лишь к совокупности правовых норм, издаваемых или санкционируемых государством[736][30]. Она включает в себя также правовую культуру, правовую идеологию, правовое сознание, правовой менталитет, правовые традиции и обычаи и многие другие компоненты, которые напрямую связаны не с государством, а с социальной жизнью, обществом.

И, во-вторых, тезис об относительной самостоятельности государства по отношению к праву, правовой системе, а, следовательно, и к правовой семье. И наоборот. Из этого следует, что изменения, происходящие в государстве, вовсе не обязательно тут же, немедленно, по

468 Глава XVIII. Правовые системы социалистич. и постсоциалистич. стран

истечении небольшого исторического отрезка времени, должны соответствующим образом полностью отразиться в праве. И наоборот.

Это же касается и разрушительного воздействия на государство внутренней или внешней международно-правовой или противоправной окружающей среды. Исчезновение с исторической арены государства отнюдь не означает немедленного исчезновения права, правовой системы.

Вполне допустимо при этом было бы говорить, например, о прекращении действия составляющих его правовых норм или отдельных принципов. Но было бы весьма опрометчиво вести речь об уходе в небытие вместе с социалистическим или иным государством правового сознания народа, сформированного в социалистической среде, юридического менталитета, правовых теорий и доктрин, построенных на базе марксистских идей, правовой культуры, правовых традиций и обычаев, то есть всего того, что составляет важный компонент любой правовой системы и, естественно, правовой семьи.

Потребуется смена не одного поколения бывшего социалистического, а ныне постсоциалистического общества, пока из общественного сознания при самых «благоприятных» для этого условиях станет вытесняться сложившийся в течение десятилетий «социалистический синдром» или стереотип.

А до тех пор социалистическая правовая семья будет в этом виде продолжать существовать и активно воздействовать не только на различные правовые системы и правовые семьи, но и на процесс развития и совершенствования всего сравнительного права.

В своих исследованиях бывшие социалистические и западные авторы выделяют, как правило, три основных периода наиболее заметного воздействия («веяния» – blow) «коммунистической системы права» на сравнительное право. Первый из них обычно связывается со временем возникновения и первоначального становления «коммунистической правовой системы» в России (1917-1922). Второй – со временем создания «коммунистической правовой системы» в странах Восточной Европы, Юго-восточной Азии и на Кубе (после Второй мировой войны). И третий – с началом периода «угасания» этой правовой семьи в 90-е годы.

Не впадая в патетику и преувеличения, можно с уверенностью сказать, что в настоящее время имеет место следующий, четвертый период воздействия «коммунистической системы права» на сравнительное правоведение. Особенность его по сравнению с другими периодами заключается в том, что основными средствами и каналами воздействия «коммунистической системы права» на сравнительное правоведение на данном историческом этапе выступают не издаваемые государством

§ 1. Проблемы типизации социалистич. и постсоциалистич. правовых систем 469

нормы, институты и стоящие за ними государственные учреждения, а лежащие в основе образования и функционирования данной правовой семьи принципы, теории, идеи, доктрины, юридические стереотипы, традиции, обычаи.

Феномен продолжительного воздействия правовых систем на окружающий мир после ухода с исторической арены «соответствующих» им государственных структур не является чем-то новым, а тем более уникальным. Примером тому в региональных масштабах могут служить «не привязанные» раз и навсегда к какой-либо определенной государственной структуре или структурам религиозные правовые системы.

В более глобальном масштабе в качестве примера может служить весьма длительное, многовековое воздействие на окружающий мир пережившего «свои» государственные структуры римского права.

Три раза «Рим диктовал миру законы, – писал в связи с этим Р. Иеринг, – три раза приводил народы к единству: в первый раз, когда римский народ был еще в полной своей силе – к единству государства; во второй раз после того, как этот народ уже исчез – к единству церкви; в третий раз – вследствие усвоения римского права в средние века – к единству права; в первый раз внешним принуждением – силою оружия, два другие раза – силою духа»[737][31].

Разумеется, прямые аналогии между римским и социалистическим правом, точнее – их последствиями для современного человека, в особенности не обремененного глубокими знаниями о римском праве и перегруженного всякого рода предубеждениями в отношении «коммунистического» права, могут показаться весьма рискованными и сомнительными.

Однако это только на первый взгляд. На самом же деле такие аналогии, хотя и с весьма существенными оговорками, касающимися принципиального различия сравниваемых правовых систем, вполне естественны и допустимы.

Ибо, во-первых, они уже будучи по самой своей природе и характеру именно правовыми, а не иными системами, являются сравнимыми между собой объектами. Во-вторых, каждая из этих правовых систем для своего времени являлась системой не локального, а глобального характера, охватывавшей собой значительные территории и огромные слои населения. В-третьих, каждая из них не только порождалась, но и реально охранялась и обеспечивалась сильнейшими для своего времени государственными системами и структурами. И, в-четвертых, сравниваемые правовые системы играли огромную роль не только внутри своих стран, но и на международной арене.

470 Глава XVIII. Правовые системы социалистам, и постсоциалистич стран

Влияние подобного рода глобальных правовых систем, накопивших за время своего существования и во многом сохранивших после ухода с исторической арены «обслуживающих» их государственных структур свой интеллектуальный потенциал, уже «по определению», в силу объективных причин и условий не может ограничиться пределами своей территории и своего времени. Их интеллектуальное воздействие на окружающий правовой мир с неизбежностью будет выходить за рамки своего времени и за пределы своей изначальной территории.

Римское право оказывало и оказывает огромное влияние на правовые системы, обслуживающие в основном частные рыночные и некоторые публичные по своему характеру отношения. В то время, как «коммунистическое» право сориентировано на правовые системы, обслуживающие преимущественно публично-правовые отношения, возникающие в условиях глобального планирования централизованной экономики, доминирования государственной собственности среди всех иных форм собственности, сохранения жесткого государственного контроля в сферах производства, распределения и потребления материальных и духовных благ.

В силу названных и иных причин вопрос о существовании социалистической правовой семьи («коммунистической системы права») в весьма видоизмененном, гипертрофированном по сравнению со своим первоначальным образом, виде представляется, по крайней мере в обозримом будущем, предопределенным.