Глава первая, в которой передовая женщина попадает в безвыходную ситуацию

Турецкий гамбит

Роман "Ревю паризьен" (Париж), 14(2) июля 1877 г. "Наш корреспондент, вот уже вторую неделю находящийся при русскойДунайской армии, сообщает, что вчерашним приказом от 1 июля (13 июля поевропейскому стилю) император Александр благодарит свои победоносные войска,успешно форсировавшие Дунай и вторгшиеся в пределы Османского государства. ВВысочайшем приказе сказано, что враг полностью сломлен и не далее как черездве недели над Святой Софией в Константинополе будет установлен православныйкрест. Наступающая армия почти не встречает сопротивления, если не считатькомариных укусов, которые наносят по русским коммуникациям летучие отрядытак называемых башибузуков ("бешеных голов") - полуразбойников-полупартизан,известных своим диким нравом и кровожадной свирепостью". Женщина есть тварь хилая и ненадежная, сказал Блаженный Августин. Правмракобес и женоненавистник, тысячу раз прав. Во всяком случае, в отношенииодной особы по имени Варвара Суворова. Начиналось, как веселое приключение, а закончилось вон чем. Так дуре инадо. Мама всегда повторяла, что Варя рано или поздно доиграется, вот она идоигралась. А отец, большой мудрости и ангельского терпения человек, во времяочередного бурного объяснения поделил жизненный путь дочери на три периода:чертенок в юбке; Божье наказание; полоумная нигилистка. До сегодняшнего дняВаря такой дефиницией гордилась и говорила, что останавливаться надостигнутом не собирается, но самонадеянность сыграла с ней злую шутку. И зачем только она согласилась сделать остановку в корчме, или как уних тут называется этот гнусный притон? Возница, подлый вор Митко, началныть: "Да запоим конете, да запоим конете". Вот и напоили коней. Господи,что ж теперь делать-то... Варя сидела в углу темного, заплеванного сарая, за неструганым дощатымстолом и смертельно боялась. Такой тоскливый, безнадежный ужас она испыталатолько однажды, в шестилетнем возрасте, когда расколола любимую бабушкинучашку и спряталась под диван, ожидая неминуемой кары. Помолиться бы, но передовые женщины не молятся. А ситуация между темвыглядела совершенно безвыходной. Значит, так. Отрезок пути Петербург - Букарешт был преодолен быстро идаже с комфортом, скорый поезд (два классных вагона и десять платформ сорудиями) домчал Варю до столицы румынского княжества в три дня. Из-за карихглаз стриженой барышни, которая курила папиросы и принципиально не позволялацеловать руку, офицеры и военные чиновники, следовавшие к театру боевыхдействий, чуть не переубивали друг друга. На каждой остановке Варе неслибукеты и лукошки с клубникой. Букеты она выбрасывала в окно, потому чтопошлость, от клубники тоже вскоре пришлось отказаться, потому что пошлакрасная сыпь. Поездка получилась веселой и приятной, хотя в умственном иидейном отношении все кавалеры, разумеется, были совершеннейшимиинфузориями. Один корнет, правда, читал Ламартина и даже слышал проШопенгауэра, он и ухаживал тоньше, чем другие, но Варя по-товарищескиобъяснила ему, что едет к жениху, и после этого корнет вел себя безупречно.А собой был очень даже недурен, на Лермонтова похож. Да бог с ним, скорнетом. Второй этап путешествия тоже прошел без сучка без задоринки. ОтБукарешта до Турну-Мегуреле ходил дилижанс. Пришлось потрястись и поглотатьпыли, но зато теперь до цели было рукой подать - по слухам, главная квартираДунайской армии располагалась на том берегу реки, в Царевицах. Теперь предстояло осуществить последнюю, самую ответственную частьПлана, разработанного еще в Петербурге (Варя так про себя и называла - План,с большой буквы). Вчера вечером, под покровом темноты, она переправилась налодке через Дунай чуть повыше Зимницы, где тому две недели героическая 14-ядивизия генерала Драгомирова форсировала непреодолимую водную преграду.