О превращении предложений в периоды

Речь, в начальном ее виде, есть предложение. Или:

Предложение есть выражение одного какого-либо познания, одной какой-либо мысли, относящихся к ясному понятию.

Примеры выставлены выше.

Предложение состоит из двух частей: подлежащего и ска­зуемого. Подлежащее есть то, о чем говорится. Сказуемое есть то, что говорится о подлежащем[1405].

По такому свойству своему предложение должно выражаться только самыми необходимыми словами, чтоб ими изобрази­лась простая мысль, в первоначальном ее появлении. Воспроиз­веденное таким образом предложение будет воспроизведено самым правильным образом. Изложение, по причине пра­вильности, должно быть и приятным, потому что во всех видах речи существенное достоинство и изящество доставляются ей правильности).

Не всегда предложение может быть изображено одними необходимыми словами для одного ясного понятия: часто мысль требует многих слов для удовлетворительного объяс­нения своего, для изложения подробного и полного поня­тия как о подлежащем, так и о сказуемом. Предложение, выраженное многими словами, называется периодом. По та­кому отношению предложения к периоду из всякого пред­ложения можно составить период, и из всякого периода из­влечь предложение, заключающее в себе главную, основ­ную мысль.

Период есть то же предложение, изображенное большим количеством слов для полноты понятия.

Цель, с которою прибегаем к большему количеству слов, заключается в том, чтоб о мысли, о которой в предложении дано лишь ясное понятие, дать понятие, по возможности, точное, полное. Сообразно этой цели укажем на способы, посредством которых предложение превращается в период.

Совершается это посредством присовокупления к словам предложения.

1) Слов определительных и дополнительных[1406].
Пример. Человек создай Богом: это — предложение.

Первый человек, Адам, чудно создан из ничего всемогущим и всеблагим Богом. Здесь подчеркнуты определения и до­полнения.

2) Слов и выражений подобозначащих, но никак не тождезначащих.

Пример. Превосходнейшее из всех земных созданий, человек, чудно сотворен из ничего всемогущим и всеблагим Богом, Творцом всех видимых и невидимых тварей.

3) Придаточных предложений.

Пример. Превосходнейшее из всех земных созданий, че­ловек, чудно сотворен из ничего всемогущим и всеблагим Богом, Который заключил все дело творения сотворе­нием человека,

или: Превосходнейшее из всех земных созданий, человек, чудно сотворен всемогущим и всеблагим Богом, Который, как бы возлагая священную печать на дело творения, сотворил после всех тварей человека.

В первом примере одно придаточное предложение; во вто­ром два придаточных предложения.

4) Слов и выражений, означающих противное.

Пример. Превосходнейшее из всех земных созданий, чело­век, в противоположность грубым массам бесчувствен­ного вещества, явившимся в начале дел Творца, сотворен после всех тварей всемогущим и всеблагим Богом, Который, как бы возлагая священную печать на дело творения, сотворил наконец человека.

5) Когда исчисляем, служащее к объяснению мысли в пред­ложении по вопросам: кто? что? где? при какой помощи? для чего? как? когда? — эти вопросы изображаются стихом на латинском языке: quis? quid? ubi? quibus avxilus? cur? quomodo? quando?

Пример. Кто? Человек.

Что? и где? Это превосходнейшее из всех земных созданий, чудно сотворен Богом.

При какой помощи? единственно по воле и благости Творца; для чего? для наслаждения вечным блаженством; как? в пе­чать всему делу создания; когда? после всех тварей.

При превращении предложения в период, сообразно цели этого превращения, должно стремиться единственно к тому, чтоб мысль была выражена как можно полнее и точнее. Для этого не только должно заботиться о том, чтоб приисканы были все выражения и слова, доставляющие мысли опреде­ленность, но и о том, чтоб не были вставлены в речь слова и выражения излишние, затемняющие речь и отнимающие у речи ясность и определенность. Русской речи нейдут длинные пе­риоды. Русский человек говорит отрывисто, заметил один из наших лучших литераторов. И потому если имеется много понятий и мыслей, которые все очень нужны для объяснения главной мысли, и не могут быть упущены, то речь должно разделить на два периода.

