Между Полярным кругом и паковыми льдами 11 страница

Возвратившись к кромке прибоя, боцман с удовлетворением обнаружил в гранитных стенах довольно глубокие пещеры, в которых можно было разместиться самим и выделить место для всего скарба, снятого с «Халбрейн». Независимо от того, какими будут наши действия, пока что самым правильным было бы спасти все, что можно, и расположиться на новом берегу.

Дождавшись, чтобы экипаж собрался вокруг него, Лен Гай повел речь о нашем положении, не выказывая признаков разочарования и не упуская мельчайших подробностей. Прежде всего, заявил он, надо перенести на сушу припасы и приспособить под жилье одну из пещер на берегу. Говоря о пище, он подтвердил, что муки, мясных консервов, сушеных овощей и фруктов хватит на всю зиму, какой бы длительной и суровой она ни оказалась. Капитан выразил уверенность, что хватит и топлива, если его расходовать бережно, и зимовщики сумеют провести под покровом снега и льда долгие месяцы полярной зимы.

Оставался третий вопрос — на него можно было отвечать и так, и этак. Я ждал от экипажа неудовольствия и даже гнева, ибо здесь гарпунщику было где развернуться. Речь шла о том, как использовать единственное оставшееся у нас средство передвижения — шлюпку: оставить ее при себе на все время зимовки или выйти на ней в сторону ледяных полей?

Пока Лен Гай не собирался принимать окончательное решение, попросив у экипажа отсрочки на сутки-двое. Он еще раз напомнил, что шлюпка, нагруженная припасами, необходимыми в столь длительном плавании, смогла бы принять на борт не более одиннадцати-двенадцати человек. Решившись выйти в море, следовало перенести на берег все припасы, а потом тянуть жребий.

Лен Гай провозгласил, что ни Джэм Уэст, ни боцман, ни я, ни он сам не требуют себе привилегий и станут тянуть жребий наравне с остальными. Оба старшины с «Халбрейн», Мартин Холт и Харди, вполне сумели бы провести шлюпку в воды, где часто появляются рыбачьи суда и где шныряют пока еще китобои. Отплывающим наказывалось не забывать о товарищах, оставшихся зимовать, и направить им на выручку корабль с наступлением лета.

Все это было сказано спокойным, но твердым тоном. Надо отдать ему должное: чем сложнее становились обстоятельства, тем достойнее вел себя наш капитан.

Никто не осмелился прервать его речь, не вызвавшую ни единого возражения, даже у Хирна. Собственно, спорить тут было не о чем, ибо жребий предлагалось тянуть на условиях полного равенства.

Дослушав капитана, матросы вернулись в лагерь, отужинали благодаря стараниям Эндикотта и в последний раз разошлись спать по палаткам. Дирк Петерс так и не появлялся, и я напрасно потратил время на его поиски.

Назавтра, 7 февраля, все дружно взялись за дело. Стояла мягкая погода, дул несильный ветерок, небо затянули легкие облака. Температура воздуха оставалась вполне терпимой -46°F (7,78°C).

Первым делом с айсберга с величайшими предосторожностями спустили шлюпку, после чего матросы отволокли ее по песку подальше от полосы прибоя. Шлюпка оказалась целой и невредимой, готовой сослужить добрую службу.

Затем боцман занялся грузом и оснасткой с «Халбрейн»: мебелью, койками, парусами, одеждой, инструментами, посудой и прочей утварью. В пещере все это будет в большей сохранности, чем на айсберге. Ящики с консервами, мешки с мукой и овощами, бочонки с виски, джином и пивом, спущенные с помощью талей на берег, также были размещены в укрытии.

Я участвовал в работах наравне, со всеми, подобно Лену Гаю и Джэму Уэсту, ибо дело не терпело отлагательств. На сей раз Дирк Петерс пришел на помощь товарищам, однако он трудился молча, ни к кому не обращаясь. Неужели он отказался от надежды отыскать Артура Пима? Я не знал, что подумать…

Восьмого, девятого, и десятого февраля продолжалось переселение на берег, завершившееся 10-го под конец дня. Грузы были укрыты в глубине обширного грота, в который можно было проникнуть через небольшое отверстие. Грот соседствовал с пещерой, которой предстояло стать нашим домом, где, следуя совету боцмана, мы нашли местечко и для кухни. Благодаря ей мы могли надеяться на тепло, ибо плита служила бы не только для приготовления пищи, но и для обогрева пещеры на протяжении долгих дней, вернее, одной долгой ночи зимовки.

