Нефрита, бирюзы, коралла, и, разумеется, высшим среди всех их считался шарик

жемчужный. Иероглиф "юй", который встречается еще в самых ранних письменных

памятниках и обозначает понятие "сокровище", "драгоценный камень",

образуется путем добавления точки к иероглифу "ван", то есть "повелитель",

"владыка". Понятие "драгоценность", таким образом, графически выражалось как

"шарик", принадлежащий повелителю".

 

Недостаток земли поневоле заставляет японцев становиться пахарями моря.

Не случайно, кроме слова "рыболовство", у них бытует и более широкое

понятие: "добыча морепродуктов". Жемчуговодство лишь одно из ветвей этой

отрасли японской экономики.

Главное действующее лицо в жемчуговодстве теперь не нырялыцица, а

оператор, совершающий над раковиной таинство зарождения драгоценного перла.

Впрочем, в таинстве этом нет ничего потайного. Есть лишь чудо виртуозного

мастерства, повторенное пятьсот миллионов раз в год. Есть лишь сплав

дерзкого медицинского эксперимента и циркового трюка, поставленного на

конвейер. Чтобы ежегодно получать девяносто тонн драгоценных жемчужин как

будто бы из ничего, нужна, во-первых, Япония с ее природой, а во-вторых,

нужны японцы с их умением создавать ценности из мелочей, вкладывая в них

бездну терпения и труда.

Операторов, то есть людей, умеющих вводить ядрышко в тело моллюска, в

Японии насчитывается двенадцать тысяч (среди которых около десяти тысяч

женщин). Поначалу число показалось мне небольшим. Но ведь если вдуматься --

это двенадцать тысяч опытных хирургов, каждый из которых ежедневно делает по

четыреста-восемьсот операций, и в то же время это двенадцать тысяч ювелиров,

от которых требуется куда более филигранное мастерство, чем от умельцев,

оправляющих готовые жемчужины в золото и серебро.

Операционный цех: продолговатая постройка, стены которой сплошь

застеклены, как у дачной веранды. Такие оконные переплеты бывают в Японии

лишь у школ. Меня привели туда и сказали

-- Смотрите, спрашивайте, а потом попробуйте сделать все сами. Тогда

лучше поймете, что к чему. Жертвуем вам сто раковин. Выживет хоть пара --

сделаете из них запонки.

Внутри операционная похожа на светлый школьный класс, точнее, даже на

университетскую лабораторию, где все студенты делают один и тот же опыт. По

обе стороны от прохода, словно парты, расставлены деревянные столы. Женщины

сидят поодиночке. Перед каждой из них -- лоток с раковинами, зажим, коробки

с ядрышками разных размеров, набор хирургических инструментов, смоченный

морской водой брусок с присадками.

Чтобы ядрышко стало жемчужиной, надо ввести его именно в то место, где

моллюск терпел бы внутри себя этот посторонний предмет. Надо добиться еще и

того, чтобы раковина впредь откладывала перламутр не на своих створках, а

именно вокруг этого инородного тела. Вот почему приходится делать нечто

похожее на прививку плодовых деревьев -- вводить вслед за ядром кусочек

живой ткани от другого моллюска.

В объяснениях, которые я слышу, нет ничего непонятного. Надо ввести

ядро и присадку в нужное место. При этом нельзя ни повредить, ни задеть

внутренних органов моллюска. В первом случае устрица погибнет, во втором --

жемчужина не будет иметь правильной формы. И наконец, присадка должна

непременно касаться ядра, иначе ее клетки, вырабатывающие перламутр, не

смогут образовать вокруг ядра "жемчужный мешок".

После всех этих разъяснений и указаний еще большим волшебством

представляется работа операторов. Зонд и скальпель мелькают у операторов,

как вязальные спицы.

Но вот приходит черед испробовать все самому. Беру раковину, закрепляю

ее на зажиме. Вместо деревянного клинышка вставляю пружинистый распор.