Пример. Превосходнейшее из всех видимых созданий, че­ловек, сотворен после всех тварей всемогущим и всеблагим Богом. Бог, как бы возлагая священную печать на великое дело творения, сотворил человека.

При превращении предложений в периоды должно смотреть на средства к превращению единственно как на средства, как на пособия. Указание на них никак не возлагает на писателя обязанности, чтоб он при составлении каждого периода упот­реблял в дело все средства. Но справиться с ними — никак не лишнее: это воспрепятствует сделать важные упущения. По­вторяем: писателю должно крайне остерегаться от излишества и пустословия. Излишество, по большей части, вреднее самого недостаточества, особливо когда последнее маловажно.

Всякая речь состоит из предложений и периодов: и потому правильное и изящное составление предложений и периодов служит основанием правильности и изящности во всякой речи большего объема. Всякая речь пишется периодами и предложе­ниями. Когда в речи находится несколько предложений сряду, тогда такой отрывок речи называется речью прерывистою.

Пример. Солнце сокрылось за густыми облаками; в самый полдень сделалось сумрачно; черные, грозные тучи обложили небосклон; заревел сильный ветер: приготовля­лась страшная буря; в это время одинокий путник шел по обширной, как море, степи.

Переходы от периодов к прерывистой речи, также умест­ное помещение в ряду периодов краткой мысли, наиболее общей, доставляет речи разнообразие, живость и занима­тельность.

Пример. Владимир Великий совокупил в короткое время все отдельные области обширной России под благотворный скипетр единовластия. Но мы не оцениваем, как должно, того, что достается нам легко. Владимир, составивший величественное целое, составивший громадное, сильное го­сударство из отдельных областей, часто враждебных между собою, уничтожавших одна другую, сам же и разрушил свое дело: он разрушил образованное им государство, разделив Россию, как делят вотчину, на княжества по числу двенад­цати сыновей своих. Последствием этого поступка были продолжительные бедствия: междоусобия, покорение силь­ной России, обессиленной разделением, ордою татар, рас­падение России на две части, восточную и западную. Еди­новластие пришло спасти погибавшее отечество; но оно не могло не действовать медленно, воссозидая разрушен­ное, воссоединяя разделенное и раздробленное. Бессозна­тельно нанесенная рана еще не исцелена совершенно!В обладание некоторыми странами, которые уже были под­чинены Владимиру, как, например, западным Кавказом, Россия вступила весьма недавно, а Галиция, подвластная Владимиру, Галиция — природная Русь, доселе еще страж­дет под игом чуждым.

Подчеркнуты краткие мысли, вставленные между периодами.

Урок III

О периодах

На основании вышесказанного и для дальнейшего разви­тия понятий даем периоду, сверх данного ему определения, еще следующее определение:

период есть речь, выражающая полный и совершенный смысл, то есть речь, выражающая одну какую-либо мысль подробно и определенно, сообразно требованию нужды.

Очевидно, что это определение тождественно с определе­нием, данным выше: период есть тоже предложение, но выраженное многими словами для доставления мысли удовлетво­рительной полноты и определенности.

Период, в котором выражена одна какая-либо главная мысль, называется простым. После него, как после такой речи, которая имеет свой отдельный смысл, ставится точка (.). Ставится точка и после предложения, имеющего это свойство.

Нередко случается, что главная мысль, из которой состав­лен простой период, находится в некотором отношении, в неко­торой зависимости от другой мысли, которую также должно изложить отдельно, дав ей полный смысл, но вместе и соеди­нить с главною мыслию; тогда составляют период сложный. Это значит: составляют для главной мысли простой период, также и для мысли, сопряженной с главною каким-либо отно­шением, другой простои период; эти два простых периода уже не называются периодами, а членами, и ставят между ими не точку (.), а двоеточие (:). Тогда вся речь, то есть оба члена вместе, называется периодом, и точка (.) ставится в конце такого периода.

