Различие между натурфилос. Демокрита и натурфилос. Эпикура. Одно, таким образом, исторически верно: Демокрит при­знает необходимость, Эпикур — случайность, и каждый с поле­мическим жаром отрицает противоположный

Одно, таким образом, исторически верно: Демокрит при­знает необходимость, Эпикур — случайность, и каждый с поле­мическим жаром отрицает противоположный взгляд.

Главное следствие этого различия выражается в способе объяснения отдельных физических явлений.

Необходимость проявляется в конечной природе как отно­сительная необходимость, как детерминизм. Относительная необходимость может быть выведена только • из реальной воз­можности, это значит: существует круг условий, причин, осно­ваний и т. д., которыми опосредствуется эта необходимость. Реальная возможность является раскрытием относительной необходимости. И мы находим применение ее у Демокрита. Приведем несколько доказательств из Симплиция.

Если человек, почувствовав жажду, напьется воды и станет здоров, то Демокрит будет считать причиной не случай, а жажду. Ибо если он и допускал, по-видимому, случай при сотворении мира, то он все же утверждает, что в каждом отдельном явлении случай не есть причина чего-либо, а лишь указывает на другие причины. Так, например, причиной находки клада является-де рытье ямы или причиной роста оливкового дерева — его по­садка *⁵⁾.

Энтузиазм и серьезность, с которыми Демокрит вводит этот способ объяснения в исследование природы, значение, которое он придает стремлению все обосновывать, наивно высказывается в признании: «Я предпочел бы открытие одной новой причинной связи персидскому престолу!» ⁴⁶⁾

Эпикур опять-таки прямо противоположен Демокриту. Случай есть та действительность, которая имеет лишь значе­ние возможности, абстрактная же возможность есть прямой антипод реальной. Последняя ограничена строгими пределами, подобно рассудку; первая же беспредельна, как фантазия. Реальная возможность стремится обосновать необходимость и действительность своего объекта; абстрактная же возможность интересуется не объектом, которому дается объяснение, а субъек­том, который это объяснение дает. Лишь бы только предмет был возможен, мыслим. То, что абстрактно возможно, что можно мыслить, то не становится поперек дороги мыслящему субъекту, не составляет для него границы, камня преткнове­ния. Безразлично, осуществлена ли эта возможность, потому что интерес направлен здесь не на предмет как таковой.

Поэтому Эпикур допускает безграничную беспечность при объяснении отдельных физических явлений.

Яснее это видно будет из письма к Пифоклу, которое нам предстоит еще рассмотреть. Здесь достаточно обратить внима-

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ние на отношение Эпикура к мнениям прежних физиков. Там, где автор сочинения «О мнениях философов» и Стобей приводят различные взгляды философов о субстанции звезд, о величине и форме солнца и т. п., они обыкновенно говорят об Эпикуре: он не отвергает ни одного из этих мнений, все они, по его мнению, могут быть верны, он придерживается возможного ⁴⁷⁾. Эпикур да­же полемизирует против логически обосновывающего, а потому одностороннего, способа объяснения из реальной возможности.

Так, Сенека говорит в своих «Вопросах природы»: Эпи­кур утверждает, что все эти причины могли бы существовать, пытается дать помимо этого еще и другие объяснения и пори­цает тех, кто утверждает, что имеется лишь какая-нибудь одна из этих причин, так как рискованно судить аподикти­чески о том, что можно выводить только из предположе­ний⁴⁸¹.

Как мы видим, здесь отсутствует интерес к исследованию реальных оснований объектов. Дело идет лишь об успокоении объясняющего субъекта. Так как все возможное допускается как возможное, что соответствует характеру абстрактной воз­можности, то, очевидно, случайность бытия лишь переносится в случайность мышления. Единственное правило, которое предписывает Эпикур, — «объяснение не должно противоре­чить чувственному восприятию» — есть нечто само собой понятное, ибо абстрактно возможное в том именно и состоит, чтобы быть свободным от противоречия, которого, следова­тельно, надо остерегаться ⁴⁹⁾. Наконец, Эпикур сознается, что его способ объяснения имеет целью атараксию самосозна­ния, а не познание природы само по себе ^80,.

Нет необходимости, конечно, доказывать еще, что и в данном случае он представляет полную противоположность Демокриту.

Мы видим, таким образом, как оба мыслителя на каждом шагу оказываются противоположными друг другу. Один — скептик, другой — догматик; один считает чувственный мир субъективной видимостью, другой — объективным явлением. Тот, который считает чувственный мир субъективной види­мостью, опирается на эмпирическую науку о природе и на положительные знания и воплощает в себе беспокойство наблю­дения, экспериментирующего, всюду ищущего познаний, странствующего по свету. Другой, который считает мир явле­ний реальным, презирает опыт; в нем воплощены покой само­удовлетворенного мышления, самостоятельность, которая чер­пает свое знание ex principio interno *. Но противоречие идет

• — из внутреннего принципа. Ред.