Глава 11. Культура и цивилизация

Действительно ли культура — мощнейший всплеск духа? Можно ли говорить о том, что все формы культурного творчества разнозначны? Задолго до Шпенглера мыслители разных эпох пыт а лись провести разграничение между истинным воспарением человеческого духа и рутинным воспроизведением застывших форм деятельност и человека. Однако есть ли сегодня основания для различен някультуры и цив и лизации

Эволюция слова

«Воссоздать историю французского слова «цивилизация», — подчеркивает видный представитель школы «Анналы» Люсьен Февр, — наделе означает реконструировать этапы глубочайшей революции, которую совершили и через которую прошла французская мысль от второй половины XVIII в. и по настоящее время». Само слово появилось в языке недавно. Оно было придумано специально. К сожалению, не вполне ясно, кто первым употребил это понятие.

Февр отмечает, что только в 1766 г. мы обнаруживаем это слово в напечатанном виде. Затем оно получает право гражданства. С приближением революции оно празднует свободу. Однако до того, как родилось имя существительное, в литературе употреблялся глагол «цивилизовать» и причастие «цивилизованный». Во Франции в конце XVI в. слово известно уже Монтеню, автору «Опытов». Полвека спустя Декарт в «Рассуждении о методе» явно противопоставляет понятия «цивилизованный» и «дикий».

йвеленноеэнциклопедчстамч понятие цивилизации первоначально несло в себе отпечатокпросветительского мышлен и я. Оно ассоциировалось с концепцией^ог^ссса, эволюционным развитием народов на н ачалах «разума», с торжеством «универсализма». Слово «цивилизация» явилось на свет после того, как «Опыт о нравах», заполнивший начиная с 1757 г. образованную Европ своими 7000 экземпляров первого тиража, установил в первой попытке синтеза связь между некоторыми из основных направлений человеческой деятельности — политической, религиозной, социальной, литературной и художественной — и сделал их неотъемлемой частью истории.

Цивилизация поначалу воспринимается как процесс. Так, П. Гольбах отмечает: «Нация цивилизуется под воздействием опыта». Он пишет: «Полная цивилизация народов и вождей, которые ими руководят, благодетельные изменения в правлении, искоренение недостатков — все это может быть только результатом работы веков, постоянных усилий человеческого ума, многократного общественного опыта».

Этому широкому, но несколько нечеткому взгляду противостояли экономические теории. Своя теория была у физиократов. Адам Смит свяжеттесными узами богатство и цивилизацию. Для многих исследователей цивилизация оказывалась неким идеалом. В конце XVIII в. споры практически не вели к критическому рассмотрению самого понятия «цивилизация». Ни у кого пока не возникло намерения конкретизировать ее, поставить пределы ее универсальной применимости.

Впоследствии «цивилизация» становилась многозначным понятием. Во первых, цивилизация отождествляется с цивилизованным поведением, то есть с хорошими манерами и навыками самоконтроля. Нередко говорят, например, о цивилизованном человеке. В этом значении термин впервые появился во Франции в XVIII в. в трудах Вольтера. Далее слово «цивилизация» появляется во множественном числе. Уже отмечалось, что революционный оптимизм поддерживал слово «цивилизация». Однако Революция постепенно развивалась и обнаруживались ее последствия. Исследователи подчеркивали, во первых, что «цивилизация» может умереть. Отсюда следовало, что пессимистическая концепция Руссо неожиданно возвратилась к жизни.

В эпоху Реставрации стали создаваться различные теории цивилизации. В 1827 г. появились «Мысли о философии человечества» И.Гердера. В том же году вышли «Принципы философии истории» Дж. Б. Вико. Но один человек в особенности завладел, если можно так выразиться, самим понятием «цивилизация» и его исторической интерпретацией. Это Франсуа Гизо, который писал отом, что человеческая история можетрассматриваться только ка собрание материалов, подобранныхдля великой истории цивилизации рода человеческого.

Гизо был убежден в том, что у человечества общая судьба, что передача накопленного человечеством опыта создает всеобщую историю человечества. Стало быть, есть цивилизации. Их нужно изучать, анализировать, анатомировать. Но над ними есть еще Цивилизация и ее прогресс. Цивилизация, по Гизо, состоит в основном из двух элементов: из некоторого уровня социального развития и уровня развития интеллектуального.

В XIX в. значение слова было расширено и помимо обладания воспитанностью и навыками, помогающими достичь «цивилизованного поведения», слово стало применяться и для характеристики стадий развития человечества. Льюис Морган выразил эту идею в названии своей книги «Древнее общество, или Исследование путей человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации» (1877).