Пример. Скорби должно переносить благодушно, возло­живши себя на Бога: Бог воспитывает скорбями и приго­товляет к блаженной вечности каждого человека, посвя­тившего себя в служение Богу.

Член сложного периода, в котором изложена главная мысль, называется понижением: потому что при произнесе­нии ее обыкновенно понижается голос. Мысль приставная называется повышением: потому что при произнесении ее повышается голос.

Отношение прибавочной, или приставной, мысли к мысли главной бывает различное. На основании этого различия сложный период имеет различные наименования.

1) Когда прибавочная мысль заключает в себе причину (по-славянски вину) главной, тогда период называется вино­ словным.

Пример. Истинный христианин переносит скорби благо­душно, (потому что) он находит утешение в вере.

2) Когда мысль, содержащая в себе причину, излагается прежде главной, а главная поставляется после ее, в виде исте­кающего из нее последствия, тогда период называется заклю­чительным.

Пример. Вера научает нас, что все, случающееся с нами, случается не без Промысла Божия: (и потому) истинный христианин переносит все скорби земной жизни благодушно.

3) Иногда прибавочная мысль соединена с главною отно­шением условия: тогда период называется условным.

Пример. (Если) все, случающееся с нами, случается по воле Божией: (то) самые скорби и напасти должно перено­сить благодушно в уповании на Бога и в преданности Его святой воле.

4) Иногда прибавочная мысль находится в отношении про­тивоположности к главной и содержит в себе некоторое огра­ничение ее: тогда период называется противительным.

Пример. (Хотя) скорби тягостны для сердца человечес­кого: (но) их должно переносить великодушно, как попуще­ния Божий.

5) Иногда прибавочная мысль изображает нечто подобное главной: тогда период называется сравнительным.

Пример. (Как) древо, пустившее глубоко в землю корни, удобно переносит вихри и бури: так и сердце, утвержденное верою, мужественно и благодушно выдерживает все скорби и напасти земной жизни.

6) Иногда к прибавочной мысли прилагается какое-либо предшествующее обстоятельство тому обстоятельству, которое изложено в главной мысли: тогда период называется последо­вательным.

Пример. Когда размыслим, что все, совершающееся с нами, совершается по воле всеблагого и премудрого Бога: тогда успокаивается наше сердце, возмущенное бурею скорбей.

7) Когда прибавочная мысль в отношении к главной выра­жает некоторую соразмерность и сообразность: тогда период называется относительным.

Пример. Кто постоянно покоряет свое сердце воле Бо­жией: тот великодушно переносит самые тягостные скорби.

Или: насколько сердце наше предано воле Божией: на­столько оно способно к терпению скорбей и напастей.

Или: чем более мы преуспеваем в живой вере, научаясь из опытов жизни, что над нами неусыпно бдит и располагает нашею участию Промысл Божий: тем удобнее переносим с благодушием все превратности и скорби земной жизни.

В следующих периодах не ставится двоеточие между пони­жением и повышением. Таковы суть периоды:

 

8) Соединительный. Так называется период, когда главная мысль находится в некоторой зависимости от прибавочной, как бы вытекает из нее, но вместе имеет отдельное значение и
отдельный смысл. В соединительном периоде после приба­вочной мысли ставится знак мыслеотделительный (, —).

Пример. Вера в Бога ну чает нас, что все, случающееся с нами, случается по Промыслу или попущению Божию, — и мужественно переносит верующий всякую напасть, всякое искушение.

9) Разделительный, — когда придаточная мысль противна главной, и предоставляется самому читателю избрание и пред­почтение одной из двух противоположных мыслей. Члены разделительного периода отделяются занятою.