Мы начали обживать пещеру 8 февраля вечером и остались довольны ее сухими стенами, мелким песочком на дне и достаточным количеством света, проникающего через вход. Здесь же бил источник воды, а вход в пещеру, обращенный к берегу, располагался таким образом, что нам не страшны были камнепады, лавины и пронизывающие ветры. Тут было попросторнее, чем в кубрике и каютах шхуны, вместе взятых, так что свободно разместились не только койки, но и столы, сундуки и табуреты, обеспечив необходимое удобство на все месяцы зимовки.

Пока велись эти работы, я не замечал ничего подозрительного в поведении Хирна и остальных моряков с Фолклендов. Все они беспрекословно выполняли команды и подчинялись дисциплине, выказывая недюжинное рвение. Однако метис, как и прежде, охранял шлюпку, ибо столкнуть ее по песку в воду не составило бы никакого труда.

Харлигерли, не спускавший глаз с гарпунщика и его дружков, как будто успокоился, не ожидая теперь от них никаких выходок.

Тем не менее настало время принимать решение об отплытии и тянуть жребий — если отплытие не отменялось. Настало 10 февраля. Еще месяц, от силы полтора — и сезон путины у Полярного круга завершится. Не встретившись с китобоями, шлюпка, даже преодолев припай и Полярный круг, не сумеет самостоятельно достичь Австралии или Новой Зеландии.

Наступил вечер. Собрав весь экипаж, капитан объявил, что решение будет принято на следующий день, добавив, что если матросы выскажутся за отплытие, то мы тут же станем тянуть жребий. Все молча согласились. Я не сомневался, что решение об отплытии будет принято без разногласий.

Был поздний вечер. Берег окутало подобие сумерек, ибо солнце к этому времени уже едва показывалось из-за горизонта, за которым ему вскоре предстояло и вовсе исчезнуть.

Рухнув на койку в полном облачении, я забылся сном. Я проспал, должно быть, несколько часов. Вдруг меня разбудили крики.

Я вскочил и выбежал из пещеры вместе с Леном Гаем и Джэмом Уэстом.

— Шлюпка! Шлюпка! — кричал Джэм Уэст.

И действительно, место, где прежде караулил шлюпку Дирк Петерс, зияло пустотой. Шлюпка качалась на волнах, в ней уже сидели трое, побросав на дно ящики и бочонки; еще десять пытались скрутить метиса, рвавшегося к шлюпке. Среди них были Хирн и Мартин Холт; последний, впрочем, не принимал участия в потасовке.

Итак, эти презренные создания решили захватить шлюпку и выйти в море до того, как будет брошен жребий!.. Им удалось застать Дирка Петерса врасплох, и они давно бы прикончили его, однако он отчаянно защищал свою жизнь.

Обнаружив бунт и зная, что мы в меньшинстве и не можем безоглядно рассчитывать даже на старых членов команды, капитан и помощник поспешили в пещеру, чтобы вооружиться. Я побежал за ними, однако в это мгновение на берегу прозвучали слова, заставившие меня прирасти к месту.

Метис, не в силах побороть нападавших, рухнул на землю. Мартин Холт, вспомнив, должно быть, что он обязан этому человеку жизнью, бросился было ему на помощь. И тут Хирн, обращаясь к нему, крикнул:

— Оставь его, поплыли с нами!

Старшина-парусник заколебался.

— Оставь его! — кричал Хирн. — Оставь Дирка Петерса, он убил твоего брата!

— Убил моего брата?! — вскричал Мартин Холт.

— Твоего брата, погибшего на «Дельфине»!..

— Дирк Петерс убил моего брата?