Теперь о сопоставлении понятий культура и цив и лизац и я. Слово Kliltlir в «Словаре» Аделунга издания 1793 г. означает: «облагораживание, утончение всех умственных и моральных качеств человека или народа». И. Гердер придавал этому слову ряд разнообразных значений. Среди них — способность одомашнивать животных, осваивать новые земли, сведя леса; развитие наук, искусств, ремесел и торговли; наконец, политика. Представления Гердера во всем совпадают с мыслями Канта, который связывал успехи культуры с успехами разума и считал их окончательной целью установление всеобщего мира.

Во многом слова культура и цив и лизация выступали как синонимы. Их противопоставление не предполагалось. Именно в тождественном смысле употребляет эти слова А.фон Гумбольдт. В своих сочинениях он часто пользуется словом «культура» наряду со словом «цивилизация», не заботясь о том, чтобы развести эти понятия. Однако он ссылался на своего брата Вильгельма Гумбольдта, у которого на этот счет были более точные представления. А. Гумбольдт показал, как кривая прогресса шаг за шагом поднималась по шкале градаций, построенной искусно, хотя и несколько искусственно, — от человека, чьи нравы смягчены, гуманизированы (человека цивилизованного) к ученому, художнику, к человеку культивированному, чтобы вознестись к человеку олимпийскому. Нравы некоторых дикарей достойны всякого уважения. И тем не менее эти дикари чужды какой бы то ни было интеллектуальной культуры. И наоборот. Это означает, что обе сферы независимы. Так возникает различие двух понятий.

Третий смысл понятия «цивилизация» заимствован английской литературой из немецкого языка. В XX в. антропологическое понятие культуры как результата приобретенных (в отличие от наследственных) навыков поведения стало постепенно заменяться понятием цивилизации. Р. Редфильд, например, понимал цивилизацию как воспитание навыков в поведении людей, живущих в очень сложных и изменчивых обществах. Культура же, по его мнению, это качество людей более простых и устойчивых «народных» обществ.

Культурно-исторические типы

Русский философ Н.Я. Данилевский (1822—1885), в книге «Россия и Европа» (1 869) обосновал основополагающую для всех последующих рассуждений идею о том, что между формами органическо й ж и зни и культурой можно провести непосредственную аналогию. Точно так же как живые организмы находятся в непрестанной изматывающей борьбе друг с другом и окружающей средой, так и культуры рождаются, живут, дряхлеют и умирают. От возмужания до гибели просматривается процесс, стадии которого без труда фиксируются. Цветение культуры не вечно, она утрачивает свой жизнеутверждающий пафос. Сами культурно-исторические типы загерметизированы…

Отчего же не Данилевский, а именно Шпенглер вошел в философское сознание как возвеститель названных откровений? Ответ на этот вопрос не прост, однако науковеды подсказывают нам: судьба философских идей складывается прихотливо. Имеет значение вовсе не банальный факт, кто впервые выразил некое воззрение. Мир то и дело обнаруживает странную слепоту и глухоту, когда дело касается пророчеств. Американский философ Поль Фейерабенд, который попытался определить причины, ведущие к непомерной известности тех или иных исследователей, практически возвеличил случайность… Один писал скучно, а Другой — живо. Кому-то научное сообщество не поверило, к Другому отнеслось доверчиво. Что и говорить, без счастливого расположения звезд не обойтись…

Данилевский выдвинул свою теорию структуры и динамики «культурно исторических типов» для того, чтобы объяснить гораздо более узкую проблему — почему Европа (Запад) относится к России враждебно. Он писал: «Европа видит в России и славянстве не только чуждую, но и враждебную силу …». По мнению русского философа, эта враждебность сохраняется, несмотря на большие жертвы и услуги, которые Россия оказывает Европе. Например, Россия никогда не нападала на Европу, Европа— неоднократно вторгалась в Россию, вынуждая ее защищаться и изгонять агрессора.

Данилевский не видит рациональной основы для враждебности Европы по отношению к России. «Причина явления гораздо глубже. Она лежит в неизведанных глубинах тех племенных симпатий и антипатий, которые составляют как бы исторический инстинкт народов, ведущий их (помимо, хотя и не против их воли и сознания) к неведомой для них цели …», — таков вывод философа. Реальную же причину возникновения антагонизма Данилевский видит в том, что Россия и Европа принадлежат к различным историко культурным типам.