Пример. Или необходимо отвергнуть Промысл Божий и Его управление участию каждого человека, или мы обязаны переносить великодушно все превратности земной жизни.

10) Противоположительный, когда содержание прибавоч­ной мысли противоположно главной. В противоположном периоде члены отделяются один от другого союзами а, но, напротив того, и залятою, или запятою с тире. Тире ставится вместо союза.

Пример. Верующий в Бога переносит великодушно все, самые тягчайшие скорби, а неверующий впадает в уныние и расслабление от ничтожнейшей неприятности.

Или: верующий в Бога переносит великодушно все, са­мые тягчайшие скорби, — неверующий впадает в уныние и расслабление от ничтожнейшей неприятности.

11) Изъяснительный, когда прибавочная мысль содержит в себе некоторое изъяснение главной. Члены в этом периоде отделяются друг от друга запятою.

Пример. Вера в Бога и преданность Его святой воле так укрепляет слабое сердце человека, что оно соделывается способным к великодушному перенесению величайших бедствий.

12) Соединительный, когда придаточная мысль подобна глав­ной, и придается к ней для усиления ее. Члены отделяются запятою.

Пример. Верующий в Бога и возложивший все упование на Него не только переносит с твердостию духа преврат­ности земной жизни, но и встречает с радостию всякое искушение, всякую скорбь, попускаемые Промыслом Божиим в назидание человека.

13) Постепенный, когда придаточная мысль содержит предшествующее обстоятельство тому, которое выражено в главной. В этом периоде члены отделяются точкою с запятою (;).

Пример. Сперва скорби переносятся очень трудно серд­цем, не обученным смирению и терпению; потом самые скорби научают способу переносить их, поражая смертоносными ударами гордость, живущую в сердце и препятствующую великодушному терпению скорбей.

Сложные периоды, состоящие из двух членов, называются двучленными.

Обыкновенно для более ясного разделения членов в перио­де употребляются приличные союзы[1407]. В иных периодах, как-то: в соединительном, разделительном, изъяснительном — со­юзы необходимы; но, по свойству русского языка, лучше из­бегать их по возможности, довольствуясь знаком препинания. В вышеприведенных примерах указана возможность избегать союзов: для этого те союзы, без которых можно обойтись, поставлены в скобках.

Иногда встречается нужда две мысли сложного периода пополнить третиею, дав ей свой полный смысл, дав ей форму члена: тогда период называется трехчленным, и третий член приставляется к одному из двух первых, судя по надобнос­ти, отделяясь от него точкою с запятою (;).

Пример. Истинный христианин переносит скорби бла­годушно; потому что он находит утешение в вере; без веры мы падаем под ударами скорбей.

Иногда встречается нужда в изложении нескольких приба­вочных мыслей одного свойства: тогда дается каждой мысли форма члена, и эти члены отделяются один от другого точкою с запятою, а от главной мысли двоеточием.

Пример. Дерево, пустившее глубоко в землю корни, удобно переносит бури; черные облака не имеют никакого влияния на недосягаемое для них солнце; на воду, покоющуюся в морских пропастях, не действуют самые сильные ветры: так и сердце, исполненное веры, не страшится скорбей земных.

Таким образом, сложные периоды могут быть двучленны­ми, трехчленными, четырехчленными, пятичленными. По­вторим здесь вышесказанное: русский язык не любит длин­ных периодов. Когда постепенный период имеет много чле­нов, к чему он способен, и последний член, содержащий главную мысль, имеет характер следствия, истекающего из обстоятельств, изложенных в предшествовавших членах: то последний член может отделяться от прочих двоеточием.

Пример. Сперва скорби переносятся очень трудно серд­цем, не обученным терпению и смирению; потом, мало-помалу, самые скорби научают таинственному способу переносить их, поражая смертоносными ударами гордость, живущую в сердце, препятствующую великодушному тер­пению скорбей: наконец изливается из скорбей непости­жимое утешение в душу истинного служителя Христова, и самые скорби служат для него источником духовной радости.