Отсюда начиналась турецкая территория, зона боевых действий, и запростоможно было попасться. По дорогам рыскали казачьи разъезды, чуть зазеваешься- и пиши пропало, в два счета отправят обратно в Букарешт. Но Варя, девушканаходчивая, это предвидела и приняла меры. В болгарской деревне, расположенной на южном берегу Дуная, очень кстатиобнаружился постоялый двор. Дальше - лучше: хозяин понимал по-русски иобещал всего за пять рублей дать надежного водача, проводника. Варя купилаширокие штаны вроде шальвар, рубаху, сапоги, куртку без рукавов и дурацкуюсуконную шапку, переоделась и разом превратилась из европейской барышни вхуденького болгарского подростка. Такой ни у какого разъезда подозрений невызовет. Дорогу нарочно заказала кружную, в обход маршевых колонн, чтобыпопасть в Царевицы не с севера, а с юга. Там, в главной армейской квартире,находился Петя Яблоков, Варин... собственно, не совсем понятно кто. Жених?Товарищ? Муж? Скажем так: бывший муж и будущий жених. Ну и, естественно,товарищ. Выехали еще затемно на скрипучей, тряской каруце. Водач, сивоусыймолчаливый Митко, без конца жевавший табак и сплевывавший на дорогу длиннойбурой струей (Варю каждый раз передергивало), поначалу напевал что-тоэкзотически-балканское, потом умолк и крепко задумался - теперь-то понятно очем. Мог и убить, вздрогнув, подумала Варя. Или что-нибудь похуже. И оченьпросто - кто тут разбираться станет. Подумали бы на этих, как их,башибузуков. Но и без убийства получилось скверно. Предатель Митко завел спутницу вкорчму, более всего похожую на разбойничий притон, усадил за стол, велелподать сыру и кувшин вина, а сам повернул к двери, показав, мол, сейчасприду. Варя метнулась за ним, не желая оставаться в этом грязном, темном изловонном вертепе, но Митко сказал, что ему необходимо отлучиться, ну, вобщем, по физиологической надобности. Когда Варя не поняла, пояснил жестом,и она, смутившись, вернулась на место. Физиологическая надобность затянулась дольше всех мыслимых пределов.Варя немного поела соленого невкусного сыра, пригубила кислого вина, апотом, не выдержав внимания, которое начали проявлять к ее персонежутковатые посетители питейного заведения, вышла во двор. Вышла и обмерла. Каруцы и след простыл. А в ней - чемодан с вещами. В чемодане дорожнаяаптечка. В аптечке, между корпией и бинтами, паспорт и все-все деньги. Варя хотела выбежать на дорогу, но тут из корчмы выскочил хозяин, вкрасной рубахе, с багровым носом, с бородавками на щеке, сердито закричал,показал: сначала плати, потом уходи. Варя вернулась, потому что испугаласьхозяина, а платить было нечем. Тихо села в угол и попыталась отнестись кслучившемуся как к приключению. Не получилось. В корчме не было ни одной женщины. Грязные, горластые крестьяне велисебя совсем не так, как русские мужики - те смирные и, пока не упьются,переговариваются вполголоса, а эти громко орали, пили кружками красное винои постоянно заливались хищным (как показалось Варе) хохотом. За дальнимдлинным столом играли в кости и после каждого броска шумно галдели. Раззабранились громче обычного, и одного, маленького, сильно пьяного ударилиглиняной кружкой по голове. Так он и валялся под столом, никто даже неподошел. Хозяин кивнул головой на Варю и смачно сказал что-то такое, отчего засоседними столами заоборачивались и недобро загоготали. Варя поежилась инадвинула шапку на глаза. Больше в корчме никто в шапке не сидел. Но снятьнельзя, волосы рассыпятся. Не такие уж они длинные - как и положеносовременной женщине, Варя стриглась коротко, - но все же сразу выдадутпринадлежность к слабому полу. Гадкое, выдуманное мужчинами обозначение -"слабый пол". Но, увы, правильное. Теперь на Варю пялились со всех сторон, и взгляды были клейкие,нехорошие. Только игрокам в кости было не до нее, да через стол, ближе кстойке, сидел спиной какой-то понурый, уткнувшись носом в кружку с вином.Видны были только стриженые черные волосы да седоватые виски. Варе стало очень страшно. Не разнюнивайся, сказала она себе. Тывзрослая, сильная женщина, а не кисейная барышня. Надо сказать, что русская,что к жениху в армию. Мы - освободители Болгарии, нам тут все рады.По-болгарски говорить просто, надо только ко всему прибавлять "та". Русскаяармията. Невестата. Невестата на русский солдат. Что-нибудь в этом роде. Она обернулась к окну - а вдруг Митко объявится? Вдруг водил коней наводопой и теперь возвращается? Но ни Митко, ни каруцы на пыльной улице небыло, зато Варя увидела такое, на что раньше не обратила внимания. Наддомами торчал невысокий облупленный минарет. Ой! Неужто деревнямусульманская? Но ведь болгаре - христиане, православные, все это знают.