Задачи, организационная структура, противоречия великих держав

!8 января 1919г. в Зеркальном зале Большого Версальского дворца в торжественной обстановке былаГ открыта Парижская мирная конференция. Это был самый крупный международный форум со времен Венского конгресса 1814-15 гг. В конференции приняли участие представители 27 стран-победительниц, воевав­ших или объявивших войну Германии.

Важнейшая задача Парижской конференции состояла в со­здании и правовом оформлении новой системы международных от­ношений. Причем эффективность и действенность этой системы напрямую зависела от того. как и в какой степени в ней будут учтены главные итоги мировой войны и послевоенная расстанов­ка сил. Фактически речь шла о переделе сфер влияния между великими державами, о решении судеб народов Европы и мира, об учреждении нового мирового порядка.

Историческая значимость решаемой задачи предопределила выделение следующих основных вопросов'. 1) мирное урегулирова­ние германской проблемы; 2) разработка и заключение мирных договоров с бывшими союзниками Германии — Австрией, Венг­рией. Болгарией и Турцией; 3) территориально-государственное переустройство в Центральной. Восточной и Южной Европе; 4) оп­ределение статуса бывших колоний Германии и владений Осман­ской империи; 5) создание первой в истории человечества между­народной организации по обеспечению мира и безопасности на­родов; 6) особое место занимал русский вопрос, без разрешения которого невозможно было серьезно говорить о весе вроп ейском мирном урегулировании.

Каков был состав и организационная структура конференции?

Ведущую роль в принятии решений играли пять великих дер-хдв-организаторсж конференции: США. Англия, Франция. Италия и Япония. Это были страны, «имевшие интересы общего ха­рактер»». Иными словами, от их планов, действий и воли зависе­ло. каким будет послевоенный международный порядок- Все другие участники форума назывались государствами, «имевшим» пли.-ресы частною характера», и привлекались к обсуждению вопро­сов, только их касавшихся.

В полном соответствии с упомянутой расстановкой сил были сформированы руководящие органы конференции.

Формально «верховные права» были закреплены за пленар­ными заседаниями конференции, на которых присутствовали де­легаты всех стран-участниц. Фактически все серьезные вопросы решались в «Совете десяти», кула входили главы правительств и министры иностранных дел пяти держав: президент США В. Виль­сон и государственный секретарь Р.Лансинг. премьер-министр Англии Д. Ллойд Джордж и министр иностранных дел А. Баль- фур, премьер-министр Франции Ж. Клемансо и министр иност­ранных дел С. Пишон, премьер-министр Италии В-Орландо и министр иностранных дел С.Соннино. глава японской деле1а-ции пожизненный советник императора князь К. Сайондзи и министр иностранных дел Н. Макино. Важные функции по руко­водству комитетами экспертов и подготовке основополагающих документов выполнял «Совет пяти», состоявший из министров иностранных дел держав-победительниц. Вскоре после открыта конференции круг "вершителей судеб народных» стал все более сужаться. Весной 1919г. был образован «Совет четырех», в кото­ром заседали лидеры ведущих государств без японского предста­вителя по причине незаинтересованности Японии в обсуждении европейских проблем. На деле все рычаги управления работой конференции, равно как и выработка всех основных ее решений сосредоточились в официально незарегистрированном «Совете трех», или в «большой тройке», которую составили Вильсон, Ллойл Джордж и Клемансо.

Могущественное трио собиралось каждое утро и во второй половине дня в отеле «Бишофсгейм» или в кабинете Клемансо, Английский дипломат (в будущем автор крупных трудов по исто­рии дипломатии и дипломатическому искусству) Г. Никольсон красочно описывал, как, склонившись над расстеленной на полу географической картой, в спорах и сомнениях "великая троица* делила европейские и неевропейские территории, «словно три ведьмы в "Макбете"». Оценивая ту роль. которую играли лидеры Антанты и США в процессе мирного урегулирования, один из корреспондентов справедливо отмечал; «-Никакие три короля или императора никогда не имели такой власти над судьбами наро­дов. как "большая тройка" в Париже».

Несмотря на пафосные декларации об отмене тайной дипло­матии и «открытых мирных переговорах», работа конференции носила неравноправный и по большей части закрытый характер. О чем свидетельствовали следующие факты.

Во-первых, гласными могли считаться только пленарные за­седания. проходившие и торжественной обстановке в старинном здании французского МИДа на набережной Кэд'0рсе. Но они созывались всего 6 раз и, главное, на них лишь официально ут­верждались уже принятые великими державами решения. В то время как деятельность «Сонет.', десяти». •"Совета пяти» и особен­но «Совета четырех», где и разрабатывались эти решения, прохо­дила в обстановке строгой секретности. Совещания «большой тройки» следует признать не просто секретными, а сверхсекрет­ными (на них допускался один постоянный переводчик П. Ман-ту, а иногда обходились и без него, так как Клемансо хорошо знал английский язык).

