A. К истории анализа товара 3 страница

«» 32

Рассмотрим сумму уравнений, в которых меновая стоимость товара находит своё реальное выражение; например:

1 аршин холста	=	2 фунтам кофе,
1 аршин холста	=	½ фунта чая,
1 аршин холста	=	8 фунтам хлеба и т. д.

Эти уравнения говорят только о том, что в 1 аршине холста, 2 фунтах кофе, ½ фунта чая и т. д. овеществлено всеобщее общественное рабочее время одинаковой величины. Но в действительности индивидуальный труд, который представлен в этих особых потребительных стоимостях, становится всеобщим и в этой форме общественным трудом лишь благодаря тому, что эти потребительные стоимости действительно обмениваются друг на друга пропорционально продолжительности содержащегося в них труда. Общественное рабочее время существует в этих товарах, так сказать, в скрытом виде и обнаруживается только в процессе их обмена. Исходным является не труд индивидуумов как общественный труд, а, наоборот, особенный труд частных индивидуумов, труд, который только в процессе обмена, через снятие его первоначального характера, оказывается всеобщим общественным трудом. Следовательно, всеобщий общественный труд есть не готовая предпосылка, а становящийся результат. Таким образом, возникает новое затруднение, заключающееся в том, что товары, с одной стороны, должны вступать в процесс обмена как овеществлённое всеобщее рабочее время, а с другой стороны, овеществление рабочего времени индивидуумов как всеобщего само есть лишь продукт процесса обмена.

Каждый товар должен через отчуждение своей потребительной стоимости, т. е. своего первоначального существования, приобрести своё соответствующее существование в качестве меновой стоимости. Поэтому товар должен в процессе обмена удвоить своё существование. С другой стороны, его второе существование в качестве меновой стоимости может быть только другим товаром, так как в процессе обмена противостоят друг другу только товары. Возникает вопрос, как особенный товар представить непосредственно в качестве овеществлённого всеобщего рабочего времени или, что то же самое, каким образом индивидуальному рабочему времени, овеществлённому в особенном товаре, придать непосредственно характер всеобщности. Реальное выражение меновой стоимости товара, т. е. каждого товара как всеобщего эквивалента, представляется в бесконечной сумме уравнений, например:

«» 33

1 аршин холста	=	2 фунтам кофе,
1 аршин холста	=	½ фунта чая,
1 аршин холста	=	8 фунтам хлеба,
1 аршин холста	=	6 аршинам ситца,
1 аршин холста	=	и т. д.

Это представление было теоретическим до тех пор, пока товар только мыслился как определённое количество овеществлённого всеобщего рабочего времени. Бытие особенного товара в качестве всеобщего эквивалента из чистой абстракции превращается в общественный результат самого процесса обмена, если просто обернуть вышеприведённый ряд уравнений. Например:

2 фунта кофе	=	1 аршину холста,
½ фунта чая	=	1 аршину холста,
8 фунтов хлеба	=	1 аршину холста,
6 аршин ситца	=	1 аршину холста.

В то время как кофе, чай, хлеб, ситец, словом, все товары выражают содержащееся в них самих рабочее время в холсте, меновая стоимость холста, напротив, раскрывается во всех других товарах как в своих эквивалентах, и рабочее время, овеществлённое в самом холсте, становится непосредственно всеобщим рабочим временем, которое одинаково выражается в различных количествах всех других товаров. Холст становится здесь всеобщим эквивалентом благодаря всестороннему действию на него всех других товаров. В качестве меновой стоимости, каждый товар стал мерой стоимостей всех других товаров. Здесь же, наоборот, вследствие того, что все товары измеряют свою меновую стоимость в одном особенном товаре, этот выделенный товар становится адекватным бытием меновой стоимости, её бытием в качестве всеобщего эквивалента. Бесконечный ряд или бесконечное множество уравнений, в которых выражалась меновая стоимость каждого товара, сокращается до одного единственного уравнения, состоящего всего лишь из двух членов. Уравнение: 2 фунта кофе = 1 аршину холста есть теперь исчерпывающее выражение меновой стоимости кофе, так как последняя в этом выражении непосредственно выступает как эквивалент для определённого количества всякого другого товара. Следовательно, теперь в самом процессе обмена товары существуют или выступают друг для друга меновыми стоимостями в форме холста. То, что все товары, в качестве меновых стоимостей, относятся друг к другу только как различные количества овеществлённого всеобщего рабочего времени, проявляется теперь таким образом, что они в качестве

