Правило первое: общаясь с людьми, будь­те, как говорится, снисходительнее и смотрите на вещи полегче. 2 страница

Я начала ходить на службы постоянно. Ис­поведовалась, причащалась, но всерьез не за­думывалась о духовной жизни. Главным для меня было завоевать расположение Андрея, казаться ему достаточно благочестивой. Боль­ше всего на свете я тогда боялась его потерять. Через полгода он сделал мне предложение, по­знакомился с родителями. Дело шло к свадьбе. Но, когда все, казалось бы, уже было решено, Андрей неожиданно потерял работу. Свадьбу пришлось отложить на неопределенный срок. Андрей решил съездить на пару недель к роди­телям, которые жили в другом городе. Конеч­но, мама с папой были очень ему рады — ведь с тех пор, как сын поступил в институт в Санкт-Петербурге, они виделись очень редко. Мама через знакомых быстро нашла Андрею хоро­шее место. После некоторых раздумий Андрей согласился устроиться на эту работу и жить с родителями. А я просто не знала, как буду жить без него дальше. Помню, как рыдала на вокзале, обнимая его за шею, пока поезд не тронулся. Его письма и звонки становились все более редкими. Я по привычке продолжала ходить в храм, но без Андрея храмовые стены казались мне чужими и холодными, церков­ные знакомые — неприветливыми и язвитель­ными, а служба — длинной и непонятной. Я впала в постоянное уныние. И вдруг получи­ла письмо от Андрея после долгого перерыва. Распечатала и отпрянула в немом ужасе: «Я понял, что с тобой меня связали случайные обстоятельства. Мне казалось, что я тебя люб­лю, но это было просто увлечение. Этим летом я встретил Аню, давнюю знакомую. Сначала мне казалось, что с Аней у нас просто дружба, но потом мы поняли, что любим друг друга и решили пожениться. Свадьба состоится...»

После этой новости я тяжело заболела, слег­ла с температурой. А когда поправилась, зна­комая посоветовала мне поехать вместе с ней в Дивеево. Я нехотя согласилась: мне не хоте­лось никаких путешествий, все было безраз­лично. В поездке мгновения радости чередова­лись с приступами еще более острого уныния. Молебен у мощей прп. Серафима, крестный ход по Богородичной канавке, купание в свя­тых источниках — все это приносило лишь кратковременное облегчение, после которого мое сознание вновь затягивали мрачные мыс­ли. Так продолжалось, пока мы не познакоми­лись с компанией девушек-паломниц из Моск­вы. Я поведала им свою историю, думая, что рассказ о бросившем меня женихе потрясет их своим трагизмом. Но они выслушали его со­вершенно спокойно. Оказалось, что у одной из них был жених-семинарист, который оста­вил ее ради принятия монашества. Другая сама решила расстаться с женихом, поняв, что их брак вряд ли будет гармоничным. Я поняла, что мое «горе» вовсе не исключительно — обыч­ная житейская история. Просто нужно пере­терпеть и жить дальше. Я воспрянула духом, наверное, по молитвам прп. Серафима и дру­гих дивеевских святых. Я поняла, почему Гос­подь попустил мне потерять Андрея — именно потому, что потерять его я больше всего на свете боялась. И в храм ходила не к Богу, а к сотворенному мной из человека идолу. А Андрею я все равно благодарна — ведь он сделал для меня самое лучшее, что вообще один человек может сделать для другого. Он привел меня ко Христу. Поэтому я всегда те­перь поминаю его в молитвах как благодетеля.

Елена С, Санкт-Петербург

(по материалам га­зеты «Как жить»).

 

 

Отрекись от одиночества!

Как мы видим, приведенные в прошлой главе советы Елене Р. о том, как избавиться от чувства одиночества, были самыми разно­образными, но неизменно сходящимися в том, что нельзя допускать уныния и жалости к себе. Сейчас же попробуем подойти к этой проблеме несколько расширенно, рассмотрев несколько путей выхода из тупика одиночества для жен­щины, рядом с которой нет любимого муж­чины.