Во-вторых, вопросы мирного урегулирования с побежденны­ми государствами обсуждались без участия их представителей. Так, делегация Германии приглашалась на Парижскую конференцию всего три раза: 7 мая — для ознакомления с первоначальным ва­риантом мирного договора; 16 июня — для вручения уточненного варианта, который мало чем отличался от первоначального; и 28 июня — для подписания окончательного варианта, который совсем не отличался от уточненного. При этом между вторым и третьим «вызовами» на конференцию державы-победительницы предъявили Германии ультиматум с требованием в пятидневный срок признать условия составленного без ее ведома договора- В противном случае, говорилось в ультиматуме, союзники примут все необходимые меры для того, чтобы «силой провести и выпол­нить эти условия». В результате глава делегации Германии министр иностранных дел У. фон Броклорф-Ранцау, не желавший подчи­ниться диктату, подал в отставку, а Национальное собрание и пра­вительство Веймарской республики под весьма ощутимым даа^е- нием Антанты (маршал Фош был уже готов двинуть войска через Рейн) приняли решение подписать Версальский договор.

Подобным же образом были «урегулированы» отношения с бывшими союзниками Германии. Отличие состояло лишь в том, что их представители не так «часто» приглашались на конферен­цию. как германская делегация.

В-третьих, еше одним ярким доказательством полного несо­ответствия лозунга «открытых переговоров о мире» реальному положению дел на конференции стало отсутствие в рядах ее уча­стников полномочных представителей Советской России, кото­рая по всем правовым канонам относилась к числу держав-побе-дительниц. Причина общеизвестна — непризнание организато­рами Парижской конференции советско-большевистской власти. Как следствие сложилась парадоксальная ситуация: проблемы пос­левоенного устройства мира рассматривались без участия страны, которая уже внесла кардинальные изменения в это устройство. Что касается обсуждения «русского вопроса* без ведома и согла­сия России, какой бы режим там не существовал, то его следует признать юридически неправомерным и политически ущербным

И наконец, в четвертых. Разрекламированный принцип глас­ности, широкого и демократического освещения работы конфе­ренции в известном смысле приобрел пародийное звучание-150 официально зарегистрированных журналистов допускались только на пленарные заседания, где их оповещали о готовых ре­шениях и принятых постановлениях. Спрос на информацию, та­ким образом, значительно превышал ее предложение.

Парижская мирная конференция стала ареной ожесточенной борьбы, развернувшейся между странами-победительницами, и прежде всего между ведущими мировыми державами: США. Ан­глией и Францией. Эта борьба была обусловлена столкновением интересов и глубокими противоречиями, отраженными в планах послевоенной организации мира. Такова была первопричина нео­бычайно острой дискуссии между тремя крупнейшими полити­ческими деятелями того времени: В. Вильсоном. Д. Ллойд Джорд­жем и Ж. Клемансо. Отмечая ту большую роль. которую они сыг­рали в процессе мирного урегулирования, необходимо хотя бы кратко охарактеризовать их внешнеполитические взгляды, стра­тегию и тактику в ведении дипломатических переговоров.

28-й президент США 63-летний Вудро Вильсон являлся яр­ким представителем американской интеллектуальной 31литы. на­писал ряд работ по истории и государственному праву, был рек­тором Принстонского университета. Будучи глубоко религиозным человеком, он никогда ни в чем не сомневался, считая, что слу­жит орудием самого Бога. Отсюда известная склонность к мании величия. Торжественная встреча, оказанная ему в Париже, окон­чательно вселила в Вильсона уверенность, что всесильный доллар и собственная воля президента делают его вершителем судеб мира. В речах и выступлениях Вильсона было много абстрактного и заоблачного, весьма далекого от реальной действительности. Так. к общественном мнении (а затем и в исторической литературе) складывался образ ограниченного идеалиста и фанатичного па­цифиста. Созданию этой легенды (разумеется, в своих интересах) умело подыгрывали Ллойд Джордж и Клемансо, называвшие аме­риканского президента политиком, «оторванным от реалий се­годняшнего дня».

Не отвергая полностью эти не очень лестные оценки, следу­ет отметить их излишнюю односторонность. Вильсон, несмотря на весь спой идеализм, хорошо осознавал «земные», практиче­ские цели США. В этом смысле его можно считать «идеалистом- прагматиком», или. как он сам себя называл, «практическим идеалистом». Парируя обвинение и беспочвенном пацифизме, Вильсон однажды заявил: «Я не противник пацифистов, но я противник тупости. Мое сердце с ними. но разум против них. Я тоже хочу мира. но я знаю. для чего и как его достичь, а они — нет". Выступая в роли поборника мира. демократии и справед­ливости и завоевывая тем самым широкую популярность, аме­риканский президент никогда не скрывал, что в основе этих выступлений лежит стремление укрепить и защитить глобаль­ные интересы Соединенных Штатов- Никак нельзя назвать "идеа­листическими» и предлагавшиеся Вильсоном методы борьбы за мировое лидерство США. Еще в 1917 г. он предрекал: «Англия и Франция имеют в виду совершенно другой мир. По окончании войны мы заставим их думать по-нашему, ибо к тому времени они. кроме всего прочего, окажутся в полной финансовой зави­симости от Соединенных Штатов. Они будут в наших руках.-.». Выступив с идеей либеральной реконструкции послевоенного миропорядка, Вильсон верно и раньше других государственных деятелей уловил новые тенденции мирового развития. В этом он проявил себя как дальновидный политик, настолько дальновид­ный, что во многом опередил свое время.