«» 34

меновых стоимостей представляют только различные количества одного и того же предмета — холста. Поэтому всеобщее рабочее время в свою очередь представляется как особая вещь, как товар, существующий наряду со всеми другими товарами и вне их всех. Но вместе с тем уравнение, в котором один товар представляется для другого товара меновой стоимостью, например 2 фунта кофе = 1 аршину холста, есть уравнение, которое должно ещё осуществиться. Только путём отчуждения товара как потребительной стоимости, зависящего от того, окажется ли он в процессе обмена предметом, годным для удовлетворения какой-либо потребности, — товар действительно превращается из своего бытия в качестве кофе в своё бытие в качестве холста, принимает, таким образом, форму всеобщего эквивалента и становится действительно меновой стоимостью для всех других товаров. Наоборот, вследствие того, что все товары через отчуждение их как потребительных стоимостей превращаются в холст, холст становится превращённым бытием всех других товаров, и только как результат этого превращения в него всех других товаров он становится непосредственно овеществлением всеобщего рабочего времени, т. е. продуктом всестороннего отчуждения, снятия, индивидуальных видов труда. Если, таким образом, товары для того чтобы выступать друг для друга меновыми стоимостями удваивают своё существование, то товар, выделенный в качестве всеобщего эквивалента, удваивает свою потребительную стоимость. Кроме своей особенной потребительной стоимости как особенного товара, он получает ещё всеобщую потребительную стоимость. Эта его потребительная стоимость сама есть определённость формы, т. е. она вытекает из специфической роли, которую данный товар играет благодаря всестороннему действию на него других товаров в процессе обмена. Потребительная стоимость каждого товара, как предмета особой потребности, имеет различную стоимость в различных руках: например, одну стоимость в руках того, кто его отчуждает, другую — в руках того, кто его приобретает. Товар, выделенный в качестве всеобщего эквивалента, представляет собой теперь предмет всеобщей потребности, выросшей из самого процесса обмена, и имеет для всех одинаковую потребительную стоимость, состоящую в том, чтобы быть носителем меновой стоимости, всеобщим средством обмена. Таким образом, в этом одном товаре разрешено противоречие, которое заключает в себе товар как таковой, а именно: быть особенной потребительной стоимостью и вместе с тем всеобщим эквивалентом, а поэтому и потребительной стоимостью для каждого, всеобщей потребительной стоимостью. Следовательно,

