Никольский Александр Александрович 7 страница

Как далее пишет Харгроув, "..все человеческие стандарты красоты происходят из природы при помощи прямого заимствования или в виде реакции на эстетические стандарты природы, вероятно, было бы правильным сказать, что вообще не было бы красоты, если бы она не существовала вначале и прежде всего в природе, и в этом смысле как об источнике красоты, можно будет сказать, что природная красота является превосходящей художественную красоту и необходимым условием для нее в общем" (Hargrove, 1988).

Харгроув считает, что мы должны защищать не только ту природную красоту, которую знаем, но и ту, которую не знаем и не видим. Природная красота должна рассматриваться как благо, независимо от ее полезности для человека. Точно так же решение по охране диких природных областей, до которых нелегко добраться, не должно приниматься с учетом их низкой посещаемости. Хотя оценивание напрямую природной красоты и желательно, "непрямое оценивание будет достаточным и эти области должны сохраняться совершенно независимо от их "полезного" эстетического использования, то есть, отталкиваясь от того, что их существование представляет собой в мире значительное благо" (Hargrove, 1988).

Харгроув обсуждает вопрос, какие лучше найти основания для защиты участков дикой природы от экономической эксплуатации. "Очевидно, верным подходом является возврат к идее высшего и низшего блага. Даже наиболее утилитаристски настроенные философы XIX века всегда признавали, что есть вещи столь большой ценности по своей самой сути, что они исключаются из любых расчетов, основанных на инструментальной (утилитарной) и экономической выгоде. В данном контексте идея о том, что некоторые природные объекты и некоторые представители почти всех видов должны быть сохранены по причине их внутренней, непреходящей красоты и интереса, вполне, как я полагаю, может быть вполне принята как разумная" (Hargrove, 1988). Действительно, экофилософ прав. По-видимому, никогда нельзя доказать "полезность" существования заповедника с чисто экономических позиций. Экономическая выгода от вырубки заповедного леса или добычи полезных ископаемых всегда будет значительней. В этом случае предложенная Ю. Харгроувом концепция высшего и низшего блага может усилить аргументы природоохранников. Так же, как Олдо Леопольд, Холмс Ролстон III, многие другие западные идеологи природоохраны, Юджин Харгроув ставит под сомнение экономический подход к охране природы.

Во-первых, он это аргументирует тем, что экономические ценности, власть денег стала такой преобладающей (в основном в западной цивилизации) лишь в последнее столетие. До этого в обществе больше обращали внимание на иные ценности. А если через некоторое время экономические ценности вновь обесценятся? Как быть тогда с участками дикой природы, денежная стоимость которых оказалась низкой и их отдали на уничтожение? Не замучает ли тогда совесть людей, принявших решение на основе экономики, а не вечных ценностей - истины, добра и красоты?

Во-вторых, Харгроув пишет: "Могут возразить, что экономической ценности следует отдавать предпочтение перед остальными ценностями благодаря тому, что она объективно произошла из науки экономики, но этот довод не убедителен, так как экономика - это не наука, а следствие этической теории XIX века, претендовавшей на название науки.

Современная экономическая теория основывается напрямую на утилитаризме, принявшем научный вид благодаря применению экономического жаргона в духе логического позитивизма. В отличие от настоящих наук, основывающих свои теории на эмпирических исследованиях, экономика основывается на размышлениях об экономическом поведении так называемого экономического человека, действующего полностью в соответствии с рациональным эгоизмом, не являющимся даже рекомендуемой этической теорией. Экономика не продемонстрировала то, что экономическая ценность объективно выше других ценностей, более традиционных, она просто игнорирует эти ценности. Причиной того (по крайней мере, частичной), что экономика была принята общественной политикой как объективный фактор, стало обеспечение ею способа количественного определения ценности альтернатив в денежном выражении, но также и то, что на Западе стали путаться насчет объективной ценности в общем..." (Hargrove, 1988).

Как пример, Харгроув приводит известную картину "Мона Лиза", идеальную (духовную, присущую) ценность которой нельзя сравнивать с ценностью ее полотна и дерева. Ценность полезности и внутренняя ценность объектов искусства можно сравнивать лишь тогда, когда материалы, из которых они сделаны, очень дороги, например, золото или ценные камни. Так как ценность полезности (ресурсная, экономическая ценность) и идеальная ценность большинства произведений искусства несравнимы, то было бы чистым бредом предполагать, что решение о дальнейшем сохранении Моны Лизы может зависеть от того, насколько она рентабельна. Чтобы вопрос о рентабельности произведения искусства действительно встал серьезно, реальная ценность его должна быть очень низкой. Именно из-за своей абсурдности такие расчеты при принятии решений в музеях искусства не учитываются. Однако, к сожалению, в отношении решений по охране природной красоты, такими соображениями руководствуются не всегда. Ясно, что Мона Лиза стоит огромную сумму долларов, но ее настоящая стоимость не денежная, а эстетическая, историческая, идеальная.