Опять же, вино пьют, а мусульманам Коран запрещает. Но если деревняхристианская, тогда в каком смысле минарет? А если мусульманская, то за когоони - за наших или за турок? Вряд ли зa наших. Выходило, что "армията" непоможет. Что же делать-то, Господи? В четырнадцать лет на уроке Закона Божия Вареньке Суворовой пришла вголову неопровержимая в своей очевидности мысль - как только раньше никто недогадался. Если Бог сотворил Адама сначала, а Еву потом, то этосвидетельствует вовсе не о том, что мужчины главнее, а о том, что женщинысовершенней. Мужчина - пробный образец человека, эскиз, в то время какженщина - окончательно утвержденный вариант, исправленный и дополненный.Ведь это яснее ясного! Но вся интересная, настоящая жизнь почему-топринадлежит мужчинам, а женщины только рожают и вышивают, рожают и вышивают.Почему такая несправедливость? Потому что мужчины сильнее. Значит, надо бытьсильной. И Варенька решила, что будет жить иначе. Вот в Американских Штатах ужеесть и первая женщина-врач Мери Джейкоби, и первая женщина-священникАнтуанетта Блеквелл, а в России все косность и домострой. Но ничего, дайтесрок. По окончании гимназии Варя, подобно Американским Штатам, провелапобедоносную войну за независимость (мягкотел оказался папенька, адвокатСуворов) и поступила на акушерские курсы, тем самым превратившись из"Божьего наказания" в "полоумную нигилистку". С курсами не сложилось. Теоретическую часть Варенька одолела без труда,хотя многое в процессе создания человеческого существа показалось ейудивительным и невероятным, но когда довелось присутствовать на настоящихродах, произошел конфуз. Не выдержав истошных воплей роженицы и ужасноговида сплюснутой младенческой головки, что лезла из истерзанной,окровавленной плоти, Варя позорно бухнулась в обморок, и после этогооставалось только уйти на телеграфные курсы. Стать одной из первых русскихтелеграфисток поначалу было лестно - про Варю даже написали в "Петербургскихведомостях" (номер от 28 ноября 1875 года, статья "Давно пора"), однакослужба оказалась невыносимо скучной и без каких-либо видов на будущее. И Варя, к облегчению родителей, уехала в тамбовское имение - но небездельничать, а учить и воспитывать крестьянских детей. Там, в новенькой,пахнущей сосновыми опилками школе и познакомилась она с петербургскимстудентам Петей Яблоковым. Петя преподавал арифметику, географию и основыестественных наук, Варя - все прочие дисциплины. Довольно скоро до крестьяндошло, что ни платы, ни прочих каких удовольствий от хождения в школу небудет, и детей разобрали по домам (нечего лоботрясничать, работать надо), нок тому времени у Вари и Пети уже возник проект дальнейшей жизни - свободной,современной, построенной на взаимоуважении и разумном распределенииобязанностей. С унизительной зависимостью от родительских подачек было покончено. НаВыборгской сняли квартиру - с мышами, но зато в три комнаты. Чтобы жить, какВера Павловна с Лопуховым: у каждого своя территория, а третья комната - длясовместных бесед и приема гостей. Хозяевам назвались мужем и женой, носожительствовали исключительно по-товарищески: вечером читали, пили чай иразговаривали в общей гостиной, потом желали друг другу спокойной ночи ирасходились по своим комнатам. Так прожили почти год, и славно прожили, вотуж воистину душа в душу, без пошлости и грязи. Петя ходил в университет идавал уроки, а Варя выучилась на стенографистку и зарабатывала до ста рублейв месяц. Вела протоколы в суде, записывала мемуары выжившего из умагенерала, покорителя Варшавы, а потом по рекомендации друзей попаластенографировать роман к Великому Писателю (обойдемся без имен, потому чтозакончилось некрасиво). К Великому Писателю Варя относилась с благоговениеми брать плату решительно отказалась, ибо и так почитала за счастье, однаковластитель дум понял ее отказ превратно. Он был ужасно старый, на шестомдесятке, обремененный большим семейством и к тому же совсем