«» 35

в то время как все другие товары теперь выражают свою меновую стоимость в мысленном, подлежащем ещё реализации равенстве с выделенным товаром, потребительная стоимость этого выделенного товара, хотя и реально существующая, выступает в самом процессе как только формальное бытие, которое должно ещё реализоваться путём превращения в действительные потребительные стоимости. Первоначально товар представлялся как товар вообще, как всеобщее рабочее время, овеществлённое в особенной потребительной стоимости. В процессе обмена все товары относятся к выделенному товару как к товару вообще, к товару товаров, как к бытию всеобщего рабочего времени в особенной потребительной стоимости. Поэтому как особенные товары они противопоставляются одному особенному товару как всеобщему товару ^*. Следовательно, то что товаровладельцы взаимно относятся к труду друг друга как к всеобщему и общественному представляется таким образом, что они относятся к своим товарам как к меновым стоимостям; взаимное отношение товаров друг к другу как меновых стоимостей представляется в процессе обмена в виде их всестороннего отношения к одному особенному товару как адекватному выражению их меновой стоимости, что, напротив, выступает опять как специфическое отношение этого особенного товара ко всем остальным товарам и потому как определённый, общественный характер вещи, как бы естественно возникший. Особенный товар, представляющий, таким образом, адекватное бытие меновой стоимости всех товаров, или меновая стоимость товаров в качестве особенного, выделенного товара и есть деньги. Деньги — это кристаллизация меновой стоимости товаров, создаваемая ими в самом процессе обмена. Поэтому в то время как товары в процессе обмена становятся друг для друга потребительными стоимостями, поскольку они сбрасывают с себя всякую определённость формы и относятся друг к другу в своём непосредственном материальном виде, — эти же товары для того, чтобы выступать по отношению друг к другу меновыми стоимостями, должны принять новую определённость формы, должны развиться в форму денег. Деньги не символ, как не является символом бытие потребительной стоимости в форме товара. То, что общественное производственное отношение представляется как предмет, находящийся вне индивидуумов, и что определённые отношения, в которые эти индивидуумы вступают в процессе производства своей общественной жизни, представляются как специфические свойства вещи, — это извращение; эта

^* Пометка Маркса на его личном экземпляре книги: «Это выражение встречается у Дженовези». Ред.

«» 36

не воображаемая, а прозаически реальная мистификация характеризует все общественные формы труда, создающего меновую стоимость. В деньгах это выступает только разительнее, чем в товаре.

Необходимые физические свойства особенного товара, в котором должно кристаллизоваться денежное бытие всех товаров, поскольку эти свойства вытекают непосредственно из природы меновой стоимости, суть: произвольная делимость, однородность частей и отсутствие различий между всеми экземплярами этого товара. Как материализация всеобщего рабочего времени, он должен быть однородным и способным представлять только количественные различия. Другим необходимым свойством является прочность его потребительной стоимости, так как он должен сохраняться в процессе обмена. Благородные металлы обладают этими свойствами в превосходной степени. Так как деньги не являются продуктом сознания или соглашения, а созданы инстинктивно в процессе обмена, то весьма различные, более или менее неподходящие товары попеременно исполняли функцию денег. Возникшая на известной ступени развития процесса обмена необходимость полярного разделения товаров, сообразно их назначению, как меновой стоимости и потребительной стоимости, так что один товар, например, фигурирует как средство обмена, в то время как другой отчуждается как потребительная стоимость, приводит к тому, что всюду один или же несколько товаров, обладающих наиболее всеобщей потребительной стоимостью, вначале случайно играют роль денег. Если эти товары даже не являются предметами непосредственно существующей потребности, то им обеспечивает более всеобщий характер, чем остальным потребительным стоимостям, то обстоятельство, что они образуют вещно наиболее значительную часть богатства.

Непосредственная меновая торговля — первоначальная форма процесса обмена, — представляет собой скорее начало превращения потребительных стоимостей в товары, чем товаров в деньги. Меновая стоимость не получает ещё никакой самостоятельной формы, она ещё непосредственно связана с потребительной стоимостью. Это обнаруживается двояким образом. Само производство всей своей структурой направлено на создание потребительной стоимости, а не меновой стоимости, и поэтому только вследствие производства сверх того, что требуется для потребления, избыточная часть потребительных стоимостей здесь перестаёт быть потребительными стоимостями и становится средством обмена, товарами. С другой стороны, они становятся товарами только в границах непосредственной потребительной стоимости, хотя и располагаются полярно, так