 

1. Монашество.

Многие верующие единственной альтер­нативой замужеству считают монашество. Но я специально не буду много писать об этом. Мне не раз доводилось читать и выслушивать мнение монахов и священников о том, насколь­ко неверно представляют светские люди при­чины ухода человека в монастырь. Иноче­ство — особое призвание, исполнение особой Божьей воли о человеке, а вовсе не бегство от неустроенной личной жизни. Это только в романах девятнадцатого века героини, пере­жившие несчастную любовь, уходили лечить раненое сердце в монастырских стенах. В жи­тиях святых все по-другому. Так что об иноче­стве в этой книге разговор, думаю, не особо уместен. Но все-таки приведу один пример из жизни — вновь из газеты «Как жить»:

 

«День свадьбы.

Недавно мне довелось пожить в качестве паломницы в монастыре. Монастырь женский, небольшой, возрождающийся. Однажды иду с послушания на трапезу и слышу: матушки в трапезной что-то празднуют. Поздравляют одну молодую монахиню. Наверное, думаю, она се­годня именинница. Спросила, в чем дело, а мне отвечают: «Да у нее сегодня день свадь­бы». Ничего понять не могу: как это у монахи­ни, постриженной, и вдруг день свадьбы? Так же не бывает!

Оказывается — все бывает. Будущая мона­хиня несколько лет назад собиралась выйти замуж. К свадьбе было уже все готово — пла­тье сшито, гости приглашены, кольца купле­ны. А за день или два до свадьбы жених вдруг исчез. Как позже стало известно — сбежал с другой, какой-то своей старой любовью. Не­веста долго не могла прийти в себя после тако­го удара. Начала ходить в храм. И так увлек­лась духовной жизнью, что через год ее приня­ли послушницей в монастырь. Никто такого поворота событий не мог себе представить — она была модницей, любила экстравагантно одеваться. Всегда имела много поклонников, пользовалась успехом.

Я никогда раньше не встречала такого счас­тливого человека, как эта монахиня. Она про­сто светилась изнутри и всех заражала своей радостью. Каждый год в день своей несостояв­шейся свадьбы она просит батюшку отслужить благодарственный молебен и празднует этот день как именины, как день своего обращения к Богу. Мне, человеку мирскому, трудно было ее понять. Все же как-то по-женски жалко: не сложилась личная судьба. Но, глядя на ее сияющее лицо, начинаешь понимать, что ее-то судьба как раз сложилась, сложилась по Божь­ему Промыслу. Не пережила бы она тот кри­зис — не была бы теперь так счастлива с Госпо­дом. Вместо сбежавшего земного жениха она получила лучшего — Небесного.

А в монастырь я поехала потому, что заму­чили скорби. Как мне казалось — просто не­преодолимые. После я убедилась, что поездка именно в эту обитель и встреча с матушкой Н. принесли мне большую духовную пользу. Я поняла, что всегда нужно уповать на волю Божию. Никакая скорбь не посылается нам напрасно. А страдание может послужить на­чалом духовного пробуждения.

Лидия Е., г. Липецк».

 

2. Творчество.

По собственном опыту скажу: счастлив че­ловек, в которого Господь заложил способность к художественному творчеству — пусть счас­тье это порой даже мучительно. Творец, со­здавший человека по образу и подобию Свое­му, творческую искру вложил в каждого. Но не у каждого из искорки малой разгорается костер. Особо стоит сказать о женском творче­стве. Это, конечно, нелегкая стезя. Хотя бы потому, что до сих пор бытует мнение, что женщина не должна быть писателем, худож­ником, музыкантом. Глупости, мол, это все — надо семью создавать. Женщина, взявшаяся за смычок или кисть, хоть раз да услышит глубокомысленное: главное творчество для женщины — воспитание детей. Справедли­вости ради отметим: то же самое, только с поправкой на то, что «семью надо кормить, а не глупостями заниматься», может услы­шать от «доброжелателей» и мужчина (правда, все же реже, чем женщина), занимающийся искусством. Особенно в наше время, когда на фоне бизнесменов и просто предприимчивых людей художник (или художница) — в широ­ком смысле этого слова — выглядит как-то бледно, не впечатляет, даже сострадать ему (ей) порываются: бедняга, не вписывается в сегодняшнюю сумасшедшую жестокую жизнь. Кому оно сейчас нужно, это искусство? Но кому-то все-таки нужно, оказывается.

