Как проучили Помойное Ведро 4 страница

Чтоб только зря интриговать читателей доверчивых.

Нет, если хочется тебе, перо, иметь успех, -

Прямую линию веди, понятную для всех».

 

МУНДШТУК

 

 

Всем известно, что мундштук

Постоянства не выносит.

Посчитайте, сколько штук

Сигарет он в жизни бросил.

 

Нет на свете чудака

Своенравней и капризней.

Берегитесь мундштука,

Прожигательницы жизни!

 

ШКАФ

 

 

Он очень содержателен.

И скромен: посмотри –

Он даже носит платье

Не сверху, а внутри.

 

А тот, кому он служит,

Иной имеет вкус:

Он разодет снаружи,

А в середине пуст.

 

ЗЕРНО

 

 

Петух в науке своего добился,

Сумел подняться выше, чем орел.

Он ходит важно, он остепенился,

Сказать точнее, степень приобрел.

Что ж делает талантливый ученый?

По-прежнему клюет пшено?

Нет,

Извлекает он из рациона

Рациональное зерно.

 

ЦВЕТ

 

 

Чтобы время скоротать

От зимы до лета,

Стали спорить три крота

О природе цвета.

 

- Он довольно мил на слух...

- Нет, скорей на запах...

- Но наощупь - слишком сух,

Натирает лапы...

 

Каждый крот

Разинул рот

И твердит упорно:

- Твердый цвет!

- Наоборот!

- Маленький! -

Просторный!

 

Что тут делать? Как тут быть?

Надо, очевидно,

Им у зрячего спросить,

Да его не видно.

 

ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ

 

 

Развязный галстук весел и беспечен,

И жизнь его привольна и пестра:

Заглядывает в рюмку что ни вечер,

Болтается по скверам до утра,

Сидит на шее и забот не знает

И так в безделье проживает век...

Подумайте!

А ведь его хозяин

Вполне, вполне приличный человек!

 

ВЕРА

 

 

Кажется песчинке, что она

Выполняет важное задание:

Без нее бы рухнула стена,

Без нее бы обвалилось здание.

И не нужно на нее пенять,

Ни к чему пускаться в рассуждения:

Крепче будет здание стоять

От ее, песчинки, заблуждения.

 

ПЕЧКА

 

 

У старой печки не хватает тяги

К тому, чтоб жить своею теплотой.

Ее знобит, ей холодно, бедняге,

Она горит единственной мечтой.

 

Все ждет она, что в этом помещении,

Чтоб ей не приходилось мерзнуть впредь,

Поставят паровое отопление –

И сможет печка косточки погреть.

 

ЩЕДРОСТЬ

 

 

Покуда не открутишь крана,

Воды не даст водопровод.

Его нельзя сравнить с фонтаном,

Который щедро воду льет.

 

Не тонкой струйкой, а каскадом

Фонтан разбрызгивает воду.

Но если вам напиться надо,

Придете вы к водопроводу.

 

ГУБКА

 

 

Губка,

Губка,

Губошлепка,

Губка глупая,

Как пробка.

Заберется губка в таз

И от счастья захлебнется:

«Может, кто на сушу рвется,

Ну а мне здесь - В самый раз!

Я не знаю, как другие,

Мне ж –

Подай мою стихию:

Чтобы ветер

И волна,

Чтоб безбрежные просторы…

Океан впадает в море,

Море - в тазик,

Таз - в меня!»

Губка пенится и плещет,

Но зажми ее покрепче -

И запал ее иссяк.

И она,

С ее ветрами,

Океанами,

Морями,

Вся вмещается в кулак.

 

ДОЖДЬ

 

 

Душ глядит на улицу из ванной

И дождю перемывает кости:

«То он вдруг является незваный,

То его не допроситься в гости!»

 

И такое беспокойство душа,

Может быть, законно и понятно:

Снова дождь, прогнозы все нарушив,

Заблудился в небе, вероятно.

 

Но вернется своенравный ливень,

Явится на землю блудным сыном.

Припадет он к истомленной ниве

И разгладит все ее морщины.