Именно по этой причине Юджин Харгроув призывает людей принять закон, защищающий природную красоту только по той причине, что она хороша.

Как альтернативу экономическому засилию в оценках дикой природы экофилософ предлагает начать обучение людей ценностям природы. Целью обучения ценностям должно быть не внушение, а объяснение. Что будет способствовать принятию экологически обоснованных решений в наших отношениях с природой.

Литература

1. Борейко В.Е., 1999. Прорыв в экологическую этику, Киев: Киевский эколого-культурный центр, 128 стр.

2. Борейко В.Е., 1999. Введение в природоохранную эстетику, издание второе, дополненное, Киев: Киевский эколого-культурный центр, 128 стр.

3. Ермолаева В.Е., 1994. Харгроув Ю. Основы этики отношений с природной средой // Глобальные проблемы и перспективы цивилизации. Философия отношений с природной средой, М.: ИНИОН РАН, стр. 75-81.

4. Hargrove E., 1979. The historical foundations of american environmental attitudes // Environmental ethics, v. 1, pp. 209-240.

5. Hargrove E., 1980. Anglo-American land use attitudes // Environmental ethics, v. 2, pp. 121-148.

8. Hargrove E., ed., 1986. Religion and environmental crisis, Athens: University of Georgia Press.

9. Hargrove E., ed., 1986а. Beyond spaceship earth environmental ethics and the solar system, San Francisco: Sierra Club Books, 336 p.

10. Hargrove E., ed., 1986б. Religion and environmental crisis, Athens, GA, The University of Georgia Press, 222 p.

6. Hargrove E., 1988. Foundation of environmental ethics, New Jersey: Prentice Hall, 229 p.

7. Hargrove E., Callicott B., 1990. Leopold's means and ends in wild life management // Environmental ethics, v. 12, pp. 333-337.

Швейцер Альберт

Альберт Швейцер (1875-1965) - немецко-французский мыслитель, лауреат Нобелевской премии (1952), создатель этики благоговения перед жизнью. Этот знаменитый врач, организовавший в 1913 году госпиталь в Ламбарене, известен также как музыковед и органист, занимавшийся исследованием жизни и деятельности И.С. Баха. Швейцер - протестантский теолог и миссионер, проповедовавший исходный, с его точки зрения принцип мировоззрения - "преклонение перед жизнью", считавший эту идею основой нравственного обновления человечества. Философ жизни, Альберт Швейцер известен многими своими работами в Советском Союзе и странах СНГ. Для природоохранников особенно полезна книга "Культура и этика", разделы "Этика благоговения перед жизнью", "Культуротворящая энергия этики благоговения перед жизнью", а также работа "Благоговение перед жизнью, как основа этического миро- и жизнеутверждения".

О своей судьбе Швейцер пишет: "В моей жизни немного дней, принадлежавших мне лично, даже часов, которые я мог бы посвятить моей жене и ребенку. Но мне было отпущено также и много благ. Благом было то, что я имел возможность работать на службе милосердия; что моя работа была успешной; что я в изобилии получал от других привязанность и доброту; что у меня были верные помощники, неразрывно связавшие себя с моей деятельностью; что я радовался здоровью, позволявшему мне предпринимать самую изнурительную работу; что я обладал уравновешенным характером и энергией, которая проявляла себя спокойно и осмотрительно; наконец, что я умел ценить все то счастье, которое выпало на мою долю, принимая его в то же время, как благодеяние, оставляющее меня должником" (Швейцер, 1973).

Пропагандируя любовь ко всему живому, Швейцер выдвигает постулат - "Я есть жизнь, которая хочет жить, я есть жизнь среди жизни, которая хочет жить", противопоставляя его положению Декарта "Я мыслю, следовательно, я существую". Для нас, людей, жизнь священна, как таковая. Священна она и для всего остального мира, который существует, и ценна сама по себе, как жизнь. "Этика есть безграничная ответственность за все, что живет".