По мнению Данилевского, Европа есть поприще романо-германской цивилизации. Это одна из нескольких великих цивилизаций в человеческой истории. Отождествление европейской цивилизации со всемирной основано на ошибочной точке зрения, благодаря которой лишь одна цивилизация рассматривается как прогрессивная и созидательная в противовес остальным, статическим и несозидательным. Столь же сомнительно разделение истории на древнюю, средневековую и новую. Падение Римской империи в 476 г. н.э., событие, ознаменовавшее конец древней истории и начало средневековья, имело значение для Европы, но отнюдь не для Китая, Индии и остальной части человечества.

Как утверждал Данилевский, Рим, Греция, Индия, Египет и другие культуры имели свой древний, средневековый и современный периоды. Стало быть, существует множество цивилизаций, которые все вместе выражают бесконечно богатый гений человечества. Каждая из них возникает, развивает свои собственные морфологические формы и ценности, а затем погибает вместе с ними. Русский философ разделяет все народы на три основных класса: на позитивных творцов истории, создавших великие цивилизации или культурно-исторические типы; негативных творцов истории, которые подобно гуннам, монголам и туркам н создавали великих цивилизаций, но как «божий кнут» способствовали гибели дряхлых умирающих цивилизаций; и, наконец, народов, творческий (й1а п) дух которых по какой-то причине задерживается на ранней стадии. Вот почему они не могут стать ни созидательной, ни разрушительной силой в истории. Они представляют собой этнографический материал, используемый творческими народами для оплодотворения и обогащения своих цивилизаций.

По мнению Данилевского, лишь немногие народы смогли создать великие цивилизации и стать «культурно историческими типами». Философ насчитывает десять таких цивилизаций: египетская, ассирийско вавилоно финикийско халдейская или древнесемитская, китайская, индийская, иранская, еврейская, греческая, римская, новосемитская или аравийская, германо романская или европейская. Две цивилизации — мексиканская и перуанская— погибли насильственной смертью на ранней стадии развития.

Как считал Данилевский, можно назвать некоторые основные закономерности или законы возникновения, роста и заката цивилизаций:

1. Любое племя или народ, говорящие на одном языке или принадлежащие к одной языковой группе, представляют культурно исторический тип, если они духовно способны к историческому развитию и прошли стадию детства.

2. Для подлинного рождения и развития культуры народ должен достичь политической независимости.

3. Основные принципы цивилизации одного культурно исторического типа не передаются народам культур другого исторического типа. Каждый тип создает свою собственную цивилизацию, испытывая большее или меньшее влияние чужих предшествующих и современных цивилизаций. Так, многочисленные попытки распространить греческую цивилизацию среди неарийских или восточных народов потерпели крах… В наше время англичане потерпели аналогичное поражение, пытаясь перенести европейскую цивилизацию в Индию. Однако эта закономерность не распространяется на отдельные элементы или черты цивилизаций, которые могут передаваться от одной цивилизации к другой.

По Данилевскому, большинство цивилизаций являются созидательными не во всех, а только в одной или нескольких областях деятельности. Так, греческая цивилизация достигла непревзойденных высот в эстетической области, семитская — в религиозной, римская — в области права и политической организации. Прогресс человечества, каксчитаетДанилевский, не втом, чтобы всем идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности, исходить в разных направлениях.

Отвечая на вопрос о причинах враждебного отношения Европы к России и славянству, Данилевский видит их в том, что Европа уже вступила в период упадка, в то время как славянская цивилизация входит е периодрасцветасвоихтворческих сил. Если европейская цивилизация оказалась двусоставной, то есть творческой в двух областях: политической и научной, то русско славянская цивилизация будет трех или даже четырехсоставной (творческой) в четырех областях: религиозной, научной, политико экономической и эстетической, причем, главным образом, в области социально экономической путем создания нового и справедливого социально экономического порядка…

Циклизм культур

Книга Освальда Шпенглера (1880—1936) «Закат Европы» стала одним из самых значительных и противоречивых шедевров в области социологии культуры, философии истории и философии культуры. На русском языке книга вышла в 1923 г. Том назывался «Образ и действительность» и был снабжен предисловием проф. А. Деборина. Еще до появления русского издания В.ИЛенин саркастически отозвался о философе, который, по его словам, пытался выдать крушение империализма за гибель всей Европы. В том же духе было выдержано предваряющее слово АДеборина. Оно содержало вопрос: «Гибель Европы или торжество империализма?» Как же можно оценить провозвестия Шпенглера сегодня, в конце столетия?

За минувшие десятилетия дискуссии вокруг Шпенглера не стихали. Они всегда носили полемический характер и выражали парадоксальные оценки. Пытались неоднократно выяснить, можно ли рассматривать «Закат Европы» как выдающееся событие или это просто конъюнктурная сенсация? Был ли Шпенглер виртуо зом спровоцированного бума или, напротив, гением, предложившим новые методы исторического познания?