— Да, убил и сожрал, сожрал, сожрал! — прокричал Хирн страшные слова. Подчиняясь его знаку, двое подхватили Мартина Холта и потащили в шлюпку, готовую отчалить. Хирн поспешил за ними.

В этот момент Дирк Петерс сумел подняться и набросился на фолклендского матроса, уже занесшего ногу, чтобы ступить на планшир шлюпки. Подняв его на вытянутых руках, он крутанул его несколько раз в воздухе и ударил головой о камень…

Прогремел пистолетный выстрел. Пуля впилась Дирку Петерсу в плечо, и он рухнул на песок. Шлюпка резво заскользила прочь от берега.

Лен Гай и Джэм Уэст, выскочив из пещеры, — вся эта сцена заняла не более сорока секунд — бросились к берегу, сопровождаемые боцманом, старшиной Харди и матросами Френсисом и Стерном. Однако шлюпка, попавшая в струю течения, была уже в кабельтове от берега.

Джэм Уэст вскинул ружье и выстрелил. Один из матросов упал на дно шлюпки. Вторая пуля, выпущенная капитаном, оцарапала гарпунщику грудь и со звоном отрикошетила от ближней льдины. Шлюпка скрылась за айсбергом.

Нам осталось только поторопиться на противоположную сторону мыса, где должны были показаться несчастные, прежде чем исчезнуть за северным горизонтом. Мы надеялись, что они окажутся на расстоянии ружейного выстрела. Если бы нам удалось подстрелить гарпунщика, то, будь он убит или даже только ранен, остальные могли бы взяться за ум и вернуться…

Прошло полчаса. Наконец мы увидели шлюпку, однако она обогнула мыс так далеко от нас, что целиться в беглецов уже не было смысла.

Вскоре Хирн поднял парус, и шлюпка, подгоняемая бризом и увлекаемая течением, превратилась в белую точку, а вскоре и вовсе растворилась в бескрайнем океане.

Глава XIII

ДИРК ПЕТЕРС В МОРЕ

Вопрос о зимовке решился сам собой. Из тридцати трех человек, отошедших на «Халбрейн» с Фолклендов, до этой не имеющей пока имени земли добрались двадцать три, тринадцать из которых спаслись бегством, надеясь преодолеть припай и добраться до мест, где часто появляются рыбацкие суда. Их судьбой распорядился не слепой жребий, они сами отпраздновали труса, устрашившись жестокой зимовки.

На беду, Хирн увлек за собой не только своих давних дружков, но и двоих членов старой команды — матроса Берри и старшину-парусника Мартина Холта, возможно, не отдававшего себе отчета в происходящем из-за страшного разоблачения, сделанного гарпунщиком…

Однако для тех, кто волею судьбы был обречен оставаться на суше, положение было прежним. Нас оставалось девять человек: капитан Лен Гай, старший помощник Джэм Уэст, боцман Харлигерли, старшина-конопатчик Харди, кок Эндикотт, матросы Френсис и Стерн, Дирк Петерс да я. Какие еще испытания припасла для нас зимовка в трескучие полярные морозы?.. Нам предстояло вынести лютые холода, несравнимые с холодами в любой другой точке земного шара, и полярную ночь, которая продлится полгода!.. Нельзя было без ужаса помыслить о том, сколько моральной и физической энергии потребуется всем нам, дабы выстоять в этих условиях, превосходящих слабые человеческие возможности…

Однако при всем при том шансы тех, кто решил покинуть нас, вряд ли были предпочтительнее. Окажется ли море свободным до самого припая? Удастся ли им добраться до Полярного круга? И повстречаются ли рыбацкие суда? Хватит ли пищи, чтобы проплыть добрую тысячу миль? Что могло поместиться в шлюпке, и так набитой до отказа тринадцатью беглецами? Неизвестно, чье положение было более угрожающим — их или наше. На этот вопрос могло ответить только будущее!..

Убедившись, что шлюпка исчезла за горизонтом, капитан и верные ему люди побрели назад в пещеру. Именно здесь нам предстояло коротать бесконечную ночь.