Христианский пастырь и христианин художник [1408]

Художник. Прихожу я к тебе за искренним советом. Душа моя с детства объята любовию к изящному. Я чувствовал, как она воспевала какую-то дивную песнь кому-то великому, чему-то высокому, воспевала неопределительно для меня самого. Я предался изучению художеств, посвятил им всю жизнь мою. Как видишь, я уже достиг зрелых лет, но не достиг своей цели. Это высокое, пред которым благоговело мое сердце, кого оно воспевало, еще вдали от меня. Сердце мое продолжает видеть его как бы за прозрачным облаком или прозрачною завесою, продолжает таинственно, таинственно для самого меня, воспевать его: я начинаю понимать, что тогда только удовлет­ворится мое сердце, когда его предметом соделается Бог.

Пастырь. С того, чем ты кончил твою речь, начну мою. Точно, один Бог — предмет, могущий удовлетворить духов­ному стремлению человека. Так мы созданы, и для этого со­зданы. Человеку дано смотреть на Творца своего и видеть Его сквозь всю природу, как бы сквозь стекло, человеку дано смотреть на Него и видеть Его в самом себе, как бы в зеркале. Когда человек смотрит на Бога сквозь природу, то познает Его неизмеримую силу и мудрость. Чем больше человек при­учается к такому зрению, тем больше Бог представляется ему величественным, а природа утрачивает пред ним свое велико­лепие, как проводник — и только — чудного зрения. От зре­ния Бога в нас самих мы достигаем еще больших результатов. Когда человек увидит в себе Бога, тогда зритель и зримое сливаются воедино. При таком зрении человек, прежде казав­шийся самому себе самостоятельным существом, познает, что он создание, что он существо вполне страдательное, что он сосуд, храм для другого Истинно-Существа. Таково наше на­значение: его открывает нам христианская вера, а потом и самый опыт единогласным свидетельством ума, сердца, души, тела. Но прежде этого опыта другой опыт свидетельствует о том же: ни созерцание природы, ни созерцание самих себя не может удовлетворить требованию нашего духа, с чем должно быть сопряжено величайшее, постоянное блаженство. Где нет совершенного блаженства, там в сердце еще действует жела­ние; когда ж действует желание, тогда нет удовлетворения. Для полного удовлетворения, следовательно и блаженства, необходимо уму быть без мысли, то есть превыше всякой мысли, и сердцу без желания, то есть превыше всякого жела­ния. Не могут привести человека в это состояние и усвоить ему это состояние ни созерцание природы самой по себе, ни человека самого по себе. Тем более это невозможно, что в обоих предметах очень перемешано добро со злом, а блажен­ство не терпит ни малейшей примеси зла: оно — наслаждение цельным добром.

Художник. Почему же мы не видим этой теории в примене­нии к практике?

Пастырь. Такое применение всегда трудно найти между человеками, особливо в настоящее время. Но оно и существо­вало во все времена христианства, и существует ныне, — не примечается толпою, которая, стремясь почти единственно к материальному развитию, не может сочувствовать истинно изящному, увидеть, понять его и оценить. Люди, одаренные по природе талантом, не понимают, для чего им дан дар, и некому объяснить им это. Зло в природе, особливо в челове­ке, так замаскировано, что болезненное наслаждение им оча­ровывает юного художника, и он предается лжи, прикрытой личиною истинного, со всею горячностию сердца. Когда уже истощатся силы и души и тела, тогда приходит разочарова­ние, по большей части ощущаемое бессознательно и неопреде-лительно. Большая часть талантов стремились изобразить в роскоши страсти человеческие. Изображено певцами, изобра­жено живописцами, изображено музыкою зло во всевозмож­ном разнообразии. Талант человеческий, во всей своей силе и несчастной красоте, развился в изображении зла; в изображе­нии добра он вообще слаб, бледен, натянут.