«» 37

что товары, обмениваемые товаровладельцами, должны быть потребительными стоимостями для обоих, но каждый из них — потребительной стоимостью для его невладельца. В действительности процесс обмена товаров возникает первоначально не внутри первобытных общин ^*, а там, где они кончаются, на их границах, в тех немногих пунктах, где они соприкасаются с другими общинами. Здесь начинается меновая торговля и отсюда она проникает во внутрь общины, на которую она действует разлагающим образом. Особенные потребительные стоимости, которые в меновой торговле между различными общинами становятся товарами, например рабы, скот, металлы, чаще всего образуют поэтому первые деньги внутри самой общины. Мы видели, что меновая стоимость товара тем в большей степени представляется как меновая стоимость, чем длиннее ряд его эквивалентов, или чем больше сфера обмена для этого товара. Поэтому постепенное расширение меновой торговли, увеличение числа актов обмена и разнообразия входящих в меновую торговлю товаров развивают товар как меновую стоимость, необходимо ведут к образованию денег и тем самым действуют разлагающим образом на непосредственную меновую торговлю. Экономисты имеют обыкновение выводить деньги из внешних затруднений, на которые наталкивается расширившаяся меновая торговля, но они забывают при этом, что эти затруднения проистекают из развития меновой стоимости и, стало быть, общественного труда как труда всеобщего. Например, товары как потребительные стоимости не обладают произвольной делимостью, которой они должны обладать как меновые стоимости. Или, товар владельца A может быть потребительной стоимостью для B, между тем как товар владельца B не является потребительной стоимостью для A. Или, товаровладельцы могут нуждаться в предназначенных к обмену друг на друга неделимых товарах в неравных стоимостных пропорциях. Другими словами, под предлогом исследования простой меновой торговли, экономисты уясняют себе известные стороны противоречия, которое скрывается в бытии товара как непосредственного единства потребительной и меновой стоимости. С другой стороны, они затем последовательно придерживаются мнения, что меновая торговля есть адекватная форма процесса обмена товаров, которая только сопряжена с известными техническими неудобствами, для устранения которых деньги

^* Аристотель отмечает то же самое в отношении частной семьи как первоначальной формы общения. Но первоначальная форма семьи есть сама родовая семья, из исторического разложения которой только и появляется частная семья. «В первой форме общения (т. е. в семье), очевидно, не было никакой надобности в нём (т. е. в обмене)». (Аристотель. «Политика», кн. 1, гл. 9, изд. Беккера, Оксфорд, 1837, стр. 14).

«» 38

служат хитро придуманным средством. Исходя из этой совершенно поверхностной точки зрения, один остроумный английский экономист правильно утверждал, что деньги представляют собой всего лишь материальное орудие, как корабль или паровая машина, а не выражение какого-нибудь общественного производственного отношения, и, следовательно, не экономическую категорию. Поэтому, по его мнению, деньги лишь по ошибке исследуются в политической экономии, которая в действительности не имеет ничего общего с технологией ^*.

В товарном мире предполагается развитое разделение труда или, вернее, оно представляется непосредственно в разнообразии потребительных стоимостей, которые противостоят друг другу как особенные товары и в которых заключены столь же разнообразные виды труда. Разделение труда, как совокупность всех особенных видов производительной деятельности, есть общее состояние общественного труда, рассматриваемого с его вещественной стороны в качестве труда, производящего потребительные стоимости. Но как таковое разделение труда существует, с точки зрения товаров и в самом процессе обмена, только в своём результате, в обособлении самих товаров.

Обмен товаров есть процесс, в котором общественный обмен веществ, т. е. обмен особенных продуктов частных индивидуумов, представляет собой вместе с тем создание определённых общественных производственных отношений, в которые вступают индивидуумы в этом обмене веществ. Развивающиеся отношения товаров друг к другу кристаллизуются как различные определения всеобщего эквивалента, и, таким образом, процесс обмена есть вместе с тем процесс образования денег. В целом этот процесс, выступающий в качестве течения различных процессов, есть обращение.