 

С нежностью, волненьем и тревогой

Приласкает трепетную сушу...

И любви его понять не смогут

Никакие комнатные души.

 

ТУФЛЯ

 

 

Нарядная туфля - царица паркета,

Вздыхают по ней сапоги и штиблеты,

И только нога

В ней видит врага.

Ей, видимо, больше о туфле известно:

У них отношения - самые тесные.

 

ОРКЕСТР

 

 

У скрипки не хватает настроения,

А у кларнета - вдохновения.

Рояль сегодня что-то не звучит,

Не до игры расстроенной гитаре...

И только барабан восторженно стучит,

Поскольку он всегда в ударе.

 

СПИЧКИ

 

 

Спичкам жить на свете нелегко,

Спички - беспокойные творения:

Даже с лучшим другом - коробком –

Не обходится у них без трения.

 

Для чего им жизнь свою растрачивать

На такие вздорные дела?

Спички, спички, головы горячие...

Но без них ни света, ни тепла.

 

БРИТВЫ

 

 

Какою бритвою скорей

Лицо себе поранить можно?

Не той, которая острей, -

С тупою будьте осторожны.

 

Пускай не вызовет обид

И шутка в нашем разговоре:

Острота зла не причинит,

А тупость причиняет горе.

 

САМОСОХРАНЕНИЕ

 

 

Шнурки не надрывались на работе,

Болтались по обочинам дорог.

И на каком-то резком повороте

Их придавил рассеянный сапог.

 

Шнурки блуждали по земле с опаской,

Порваться прежде времени боясь,

И по причине этой неувязки

Безвременно их жизнь оборвалась.

 

ХОДИКИ

 

 

Ходики помедлили и стали,

Показав без четверти четыре...

 

Общее собрание деталей

Обсуждает поведенье гири.

 

«Как случилось? Почему случилось?»

Тут и там вопросы раздаются.

 

Все твердят, что гиря опустилась

И что гире нужно подтянуться.

 

Очень строго и авторитетно

Все детали осуждают гирю...

 

Три часа проходят незаметно.

На часах без четверти четыре.

 

СЧАСТЬЕ

 

 

Покрытая снегом, озябшая елка

Прильнула к окну, подобравши иголки,

И жадно глядела на елку в огнях,

Мечтая о собственных радостных днях.

 

А елка домашняя, в ярком уборе,

Вздыхала о ветре, о снежном просторе,

О том, что она променяла вчера

На пеструю роскошь и блеск серебра.

 

ЗАВИСТЬ

 

 

Ступает важно по двору осел:

Осел хомут сегодня приобрел!

Баран завидует приятеля сноровке:

Везет же дуракам на разные обновки!

 

РАБОТНИК

 

 

«Вот этот человек, - заметила овца,

Служил еще у моего отца.

Как он работал!

Просто глянуть любо.

Сбивался с ног, по дому хлопоча.

Отец-баран новехонькую шубу

Ему пожаловал

Со своего плеча».

 

 

* СКАЗКИ С МОРАЛЬЮ *

 

 

- Эге, отстаешь, отстаешь! - подгоняет Большая Стрелка Маленькую. - Я

уже вон сколько прошла, а ты все топчешься на месте! Плохо же ты служишь

нашему времени!

Топчется Маленькая Стрелка, не успевает. Где ей за Большой Стрелкой

поспеть!

Но ведь показывает она часы, а не минуты.

 

ДВА КАМНЯ

 

 

У самого берега лежали два камня - два неразлучных и давних приятеля.

Целыми днями грелись они в лучах южного солнца, и, казалось, счастливы были,

что море шумит в стороне и не нарушает их спокойного и мирного уюта.

Но вот однажды, когда разгулялся на море шторм, кончилась дружба двух

приятелей: одного из них подхватила забежавшая на берег волна и унесла с

собой далеко в море.