Чем же объясняются неудачи, постигшие американского пре­зидента на Парижской мирной конференции?

Историки-американисты справедливо указывают на целый ряд серьезных тактических ошибок Вильсона. В частности на его от­каз включить в состав американской делегации видных деятелей оппозиционной Республиканской партии, что усилило сопротив­ление его курсу в самих Соединенных Штатах. Дчительное пре-бывани!' в Париже привело к тому. что образ «апостола мира» стал все более тускнеть и меркнуть. Вильсон был вынужден спу­ститься с небес на землю, перейти от обших деклараций о мире и справедливости к ежедневной практической работе, где он чув­ствовал себя далеко не так уверенно. Как следствие — череда ус­тупок и компромиссов, отход от им же самим провозглашенных принципов.

Однако главное состояло не в тактических ошибках, а в стра­тегических просчетах. Президент США не учел трех решающих факторов, воспрепятствовавших реализации его внешнеполити­ческих установок. Во-первых, им не были приняты во внимание очевидные слабости международного положения Соединенных Штатов, Как оказалось, промышленное и финансовое могуще­ство не могло компенсировать обшую неподготовленность США к роли мирового политического лидера. Во-вторых, уверовав в истинность и праведность своего курса, Вильсон рассчитывал на его поддержку внутри страны, но по всем статьям проиграл изо­ляционистам. Уже в марте 1919г. изоляционистски настроен­ный сенат категорически отклонил центральную идею програм­мы президента об участии США в Лиге Наций, что существен­ным образом ослабило позиции Вильсона на конференции. В-третьих, американский президент явно недооценил силу сво­их оппонентов Ллойд Джорджа и Клемансо, которые единым фронтом выступили против гегемонистских притязаний США. не желая отдавать плоды столь тяжело доставшейся победы в руки самозванного учителя человечества. Учитывая популярность предложений Вильсона, они избрали единственно верную так­тику, которая, по словам одного из американских экспертов. заключалась в том, чтобы «признавать и одобрять их принципи­ально и отвергать фактически». В этом контексте известное из­речение другого современника описываемых событий В-И-Ле­нина о том. что ^Вильсон там (на конференции) оказался совер­шенным дурачком, которым Клемансо и Ллойд Джордж вертели. как пешкой», несмотря на чрезмерную жесткость и даже гру­бость, не было лишено определенного смысла.

56-летний Дэвид Ллойд Джордж был самым молодым и. по­жалуй, самым мудрым из лидеров «большой тройки». Воспитан­ный в семье деревенского сапожника, он получил возможность называть себя выразителем интересов простого народа, был либе­ралом и сторонником реформ. Адвокатская практика сменилась стремительной карьерой политического деятеля: с 1905г. он воз­главлял рахчичные министерства, став в 1916г. премьер-мини­стром Великобритании. Ллойд Джордж отличался динамизмом, твердостью воли, талантом полемиста, гибкостью мышления. Опытный государственный деятель и искушенный дипломат, он был, без всякого преувеличения, великим мастером компромисса. Английский премьер предлагал такие компромиссные решения. которые с воодушевлением принимались всеми участниками дис­куссий, хотя на деле в наибольшем от них выигрыше почти всегда оставалась Великобритания. Это и следует определить как высокое дипломатическое искусство. Гибкость и осторожность Ллойд Джорд­жа сочетались с твердостью и непреклонностью, когда речь шла о защите британских государственных и имперских интересов.

Жорж Клемансо, избранный председателем парижской мир­ной конференции, имел огромный опыт политической деятель­ности (стал депутатом Национального собрания Франции еще в 1871 г.). Являясь приверженцем традиционной дипломатической практики и противником каких-либо либеральных «фантазий и утопий», он был полон решимости отстаивать международный пре­стиж и мировые позиции Франции любыми средствами. Клемансо неоднократно повторял, что посвятил всю свою жизнь борьбе за реванш и отмщение Германии за унизительное поражение во Франко-прусской войне. За настойчивость и упорство в достиже­нии поставленных целей его прозвали «тигром». Правда, в 1919г. это был уже престарелый. 78-летний «тигр», но все еще сохранив­ший тигриные повадки- Клемансо был необычайно колоритной и разносторонней личностью: серьезно занимался медициной, фи­лософией. историей, написал книгу по анатомии человека, рабо­ты о своем друге художнике-импрессионисте Клоде Моне. Убеж­денный атеист, он доводил своими богохульными замечаниями глубоко верующего американского президента до крайней степе­ни раздражения, в связи с чем Ллойд Джордж однажды заметил:

«Старый тигр хочет, чтобы медведь гризли вернулся в Скалистые горы». Французский премьер снискал себе славу блестящего ора­тора, утонченного, язвительного и находчивого полемиста. По­мимо всего прочего, он надеялся переиграть «пророка» Вильсона тем, что считал себя знатоком Америки, так как прожил там че­тыре года и был женат на американке. Государственный секре­тарь США Р.Лансинг так описывал Клемансо: «Поразительный тип человека, в котором ощущается огромная сила интеллекта, самообладание, холодная, непреклонная воля... Красноречие пре­мьера было его главным оружием».

В ходе работы конференции к спорам и дискуссиям между лидерами ведущих мировых держав подключались руководители делегации Италии и Японии, а также малых европейских стран и английских доминионов. Наибольшего накала борьба договари­вавшихся сторон достигла при решении следующих проблем пос­левоенного урегулирования.

Уже первая из обсуждаемых тем. включавшая в себя два вза­имосвязанных вопроса — об Уставе Лиги Найми и об очередности рассмотрения основных пунктов повестки дня — привела к воз­никновению конфликтной ситуации.

Острые разногласия великих держав были обусловлены раз­личной трактовкой роли и значения проектируемой орг<чнизации в системе послевоенных международных отношений. Англия и Франция изначально отводили Лиге Наций второстепенное мес­то, выдвигая на первый план задачи мирного урегулирования с Германией и ее союзниками и акцентируя внимание на распре­делении германских колоний и турецких владений. При этом Клемансо вообще отрицал какую-либо связь между Лигой На­ций и мирными договорами, а Ллойд Джордж, эту связь призна­вая. отдавал приоритет решению конкретных международных проблем. По этой причине оба премьера настаивали на перво­очередном их обсуждении.

С категорическими возражениями против подобного регла­мента работы конференции выступал президент Вильсон. Для него было принципиально важно начать с разработки Усгава Лиги Наций — основного инструмента обеспечения главенствующего положения США в мире- Только после этого, руководствуясь по­ложениями. изложенными в «Четырнадцати пунктах» и зафикси­рованными и Уставе, он предлагал заняться судьбой побежден­ных государств и их колониальных владений. Чутко уловив обще­ственные настроения, Вильсон в защиту своей точки зрения привел весьма убедительный аргумент: "Мир справедливо скажет, что великие державы поспешили поделить между собой беззащитные части спета, а уж потом стали рассуждать о Лиге Наций и союзе народов». И действительно, идея создания всемирного арбитраж­ного института для избавления человечества от военных катаст­роф получила всеобщее признание. К открытию конференции во многих странах на правительственном и неправительственном уровнях было подготовлено более 50 проектов новой междуна­родной организации. И с этим лидеры европейских держав не могли не считаться.

Тогда Ллойд Джордж выдвинул более хитроумный план: он предложил создать специальную комиссию по выработке Устава из 15 человек (по 2 представителя от великих держав и 5 — от малых стран). По форме это было выражение бескорыстной забо­ты о «правах и интересах больших и малых народов», по суше* ству — тонкий расчет на то. что столь представительная комиссия надолго увязнет в спорах и дискуссиях, а за это время европейцы успеют решить более насущные и более важные для них между­народные вопросы.

Однако Вильсон был исполнен решимости идти до конца. Неожиданно для Ллойд Джорджа и Клемансо он поддержал пред­ложение английского премьера и. более того. сам вызвался воз­главить эту комиссию, чтобы сделать ее работу максимально эф­фективной. Ему удалось достичь, казалось, невозможного: прове­сти обсуждение за рекордно короткий срок — с 3 по 13 февраля (за 11 дней и 10 встреч). И уже 14 февраля на пленарном засева­нии конференции Вильсон, представляя подготовленный комис­сией проект Устава, произнес торжественную речь. Это был «звез­дный час» американского президента, мгновение триумфа «прак­тического идеалиста», Вильсон много говорил о -победе добра над силами зла», о претворении в жизнь «идей демократии и спра­ведливости». Слезы умиления у расчувствовавшейся публики выз­вала заключительная фраза из речи президента: *С созданием Лиги Наций спадет пелена недоверия и интриг. Люди могут смотреть друг другу в лицо и говорить: мы — братья, у нас — обшая цель.