В одном из своих интервью матушка Олеся Николаева, супруга отца Владимира Вигилян-ского — не только известная писательница и публицистка, но и счастливая мать большого семейства — весьма охотно отвечала на вопро­сы о творчестве. Корреспондент отметил в раз­говоре с ней, что существует распространенное мнение, что де все творческие люди немного странные, если не безумные, и ради вдохнове­ния нужно жертвовать психическим здоровь­ем и жизненным благополучием. Матушка Оле­ся ответила: «Я придерживаюсь противополож­ной точки зрения: для того, чтобы что-то пи­сать, тем более, длительное время, требуется психическое здоровье. Что касается неустроен­ности жизни, то у многих талантливых поэтов и писателей, действительно, по человеческим понятиям семейная жизнь либо не сложилась никак, либо сложилась неудачно. Мне кажет­ся, это объясняется тем, что люди, прикоснув­шиеся к иной, новой реальности, творцами которой они сами и являлись, гораздо менее зависели от того, что мы называем человечес­ким теплом, участием, уютом. Может быть, они нуждались в этом даже больше, чем все остальные, из-за свойственной им чуткости и ранимости, однако в их жизни было нечто, что позволяло им прожить и без всей этой человеческой устроенности и счастья. Творчес­кий человек в чем-то более самодостаточен, он может уйти в некие области творчества, и ему будет казаться, что это — вполне полно­ценная жизнь. Человеку, который с этим жи­вет, конечно, очень трудно: он чувствует, что чем-то обделен и не может войти в обычную для других людей жизнь».

Но сама Олеся Николаева не чувствует себя ни в чем обделенной: «Господь был очень ми­лостив ко мне, и, наверное, было бы ужасной трагедией, если бы я не имела семьи. Этим было бы отравлено мое творчество, и, навер­ное, я писала бы как большинство одиноких поэтесс, все творчество которых в основном заключается в плаче несостоявшейся души по несостоявшейся жизни. Мне кажется, что я параллельно прожила как бы две жизни, и в то же время это была одна жизнь. У меня замечательная семья, замечательный муж, и одновременно я имела возможность творчес­кого осуществления».

Могу добавить к словам матушки Олеси только то, что сама знаю творческих женщин, у которых личная жизнь как-то не задалась (чаще всего такие женщины разведены), но они вовсе не оплакивают свою «несостояв­шуюся жизнь», чувствуя себя вполне полно­ценными личностями. От себя же замечу: художественное творчество сродни любви — оно согревает душу, помогает открыть в себе новое и познать окружающее, учит самопо­жертвованию и — в случае христианского ми­ровоззрения художника — Богопознанию. Главное — во имя кого или чего вы творите. Кому вы будете служить своим даром — Богу или сатане, — выбираете вы сами. Но учтите, что в последнем случае творчество из силы созидающей превратится в средство самораз­рушения. И помните, что плач «несостоявшей­ся души о несостоявшейся жизни» — явно не Божие дело.

 

3. Работа и карьера.