 

 

A. К ИСТОРИИ АНАЛИЗА ТОВАРА

Сведение товара к труду в его двойственной форме — потребительной стоимости к реальному труду, или целесообразно производительной деятельности, а меновой стоимости к рабочему времени, или равному общественному труду, есть конечный

^* «Деньги представляют собой в сущности лишь орудие для совершения покупок и продаж» (однако скажите, пожалуйста, что вы понимаете под покупками и продажами?), «и изучение их относится к политической экономии не в большей мере, чем изучение кораблей, паровых машин или любых других орудий, употребляемых для облегчения производства и распределения богатств» (Th. Hodgskin. «Popular political economy etc.». London, 1827, p. 178–179 [Т. Годскин. «Популярная политическая экономия и т. д.». Лондон, 1827, стр. 178–179]).

«» 39

критический результат более чем полуторавековых исследований классической политической экономии, которая начинается в Англии с Уильяма Петти, а во Франции с Буагильбера ^* и завершается в Англии Рикардо, а во Франции Сисмонди.

Петти сводит потребительную стоимость к труду, нисколько не обманываясь относительно природной обусловленности его творческой силы. Действительный труд он с самого начала рассматривает во всём его общественном целом как разделение труда ^**. Этот взгляд на источник вещественного богатства

^* Сравнительное изучение трудов и личностей Петти и Буагильбера, не говоря уже о том ярком свете, который оно пролило бы на социальную противоположность Англии и Франции в конце XVII и начале XVIII столетий, явилось бы генетическим изложением национального контраста между английской и французской политической экономией. Тот же контраст повторяется в заключение у Рикардо и Сисмонди.

^** Петти раскрыл значение разделения труда и как производительной силы, и притом в более обширном плане, чем Адам Смит. См. «An Essay concerning the multiplication of mankind etc.», 3 edition, 1686, p. 35–36 [«Очерк об увеличении численности рода человеческого и т. д.», 3-е издание, 1686, стр. 35–36]. Он показывает здесь преимущества разделения труда для производства не только на примере фабрикации карманных часов, как позднее А. Смит это сделал на примере фабрикации булавок, но также в масштабе города и целой страны, рассматриваемых в качестве крупных фабричных предприятий. «Spectator» ¹⁷ от 26 ноября 1711 г. ссылается на эту «иллюстрацию превосходного сэра Уильяма Петти». Таким образом, Мак-Куллох ошибочно предполагает, что «Spectator» спутал Петти с другим писателем, который был моложе Петти на 40 лет. (См. Mac Culloch. «The Literature of Political Economy, a classified catalogue». London, 1845, p. 102 [Мак-Куллох. «Литература по политической экономии — систематический каталог». Лондон, 1845, стр. 102]). Петти чувствует себя основателем новой науки. Его метод, как он говорит, «не традиционный». Вместо набора целого ряда слов в сравнительной и превосходной степени и спекулятивных аргументов, он решил говорить посредством terms of number, weight or measure [чисел, весов и мер], пользоваться исключительно аргументами, взятыми из чувственного опыта, и рассматривать только такие причины, as have visible foundations in nature [которые имеют видимое основание в природе]. Он предоставляет другим исследование причин, зависящих от mutable minds, opinions, appetites and passions of particular men [изменчивости умственных способностей, мнений, желаний и страстей отдельных людей] («Political Arithmetic etc.». Lond., 1699, Preface [«Политическая арифметика и т. д.». Лондон, 1699. Предисловие]). Его гениальная смелость обнаруживается, например, в предложении перевести всех жителей Ирландии и горной Шотландии вместе с их движимым имуществом в свободную часть Великобритании. Тем самым сберегалось бы рабочее время, увеличилась бы производительная сила труда, и «король и его подданные стали бы богаче и сильнее» («Политическая арифметика», гл. 4). Или, например, в той главе его «Политической арифметики», в которой он в период, когда Голландия играла всё ещё преобладающую роль в качества торговой нации, а Франция, казалось, становилась господствующей торговой державой, доказывает, что Англия призвана завоевать мировой рынок: «что подданные английского короля имеют достаточные и подходящие средства для ведения торговли всего коммерческого мира» (цитированное произведение, гл. 10), «что препятствия для величия Англии — случайны и устранимы», стр. 247 и сл. Оригинальным юмором проникнуты все сочинения Петти. Так, он показывает, например, что завоевание мирового рынка Голландией, которая в то время была точно такой же образцовой страной для английских экономистов, как теперь Англия для континентальных, произошло естественным путём «без того ангельского ума и рассудительности, которые приписываются голландцам некоторыми людьми» (цитированное произведение, стр. 175–176). Он защищает свободу совести как условие торговли, «потому что бедные прилежны и рассматривают труд и усердие как долг перед богом до тех пор, пока им позволено будет думать, что, имея меньше богатства, они зато имеют больше ума и понимания в божественных делах, которые считаются ими специальной собственностью бедных». Поэтому