Сам Шпенглер говорит о себе как о крупнейшем политическом пророке. Он, однако, имеет в виду не абстрактные возвещения в духе Нострадамуса. Философ объявил себя уникальным и единственным создателем истинно научной схемы исторического процесса. По словам автора, выход книги позволил ответить на вопрос, который вообще никем не ставился ранее: существует ли логика истории?

Немало толков вызвала и политическая позиция Шпенглера. Его идеи гибели культуры и прорыва в новое духовное пространство оказались весьма созвучными нацизму. Несмотря на то, что Шпенглер подчеркивал неприемлемость нацистской доктрины и выражал личную неприязнь Гитлеру, его политическая теория воспринимается как воззрение тоталитарного толка. Когда летом 1918 г. первый том «Заката Европы» появился на книжных полках Германии и Австрии, автора мало кто знал. Необычайный успех его книги объяснялся чисто политическими причинами. Пророчество о гибели Европы в ситуации, когда Германия потерпела полное поражение, поддерживалось последующими событиями, приведшими к длительному кризису и укреплению нацизма. Визвестной мере Шпенглер действительно содействовал этому.

Есть все основания с доверием отнестись к тем исследователям, которые считают Шпенглера мыслителем, сыгравшим разрушительную роль в идейном развитии Германии. Шпенглер принадлежал к тем, кто тормозил дальнейшую демократизацию страны. Апология слепой, элементарной силы инстинкта и власти над духом нашла отклик в душе целого поколения, увлеченного такими идеологемами, как верховенство крови, рода, фатума.

Хотя Шпенглер характеризовал собственное открытие как «коперниканский переворот» в философии, его притязания на оригинальность во многом несостоятельны. Прославление жизни как основы всего сущего, стремление воспеть ее инстинктуально здоровый, природный смысл составили целый этап в развитии европейской философии. Главнейшая его идея о непроницаемости культурных космосов имела своих предшественников в так называемой теории замкнутых культур.

Специалисты обнаружили в книге Шпенглера множество фактических ошибок и обвинили его в дилетантизме. Они также объявили, что он подчинил схеме огромный и разноликий историко культурный материал, зачастую не выдерживавший такого принудительного упрощения. Многих смутила и само уверенность философа. И тем не менее книга Шпенглера получила безоговорочное признание во всем мире. Его пророчества оказались беспочвенными.

В Шпенглере действительно пленяет присущий ему проникновенный интуитивный дар. По словам русского философа Ф.А. Степуна, облик философа складывается из комбинации трех образов — романтика, мистика и человека современной цивилизации. Добавим от себя: мистик пытается проникнуть в ядро конкретной культуры. Человек цивилизации скорбит по поводу обветшания некогдажизнеспособной культуры. Романтик уповает на жизнестойкие всходы.

Задолго до того, как компьютер вычислил обреченность технической цивилизации, указав на исчерпанность энергетиче с ких и сырьевых ресурсов на Земле, Шпенглер в жанре мистического постижения толковал о подорванности европейской культуры, о ее закате. В конце столетия совпали духовное томление и диктат рационализма, провозвестие и экспертиза, предвещенье и предвидение… Не только европейская культура, но и вся западная цивилизация, обретшая планетарные формы, мчится к собственным пределам. Утехногенной цивилизации, рожденной фаустовским духом, нет будущего. Мы пытаемся катапультировать человечество в новое культурное пространство. Цивилизацию грядущего называют антропогенной, то есть выкроенной по меркам человека. Однако никто не знает, как выцветший дух европейской культуры может явить чудо преображения…

Чтобы уяснить себе, в каких образах протекает угасание западной культуры, рассуждает Шпенглер, необходимо сперва исследовать, что такое культура, в каких отношениях она находится к видимой истории, к жизни, к душе, в каких формах она обнаруживается. Народы, языки и эпохи, битвы и идеи, государства и боги, искусства и их плоды, хозяйственные формы и мировоззрения, великие люди и грандиозные события — сами являются символом и, кактаковые, подлежаттолкованию…

Название работы Шпенглера «Закат Европы» выражает ее пафос. Он утверждает, что расцвет западноевропейской культуры завершился. Она вступила в фазу цивилизации и не может дать ничего оригинального ни в области духа, ни в области искусства.

Наступил век чисто экспансионистской деятельности, которая лишена эвристической яркости, высшей художественной и метафизической продуктивности. Так возвещает о себе эпоха упадка.