Умение занять себя какой-либо интересной работой, да так, что на страдания времени про­сто не останется — еще один из весьма дей­ственных способов побороться с чувством оди­ночества. Чем-то это сродни зачатию творче­ством. Не говоря уже о том, что некоторые сферы деятельности тесно связаны с челове­ческим общением. Чувство товарищества, парт­нерства, взаимопомощь, поддержка — это то, что часто мы мало ценим, зацикленные на внутренних проблемах, но что всегда очень горько терять. Можно было бы повторить, что никакая карьера не заменит семью для жен­щины, если бы не примеры из жизни, когда насыщенные работой, интересными встречами и отношениями дни заполнены от и до, так что в них нет места скуке и унынию, и женщине просто некогда тосковать о невстреченном принце. Особенно благодатно в этом качестве поле деятельности, связанное с религией, с творчеством, наукой, медициной, педагоги­кой. Конечно, внутренние проблемы могут так и не рассосаться, но бороться с ними будет уже значительно легче. Все люди разные: одни не­замужние женщины, нашедшие себя в работе, вполне довольны своей судьбой, другие все-таки чувствуют некоторую неудовлетворен­ность, но умеют успешно бороться с время от времени подступающим унынием.

Верующим женщинам, конечно, намного проще. При условии, если Бога они восприни­мают не только умом, но и сердцем.

В интереснейшей книге Александра Тро­фимова «Три встречи» рассказывается о трех обыкновенных женщинах с непохожими судь­бами, но сходящихся в одном — каждая из героинь книги сумела на данной ей Господом поприще устроить так свою жизнь, чтобы стать подвижницей, утешением и примером для других людей. Одна из этих женщин, Мария Ефимовна Сергеенко, была крупным ученым, с любовью и усердием отдававшаяся любимо­му делу.

Талантливый ученый и... тайная монахи­ня. Удивительная стойкая женщина, пережив­шая блокаду Ленинграда, чье доброе слово, теплое отношение согревало людей и дарило им радость. Мария Ефимовна Сергеенко роди­лась в 1891 году, была единственным ребенком в семье чиновника. Детство ее было счастли­вым и беззаботным: своя комната, любимые книги, великолепный сад. Мать дала дочери религиозное воспитание. Мария Ефимовна окончила Черниговскую Министерскую гим­назию. В 1910 году она приехала в Санкт-Пе­тербург и поступила на Бестужевские курсы. Разносторонность занятий закладывала фун­дамент потрясающей эрудиции, которая впо­следствии отличала Марию Ефимовну.

В 1929 году после разгрома научных кадров в Саратовском университете, где преподавала Мария Ефимовна, она возвратилась в Ленин­град. Война застала ее преподавателем Ле­нинградского государственного университета. В блокадные годы Мария Ефимовна продолжа­ла научную работу, в числе других ленинград­ских историков в блокадную зиму принимала участие в «научных чтениях», регулярно про­водившихся в подвале архива Академии наук. Тогда же она перевела «Исповедь» Блаженного Августина. Мария Ефимовна вспоминала, что время работы над переводом — одно из счаст­ливейших в ее жизни, хотя трудилась она, уми­рая от голода и холода, без надежды на публи­кацию, повинуясь лишь внутреннему чувству.

Мария Ефимовна говорила: «Ничего боль­ше, чем работу, не люблю, в блокаду спасла работа». Как-то она сказала: «Встанешь утром, все болит, ничего не можешь и думаешь: «Гос­поди, забери Ты меня поскорее». К обеду, гля­дишь, полегчало, и поработала, и тогда дума­ешь: «А ничего бы еще пожить». Ну, а к вече­ру, опомнившись, скажешь: «Да будет воля Твоя, Господи! Ты лучше ведаешь, как нужно».

Уйдя на пенсию в 1974 году, Мария Ефи­мовна стала заниматься, главным образом, пе­реводами. По условиям тогдашней цензуры, переведенные ею труды святых отцов Церкви публиковались анонимно в «Богословских тру­дах», издаваемых Московской Патриархией. Особенности ее работ по латинским древнос­тям — живой взгляд на предмет изложения; они будто написаны современниками событий. Сама Мария Ефимовна сказала как-то: «Исто­рия начинается тогда, когда люди, жившие тысячу лет назад, обретают жизнь и голос, рассказывают о себе, своих радостях и печа­лях». Образцом строгого научного и ясного стиля стали книги «Помпеи», «Простые люди древней Италии», «Жизнь древнего Рима» и «Земледелие древнего Рима».

