Франкл В. Человек в поисках смысла

У каждого времени свои неврозы — и каждому време­ни требуется своя психотерапия... Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты, — поэтому я и говорю об экзистенциальном вакууме…

Достижим ли смысл? Возможно ли вновь оживить уте­рянные традиции или даже утраченные инстинкты? Или же был прав Новалис, заметивший однажды, что возврата к наивности уже нет, и лестница, по которой мы подни­мались, упала?…

Смысл должен быть найден, но не может быть создан. Создать можно лишь субъективный смысл, простое ощу­щение смысла, либо бессмыслицу. Тем самым понятно и то, что человек, который уже не в состоянии найти в сво­ей жизни смысл, равно как и выдумать его, убегая от чув­ства утраты смысла, создает либо бессмыслицу, либо субъ­ективный смысл. Если первое происходит на сцене (театр абсурда!), то последнее — в хмельных грезах, в особенно­сти вызванных с помощью ЛСД. В этом случае, однако, это сопряжено с риском пройти в жизни мимо истинного смысла, истинного дела во внешнем мире (в противопо­ложность сугубо субъективному ощущению смысла в самом себе)…

Смысл не только должен, но и может быть найден, и в поисках смысла человека направляет его совесть. Одним словом, совесть — это орган смысла. Ее можно определить как способность обнаружить тот единственный смысл, ко­торый кроется в любой ситуации…

Мы живем в век распространяющегося все шире чув­ства смыслоутраты. В такой век воспитание должно быть направлено на то, чтобы не только передавать знания, но и оттачивать совесть так, чтобы человеку хватило чуткос­ти расслышать требование, содержащееся в каждой отдель­ной ситуации. В век, когда 10 заповедей, по-видимому, уже потеряли для многих свою силу, человек должен быть при­готовлен к тому, чтобы воспринять 10 000 заповедей, за­ключенных в 10 000 ситуаций, с которыми его сталкивает жизнь…

Из всего этого вытекает, что смысл, о котором идет речь, должен меняться как от ситуации к ситуации, так и от человека к человеку. Однако смысл вездесущ. Нет та­кой ситуации, в которой нам не была бы предоставлена жизнью возможность найти смысл, и нет такого человека, для которого жизнь не держала бы наготове какое-нибудь дело…

...Человек не только ищет смысл в силу своего стрем­ления к смыслу, но и находит его, а именно тремя путя­ми. Во-первых, он может усмотреть смысл в действии, в создании чего-либо. Помимо этого, он видит смысл в том, чтобы переживать что-то, он видит смысл в том. чтобы кого-то любить. Но даже в безнадежной ситуации, перед которой он беспомощен, он при известных условиях спо­собен видеть смысл. Дело в позиции, в установке, с кото­рой он встречает свою судьбу, которой он не в состоянии избежать или изменить. Лишь позиция и установка дают ему возможность продемонстрировать то, на что способен один лишь человек: превращение, преображение страдания в достижение на человеческом уровне…

Первый путь — это то, что он дает миру в своих тво­рениях; второй — это то, что он берет от мира в своих встречах и переживаниях; третий — это позиция, которую он занимает по отношению к своему тяжелому положению в том случае, если он не может изменить свою тяжелую судьбу…

Ценности, которые реализуются в продуктивных твор­ческих действиях, мы будем называть «созидательными». Помимо созидательных, существуют ценности, реализуе­мые в переживаниях, — это «ценности переживания». Они проявляются в нашей чувствительности к явлениям окру­жающего мира, например, в благоговении перед красотой природы или произведений искусства...

Можно также определить и третью возможную катего­рию ценностей, поскольку жизнь остается осмысленной, даже когда она бесплодна в созидательном смысле и небо­гата переживаниями. Эта третья группа ценностей заключается в отношении человека к факторам, ограничивающим его жизнь. Именно реакция человека на ограничение его возможностей открывает для него принципиально но вый тип ценностей, которые относятся к разряду высших ценностей. Таким образом, даже очевидно скудное существование — существование, бедное в отношении и сози­дательных ценностей, и ценностей переживания, — все же оставляет человеку последнюю и в действительности выс­шую возможность реализации ценностей. Ценности подобного рода мы назовем «ценностями отношения». Ибо действительно значимым является отношение человека к судьбе, выпавшей на его долю...

Как только список категорий ценностей пополняется ценностями отношения, становится очевидным, что чело­веческое существование по сути своей никогда не может быть бессмысленным. Жизнь человека полна смысла до самого конца — до самого его последнего вздоха. И пока сознание не покинуло человека, он постоянно обязан ре­ализовывать ценности и нести ответственность…

Один умирающий, о последних событиях жизни кото­рого мы расскажем ниже, последовательно и драматично реализовывал все три категории ценностей. Этот молодой человек лежал в больнице с диагнозом неоперабельной опухоли головного мозга. Ему уже давно пришлось оста­вить свою профессию, он был парализован и не мог рабо­тать. Таким образом, у него совсем не осталось возмож­ности реализовывать созидательные ценности. Но даже в таком тяжелом состоянии ему доступен был мир ценнос­тей переживания. Он проводил время в оживленных раз­говорах с другими больными — развлекая, подбадривая, утешая их. Он читал хорошие книги и в особенности лю­бил слушать по радио хорошую музыку. Однако наступил день, когда он уже не смог переносить натиска звука в наушниках, полностью парализованные руки уже совсем не держали книги. Настал новый этап его жизни; и если ра­нее от созидательных ценностей он вынужден был перейти к реализации ценностей переживания, теперь он должен был отступить еще дальше — ему оставались доступными лишь ценности отношения. Иначе его поведение и не оха­рактеризуешь — ведь теперь он принял на себя роль совет­чика, наставника больных, находящихся рядом, изо всех сил старался своим поведением быть для них примером. Он мужественно переносил свои страдания. За сутки до смер­ти — а он предвидел день своей смерти — он узнал, что дежурному врачу назначено было сделать ему ночью инъ­екцию морфия. И что же сделал этот больной? Когда врач после обеда делал обход, молодой человек попросил его сделать этот укол вечером — чтобы из-за него доктор не прерывал своего ночного отдыха…

Экзистенциальный анализ признает человека свобод­ным, однако этот «вердикт» отмечен двумя особеннос­тями...:

1. Экзистенциальный анализ лишь условно признает че­ловека свободным, поскольку человек не может делать все, что он хочет; человеческая свобода отнюдь не тождественна всемогуществу.

2. Экзистенциальный анализ не признает человека сво­бодным, не признавая его в то же время ответственным. Это означает, что человеческая свобода не тождественна не только всемогуществу, но и произволу…

...ответственность, которую экзистенциальный анализ помещает как раз в центр своего поля зрения, не сводит­ся к простой свободе постольку, поскольку ответственность всегда включает в себя то, за что человек каждый раз несет ответственность. Как выясняется, ответственность подра­зумевает (также в отличие от простой свободы) еще что-то сверх того, а именно то, перед чем человек несет от­ветственность… Инстанция, перед которой мы несем ответственность — это совесть.