Такая судьба европейской цивилизации — вовсе не особый приговор истории. Подобно растениям, каждая культура абсолютно обособлена от всехдругих. Также как и растение, она последовательно проходит цикл развития от рождения и до смерти. Вся кое плодотворное взаимодействие культур, по Шпенглеру, исключено, якобы имеющиеся примеры этого — иллюзия. Итак, история распадается на ряд независимых, неповторимых, замкнутых циклических культур, которые имеют сугубо индивидуальную судьбу, приговорены пережить рождение, становление и закат.

Однако действительно ли культура — мощнейший всплеск духа? Есть ли основание различать культуру и цивилизацию? философы обычно относят к культуре все, что возвышается над природой. Огромный этнографический материал, собранный исследователями после Шпенглера, свпц е теп ъс пует: ку л ьтур а — это на самом деле уникальный творческий и мпульс. Это действительно сфера духа, которая далеко не всегда воодушевляется потребностями практической пользы. Первобытный человек, если глядеть на него современными глазами, не понимал собственной выгоды. Что проку, скажем, от наскальных рисунков? Наши предки скорее проявили себя как искатели смысла, творцы символов, нежели как мастеровые.

Как и в начале века, для нас значимы вопросы: как ограничить то высшее единство, которое Шпенглер называет «культурой»? Сколько их? Как зарождаются эти культуры? И если им суждено образовать общепланетарную, вселенскую культуру, то как обрести принцип унификации? Можно признать, что в современной ситуации трудно провести демаркацию между культурой и цивилизацией. Последняя нетолько вещественна, предметна, но и во многом спиритуальна…

Однако вслед за Шпенглером можно сказать, что всякая культура неизбежно переходит в цивилизацию. Цивилизация есть судьба, рок культуры. Переход от культуры к цивилизации — это бросок оттворчества к бесплодию, от становления к окостенению, от героических «деяний» к «механической работе». Для греко римской культуры он произошел в эпоху эллинизма, а для западного мира — актуальный ныне закат очевиден…

Шпенглера часто обвиняли вдеструктивности. Однако смысл его учения принципиально иной. Философ романтик учит, что только верное понимание собственных возможностей способно вызвать жизнетворческий пафос. Единственный метод познания исторических феноменов — это метод физиогномический, то есть вчувствование, интуиция, восприятие в образах. При этом Шпенглер постоянно ссылается на Гёте, метод которого, по его мнению, универсален…

Современные критики Шпенглера нередко упрекают его в биологизме. Он, мол, увлекается витализмом и игнорирует социальные факторы. Какое же, однако, понимание культуры без учета социального ген ома? Но этот аргумент не вполне корректен. Толкуя об органическом развитии культур, немецкий философ пользовался лишь аналогией. Он уподоблял культуры растительным организмам. Между тем его культуры прежде всего индивидуальны и уж по одному этому не могут быть тождественны растительным организмам.

Главное значение для Шпенглера имеет внутренняя жизнь культур. Аналогия поэтому носит чисто внешний характер, поскольку сравниваются чисто внешние черты цикла развития. Поэтому можно считать в известной мере недоразумением, что шпенглеровская идея об органическом развитии культур была воспринята в биологическом смысле.

О Шпенглере пишут еще как о певце диктатуры. Однако полная объективность Шпенглера в оценке культур не вяжется с тем, будто он принимает цезаризм в стадии цивилизации. На самом деле философ стремился всего лишь к тому, чтобы обозначить именно ту стадию, на которой находится современная ему европейская культура. Шпенглер характеризует цезаризм, деспотию лишь как одну из основных черт цивилизации, этого периода упадка, неизбежного в развитии каждой культуры.

Шпенглер сам отвечал своим многочисленным критикам. Он, в частности, написал работу «Пессимизм ли это?». В ней сетовал: «Мою книгу до сих пор почти никто не понял». Сказано это с преувеличением. Немало проницательныхисследователей оценили шпенглеровскую морфологию всемирной истории по достоинству. Возьмем, для примера, идею целенаправленности исторического процесса. С точки зрения Шпенглера, «человечество» не имеет цели, общей идеи. Это пустое слово, фантом, который надлежит выбросить, чтобы разглядеть действительное богатство исторических форм.