Другой камень, уцепившись за гнилую корягу, сумел удержаться на берегу

и долго не мог прийти в себя от страха. А когда немного успокоился, нашел

себе новых друзей. Это были старые, высохшие и потрескавшиеся от времени

комья глины. Они с утра до вечера слушали рассказы Камня о том, как он

рисковал жизнью, какой подвергался опасности во время шторма. И, ежедневно

повторяя им эту историю, Камень в конце концов почувствовал себя героем.

Шли годы... Под лучами жаркого солнца Камень и сам растрескался и уже

почти ничем не отличался от своих друзей - комьев глины.

Но вот набежавшая волна выбросила на берег блестящий Кремень, каких еще

не видали в этих краях.

- Здравствуй, дружище! - крикнул он Растрескавшемуся Камню.

Старый Камень был удивлен.

- Извините, я вас впервые вижу.

- Эх, ты! Впервые вижу! Забыл, что ли, сколько лет провели мы вместе на

этом берегу, прежде чем меня унесло в море?

И он рассказал своему старому другу, что ему пришлось пережить в

морской пучине и как все-таки там было здорово интересно.

- Пошли со мной! - предложил Кремень. - Ты увидишь настоящую жизнь,

узнаешь настоящие бури.

Но его друг, Растрескавшийся Камень, посмотрел на комья глины, которые

при слове «бури» готовы были совсем рассыпаться от страха, и сказал:

- Нет, это не по мне. Я и здесь прекрасно устроен.

- Что ж, как знаешь! - Кремень вскочил на подбежавшую волну и умчался в

море.

...Долго молчали все оставшиеся на берегу. Наконец Растрескавшийся

Камень сказал:

- Повезло ему, вот и зазнался. Разве стоило ради него рисковать жизнью?

Где же правда? Где справедливость?

И комья глины согласились с ним, что справедливости в жизни нет.

 

ЧЕРНИЛЬНИЦА ИЗУЧАЕТ ЖИЗНЬ

 

 

Чернильница случайно попала на кухню. Известно, что у Чернильницы в

голове вместо ума - чернила, поэтому она и начала хвастаться.

- Я писательница, - заявила она обитателям кухни. - Я приехала сюда

изучать вашу жизнь.

Примус почтительно кашлянул, а Чайник вскипел:

- Нечего нас изучать! Заботились бы о том, чтобы нам лучше жилось. Меня

вон больше месяца уже не чистили!

- Не горячись, - успокоил его Холодильник. - Горячность - это порок.

Пусть лучше гражданка Чернильница толком объяснит, что она от нас хочет.

- Я хочу, чтобы каждый из вас рассказал мне что-нибудь о себе или о

своих знакомых. Я это все обдумаю, а потом напишу книжку.

Так сказала Чернильница. Мы-то прекрасно знаем, что в голове у нее

вместо ума чернила, а в кухне этого никто не знал. Все поверили Чернильнице,

что она обдумает.

Водопроводный Кран уже заранее захлебывался от смеха, вспоминая

историю, которую собирался рассказать, а Чайник думал: «Может быть, меня

после этой книжки почистят».

Таким образом, было решено рассказать Чернильнице несколько интересных

историй.

 

Огарок

 

- Жил-был Огарок, - начала свой рассказ Терка. - Он горел ярким

пламенем, и все тянулись к нему, потому что свет всегда приятней мрака.

Огарок радовался, видя, как все к нему тянутся, и от этого пламя его

становилось еще ярче.

Но вот однажды на свет прилетел какой-то Жук. Он подлетел слишком

близко к огню и, разумеется, обжег себе крылышки. Это его очень обозлило.

- Чтоб ты сгорел! - выругался он. - Собственно, при твоей прыти этого

ждать недолго.

Жук улетел, а Огарок долго еще думал над его словами. «Действительно, -

рассуждал он, - этак и не заметишь, как сгоришь. А для чего? С какой стати?

Нет уж, хватит с меня этого горения. Пусть ищут других дураков».

И он погас.

Да только не нашел Огарок счастья, которого искал. На его место

поставили большую, яркую Свечу, а его забросили куда-то за шкаф, где он

очень страдал, потому что привык к славе - а какая же слава за шкафом!