Не имея своей семьи, Мария Ефимовна всю жизнь бережно хранила связи с духовно близ­кими людьми, с товарищами по профессии. Она всегда заботилась о младших. Очень часто ее глубокие знания, обаяние самобытного ха­рактера приводили к доверительным, сердеч­ным и простым отношениям. Мария Ефимовна очень многим помогала материально, когда ей пытались отдать взятые в долг деньги, не при­нимала. В ее характере не было и тени обидчи­вости. Она легко прощала, и поэтому с ней так просто было людям. Удивляло по-детски чис­тое отношение ее ко многому в жизни, умение радоваться самым простым вещам. Она умела находить общий язык с любым человеком.

Студенты вспоминают, что Марии Ефимов­не было легко сдавать экзамены, она создавала особую атмосферу простоты отношений, доб­рых и с юмором. Она говорила: «Без латыни можно быть хорошим врачом», — и не слиш­ком гоняла экзаменуемого. У нее было удиви­тельное, тонкое чувство юмора. Иногда она давала шутливые прозвища людям — такие точные, что они прирастали навсегда.

Сколько переговорено было на кухне за годы знакомства! Это был поистине родной дом, где ждали и встречали с любовью и радостью. Мария Ефимовна сама готовила гречневую кашу, заваривала прекрасный крепкий чай и при этом рассказывала удивительные и заме­чательные истории. Она великолепно декла­мировала стихи, а однажды в ответ на просьбу прочитать на древнегреческом что-нибудь из трагедий Эсхила или Софокла, сделала паузу, лицо ее преобразилось, став вдохновенным и сияющим. И чтение ее было действительно голосом из глубины древности — такая значи­тельность, торжественность звучала в нем!

В конце 50-х годов Мария Ефимовна откры­ла для себя Пюхтицкий монастырь, и с тех пор многие годы каждое лето приезжала сюда. В трудные для монастыря годы она отдавала сюда свои гонорары и «профессорскую зарпла­ту». К концу жизни Мария Ефимовна станови­лась все более отрешенной от всяких не только житейских, но и прочих забот. Она лежала и молилась, лицо ее было светлым, спокойным, радостным. Казалось, она живет уже в ином мире, душою и духом пребывая в Царстве Све­та. Особенно чувствовалась в ней внутренняя духовная радость, так спокойно становилось рядом с ней. Всем своим обликом Мария Ефи­мовна свидетельствовала о том, что приготови­лась к жизни вечной и уже без страха и трепета, а с любовью и радостью встречает переход в мир. Уход ее был безболезненным и мирным. Скон­чалась Мария Ефимовна Сергеенко в 1987 году на 96-м году жизни. До последнего дня сохра­няла она ясный ум и даже понемногу работала. Заветным ее желанием было после смерти быть погребенной на монастырском кладбище Пюх-тицы. Лишь после отпевания близкие Марии Ефимовны узнали о тайне ее жизни: она при­няла тайный постриг с тем же именем Мария и потому с полным правом могла быть погре­бенной на кладбище среди сестер монастыря.

Как видим, Мария Ефимовна была по-на­стоящему счастливой женщиной, прожившей полноценную и насыщенную жизнь, хотя и не имела собственной семьи. Счастье дала ей на­ука, работа. И, конечно, вера.

Между тем современные деловые женщи­ны или женщины научные работники испыты­вают немало проблем.