Во второй половине нашего столетия эта мысль вовсе не выглядит предельно эксцентричной. Тезис об отсутствии смысла в истории разделяют представители самых различных направлений. Он лежит в основе мировоззрения Сартра и Барта, Нибура и Поппера. Все они не только отрицают объективный характер ценностей, но и взаимосвязь исторических событий, а экзистенциализм — даже объективность метода исторической науки. По Хайдеггеру, человек, выброшенный в абсурдный мир, создает историю на основе собственных решений. Таким образом, и для экзистенциалистов с их отрицанием разума, и для неопозитивистов, основывающихся на эмпиризме, история не имеет объективного смысла. Это устраняет само собой и идею прогресса.

Выходит, Шпенглер оказался глашатаем пессимизма, который позже превратился в провозвестье вселенского апокалипсиса? Нет, немецкий философ все таки искал в европейской культуре еще не реализованные возможности. Он хотел выявить творческий потенциал. К. р г 1х евро п о цент р и зм п в его концепции вовсе не свидетельствовал об ущербности человеческой культуры в целом. Только подлинное самосознание способно к трезвому взгляду на миропорядок. Здесь надлежит искать источник исторического воодушевления.

Любой теоретик, развивающий мысль о значении творческой индивидуальности в истории, как бы нарушает аксиому о единстве мировой истории. Еще Гердер писал об отдельных стадиях исторического развития, в чередовании которых каждая нация раскрывает себя как определенный смысл. Шпенглер по существу не привносит ничего деструктивного в истолкование исторического процесса. К. примеру, современные славянофилы, толкующие об особом предназначении России, фактически видят в истории сугубо альтернативные процессы.

Идея замкнутых культур своим острием направлена против ограниченного в своей провин ц иальности верховенства Запада. Цель его критики — заставить людей осознать разнозначность и своеобразие всех великих культур, существовавших на земном шаре. Огромный интерес Европы к Востоку, который теперь, в конце столетия, воспринимается как богатейший культурный космос, свидетельствует о том, что Шпенглер действительно во многом оказался пророком. Философ полностью отрицает эволюционное развитие, но не исключает конгениальности отдельных культур. Поскольку каждая культура создает исторические феномены — символы своей души, она способствует общему развитию человечества в глубоком понимании этого процесса.

Шпенглер действительно развивает идею о пробуждении души культуры, ее безграничном одиночестве и о стремлении подчинить себе враждебность мира, пространства, границы путем создания символов, которые являются ее материальным выра жением. Язык, числа, архитектура, все многообразные явления в области культуры — символы души данного духовного космоса. Желание выразить все возможности души в символах вычерчивает специфическую орбиту данной культуры.

Уже говорилось о том, что объективация души в пространстве исчерпывает ее творческие силы. Пройдя свой цикл, душа уходит в вечность. Образ пространства весьма значим для Шпенглера. Черта, характерная для жизни как таковой, — принадлежность к определенной сфере деятельности. Это свойство проявляется в связи крестьянина с землей, любого человека — с орудиями труда. Именно оно служит причиной длительного сохранения одних и тех же форм жизни у целых народов. Шпенглер объясняет это отсутствием прасимвола.

Он подчеркивает, что такое существование находится вне рамок культуры, следовательно, вне истории. Постоянное воспроизведение изначальных форм жизни — это, по Шпенглеру, далеко не всегда феномен культуры. О культуре мы можем говорить только тогда, когда обнаруживаем развитие и изменение форм человеческого бытия. Вот почему история неповторима и преходяща. Вне культуры существование как бы безвременно в том смысле, что формы жизни остаются без изменения и потому не уничтожаются.

Со времен Гизо политологи и историки делят мир на цивилизации. Основные среди них — западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, латиноамериканская, славяно православная. Термины «культура» и «цивилизация» у Шпенглера следует понимать как ориентиры, а не как абсолюты. Даже когда четкий образ культуры сменяется бесформенностью цивилизации, метафизическое значение данного феномена еще сохраняется и может найти свое выражение в специфических чертах общества.

Цивилизация, по мнению Шпенглера, обычно кончается смертью, ибо она есть начало смерти, истощение творческих сил культуры. Культура происходит от культа, она связана с культом предков, она невозможна без священных преданий. Цивилизация же, как полагает Шпенглер, есть воля к мировому могуществу, к устроению поверхности земли. Культура национальна, цивилизация же — интернациональна. Цивилизация — это мировой горо д. Империализм и социализм — одинаково цивилизация, а не культура.

Философия, искусство существуют лишь в культуре, в цивилизации они невозможны и не нужны. Культура органична, цивилизация же механична. Культура основана на неравенстве, на качествах. Цивилизация проникнута стремлением к равенству, она хочет обосноваться в количествах. Культура аристократична, цивилизация демократична. Развитие культуры и цивилизации чрезвычайно плодотворно.