 

Всем очень понравился рассказ Терки. Чернильница задала ей еще

несколько вопросов, уточнила некоторые обстоятельства, а потом приготовилась

слушать новый рассказ. На этот раз слово предоставили Водопроводному Крану.

 

Как проучили Помойное Ведро

 

- В том углу, - начал Кран, - где сейчас находится специальный отлив

для помоев, еще совсем недавно стояло Помойное Ведро. В него сливали всякую

грязную воду, а потом куда-то выносили.

Понятно, что Помойному Ведру удалось повидать в жизни гораздо больше,

чем любому из нас, потому что оно каждый день бывало за пределами кухни.

Может, поэтому оно и зазналось.

Оно вообразило, что является вместилищем чего-то важного и самого

драгоценного в мире.

«Ведь недаром же со мной так носятся!» - думало Помойное Ведро.

Однажды, вернувшись с очередной прогулки, Помойное Ведро сказало:

- Ох, что я видело! Во двор принесли несколько вазонов. Они совсем

такие, как я, даже меньше, только в донышках у них - маленькие отверстия.

Говорят, что в эти вазоны посадят цветы и поставят их в комнаты.

В кухне каждый был занят своим делом, и никого не заинтересовали слова

Помойного Ведра. А оно продолжало:

- Перейду и я в комнаты. Надоела мне ваша кухня.

И оно упросило Гвоздь, случайно попавший в него вместе с помоями,

просверлить в его дне маленькую дырочку. Гвоздь с удовольствием выполнил эту

просьбу.

- Вот теперь я - настоящий Вазон, - заявило Помойное Ведро. - Прощай,

кухня!

И действительно, с кухней ему вскоре пришлось распроститься.

Когда пришла хозяйка, все помещение было полно воды.

- Ведро течет, - сказала хозяйка. - Надо его выкинуть: больше оно ни на

что не годно.

Помойное Ведро всхлюпнуло от горя, услыхав о том, что его ждет. Оно уже

не помышляло перебраться в комнаты, оно хотело остаться в кухне, продолжать

собирать помои, но этого как раз Помойное Ведро теперь не умело делать.

И его выкинули.

 

- Вы, кажется, из кабинета? - спросил у Чернильницы Веник.

- Да, я там живу и работаю.

- Тогда вам должно быть известно, как в кабинете повесили Занавеску?

- Нет, что-то я такого не припоминаю.

- Не помните? Ну, тогда слушайте.

 

Как повесили Занавеску

 

Все были в смятении: Занавеску хотят повесить!

Старый, дряхлый Чемодан и рваная комнатная Туфля долго, всесторонне

обсуждали последнюю новость.

- Я лично с ней не знакома, - говорила Туфля, - но от других слыхала,

что это вполне порядочная, честная Занавеска, которая никогда никому не

делала зла.

- Уж если таких начинают вешать... - многозначительно вздохнул Чемодан.

Слова Чемодана испугали рваную Туфлю. А вдруг повесят и ее? Это было бы

ужасно. Туфля сама никогда не висела, но от других слыхала, что это должно

быть ужасно.

Подошла Половая Тряпка, вся мокрая, - очевидно, от слез. Потом

пришлепали Старые Калоши.

- Я всем сердцем любила несчастную, ведь она приходится мне

родственницей. Можете не удивляться, если повесят и меня.

Так говорила Половая Тряпка. А Старые Калоши вдруг стали жаловаться,

что их давно уже обещают починить и все не чинят.

Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы в разговор не

вмешался Календарь. Он висел на стене и все слышал.

- Эх вы, старые сплетники, - сказал Календарь. - Слышали звон, да не

знаете, где он. Повесить Занавеску - вовсе не значит ее казнить, а наоборот

- дать ей жизнь полную, интересную, какую она заслуживает. А за себя не

бойтесь, - закончил Календарь. - Вас могут выбросить, но никогда не повесят.

Тряпку обидели эти последние слова: она считала себя родственницей

Занавески, - почему же ее должны обязательно выбросить? Чемодан был стар и

ничего не услышал, а Туфля услышала, да не поняла.