Психолог Диля Еникеева пишет: «Считает­ся, что успешная деловая карьера создается лишь за счет неустроенной личной жизни. Раньше женщина, поставленная перед выбо­ром «карьера или семья», решала непростую задачу. Предпочесть карьеру и отказаться от личной жизни? Или выйти замуж и тогда рас­прощаться с любимым делом? Совместить то и другое, как показывает опыт, было пробле­матично, а то и вовсе невозможно. Сейчас ди­лемма тоже существует. И немало женщин от­дают предпочтение карьере. При этом они не собираются полностью отказываться от лич­ной жизни. «Новые» женщины вовсе не про­тив замужества, но не горят желанием выйти замуж за человека, который им не подходит. Если мужчина не принимает ее стиль жизни и требует традиционного исполнения роли «хранительницы семейного очага», то женщи­на предпочитает остаться одна. Не навсегда, а до поры, пока не встретит мужчину, который будет уважать и ее как личность, и ее право заниматься любимым делом».

Да, у женщины есть такое право. Каждый оставайся в том звании, в каком призван, — говорят ли вам о чем-нибудь эти апостольские слова, дорогие читательницы?

Чтобы вы не презирали более деловых жен­щин (если, конечно, в вашем сердце живет это недостойное чувство), хочу представить порт­рет девушки, которая, несомненно, стала бы настоящей деловой женщиной, если бы только прожила более долгую жизнь. Только называ­лось это в ее время по-другому...

Великая княжна Татьяна Николаевна но­сила имя святой мученицы Татьяны, которая при жизни исполняла служение диакониссы, то есть «принадлежала к тому чину церковно­му, который нес, как бы мы теперь сказали, активное социальное служение среди больных, заключенных в тюрьмах, среди тех, кто беден и скуден в этом мире» (прот. Максим Козлов). И в этом отношении вторая дочь святого Царя-мученика Николая II по праву носила свое имя: она так же, как и ее Небесная покрови­тельница, была открыта обществу и готова была активно работать на благо подданных своего отца.

Полковник Кобылинский вспоминал: «Когда Государь с Государыней уехали из То­больска, никто как-то не замечал старшинства Ольги Николаевны. Что нужно, всегда шли к Татьяне: «Как Татьяна Николаевна». Эта была девушка вполне сложившегося характе­ра прямой, честной и чистой натуры; в Ней отмечалась исключительная склонность к уста­новлению порядка в жизни и сильно развитое сознание долга. Она ведала, за болезнью Мате­ри, распорядками в доме, заботилась об Алексее Николаевиче и всегда сопровождала Государя на Его прогулках, если не было Долгорукова. Она была умная, развитая; любила хозяйни­чать, и в частности, вышивать и гладить белье».

Итак, заведовала распорядками в доме, лю­била хозяйничать, вышивать, гладить белье. Да еще и воспитывала младших. Но можно с уверенностью сказать, что если бы жизнь Царской Семьи не прервалась так рано, Великая княжна Татьяна не смогла бы найти полное применение своим силам и талантам только в семье, так как это была натура социально-ак­тивная. Не только распорядками в доме могла бы заведовать эта царевна, но и в определенной общественной структуре, а если бы понадоби­лось — то и в целом государстве. Женщина и власть, женщина и политика — сочетание странное, впрочем, вполне имеет право на су­ществование. Хозяйка — в случае Великой Княжны Татьяны Николаевны — понятие бо­лее широкое. Счастливое сочетание, которое почему-то обычно представляется невозмож­ным — домовитая мать семейства, хорошая супруга и... умный политик. В столь юном возрасте Татьяна Николаевна уже имела со­зревший политический кругозор, и не зря Го­сударь Император так любил с ней беседовать.

Татьяна — единственная, с кем в перепис­ке Александра Феодоровна говорит о делах, о войне, даже о том, что мучает Царицу лич­но — о распускаемой против нее клевете, дает дочери распоряжения.