Устав Лиги Наций означает для нас заключение договора о брат­стве и дружбе». Как отмечали современники и как показала исто­рическая практика. Вильсон давал не просто завышенную, а иде­ализированную оценку Лиге Наций. Складывалось впечатление, что он говорил не о ней, а о какой-то другой, неземной организа­ции. В выступлении президента отчетливо выявилось то высокое предназначение, которое он отводил себе в качестве творца ново­го мирового порядка и спасителя Европы, погрязшей в конфлик­тах и раздорах. В своих воспоминаниях под названием «Правда о мирных договорах» Ллойд Джордж с неподражаемым сарказмом описывает эту сиену: «Я думаю, что идеалистически настроенный президент действительно смотрел на себя как на миссионера, призванием которого было спасение бедных европейских языч­ников... Особенно поразителен был взрыв его чувств, когда, гово­ря о Лиге Наций, он стал объяснить причины неудачи христиан­ства в достижении высоких идеалов. «Почему, — спрашивал он. — Иисус Христос не добился того. чтобы мир уверовал в его уче­ние? Потому что он проповедовал лишь идеалы и не указывал практического пути их достижения. Я же предлагаю практическую схему, чтобы довести до конца стремление Христа. Помню, — про­должал Ллойд Джордж, — что. услышав эти слова, Клемансо ши­роко раскрыл свои темные глаза и медленно обвел ими собрав­шихся вокруг стола христиан, как бы любуясь впечатлением, кото­рое произвело на них разоблачение ошибок их учителя».

После одобрения в целом Устава Лиги Наций, который газет­чики окрестили «евангелием XX века*, началось его постатейное обсуждение, В отличие от канонов Евангелия многие положения Устава вызвали новую волну дискуссий, что отразилось на его окончательном варианте.

Под давлением европейских держав Соединенные Штаты от­казались от двух важных пунктов Устава: организации Междуна­родного арбитража и Международного суда. Это была существен­ная уступка, имея в виду неоднократные указания Вильсона, что США через Лигу Начни превратятся в мирового «суперарбитра»

Поддавшись нажиму со стороны республиканского конгресса. американский президент включил в Устав дополнение, резервиро­вавшее за США право руководствоваться в своей политике доктри­ной Монро с ее основополагающим принципом «Америка для Со­единенных Штатов-». Тем самым Вильсон собственными руками подложил мину замедленного действия под саму идею Лиги Наций:

добиваясь от европейских держав признания главенствующей роли США в Западном полушарии, невозможно было одновременно тре­бовать от них отказаться от аналогичных притязаний и Европе, в том числе и от создания военных союзов и группировок.

Англия и США сплоченным фронтом выступили против французского предложения об организации при Лиге Нации меж­дународных вооруженных сил, понимая, что единственным ре­зультатом этого нововведения будет чрезмерное усиление пози­ций Франции на европейском континенте- Англосаксонские дер­жавы похоронили и еще одну французскую поправку к Уставу — о жестких санкциях против его нарушителей и государств-агрес­соров. Вильсон и Ллойд Джордж настояли на том. чтобы приме­нение силы предписывалось лишь в крайних случаях. Как пока­зали дальнейшие события, англо-американская трактовка этого пункта заведомо снижала эффективность практической деятель­ности Лиги Наций.

Сказали свое слово и делегации малых стран, отклонив боль­шинством голосов предложенный США пункт о «свободе торгов­ли» и «равных возможностях» в эксплуатации мировых природ­ных ресурсов. Американское предложение было воспринято ими (и во многом справедливо) как попытка поставить их государства в экономически зависимое и подчиненное положение.

В шоковое состояние делегации европейских держав и США привело выступление японских представителей, потребовавших внести в Устав Лиги Наций статью о «-равенстве рас». Помимо нравоучительных деклараций в ней говорилось о беспрепятствен­ной иммиграции с Востока в Европу и Америку. С большим тру­дом европейцам и американцам удалось уговорить руководство японской делегации снять это предложение, пообещав сохранить за Японией Шаньдун.

Если ограничиться самой обшей оценкой исхода борьбы по вопросу о создании Лиги Наций, то следует отметить, что это был первый и. пожалуй, последний крупный успех президента Виль­сона на конференции. Ему удалось добиться первоочередного рассмотрения этого вопроса, в кратчайший срок разработать Ус­тав. включить его во все мирные договоры. Вместе с тем успех Вильсона можно назвать относительным по трем причинам. Во- первых, благодаря оговоркам и поправкам к Уставу, внесенным Англией и Францией, а также другими участниками конферен­ции. Лига Наций значительно отличалась от «идеального» амери­канского проекта, приняв более приемлемые для европейских держав реальные очертания. Во-вторых, европейцы дали согласие на американский приоритет в деле основания Лиги Наций, рас­сматривая его как аванс, плату за будущие существенные уступки США в решении всех других важнейших проблем мирного урегу­лирования. В-третьих, отказ американского сената от участия Соединенных Штатов в Лиге Наций превратил триумф Вильсона в драму, так как был поставлен крест на центральной идее его программы и основной пели его дипломатической деятельности Затем эта драма уступила место трагикомедии, когда в создан ной — во многом благодаря усилиям американского презилен та — международной организации ведущую роль стали играть глав ные оппоненты США (в том числе и по вопросу о создании Лип Нации) —Англия и Франция.