Одни только Старые Калоши нашли что ответить Календарю:

- Если это правда, что вы сейчас сказали, то почему нас не чинят?..

 

Часы

 

- Вы знаете, - сказала Канистра, - что в хорошей легковой машине всегда

есть Часы. Машина идет - и они идут, машина стоит - а они все равно идут.

Вот такие Часы были в одной «Победе».

«Победа» эта была чудесной машиной, очень быстроходной, и все хвалили

ее за это.

А Часы тикали себе помаленьку, и их не хвалил никто.

Понятно, что Часы завидовали машине. Они хотели показать, на что они

способны, и потому стали идти быстрее, пока не ушли вперед почти на целый

час.

Но их не похвалили, а, наоборот, выругали и отдали в починку.

Часы недоумевали: ведь они спешили так же добросовестно, как и машина,

- за что же ими недовольны?

 

- Скверная история вышла с Часами, - заметил Котелок. - Но не лучше

получилось и с Выключателем. Вот послушайте.

 

Выключатель

 

Выключатель занимал на стене не особенно высокое положение, но возомнил

о себе очень много. «Я, - решил он, - самостоятельная руководящая единица и

не позволю каждому вертеть собой!»

Зажигают люди свет, - а он не зажигается. Гасят, - а он горит. Все

наоборот. В чем дело?

Позвали монтера. Тот проверил все, осмотрел и говорит:

- Выключатель надо менять. Совсем испортился Выключатель.

Что ж, испорченный Выключатель сняли со стены, а вместо него поставили

исправный.

- Что вы делаете? Какое вы имеете право? Я буду жаловаться! -

возмущался Выключатель, когда его снимали.

А потом успокоился:

- Ничего, не пропадем. Нашего брата, руководящего, всюду нехватка. Вон

и Солнце без руководства работает. Там меня с руками оторвут!

Но Солнце не нуждалось в руководстве, да и в других местах не нужен был

испорченный Выключатель.

И остался Выключатель ни при чем. Ничего не проворачивал, не давал

никаких руководящих указаний относительно света.

Впрочем, света от этого не убавилось, а даже, говорят, чуточку больше

стало.

 

- Чих! Чих! Чих! Чих! - это расчихался Примус.

- Будьте здоровы! - вежливо сказал ему Котелок. - Если вы что-то хотели

рассказать, то я уже кончил.

- Спасибо, - поблагодарил Примус. - Мне показалось, что запахло

керосином. Вечно меня преследует этот проклятый запах!

- Так какую историю вы могли бы нам рассказать? - напомнила ему

Чернильница.

Но Примус опять расчихался, и всем стало ясно, что толку от него ждать

нечего.

- Тогда разрешите мне, - сказала Миска. - Если не возражаете, я

расскажу вам историю Спички.

Против Спички никто возражать не стал, и Миска рассказала такую

историю.

 

Родная коробка

 

Жила на кухне маленькая Спичка.

Как и все спички, проживала она в спичечной коробке, как и все спички,

должна была, когда придет время, что- нибудь зажечь, но смотрела она на

жизнь не как все спички.

«Мне ли, - думала она, - мне ли, которая создана для того, чтобы нести

в мир огонь, - лежать здесь, в тесной коробке? Здесь так много спичек, что

среди них легко затеряться. А может случиться и так, что сгорю я, а меня

примут совсем за другую спичку. Что тогда делать? Нет, уйду я отсюда, поищу

себе места получше!»

Так она и сделала.

Дождавшись, когда открыли спичечную коробку, Спичка незаметно

выскользнула из нее и с наступлением темноты двинулась в путь.

Долго шла Спичка. При ее небольшом росте кухня казалась ей огромной

страной, и Спичка совсем выбилась из сил, пока добралась до кухонного шкафа.

- Здравствуйте, куда это вы в такую позднюю пору? - услышала Спичка

незнакомый голос.

Это была Чайная Ложка. Ей не спалось, - ее мучила изжога.

- А что это за края? - ответила Спичка вопросом на вопрос.