Жизненные циклы

Каждому культурному организму, по Шпенглеру, заранее отмерен определенный (околотысячелетия) срок, зависящий от внутреннего жизненного цикла. Умирая, культура перерождается в цивилизацию. Цивилизация как противоположность культуры есть, с одной стороны, эквивалент шпенглеровского понятия мертвой протяженности, бездушного интеллекта, а с другой, стоит в контексте восходящих к Ницше концепций «массовой культуры» и «массового общества».

У Шпенглера обнаруживается острое чувство неотвратимого процесса победы цивилизации над культурой. Закат Европы для него прежде всего закат старой европейской культуры, истощение в ней творческих сил, конец искусства, философии, религий. Европейская цивилизация еще не кончается. Она будет долго праздновать свои победы. Но после цивилизации наступит смерть для западноевропейской культурной расы. После этого культура может расцвести только в других расах, в других душах.

Шпенглер стремился к такому пониманию сущности современной ему европейской культуры, которое послужило бы толчком к раскрытию и завершению сохранившихся в ней творческих возможностей. И хотя цивилизация в отличие от культуры носит характер не становления, а ставшего, исчерпавшего свои творческие возможности, Шпенглер подчас высказывает мысли, свидетельствующие о его надежде на то, что в европейской культуре сохранились еще остатки каких-то творческих сил.

Для их развития необходимо прежде всего объективное понимание своих возможностей в рамках позитивного восприятия мировой истории, несовместимое с укоренившимся в исторической науке европоцентризмом. Субъективная же оценка ситуации знаменует торжество бесформенности и аморфности в данной культуре, вступает во все большее противоречие с косми ческим устройством мира и ведет к гибели. Подлинное самосознание дает и подлинное самоограничение во всех областях деятельности.

Глубокий и чрезвычайно актуальный разбор концепции Шпенглера находим у русских (ф илософов. Названная тематика активно выявлялась вспоряхзаппднчков ^ славянофилов. Вчаст ности, ор и гинальность культурфилософской концепции К.Н. Ле онтьева позволила русским мыслителям сделать вывод о том, что отечественная культурология опередила западную в выдвижении и осмыслении целого ряда проблем. Русские историки О.А. До биаш Рождественская, Л.П. Карсавин, П.Н. Милюков определяли культуру как особый коллективно психологический тип, как совокупность традиций, норм и обычаев, что вкупе с человеческими «деяниями» и поведением и составляет, по их мнению, предмет истории.

Н.А. Бердяев критически переосмыслил работу Шпенглера «Закат Европы» в своем сочинении «Смысл истории». В этой книге, которая представляетсобойзаписилекций, прочитанных им в Вольной академии духовной культуры в 1919—1920 гг., он написал статью «Воля к власти и воля к культуре» (1922). В ней сделана попытка сопоставления понятий «культура» и «цивилизация» в дух е О. Шпенглера. Однако, по мнению Н.А. Бердяева, феномен цивилизации типичен для философии истории, для осмысления истории. Вместе с тем Шпенглер, как полагает русский философ, ничего не дает для проникновения в смысл этого первофеномена истории.

«Во всякой культуре, — пишет Н. А. Бердяев, — после расцвета и утончения, начинается иссякание творческих сил, удаление и угашение духа, убыльдуха. Меняется все направление культуры. Она направляется к практическому осуществлению могущества, к практической организации жизни в сторону все большего ее расширения по поверхности земли».

Как полагает Н. А. Бердяев, когда рождается напряженная воля к самой «жизни», к практике «жизни», к могуществу «жизни», к наслаждению «жизнью», к господству над «жизнью», — возникает и смерть культуры. Напротив, эпоха культурного расцвета предполагает ограничение воли к «жизни», жертвенное преодолени жадности к жизни. Когда в массах человеческих слишком распространяется жадность к «жизни», тогда цель перестает полагаться в высшей духовной культуре, которая всегда аристократична, всегда в качествах, а не в количествах. Культура перестает быть самоценной, и потому умирает воля к ней.

Культура не есть осуществление новой жизни, нового бытия, она есть осуществление новых ценностей. Все достижения культуры символичны, а не реалистичны. Красота не есть осуществление, реализация истины жизни, добра жизни, красоты жизни, могущества жизни, божественности жизни. Она осуществляет лишь истину в познании, в философских и научных книгах; добро — в нравах, бытии и общественных установлениях; красоту — в книгах стихов и картинах, в статуях и архитектурных памятниках, в концертах и театральных представлениях; божественное — лишь в культе и религиозной символике. Динамичное движение внутри культуры с ее кристаллизованными формами неотвратимо влечет к выходу за пределы культуры, к «жизни», к практике, к силе..