«» 40

не остаётся, как, например, у его современника Гоббса, более или менее бесплодным, а приводит его к политической арифметике — первой форме, в которой политическая экономия выделяется как самостоятельная наука. Однако меновую стоимость он берёт в таком виде, как она проявляется в процессе обмена товаров, как деньги, а сами деньги — как существующий товар, как золото или серебро. Опутанный представлениями монетарной системы, он объявляет тот особенный вид реального труда, которым добывается золото и серебро, трудом, создающим меновую стоимость. В сущности он полагает, что буржуазный труд должен производить не непосредственную потребительную стоимость, а товар, — потребительную стоимость, которая способна путём своего отчуждения в процессе обмена представляться в виде золота и серебра, т. е. как деньги, т. е. как меновая стоимость, т. е. как овеществлённый всеобщий труд. Между тем его пример показывает очень наглядно, что признание труда источником вещественного богатства никоим образом не исключает непонимания той определённой общественной формы, в которой труд представляет собой источник меновой стоимости.

Буагильбер, со своей стороны, сводит если не сознательно, то фактически меновую стоимость товара к рабочему времени, определяя «истинную стоимость» (la juste valeur) правильной пропорцией, в которой рабочее время индивидуумов разделяется между отдельными отраслями производства, и представляя свободную конкуренцию как общественный процесс, который устанавливает эту правильную пропорцию. Но

торговля «связана не с какой-нибудь определённой религией, а скорей всего с иноверческой частью населения» (цитированное произведение, стр. 183–186). Он предлагает специальный общественный налог в пользу мошенников, потому что лучше обществу самому обложить себя податью в пользу мошенников, чем предоставить это делать им (цитированное произведение, стр. 199). Напротив, он осуждает те налоги, которые переносят богатство из промышленных рук в руки тех, которые «ничего не делают, кроме как едят, пьют, поют, играют, танцуют и занимаются метафизикой». Сочинения Петти являются почти библиографической редкостью и имеются только в разрозненном виде в старых плохих изданиях; это тем более удивительно, что У. Петти не только отец английской политической экономии, но в то же время предок Нестора английских вигов Генриха Петти, иначе именуемого маркизом Ленсдауном. Впрочем, семья Ленсдаунов едва ли могла бы издать полное собрание сочинений Петти, не снабдив его биографией автора, а в этом случае применимо следующее замечание, верное относительно origines [родословной] большинства знатных вигских фамилий: the less said of them the better [чем меньше о них говорят, тем лучше]. Смелый мыслитель, но совершенно фривольный армейский хирург, который одинаково был способен грабить Ирландию под эгидой Кромвеля, как и, пресмыкаясь, вымаливать у Карла II титул баронета за этот грабёж, — это такой образ предка, который едва ли подходящ для публичного обозрения. Кроме того, Петти в большинстве своих произведений, изданных им при жизни, старается доказать, что расцвет Англии приходится на времена Карла II, что является еретическим воззрением для наследственных эксплуататоров «glorious revolution» [«славной революции»].