- Область кухонного шкафа, район второй полки, - объяснила Чайная Ложка

и добавила, чтобы поддержать разговор: - А вы, видно, в наших краях впервые?

- Никогда даже не слыхала об этих местах. А что за народ здесь живет?

- Кого здесь только нет! Стаканы, чашки, тарелки, ножи, вилки, ложки -

всех не перечтешь!

- Ну что ж, - немного помедлив, сказала Спичка, - это мне как будто

подходит. Я останусь у вас. - И тут же представилась: - Спичка! Вероятно,

слышали?

- Да нет, что-то не приходилось, - простодушно созналась Ложка.

- Ох ты, темнота какая! - возмутилась Спичка. - Неужели вы без огня

живете?

- А нам огонь и не нужен. Это в области печки да еще в области потолка,

в районе электрической лампочки, - там другое дело. А у нас от огня только

пожара жди.

- Предрассудки! - небрежно бросила Спичка. - Вот я стану жить у вас, и

вы узнаете, что такое огонь.

И Спичка поселилась в районе второй полки. Сначала обитатели этого края

были удивлены появлением Спички, но потом привыкли, и некоторые даже стали

относиться к ней с почтением.

- Спичка не чета нам! - звенели чашки. - У нее большие возможности!

Спичка даст нам огонь!

Между тем время шло, а Спичка все не совершала того, чего от нее ждали.

- Я дам огонь, я дам огонь! - твердила она, но - ничего не давала.

Да и не могла она ничего дать, потому что слишком далеко ушла от своей

спичечной коробки.

 

Когда Миска окончила свой рассказ, а желающих занять ее место больше не

нашлось, все стали просить Чернильницу, чтобы она рассказала что-нибудь. Но

выяснилось, что Чернильница не захватила с собой никаких пособий и записей,

а без них она не могла ничего рассказывать.

Чернильница сразу заторопилась и стала прощаться. Она еще раз пообещала

написать книжку о том, что она здесь слышала.

И написала. Но так как в голове у нее были только чернила, то она,

разумеется, все перепутала. Главным героем ее книжки стал испорченный

Выключатель, а больше всего досталось Занавеске и Календарю.

Одно утешительно, что книжку Чернильницы никто не читал.

 

ИГОЛКА В ДОЛГ

 

 

Не дают Ежу покоя.

Только он свернется, уляжется в своей норе, чтобы соснуть месяц-другой,

пока холода отойдут, а тут стук.

- Разрешите войти?

Выглянет Еж за порог, а там - Хомяк-скорняк, шубный мастер.

- Простите, что побеспокоил, - извиняется Хомяк. - Не одолжите ли

иголочку?

Что ему ответишь? Мнется Еж - и дать жалко, и отказать совестно.

- Я бы рад, - говорит, - я бы с удовольствием. Да у меня самого их

маловато.

- Мне только на вечер, - просит Хомяк. - Шубу заказчику кончить нужно,

а иголка сломалась.

С болью вытаскивает ему Еж иголку:

- Только прошу вас: кончите работу - сразу верните.

- Конечно, а как же! - заверяет Хомяк и, взяв иголку, торопится

заканчивать шубу заказчику.

Еж возвращается в норку, укладывается. Но едва начинает дремать, снова

стук.

- Здравствуйте, вы еще не спите?

На этот раз явилась Лиска-модистка.

- Одолжите иголочку, - просит. - Где-то моя затерялась. Искала-искала,

никак не найду.

Еж и так и сяк - ничего не получается. Приходится и Лисе одолжить

иголочку.

После этого Ежу наконец удается заснуть. Лежит он, смотрит свои сны, а

в это время Хомяк уже шубу кончил и спешит к Ежу, несет ему иголку.

Подошел Хомяк к норке Ежа, постучал раз, другой, а потом и внутрь

заглянул. Видит: Еж спит, посапывает. «Не стану его будить, - думает Хомяк.

- Воткну ему иголку на место, чтоб зря не беспокоить, а поблагодарю в другой

раз, при случае».