Я тут же подумал о Дирке Петерсе. Он упал после выстрела Хирна и остался лежать, когда мы бросились на другую сторону мыса. В пещере его не оказалось. Неужели он серьезно ранен? Не хотелось думать, что нам придется оплакивать еще и этого верного человека, не изменявшего нам так же, как и памяти своего бедного Пима…

Я надеялся — точнее, все мы надеялись, — что рана окажется легкой. Однако и в этом случае ее надо перебинтовать. Но Дирк Петерс как сквозь землю провалился.

— Давайте разыщем его, мистер Джорлинг! — воскликнул боцман.

— Идем, — отвечал я.

— Мы пойдем вместе, — решил Лен Гай. — Дирк Петерс был верен нам. Он ни разу не бросил нас, не годится и нам бросать его.

— Только захочет ли бедняга возвращаться, — усомнился я, — когда то, во что были посвящены только он да я, стало известно всем?

Я поведал своим товарищам, почему имя Неда Холта было заменено в рассказе Артура Пима на имя Паркера и при каких обстоятельствах метис раскрыл мне свою тайну. Я постарался выложить все, что говорило в его пользу.

— Хирн крикнул, что Дирк Петерс ударил Неда Холта, — говорил я. — Да, верно! Нед Холт плавал на «Дельфине», и Мартин Холт имел основания предполагать, что он погиб во время бунта или при кораблекрушении. Но Нед Холт выжил вместе с Августом Барнардом, Артуром Пимом и метисом, однако их поджидали чудовищные муки голода… Один из них был принесен в жертву — один, на которого указал перст судьбы… Несчастные тянули жребий… Неудачником оказался Нед Холт, он и пал под ножом Дирка Петерса. Однако будь судьбе угодно, чтобы жертвой оказался он, эта участь постигла бы не Неда, а его.

— Дирк Петерс осмелился доверить свою тайну вам одному, мистер Джорлинг? — осведомился Лен Гай.

— Одному мне, капитан.

— И вы хранили ее?

— Свято!

— Тогда остается загадкой, как о ней стало известно Хирну!

— Сперва я подумал, что Дирк Петерс проболтался во сне, — отвечал я, — и так, волей случая, гарпунщик стал обладателем его тайны. Однако, поразмыслив, я припомнил, что метис рассказывал мне о событиях на «Дельфине» у меня в каюте, при приоткрытом иллюминаторе… И разговор наш мог подслушать человек, находившийся в тот момент у штурвала… А вахтенным был тогда Хирн! Чтобы лучше слышать, он бросил, должно быть, штурвал, из-за чего «Халбрейн» чуть не перевернулась…

— Помню, помню! — сказал Джэм Уэст. — Я отчитал подлеца и засадил его в трюм.

— С тех самых пор, капитан, — продолжал я, — Хирн и сошелся с Мартином Холтом, на что обратил мое внимание Харлигерли…

— Вот именно, — поддержал меня боцман. — Ведь Хирн не смог бы сам управлять шлюпкой и нуждался поэтому в паруснике Мартине Холте…

— …и не уставал подстрекать Мартина Холта, чтобы тот поинтересовался у метиса судьбой брата. — Мартин Холт обезумел от такого известия. Остальные воспользовались этим, чтобы увлечь его в шлюпку. И теперь он с ними!

Слушатели сошлись во мнении, что все так и произошло. Теперь, когда открылась правда, у нас были все основания полагать, что Дирк Петерс, пребывая в крайнем унынии, захочет спрятаться от наших взоров. Согласится ли он снова занять место среди нас?..

Мы немедленно покинули пещеру и по прошествии часа обнаружили метиса.

Первым его побуждением, стоило ему завидеть нас, было скрыться. Однако он и не подумал сопротивляться, когда Харлигерли с Френсисом настигли его. Я заговорил с ним, остальные последовали моему примеру, а Лен Гай протянул ему руку… Сперва он колебался, пожимать ли ему руку капитана, но потом, не говоря ни слова, побрел вместе с нами к пещере.

С тех пор никто из нас никогда не напоминал ему о происшествии на «Дельфине».