некрасивый. Затоговорил красноречиво и убедительно, не поспоришь: действительно, невинность- смешной предрассудок, буржуазная мораль отвратительна, а в человеческоместестве нет ничего стыдного. Варя слушала, потом подолгу, часамисоветовалась с Петрушей, как быть. Петруша соглашался, что целомудрие иханжество - оковы, навязанные женщине, но вступать с Великим Писателем вфизиологические отношения решительно не советовал. Горячился, доказывал, что не такой уж он великий, хоть и с былымизаслугами, что многие передовые люди считают его реакционером. Закончилось,как уже была сказано выше, некрасиво. Однажды Великий Писатель, оборвавдиктовку невероятной по силе фразы (Варя записывала со слезами на глазах),шумно задышал, зашмыгал носом, неловко обхватил русоволосую стенографисткуза плечи и потащил к дивану. Какое-то время она терпела его невразумительныенашептывания и прикосновения трясущихся пальцев, которые совсем запутались вкрючках и пуговках, потом вдруг отчетливо поняла - даже не поняла, апочувствовала: все это неправильно и случиться никак не может. ОттолкнулаВеликого Писателя, выбежала вон и больше не возвращалась. Эта история плохо подействовала на Петю. Был март, весна началась рано,от Невы пахло простором и ледоходом, и Петя поставил ультиматум: так большепродолжаться не может, они созданы друг для друга, их отношения проверенывременем. Оба живые люди, и нечего обманывать законы природы. Он, конечно,согласится на телесную любовь и без венца, но лучше поженитьсяпо-настоящему, ибо это избавит от многих сложностей. И как-то так ловкоповернул, что далее дискутировалось лишь одно - в каком браке жить -гражданском или церковном. Споры продолжались до апреля, а в апреле началасьдолгожданная война за освобождение славянских братьев, и Петя Яблоков какпорядочный человек отправился волонтером. Перед отъездом Варя пообещала емудве вещи: что скоро даст окончательный ответ и что воевать они будутнепременно вместе - уж она что-нибудь придумает. И придумала. Не сразу, но придумала. Устроиться сестрой вовременно-военный госпиталь или в походный лазарет не удалось - незаконченныеакушерские курсы Варе не засчитали. Женщин-телеграфисток в действующую армиюне брали. Варя совсем было впала в отчаяние, но тут из Румынии пришлописьмо: Петя жаловался, что в пехоту его не пустили по причине плоскостопия,а оставили при штабе главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича,ибо вольноопределяющийся Яблоков - математик, а в армии отчаянно не хватаетшифровальщиков. Ну уж пристроиться на какую-нибудь Службу при главной квартире или, нахудой конец, просто затеряться в тыловой сутолоке будет нетрудно, решилаВаря и немедленно составила План, который на первых двух этапах был чудо какхорош, а на третьем завершился катастрофой. Между тем приближалась развязка. Багровоносый хозяин буркнул что-тоугрожающее и, вытирая руки серым полотенцем, вразвалочку направился к Варе,очень похожий в своей красной рубахе на подходящего к плахе палача. Сталосухо во рту и слегка затошнило. Может, прикинуться глухонемой? То естьглухонемым. Понурый, что сидел спиной, неспешно поднялся, подошел к Вариному столуи молча сел напротив. Она увидела бледное и, несмотря на седоватые виски,очень молодое, почти мальчишеское лицо с холодными голубыми глазами, тонкимиусиками, неулыбчивым ртом. Странное было лицо, совсем не такое, как уостальных крестьян, хотя одет незнакомец был так же, как они - разве чтокуртка поновей да рубаха почище. На подошедшего хозяина голубоглазый даже не оглянулся, толькопренебрежительно махнул, и грозный палач немедленно ретировался за стойку.Но спокойнее от этого Варе не стало. Наоборот, вот сейчас самое страшное иначнется. Она наморщила лоб, приготовившись услышать чужую речь. Лучше неговорить, а кивать и мотать головой. Только бы не забыть - у болгар всенаоборот: когда киваешь, это значит "нет", когда качаешь головой, это значит"да". Но голубоглазый ни о чем спрашивать не стал. Удрученно вздохнул и,слегка заикаясь, сказал на чистом русском: - Эх, м-мадемуазель, лучше дожидались бы жениха дома. Тут вам не романМайн Рида. Скверно могло з-закончиться.