По мнению Н.А. Бердяева, культура всегда бывала великой неудачницей жизни. Именно цивилизация пытается осуществить жизнь. Во всякой культуре, на известной стадии ее развития, начинают обнаруживаться начала, которые подрывают духовные основы культуры. Всякая культура (даже материальная культура) есть культура духа. Всякая культура имеет духовную основу — она есть продукт работы духа над природными стихиями.

Но в самой культуре обнаруживается тенденция к разложению своих религиозных и духовных основ, к низвержению своей символики. И культура античная, и культура западноевропейская переходит через процесс «просвещения», который порывает с религиозными истоками и разлагает символику культуры. Культуре свойственно, на известной стадии ее пути, как бы сомневаться в своих основах и разлагать эти основы. Она сама готовит себе гибель, отдаляясь от своих жизненных истоков. Культура духовно истощает себя, рассеивает свою энергию. Из стадии «органической» она переходит в стадию «критическую».

Весьма характерно, что, по словам Н.А. Бердяева, организованная техника жизни должна окончательно освободить человечество от иллюзии и обманов культуры. Она должна создать вполне «реальную» цивилизацию. Духовные иллюзии культуры были поражены неорганизованностью жизни, слабостью ее техники. Эти духовные иллюзии исчезают, преодолеваются, когда цивилизация овладеваеттехникой и организует жизнь. Цивили зация по природе своей технична, в цивилизации всякая идеология, всякая духовная культура есть лишь надстройка, иллюзия, не реальность. Цивилизация в противоположность культуре не религиозна уже по своей основе, в ней побеждает разум «просвещения», но разум этотуже не отвлеченный, а прагматический разум.

Цивилизация в противоположность культуре не символична, не иерархична, не органична. Она реалистична, демократична, механистична. Она хочет не символических, а «реалистических» достижений жизни, хочет самой реальной жизни, а не подобий и знаков, не символов иных миров. В цивилизации коллективный труд вытесняет индивидуальное творчество. Цивилизация обезличивает. Освобождение личности, которое как будто бы цивилизация должна нести с собой, смертельно для личностной оригинальности. Личное начало раскрывалосьтолько в культуре. Воля к мощи жизни уничтожает личность. Таков парадокс и стории.

Переход культуры в цивилизацию связан с радикальным изменением отношения человека к природе. Все радикальные перемены в судьбе человечества связаны с новым отношением человека к природе. Эра цивилизации началась с победного вхождения машин а человеческую жизнь. Жизнь перестает быть органической, теряет связь с ритмом природы. Человек окончательно удаляется от природы в процессе технического овладения природой и организованного властвования над ее силами.

Цивилизация имеет не природную и не духовную, а машинную основу. Она, прежде всего, технична, в ней техника торжествует над духом, над организмом. Современные культурфилософы склоняются к убеждению, что цивилизацию надо понимать как среднюю стадию развития человеческого опыта. Эта стадия началась, как они полагают, с возникновением сельского хозяйства, затем продолжалась в промышленной революции, после чего человечество волей неволей начинает двигаться к постцивилиза ционной стадии развития, когда массовые коммуникации обеспечат глобализацию культуры.

***

При сопоставление культуры и цивилизации первая оценивается как сфера высших человеческих действий: духовных, научных и художественных обнаружений человеческой активности.

Цивилизация же олицетворяет материальные формы бытия. Постановка этой проблемы вместе с тем ставит вопрос: не является ли культура исторически преходящей? Иначе говоря, пользуясь выражением Томаса Манна, не может ли она раствориться в чем-то высшем. Правомерно ли считать варварство альтернативой культуре? Ведь оно служит противоположностью культуры лишь в системе определенных воззрений, созданных все той же культурой. Может ли варварство вне этой системы означать нечто совсем другое?

Литература

Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990.

Гуревич П.С. Философ или пророк? К 70 летию выхода «Заката Европы» Шпенглера на русском я з ы ке / «Се го дн я» от 9 ноября 1993 г.

Тавризян Г.М. О.Шпенглер, И.Хейзинга: Две концепции кризис культуры. М., 1989.

Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой культуры.— М., 1993. T.I.

Вопросы для повторения

1. Равноценны ли все формы культурного творчества?

2. Как ограничить то высшее единство, которое Шпенглер называет «культурой»?

3. Что такое «культурно-исторические типы» по Н.Я. Данилевскому?

4. Как возникла идея замкнутости культур?

5. Почему культура завершается цивилизацией?

6. В чем Н.А. Бердяев не согласен с О. Шпенглером?