Через несколько недель после начала Пер­вой мировой войны Великая княжна выступи­ла инициатором создания в России «Комитета Ея Императорского Высочества Великой княжны Татианы Николаевны для оказания вре­менной помощи пострадавшим от военных бед­ствий». Отметим, что вторая дочь Императора, занимавшая пост Почетной председательницы, несмотря на свой юный возраст, активно, «ра­зумно» и «толково», по словам А. Мосолова, участвовала в деятельности Комитета Ее име­ни и входила во все его дела. Общественная деятельность старших Великих княжон при­ветствовалась и направлялась Императрицей. Из письма Государыни супругу от 20 сентября 1914 г.: «В 4 ¹/₂ ч. Татьяна и я приняли Нейдгарда по делам ее Комитета — первое заседа­ние состоится в Зимнем Дворце в среду, после молебна, я опять не буду присутствовать. По­лезно предоставлять девочкам работать само­стоятельно, их притом ближе узнают, а они научатся приносить пользу».

Эту же мысль Ее Величество повторила в письме от 21 октября 1914 г.: «О. и Т. сейчас в Ольгином комитете. Татьяна одна принима­ла Нейдгарда с его докладом, продлившимся целые полчаса. Это очень полезно для девочек. Они приучаются быть самостоятельными, и это их гораздо большему научит, так как приходится думать и говорить за себя, без моей постоянной помощи».

Еще одна деятельность, которой Великая княжна Татьяна Николаевна самоотвержен­но отдавала все свои силы, — это работа меди­цинской сестры.

«С трепетом просматривая в архиве дневник Великой Княжны Татьяны 1915-1916 гг.,— пишет Татьяна Горбачева, — на­писанный крупным, ровным, порывистым почерком, удивлялась я необыкновенной чут­кости Великой княжны — после посещения лазаретов она записывала имена, звания и полк, где служили те люди, кому она помог­ла своим трудом сестры милосердия. Каждый день она ездила в лазарет... И даже в свои именины».

И. Степанов: «Татьяна... была шефом ар­мейского уланского полка и считала себя уланом, причем гордилась тем, что родители ее — уланы (оба гвардейских уланских полка имели шефами Государя и Императрицу). «Уланы папа» и «уланы мама», — говорила она, делая ударение на последнем «а». Госуда­рыня пишет Николаю Александровичу: «Тать­яна в восторге, что ты видел ее полк и нашел его в полном порядке».

Татьяне Николаевне, как видим, присущи были качества деловой женщины: сила воли, четкость, дисциплинированность, аккурат­ность, умение жертвовать своим временем и интересами ради дела, практический ум. Не самые плохие качества, не правда ли?

 

4. Стань нужной людям...

Если тебя я почти что не знаю —

это неважно,

Я для тебя огонек зажигаю

в сумерках каждых.

Огонек от чистого сердца,

Огонек для души, чтоб согреться,

Для тебя, если ты одинок

Огонек...

 

Можно быть одинокой, но не чувствовать себя таковой, если найдутся люди, нуждающи­еся в вашей любви. Вспомним приведенные ранее письма архимандрита Иоанна (Крестьянкина) — он советует женщинам даже не искать, кому нужна любовь и забота, а согре­вать огоньком своего сердца тех, кто находит­ся рядом. Но воплотить этот совет в жизнь не так уж и легко — нужно учиться быть хри­стианкой в истинном значении этого слова. Ведь нередко бывает даже так, что люди неве­рующие подают нам, считающим, что мы уже знаем о духовной жизни все, примеры не книж­ного, а живого сострадания, милосердия, про­щения и терпимости.

Наш путь един — ко Христу, но ведут по этому пути к Нему миллионы тропинок. Кото­рая из них ваша? Может быть, незамужняя женщина помогает растить и воспитывать пле­мянников, младших братьев и сестер, детей родственников. Одинокая женщина может приравнять любимую работу к отношениям в семье — обычно это происходит там, где взаимо­действие с людьми требует со стороны персона­ла тепла, отзывчивости и самоотдачи: работа в детских садах, школах, больницах, интерна­тах, домах престарелых, среди инвалидов и т.д. Такая деятельность не для всех — она требует особого призвания, особого склада характера, ведь иногда поиск своего призва­ния может привести к чему-то вовсе не эсте­тичному и не ублажающему. Вспомним пись­мо Елены Михайловны (Алены) Р., желающей примириться с одиночеством. На это письмо был дан еще один прекрасный ответ, основанный автором на собственном жизненном опыте:

 

«Алена, мне не хотелось бы в ответ на Ваш вопрос громко кричать: «Делай как я — и все будет в порядке». Судьбы одинаковыми не бы­вают, и совет другого человека всегда имеет только относительную ценность. Но, может быть, моя история вам в чем-то поможет или хотя бы развлечет.