Что касается раны Дирка Петерса, то о ней не пришлось беспокоиться. Пуля осталась под кожей левого плеча, и он сам извлек ее несильным нажатием пальцев. Затем мы перебинтовали плечо метиса чистой парусиной, он натянул фуфайку и уже со следующего дня как ни в чем не бывало возвратился к повседневным трудам.

Все наши старания были направлены на то, чтобы подготовиться к длительной зимовке. Зима подкрадывалась все ближе, и солнце почти не показывалось из-за густого тумана. Температура упала до 36°F (2,22°C) и не собиралась более расти. Редкие солнечные лучи уже не грели. Капитан велел нам облачиться в шерстяную одежду, не дожидаясь настоящих холодов.

Тем временем с юга прибывали айсберги и дрейфующие льды различных размеров. Одни застревали у берега, где и так уже было тесно от льдин, большая же часть устремлялась дальше на северо-восток.

— Все эти кусочки льда пойдут на укрепление припая, — объяснил мне боцман. — Если шлюпка этого Хирна не сумеет их обогнать, то, боюсь, компания уткнется в запертую дверь и не сможет отыскать ключ…

— Так, значит, Харлигерли, — отвечал я, — вы полагаете, что, зимуя здесь, мы меньше рискуем, чем если бы отправились на север в шлюпке?

— Полагаю и всегда полагал, мистер Джорлинг! Хотите, я скажу вам еще одну вещь? — спросил он меня.

— Говорите, Харлигерли.

— Так вот: укравшие шлюпку раскаются! Если бы мне выпал жребий плыть, я бы уступил свое место кому-нибудь другому. Понимаете, ощущать под ногами твердую землю — это что-нибудь да значит! Но, пусть они струсили и сбежали, я никому из них не желаю смерти. Но если Хирну с друзьями не удастся преодолеть припай и придется зимовать во льдах, имея провизии всего на несколько недель, то нетрудно догадаться, какая судьба их ожидает!..

— Да, похуже нашей, — отвечал я.

— И учтите, — продолжал боцман, — одним Полярным кругом дело не кончится. Если китобои уже ушли из тех вод, то перегруженная шлюпка ни за что не доплывет до австралийских берегов.

Того же мнения придерживался и я, и Лен Гай, и Джэм Уэст. Верно, при попутном ветре, несильной загрузке, с запасом провизии на несколько месяцев и при сильной удаче шлюпка, быть может, и могла бы совершить этот переход. Однако разве так обстояло дело?

Четыре следующих дня, 14, 15, 16 и 17 февраля, ушли на обустройство экипажа и размещение припасов и скарба. Кроме того, мы совершили несколько вылазок в глубь суши. Почва повсюду была одинаково бесплодной. Единственное, что еще умудрялось на ней произрастать, — это какие-то колючие стебли, которыми были в изобилии покрыты прибрежные пески.

Если Лен Гай и сохранял еще надежду найти брата и моряков с «Джейн» у этих берегов, то ему пришлось признать, что здесь нет следов их высадки.

Как-то раз мы отошли от берега мили на четыре и оказались у подножия крутой горы высотой в шестьсот — семьсот саженей. Однако и дальний поход не открыл нам ничего нового. К северу и западу тянулась бесконечная вереница голых холмов с верхушками замысловатых очертаний. Скоро ляжет снег и станет трудно отличить их от айсбергов, застывших в замерзшем море.

На востоке были ясно видны холмистые очертания берега. Что это за берег на противоположной стороне пролива — континент или просто остров? Так или иначе, там, должно быть, не больше жизни, чем здесь…

В тот день капитан предложил дать имя суше, на которой мы оказались по воле течения. Мы назвали ее Земля Халбрейн в память о нашей шхуне. Проливу, разделяющему полярный континент на две части, было присвоено имя Джейн-Саунд.

Прочие наши занятия состояли в добыче пингвинов и ластоногих, ибо мы ощущали потребность в свежем мясе. Тюленье и моржовое мясо, приготовленное Эндикоттом, пришлось нам вполне по вкусу. Кроме того, жир этих животных мог послужить топливом для пещеры. Мы ни на минуту не забывали, что самым нашим лютым врагом будет мороз, для борьбы с которым сгодятся любые средства. А с приближением холодов ластоногие могут откочевать к северу, в края с менее суровым климатом… На наше счастье, на берегу оставались еще сотни зверей. У кромки моря хватало галапагосских черепах^[119], названных по имени архипелага, лежащего на самом экваторе. Именно ими, если верить Артуру Пиму, питались островитяне, они же оказались на дне туземного челна, унесшего его с Дирком Петерсом прочь от острова Тсалал.