Еще большим накалом страстей сопровождалось обсуждени ко.юниа/1ьиого вопроса. Столкнулись два политических курса: тра динионио-аннекснонистский и либеральный. Первый предстанля ли ведущие колониальные держаны Англия и Франция, хотя и лей ствовали они по-дипломатически осторожно, озвучивая свои иде! при помощи делегатов от доминионов и зависимых стран. Этой ж своей сути империалистической политике противостоял так назы ваемый «либеральный колониализм» Вильсона. Американский пре зндент справедливо полагал, что очередной передел колоний мо спровоцировать широкое общественное недовольство.

Подчеркивая необходимость выработки новых принципе! решения колониальных проблем. Вильсон обосновывал спое мне нне тремя причинами: ростом национально-освободительное движения: популярностью лозунга «национального самоопреде ления». содержавшегося и послевоенных программах мира веду ших держан, н том числе и в «Чегырнадцати пунктах»: особой привлекательностью для колониальных стран и народов нацио нальной полигики Советской России, первой проиозгласившо вправо наиий на самоопределение вплоть до отделения и образо вания самостоятельного государства».

Отсюда и появление идеи об учреждении так называемой мандатной системы, зафиксированной в Уставе Лиги Наций. Этс означало передачу бывших колоний Германии и владений Тур иии под управление создаваемой международной организации (качестве ее подмандатных территорий.

Однако либеральные установки Вильсона страдали противо­речивостью и непослеловаюльностью. Призывы к освобождении колониальных стран и народов сочетались с рассуждениями о и? неготовности к самоуправлению и необходимости установление над ними опеки. Подобные рассуждения сближали либерально-демократическую концепцию Вильсона с классическими обосно­ваниями колониализма. В этом контексте отличие взглядов Виль­сона и Ллойд Джорджа состояло лишь в том, что первый высту­пал за колониальную опеку со стороны Лиги Наций, а второй — со стороны держав-метрополий. Этой очевидной слабостью в по­зиции американского президента умело воспользовались лидерь крупнейших колониальных держав. Показательно в этом смысла выступление Клемансо на одном из заседаний «большой тройки» 13 котором он вволю поиздевался нал антиколониальными плана­ми Вильсона, а заодно и нал его пацифистскими декларациями. В частности французский премьер заяви-!: «Здесь было много раз­говоров о мире. который навсегда положит коней войнам... Очеиь. очень важно то. что Вы сказали, господин президент, то. о чем Вы так много говорили. Но подсчитали ли Вы иену подобного мира?.. Если мы больше не будем вести войн. если мы и\ не допустим, мы должны будем отказаться от наших империй и вся­ких надежд на их сохранение. Вы. господин Ллойд Джордж, вы. англичане, должны будете уйти, к примеру, из Индии. Нам. фран­цузам, придется покинуть Северную Африку. А вы. американцы. Вы. господин президент, должны будете уйти с Филиппин и из Пуэрто-Рико и осгиви1ь в покое Кубу и Мексику. О. мы осе смо­жем отправится в эти и другие страны, но лишь как туристы. торювцы и путешественники. Но мы больше не будем иметь воз­можность управлять ими и эксплуатировать их... Мы не сможем дальше держать в своих руках торговые пути и сферы влияния... Это очень дорогостоящий мир. Мы. французы, готовы, а Вы го­товы уплатить эту цену. с тем чтобы на свете больше не было войн?» Услышав в ответ, что ни Ллойд Джордж, ни Вильсон не собираются отказываться от колониальных владений и привиле­гий своих стран, Клемансо в духе античных ораторов подвел итог собеседования: «Тогда Вы имеете в виду не мир, а войну*.

В дискуссиях о судьбе колоний можно выделить несколько этапов.

На начальном этапе главной темой обсуждения стал вопрос о создании мандатной системы- Франция. Италия. Япония и доми­нионы (при незримой поддержке Великобритании) выступили про­тив принципа мандатов, за прямую аннексию германских и турец­ких владений. Вильсон обвинил делегации этих стран в «отсутствии веры в Лигу Наций». Президенту ответили жестко: нельзя доверять судьбы народов «еше не созданной и не проверенной в деле органи­зации». Апогей конфликта пришелся на коней января. Конферен­ция могла закончить свою работу, так и не приняв ни одного реше­ния. Именно в этот момент в целях примирения противоборство­вавших сторон Ллойд Джордж предложил компромиссный выход кз кризиса. Он призвал согласиться с идеей мандатов и включить ее в Устав Лиги Наций, а колонии разделить на три группы, или класса в соответствии с уровнем их развитии и «подготовленности к само­управлению». установив над ними мандатную опеку различных ви­дов: от фактической аннексии до протектората- В одночасье был достигнут если не мир. то перемирие. Каждая из сторон считала себя победителем в споре: США — по причине признания участни­ками конференции мандатной системы, европейские державы — поскольку де-факто сохранялись колониальные режимы.