Нашел на ежовой спине место посвободнее и сунул туда иглу. А Еж как

подскочит! Не разобрался, конечно, со сна.

- Спасите! - кричит. - Убили, зарезали!

- Не беспокойтесь, - вежливо говорит Хомяк. - Это я вам иголку вернул.

Большое спасибо.

Долго ворочался Еж, не мог уснуть от боли. Но все-таки уснул и, забыв о

Хомяке, снова за свои сны принялся. Как вдруг...

- Ай! - завопил Еж. - Спасите, помогите!

Пришел немного в себя, смотрит - возле него Лиска- модистка стоит,

улыбается.

- Я вас, кажется, немного испугала. Это я иголочку принесла. Уж так

спешила, так спешила, чтобы вы не беспокоились.

Свернулся Еж клубком, брюзжит себе потихоньку. А чего брюзжать-то? С

болью давал, с болью и назад получает.

 

«ИСТОРИЯ КАПЛИ», -

 

 

написал я и посадил на бумаге кляксу.

- Вот хорошо, что ты решил обо мне написать! - сказала Клякса. - Я так

тебе благодарна!

- Ты ошибаешься, - ответил я. - Я хочу написать о капле.

- Но ведь я тоже капля! - настаивала Клякса. - Только чернильная.

- Чернильные капли разные бывают, - сказал я. - Одни пишут письма,

упражнения по русскому языку и арифметике, вот такие истории, как эта. А

другие, вроде тебя, только место занимают на бумаге. Ну что я могу написать

о тебе хорошего?

Клякса задумывается.

В это время возле нее появляется маленький Лучик. Листья деревьев за

окном пытаются не пустить его в комнату. Они шуршат ему вслед:

- Не смей водиться с этой неряхой! Ты испачкаешься!

Но Лучик не боится испачкаться. Ему очень хочется помочь чернильной

капле, которая так неудачно села на бумагу.

Я спрашиваю у Кляксы:

- Ты действительно хочешь, чтобы я о тебе написал?

- Очень хочу, - признается она.

- Тогда ты должна это заслужить. Доверься Лучику. Он заберет тебя,

освободит от чернил, и ты станешь чистой, прозрачной каплей. Для тебя

найдется дело, только смотри не отказывайся ни от какой работы.

- Хорошо, - соглашается Капля. Теперь ее уже можно так называть.

Я стою у окна и смотрю на тучи, которые уплывают вдаль.

Где-то там, среди них, и моя Капля. И я машу ей рукой:

- До свидания, Капля! Счастливого пути!

А далеко-далеко, в знойной степи, качается на ветру Колос. Он знает,

что должен вырасти большим и что для этого ему нужна влага. Он знает, что

без дождя высохнет на солнце и ничем не отблагодарит людей, которые так

заботливо за ним ухаживают. Об одном только не знает Колос: о нашем уговоре

с Каплей.

А Капля летит ему на помощь, и спешит, и подгоняет ветер:

- Скорее, скорее, мы можем не успеть!

Какая это была радость, когда она наконец прибыла на место! Капля даже

не подумала, что может разбиться, падая с такой высоты. Она сразу

устремилась вниз, к своему Колосу.

- Ну, как дела? Еще держишься? - спрашивает она, приземляясь.

И мужественный Колос отвечает:

- Держусь, как видишь. Все в порядке.

Но Капля видит, что не все в порядке. Она с большим трудом прогрызает

черствую землю и доходит до самого корня Колоса. Потом она принимается его

кормить.

Колос оживает, распрямляется, чувствует себя значительно бодрее.

- Спасибо, Капля, - говорит он. - Ты мне очень помогла.

- Пустяки! - отвечает Капля. - Я рада, что была тебе полезна. А теперь

- прощай. Меня ждут в других местах.

В каких местах ее ждут, Капля не говорит. Попробуй теперь ее найти, -

сколько на земле рек, озер, морей и океанов, и, можете себе представить,

сколько в них капель!

Но свою-то Каплю я должен найти! Ведь я сам отправил ее в далекий путь,