Створки, обращенные ко мне своими краями, раскрыты меньше чем на сантиметр

-- в этой щелке и надо манипулировать.

Левой рукой беру зонд, похожий на вязальный крючок, и оттягиваю им

"ногу" -- темный присосок, с помощью которого моллюск передвигается по

камням. Беру в правую руку скальпель и делаю разрез вдоль границы темной и

мутно-серой массы, то есть несколько выше основания "ноги".

Теперь надо перевернуть скальпель другим, раздвоенным концом, наколоть

на эту крохотную вилку кусочек присадочной ткани и сквозь надрез ввести его

в тело моллюска. Потом таким же движением за присадкой вводится ядро.

Впрочем, до этого завершающего этапа я добираюсь не скоро. Задерживает

самая распространенная среди новичков ошибка. Если вонзить скальпель чуть

глубже, чем следует, створки раковины безжизненно распахиваются. Это значит,

поврежден соединительный мускул и устрица обречена на гибель...

Встав из-за стола совершенно разбитым, я убедился, что оперировать

раковину без подготовки -- все равно что вырезать самому себе аппендикс,

добросовестно выслушав объяснения врача, как это делается. И когда мне

рассказали, что подготовка операторов похожа не столько на краткосрочные

курсы, сколько на многолетний университет, это целиком совпало с моим личным

опытом.

Девушек обычно набирают к весне. За первые месяцы они должны выучиться

только заготовлять присадки, чтобы снабжать ими операторов в разгар сезона.

С осени новички начинают тренироваться на бракованных раковинах.

В конце каждого дня инструктор вскрывает всех оперированных моллюсков,

чтобы проверить, правильно ли были введены в них ядра, и объясняет причины

ошибок. Потом ставить оценку предоставляют уже самой природе. Раковины

возвращают в море и через две недели подсчитывают число погибших. Если

выжило шестьдесят-семьдесят процентов акоя, значит человек уже приобрел

необходимый навык.

Считается, что нужно сделать, по крайней мере, десять тысяч операций,

чтобы научиться вводить хотя бы мелкие ядрышки. Вводить же крупные доверяют

лишь операторам, имеющим более чем трехлетний стаж.

В каждую сетку вместе с оперированными раковинами обязательно кладется

керамическая плитка с номером. По нему в специальной книге можно точно

определить, кто именно оперировал данную партию жемчужин, когда и какие ядра

в них были введены. Ведь мастерство можно в полной мере оценить лишь в

период сбора урожая. Мелкий жемчуг (диаметром от четырех до шести

миллиметров) вызревает за год, средний (шесть-семь миллиметров) -- за два

года, крупный (свыше семи миллиметров) -- за три.

Конечно, чем крупнее ядро, тем более дорогую жемчужину можно из него

вырастить. Существует, однако, известный биологический предел, за которым

даже при самой искусной операции организм раковины не может сохранить внутри

себя столь большое инородное тело. Для акоя таким пределом является ядро

диаметром в семь миллиметров. Чтобы стать жемчужиной, оно должно обрасти

перламутровым слоем толщиной не менее миллиметра. Поэтому наиболее

распространенным размером крупного жемчуга является девятимиллиметровый.

Дальше каждая десятая доля миллиметра дает очень существенную прибавку в

цене.

Опыт показал, что держать семимиллиметровое ядро в организме моллюска

дольше трех лет нецелесообразно.

Возрастает вероятность всякого рода наростов. Жемчужина если и растет,

то становится все менее лучистой. Учащается опасность отторжения, когда

моллюск даже ценой собственной гибели выталкивает это разросшееся инородное

тело из себя.

Из сотни раковин, которые были положены в проволочную сетку под моим

именем, через два года уцелели одиннадцать. Причем девять из них совершенно

не соответствовали стандартам, и лишь две голубые, неправильной формы, имели

незначительную коммерческую ценность. Что ж, предсказание сбылось: я

действительно вырастил себе лишь пару жемчужин на запонки!