В «группу А» вошли «наиболее развитые» районы — бывшие владения Османской империи: Сирия, Ливан. Палестина. Транс-иораания и Ирак. Формально эти страны провозглашались неза­висимыми. но одновременно утверждалось, что и они еще не го­товы к самостоятельному управлению и поэтому нуждаются и опеке той или иной цивилизованной державы- Эта чержава получала мандат Лиги Наиий на срок. необходимый для подготовки под­мандатной территории к полному самоуправлению и независи­мости. По существу для них утверждался статус протектората.

«Группу В» составили германские колонии в Восточной и Центральной Африке: Танганьика. Руаняа-Урунди. Того и Каме­рун. Эти территории передавались под непосредственное управ­ление государства — мандатария на условиях запрещения торгов­ли рабами, оружием, алкоголем, а также обеспечения таких прав подмандатного населения, как свобода совести и религиозных убеждений. Иными словами, в странах этого «класса» с незначи­тельными оговорками сохранялся колониальный режим-

«Группу С» образовали германская Юго-Западная Африка и тихоокеанские острова: Маршалловы, Марианские, Каролинские, Науру, Новая Гвинея. Западное Самоа и др. Эти ^наименее раз­витые» районы фактически аннексировались и должны были уп­равляться в соответствии с законами страны, обладавшей манда­том, как составная часть ее территории.

Руководители конференции не жалели слов. восхваляя столь мудрое решение, когорое позволит ранее «беззащитным народам» стать на путь прогресса и процветания под опекой держав-<'бла" годетелей». На самом деле система мандатов представляла собой международно-правовое оформление колониализма. Не случай­но автор «колониального компромисса» Ллойд Джордж цинично, но зато правдиво заявил: «Мандаты являются просто маскиров­кой аннексии».

На втором этапе обсуждения колониальной тематики цент­ральным стал вопрос, кто получит мандаты и будет осуществлять опеку над подмандатными территориями.

Американский президент настаивал на том, чтобы мандаты на управление колониями были предоставлены Лиге Наций. Его концепция включала в себя следующие положения; опекун — это не владелец колонии, он выражает интересы сообщества наций;

верховным собственником колониальных владений является Лига Наций; она передает мандаты на временное управление ими (до провозглашения независимости) малым странам; что касается природных богатств этих территорий, то они объявляются дос­тупными для всех членов Лиги Наций. Такой вариант распреде­ления колоний, разумеется, не устраивал ни Ллойд Джорджа, ни минсо. При поддержке Италии. Японии и доминионов Анг- н Франция и категорической форме [требовали передачи дато» великим колониальным державам, т.е. им самим, так только они имели богатый многовековой опыт «подготовки мления колоний» к независимому развитию. Под этим мош-. м давлением Вильсон отступил.

На третьем этапе колониальных споров решался вопрос, кто. --ют распределять мандаты. '

Идея американского президента возложить эту почетную обя­занность на руководимую Соединенными Штатами Лигу Наций была решительно отвергнута англичанами и французами. Они зас­тавили Вильсона согласиться с тем, что это право должно принад­лежать конференции, а фактически «большой тройке», в рамках которой президенту противостоял объединенный фронт Ллойд Джорджа и Клемансо. За Лигой Наций, таким образом, закрепля­лась другая и единственная «почетная обязанность* — официально вручать от своего имени уже распределенные без ее участия манда­ты. Вильсон потерпел очередное дипломатическое поражение.

Обшие итоги обсуждения колониальных проблем были весь­ма далеки, если не противоположны заявленным целям. В этом вопросе победа оказалась на стороне традиционного колониализ­ма. а более «цивилизованные» колониальные планы, выдвинутые Вильсоном, во многом были выхолощены и фактически приняли форму декларации о благих намерениях.

Важное место в работе конференции заняла полемика по воп­росам мирного урегулирования с Германией.

При обсуждении германской проблемы в «большой тройке» произошла перегруппировка сил. Максималистской позиции Франции противостоял умеренно-осторожный курс Англии и США. Острые разногласия сторон определялись тем. что несмот­ря на единое стремление к сокрушению военной и экономиче­ской мощи Германии, будущее ее место в европейской системе международных отношений виделось по-разному. Политика анг­лосаксонских держав, направленная на сохранение достаточно сильной Германии, была обусловлена желанием обеспечить тра­диционное равновесие сил как гарантию европейской стабильно­сти. При этом Веймарской республике отводилась рать противо­веса как Франции, так и Советской России. Французский вари­ант максимального ослабления Германии представлялся лидерам Англии и США недальновидным и даже опасным — в условиях распада Австро-Венгрии, неопределенности дальнейшей истори­ческой судьбы России и революционного подъема в Европе. В знаменитом «Меморандуме из Фонтебло» Ллойд Джорджа, обра­щенном к Вильсону и Клемансо, говорилось: «Если мы будем благоразумны, мы предложим Германии такой мир, который, бу­дучи справедливым, покажется всем мыслящим людям предпоч­тительнее. чем другая альтернатива — большевизм». Помимо за­пугивания Франции большевистской угрозой в «Меморандуме» приводился еще один аргумент в пользу английского плана уре­гулирования: если Германия «почувствует, что с ней обошлись несправедливо при заключении мира в 1919г., она найдет сред­ства отомстить своим победителям». Далее Ллойд Джордж, отвер­гнув наиболее жесткие требования Франции, изложил свои пред­ложения по решению германского вопроса гораздо более умерен­ного характера. Эти предложения были поддержаны президентом Вильсоном, заявившим: «Мирный договор не должен быть гра­бительским миром. Если бы он стал таковым, это было бы исто­рическим наказанием».