Выдвинув на первое место принцип гуманности по отношению к окружающей жизни, Швейцер взывает к духовным и нравственным идеалам людей. "Идея благоговения перед жизнью возникает как реалистический ответ на реалистический вопрос о том, как человек и мир соотносятся друг с другом. О мире человек знает только то, что все существующее, как и он сам, является проявлением воли к жизни... Единственно возможный способ придать смысл его существованию заключается в том, чтобы возвысить его естественную связь с миром и сделать ее духовной" (Швейцер, 1990).

Важное значение в работах А. Швейцера имеет их религиозная направленность. "Всякую духовную жизнь мы встречали только в пределах естественной жизни. Для человека по-настоящему этичного любая жизнь священна, включая и ту, которая с человеческой точки зрения находится, казалось бы, в нижней части шкалы ценностей". Философ считает, что по отношению человека к животному можно судить об уровне духовного и культурного развития данного человека. "Каждый из нас должен идти своим собственным путем, но это должен быть путь человека, стремящегося помогать в деле избавления от несчастья... Если найдутся люди, которые восстанут против духа бездумия и благодаря своим личным качествам сумеют сделать исходящие от них идеалы этического прогресса действенной силой, тогда начнется духовная деятельность, которая будет достаточно сильной, чтобы изменить умственное и духовное состояние человечества" (Швейцер, 1990).

Всю свою жизнь Альберт Швейцер пытался быть образцом такого типа людей, вселяя в сердца людей любовь к окружающему миру. "Этика благоговения перед жизнью - это этика любви, расширенной до всемирных пределов" (Швейцер, 1990).

Нельзя также не согласиться с другой идеей ученого, что основной ошибкой всякой (неэкологической) этики есть то, что она ограничена человеческими взаимоотношениями и не идет дальше. По мнению философа, человек будет этичен только тогда, когда священным для него станет не только его жизнь, но и жизнь всех животных и растений. Конечно, нельзя отрицать тот факт, что в процессе жизни одному существу приходится убивать другие. Но это должно происходить в условиях абсолютной необходимости. Тем более нельзя получать удовольствие от смерти или страданий других, пусть даже самых незначительных существ. Если ты забираешь чью-то жизнь, то это должно проходить через твой этический фильтр. Умерщвление животных, по мнению философа, должно происходить в исключительном случае "при истинной и реальной необходимости", а также при условии причинения минимальной боли. Швейцер утверждал, что человек обязан делать столько добра другим существам, "насколько это возможно в любых обстоятельствах".

Таким образом, по Швейцеру, настоящий человек должен вытащить из лужи барахтающуюся букашку, убрать ползущего жука с дороги. "Когда я помогаю этой букашке, я как бы облегчаю вину всего человечества за причиненный им вред", - говорил философ (цит. по: Nash, 1988).

Альберт Швейцер верил в потенциал этической революции и хорошо понимал, что осуществить столь фундаментальное интеллектуальное расширение этических границ будет нелегко. Но придет время, и люди будут удивляться, почему они долго не хотели этого делать. К сожалению, в своей этической теории Швейцер не уделил внимания скалам, рекам, экосистемам, участкам дикой природы. Это за него сделали другие, в частности, отец экологической этики Олдо Леопольд.

Следует также отметить, что швейцеровский принцип благоговения перед жизнью должен стать одним из базовых в заповедном деле. Как справедливо отмечает московский профессор А.А. Никольский, на территории наших заповедников и национальных парков этот принцип должен быть возведен в абсолют (Никольский, 1996).

Литература

1. Борейко В.Е., 1999. Прорыв в экологическую этику, Киев: Киевский эколого-культурный центр, 128 стр.

2. Никольский А., 1996. Этика благоговения перед жизнью как концепция заповедного дела // Про Эко, спецвыпуск бюллетеня "Охрана дикой природы", № 11, стр. 15-17.

3. Швейцер Альберт, 1973. Культура и этика, М.: Прогресс, 340 стр.

4. Швейцер А., 1978. Письма из Ламбаране, М.: Наука, 390 стр.

5. Швейцер А., 1990. Благоговение перед жизнью как основа этического миро- и жизнеутверждения // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности, М.: Прогресс, стр. 328-350.

6. Швейцер А., 1992. Благоговение перед жизнью, М.: Прогресс, 573 стр.

7. Швейцер А., 1996. Благоговение перед жизнью // Про Эко, спецвыпуск бюллетеня "Охрана дикой природы", № 11, стр. 14.

8. Nash R., 1988. The rights of nature. A history of environmental ethics, The University of Wisconsin Press, Madison, 290 p.