Когда мне исполнилось 25 лет, я поняла — это кранты. Филолог, не ах какая красавица, в стране кризис, а я только что потеряла рабо­ту. Надежд — я имею в виду матримониаль­ных — не было никаких, а тяжелые пережива­ния в прошлом, заставляющие от всяких на­дежд надолго отказаться, были.

Больше всего меня мучило, что я «никому не нужна». Звучит банально, а произносить это внутри себя было страшно и мучительно. Да, мама, да, друзья, да, книги. Да, верующий человек никогда не бывает один и не должен отчаиваться. Но легче не становилось. Так ска­зать, «случайно» я оказалась в отделении дет­ской гематологии. Гематология — это лейко­зы, миеломы, гемофилия — словом то, отчего больные невыносимо страдают и умирают. Мои печали как-то ушли на второй план — мне

«повезло», мое присутствие и участие ока­залось востребовано. Я, мамина дочка, на­училась готовить диетические и вкусные уте­шения моим новым маленьким знакомым. Научилась играть в дурацкие игры, которые помогали им не плакать. Научилась не пла­кать сама, видя, как гаснет детская жизнь — не плакать до выхода за ворота больницы. Дай Боже им долгих лет жизни и здоровья, этим малышам, и упокой душеньки тех, кого спасти не удалось — эти дети меня спасли тогда. Обра­щение «мама Катя», курица мальчику Вовке в следующий раз, маленькая игрушка в карма­не «на всякий случай» — я цеплялась за все это, как утопающий за соломинку.

Знакомая монахиня мне тогда сказала: ты не думай, ты выйдешь замуж и детки у тебя будут. Я воспринимала это как утешительные сказки, не больше. «Ну и где же мой же­них?» — «Еще до Рождества увидитесь». При­дя на Рождественское богослужение, я все вер­тела головой — ну и где? А он рядом стоял, мы с ним с детства знакомы.

Сейчас я замужем, у нас маленькая дочь. Свидетелями на свадьбе были врач гематолог и мама одного из маленьких гемофиликов. Мы по-прежнему стараемся делить жизнь с теми, кому Господь привел пройти через кошмар не­излечимых болезней. И, я подозреваю, нам это общение дает еще больше, чем тем, кому мы пытаемся помочь.

Как знать, может быть, вы потому и чувст­вуете, что Ваши руки пусты, что кто-то именно от Ваших рук ждет тепла? Екатерина Скуль-ская».

 

На эту же тему — письмо от врача Ирины Александровны Шуваловой в газету «Как жить»:

 

«Я — одинокая женщина. За этими слова­ми, наверное, должны идти жалобы и вздохи, но я могу сказать еще и по-другому: я — жен­щина, которая живет одна, но при этом спо­койна и довольна. Хотя, признаюсь, было время, когда от одиночества хотелось просто плакать. Конечно, за мои сорок семь лет мне многое довелось повидать и пережить. Все было: и бурные романы, и короткое замуже­ство, но вот нормальную семью создать так и не удалось. К тем годам, когда «баба ягодка опять», я уже перегорела, мне ничего не хоте­лось. Стала утомлять работа (я врач-терапевт), уже не было ни сил, ни желания улыбаться пациентам. Когда я читала в газетах и журна­лах истории, как женщины даже за шесть­десят находят своего избранника, я не раздра­жалась и не завидовала. У меня просто была апатия, я ничего не хотела.