В борьбе с англоамериканским блоком Франция была вынуж­дена пойти на серьезные уступки по целому ряду направлений.

Прежде всего англосаксонские державы решительно отверг­ли французскую идею о расчленении Германии. Ллойд Джордж еще в своем программном выступлении от 5 января 1918 г, твердо заявил: «Мы не намерены разрушать Германию и уничтожать ее государственность». Недовольный «прогерманской» позицией Англии, Клемансо уже на Парижской конференции упрекал Ллойд Джорджа: «Я должен Вам сказать, что на следующий день после перемирия я нашел ц Вашем лице врага Франции». Английский премьер спокойно ответил; «Это всегда было нашей традицион­ной политикой».

Вскоре было снято и еше одно из главных требований Фран­ции — проведение границы по Рейну и образование Рейнской республики. Взамен Англия и США предложили другое решение:

левый берег Рейна и 50-километровая зона вдоль его правого бе­рега получали статус демилитаризованных. В качестве компенса­ции Ллойд Джордж и Вильсон пообещали обиженной Франции подписать с ней гарантийные договоры о предоставлении воен­ной помощи вспучае нападения Германии.

Не получили полного удовлетворения претензии Франции на присоединение Саара. Ей передавались саарские угольные копи, а сам район переходил под управление Лиги Наций-

Объясняя причины своего отступления от им же разработан­ного «Карфагенского мира», Клемансо отмечал, что при решении германского вопроса ему, к сожалению, пришлось иметь дело «с Ллойд Джорджем, возомнившем себя Наполеоном, и Вильсоном, изображавшим из себя Иисуса Христа».

Особой остротой отличалось обсуждение репарационного воп­роса. Правда, на начальной стадии его рассмотрения державы победительницы проявили редкое единодушие: все они были со­гласны с тем, что Германия несет ответственность за развязывание мировой войны и поэтому должна заплатить за нанесеннын стра­нам Антанты ущерб. Сообразно с веяниями времени, говорилось не о взыскании контрибуции (от лат. сотпЬшю,— взимание дани. налогов), а о репарациях (от лат. герагаио — восстановление». Но­вая терминология как бы подчеркивала, что речь шла не о грабеже побежденных государств, а о выделении ими средств на восстанов­ление разрушенных районов. Разногласия проявились сразу же. как только начался подсчет обшей суммы репараций, во-первых, и доли, приходящейся на каждую страну-получателя, во-вторых.

И вновь главными противоборствующими сторонами оказа­лись Франция, с одной стороны. Англия и США — с другой-Причина уже названа — различие в базовых подходах к решению германской проблемы. Исходя из своей концепции максималь­ного ослабления Германии французская делегация определила сумму германских репарационных платежей в 480 млрд. золотых марок, ик-лючив в нее «необходимые средства» для возмещения как материального ущерба, так и военных расходов. Англия и США. выступавшие против чрезмерных репарационных обяза­тельств Германии, оценивали только компенсацию за нанесен­ный ущерб — в пределах от 50 до 100 млрд. Интересно, что по подсчетам известного экономиста Дж. М- Кейнса и группы экс­пертов их английской делегации Германия была в состоянии за 25-30 лет выплатить от 40 до 60 млрд, само же германское прави­тельство считало приемлемой и выполнимой уплату 30-36 млрд. золотых марок. Ллойд Джордж в своем «Меморандуме из Фон-тебло» констатировал: «Репарационные требования союзников, несомненно, превышают то, что может заплатить Германия при любом подсчете».

Полемизируя с Клемансо. Вильсон и Ллойд Джордж, помимо вышеперечисленных аргументов, пытались доказать невыгодность экономического и финансового истощения Германии для самих западных держав и мировой экономики в целом. Американский президент несколько раз стращал французскую делегацию лозун­гом "Мир без репараций!» Соединенные Штаты смело выдвигали столь радикальный лозунг, так как они вообще не могли претен­довать на репарации. К тому же существовала и еще одна специ­фическая причина: в американских правительственных кругах понимали, что крупные репарационные платежи, основными по­лучателями которых являлись Англия и Франция, привели бы к ослаблению финансовой зависимости этих держав от США.