Эти огромные черепахи, с медлительным достоинством передвигающие по песку тяжелое туловище, с тощей шеей, вытягивающейся на два фута, и с треугольной змеиной головой, способны годами оставаться без пропитания. На этой земле, где не было ни петрушки, ни дикого портулака^[120], они довольствовались колючками, прячущимися среди камней.

Артур Пим недаром окрестил их дромадерами^[121] антарктической пустыни: они, подобно верблюдам, носят с собой запас свежей пресной воды, только не на спине, а у основания шеи, где у них есть мешок, вмещающий два-три галлона влаги. Из рассказа Артура Пима выходит, что именно такая черепаха помогла продержаться какое-то время жертвам событий на «Дельфине», прежде чем пришлось тянуть страшный жребий. Правда, галапагосские черепахи весят от тысячи двухсот до тысячи пятисот фунтов, а обитательницы Земли Халбрейн тянули только на семьсот — восемьсот фунтов, однако их мясо не становилось от этого менее питательным и вкусным.

Итак, даже при том, что наступил канун зимовки, заставшей нас менее чем в пяти градусах от Южного полюса, сложившееся положение не вселяло в наши суровые сердца полного уныния. Единственным нерешенным вопросом — но стоящим всех остальных! — оставалось возвращение с наступлением весны. Для того чтобы мы могли на что-то надеяться, требовалось: 1) чтобы наши бывшие товарищи, уплывшие на шлюпке, сумели спастись; 2) чтобы их первым помыслом было направить нам на выручку корабль. Здесь мы могли надеяться только на Мартина Холта, который, в отличие от остальных, не должен был забыть о нас. Однако удастся ли ему и его спутникам добраться на китобойном судне до какого-нибудь тихоокеанского острова? Да и окажется ли следующий сезон столь же подходящим для плавания в антарктические моря?..

Мы часто заводили беседу о своих шансах на спасение. Более других верил в нашу счастливую звезду боцман, которому помогали держаться легкий характер и редкая выносливость. Кок Эндикотт разделял его уверенность и не слишком задумывался о будущем, продолжая беззаботно стряпать, словно в кухне «Зеленого баклана». Матросы Стерн и Френсис слушали нас, не произнося ни слова; кто знает, не жалели ли они, что они не оказались вместе с Хирном и его дружками?.. Что касается старшины Харди, то он был готов ко всему и предпочитал не гадать, что преподнесет нам судьба через пять-шесть месяцев.

Капитан и его помощник, как обычно, мыслили одинаково и приходили к одним и тем же умозаключениям. Готовности сделать все, что возможно, во имя общего спасения, им было не занимать. Они мало надеялись на удачу уплывших в шлюпке и, возможно, готовы были предпринять пеший рывок на север через ледяные поля. Все мы без колебаний пошли бы за ними следом. Впрочем, время для такой попытки еще не настало; оно наступит позже, когда все море до самого Полярного круга будет сковано льдами.

Таково было наше положение, и ничто как будто не предвещало перемен. Но 19 февраля произошло событие, которое ни за что не могло бы произойти, не будь на то воли Провидения.

Было восемь часов утра. Стояла безветренная погода, небо очистилось от облаков, термометр показывал 32°F (0°C). Все мы, не считая боцмана, собрались в пещере, дожидаясь завтрака, и уже готовились усесться за стол, когда снаружи раздался крик, заставивший нас позабыть о еде.

Голос принадлежал Харлигерли. Он кричал не переставая, и мы заторопились наружу. Он стоял на верхушке утеса, венчающего мыс, и показывал пальцем в сторону моря.

— Что там? — крикнул капитан.

— Лодка!

— Лодка?.. — вскричал я.