«» 41

одновременно с этим и в противоположность Петти он фанатически борется против денег, которые, по его мнению, своим вторжением нарушают естественное равновесие или гармонию товарного обмена и, как фантастический Молох, требуют себе в жертву всё естественное богатство. И хотя, с одной стороны, эта полемика против денег связана с определёнными историческими обстоятельствами, поскольку Буагильбер нападает на бессмысленно-разорительную алчность к золоту двора Людовика XIV, его откупщиков казённых денежных доходов и его дворянства ^*, тогда как Петти прославляет алчность к золоту как могучий стимул, побуждающий народ к промышленному развитию и завоеванию мирового рынка, — тем не менее здесь в то же время обнаруживается и более глубокая принципиальная противоположность, повторяющаяся как постоянный контраст между истинно английской и истинно французской ^** политической экономией. Буагильбер в сущности обращает внимание только на вещественное содержание богатства, на потребительную стоимость, потребление ^***, и рассматривает буржуазную форму труда, производство потребительных стоимостей как товаров и процесс обмена товаров, как нормальную общественную форму, в которой индивидуальный труд достигает указанной цели. Поэтому там, где он встречается со специфической особенностью буржуазного богатства, как, например, в деньгах, там он усматривает вмешательство узурпирующих чуждых элементов и, восставая против буржуазного труда в одной его форме, одновременно, впадая в утопию, возводит его в апофеоз в другой ^****. Буагильбер представляет нам пример того, что рабочее время может рассматриваться как мера

^* В противоположность «финансовой чёрной магии» тогдашнего времени Буагильбер говорит: «Финансовая наука есть только углублённое понимание интересов земледелия и торговли». «Le détail de la France». 1697. Издание Eugène Daire «Economistes financiers du XVIII siècle». Paris, 1843, vol. I, p. 241 [«Розничная торговля Франции». 1697. Издание Эжена Дэра «Экономисты-финансисты XVIII века». Париж 1843, том I, стр. 241].

^** Но не романской политической экономией, ибо итальянцы в двух школах, неаполитанской и миланской, повторяют противоположность между английской и французской политической экономией, в то время как испанцы более ранней эпохи либо просто меркантилисты или модифицированные меркантилисты, как Устарис, либо, как Ховельянос (см. его Obras. Barcelona, 1839–40 [Произведения. Барселона, 1839–40]), вместе с А. Смитом придерживаются «золотой середины».

^*** «Истинное богатство… это полное пользование не только предметами жизненной необходимости, но также и всем тем, что является роскошью и что может доставить удовольствие чувствам». Boisguillebert. «Dissertation sur la nature de la richesse etc.», I. c, p. 403 [Буагильбер. «Рассуждение о природе богатства и т. д.», цитированное издание, стр. 403]. Но в то время как Петти был легкомысленным, жаждавшим грабежа и бесхарактерным авантюристом, Буагильбер, хотя и был одним из интендантов Людовика XIV, однако он с большим умом и такой же большой смелостью выступал за угнетённые классы.

^**** Французский социализм в лице Прудона страдает тем же самым национальным наследственным недугом.

«» 42

величины стоимости товаров, хотя и смешивается труд, овеществлённый в меновой стоимости товаров и измеряемый временем, с непосредственной естественной деятельностью индивидуумов.

Первый сознательный, почти тривиально ясный анализ меновой стоимости, сводящий её к рабочему времени, мы находим у человека Нового Света, где буржуазные производственные отношения, ввезённые туда вместе с их носителями, быстро расцвели на почве, на которой недостаток исторической традиции уравновешивался избытком гумуса. Этот человек — Бенджамин Франклин, который в своей первой юношеской работе, написанной в 1729 г. и напечатанной в 1731 г., сформулировал основной закон современной политической экономии ^*. Он объявляет необходимым искать иную меру стоимостей, чем благородные металлы. Эта мера — труд.