— Уж не возвращается ли это шлюпка с «Халбрейн»? — спросил Лен Гай.

— Нет, это не она, — отвечал Джэм Уэст.

И верно, представшая нашим взорам лодка ни формой, ни размерами не походила на шлюпку с нашей шхуны. Она плыла по течению без весел и руля и казалась брошенной.

Мы задались целью — любой ценой поймать лодку, ибо только в ней было наше спасение. Однако как это сделать, как заставить ее причалить к Земле Халбрейн?

До лодки оставалась еще целая миля. Мы знали, что минут через двадцать она пройдет мимо мыса, ибо не похоже было, что она может повернуть к берегу. Двадцать минут — и она пропадет из виду…

Мы стояли как вкопанные, следя за лодкой, все так же скользившей по океанской глади, не сворачивая к берегу. Течение уже начинало сносить ее в открытое море. Внезапно у подножия утеса раздался всплеск, словно в воду что-то плюхнулось, и мы увидели Дирка Петерса, который, сбросив одежду, прыгнул вниз и плыл уже в десяти морских саженях от берега, приближаясь к лодке.

Из наших глоток вырвалось дружное «ура». Метис на мгновение повернул голову на крик и тут же мощно поднырнул под невысокую волну, как сделал бы дельфин, силой и быстротой которого обладал этот необыкновенный человек. Никогда прежде я не видел ничего подобного!

Мы беззвучно молились, чтобы Дирк Петерс достиг лодки, прежде чем течение унесет ее на северо-восток. Однако даже если ему повезет, как он сумеет направить лодку, лишенную весел, к берегу, от которого она отдалялась? Мы застыли, слыша, как громко бьются наши сердца. Один боцман продолжал покрикивать:

— Давай, Дирк, давай!

Всего за несколько минут метис преодолел несколько кабельтовых. Его голова казалась теперь черной точкой среди волн. Он, как видно, не ведал усталости. Мерно загребая руками, он плыл вперед с прежней скоростью, словно толкаемый мощными винтами.

Теперь у нас не оставалось сомнений, что Дирк Петерс достигнет лодки. Но что дальше? Они исчезнут за горизонтом — или он наделен воистину фантастической силой и отбуксирует ее к берегу?..

— А вдруг в лодке найдутся весла? — предположил боцман.

Мы видели, что Дирку Петерсу придется подналечь: лодка могла опередить его.

— На всякий случай нам надо пройти дальше по течению, — предложил Джэм Уэст. — Если лодка причалит к берегу, то гораздо дальше этого утеса.

— Доплыл, доплыл! Ура! Ура, Дирк! — закричал боцман, не в силах совладать с радостью. К его крику присоединился трубный глас Эндикотта.

И действительно, метис сумел добраться до лодки, схватился огромной лапищей за ее борт и, немного повисев на планшире^[122], перевалился на дно, рискуя опрокинуть видавшую виды посудину. До наших ушей донесся его торжествующий крик…

Что же нашел он на дне лодки? Весла! Мы видели, как он, усевшись на баке, с удвоенной силой заработал руками, стараясь вывести лодку из потока и направить ее к берегу.

— Давай! — крикнул Лен Гай.

Мы сбежали с утеса и, огибая черные камни, устремились дальше по берегу. Через три-четыре сотни саженей лейтенант сделал нам знак остановиться. Мы отыскали глазами лодку: под защитой мыса, вдающегося в море, она быстро приближалась к нам.

До лодки оставалось теперь всего пять-шесть кабельтовых, и она резво перепрыгивала с волны на волну. Неожиданно Дирк Петерс отложил весла, наклонился и снова появился над бортом, поддерживая безжизненное тело.

Что за крик разорвал тишину!..

— Мой брат, мой брат!..

Лен Гай узнал в человеке, лежавшем на руках у метиса, Уильяма Гая…

— Жив, жив! — крикнул метис.

Еще минута — и лодка уткнулась в берег. Лен Гай бросился вперед и заключил брата в объятия.

На дне лодки лежали без сознания еще три человека. Капитан и эти трое — вот и все, что осталось от экипажа «Джейн»!..

Глава XIV