Художник. Не могу не согласиться с этим! Искусства воз­высились до высшей степени в изображении страстей и зла, но, повторяю твои слова, они вообще бледны и натянуты, когда они пытаются изобразить что-нибудь доброе, тем более Божественное. Мадонна Рафаэлева, это высочайшее произве­дение живописи, украшена очаровательным характером стыд­ливости. Когда является в девице стыдливость? Тогда, как она начнет ощущать в себе назначение женщины. Стыдли­вость — завеса греха, а не сияние святыни. Таков характер «Херувимских» Бортнянского, таковы — характер «Есфири» и «Гофолии» Расина, характер «Подражания» Фомы Кемпийского[1409], из них дышит утонченное сладострастие. А толпа пред ними и плачет и молится!.. Но я хочу знать, какое сред­ство может доставить художнику изображать добродетель и святость в их собственном неподдельном характере?

Пастырь. Прекрасно уподоблено Евангелием человеческое сердце сокровищнице, из которой можно вынимать только то, что в ней находится. Истинный талант, познав, что Суще­ственно-Изящное — один Бог, должен извергнуть из сердца все страсти, устранить из ума всякое лжеучение, стяжать для ума евангельский образ мыслей, а для сердца евангельские ощущения. Первое дается изучением евангельских заповедей, а второе — исполнением их на самом деле. Плоды дел, то есть ощущения, последующие за делами, складываются в сердеч­ную сокровищницу человека и составляют его вечное достоя­ние! Когда усвоится таланту евангельский характер, — а это сначала сопряжено с трудом и внутреннею борьбою, — тогда художник озаряется вдохновением свыше, тогда только он может говорить свято, петь свято, живописать свято. О са­мом теле нашем мы можем тогда только иметь правильное понятие, когда оно очистится от греха и будет проникнуто благодатию. Изменения тела не ограничиваются и не оканчи­ваются одною земною жизнию. Здесь мы видим, что оно с зачатия своего до разлучения смертию непрестанно изменяет­ся; многие изменения его остаются для многих неизвестными, оно должно еще окончательно измениться воскресением и, посредством его, вступить в неизменяющийся мир или вечно­го духовного блаженства, если только сделалось к нему спо­собным, или вечной смерти, если оно во время земной жизни подчинилось греху. Чтоб мыслить, чувствовать и выражаться духовно, надо доставить духовность и уму, и сердцу, и само­му телу. Недостаточно воображать добро или иметь о добре правильное понятие: должно вселить его в себя, проникнуть­ся им. Тем более это необходимо, что ясное понятие о добре есть вполне практическое; теория показывает только сред­ства, как стяжать понятие о добре. Ясное понятие о добре есть уже самое добро, потому что добро в сущности есть мысль, есть дух, есть Бог. Вкусите и видите [1410] говорит Писание. Итак, духовное понятие — от духовного ощущения.

Художник. Какие мысли и соответственные им чувствова­ния могут быть признаны достойными Бога, чтоб художник знал, что возможно ему изобразить искусством? Возьмем для большей ясности частный предмет, например в церков­ном песнопении.

Пастырь. Первое познание человека в области духовной есть познание своей ограниченности, как твари, своей греховности и своего падения, как твари падшей. Этому позна­нию гармонирует чувство покаяния и плача. Большая часть людей находятся в состоянии греховности. Самые праведни­ки подвергаются весьма часто тонким согрешениям, и как они очень внимательно наблюдают за собою, то и признают себя грешниками гораздо более, нежели все вообще люди; притом они по чистоте ума гораздо яснее других людей ви­дят свою ничтожность в громадности и истории мира. На этих основаниях они усвояют себе чувство покаяния и плача гораздо более своих собратий, мало внимающих себе. И по­тому чувство покаяния и плача есть общее всему роду чело­веческому. Этим чувством преисполнены многие песнопения, начиная с многозначительной молитвы, так часто повторяе­мой при Богослужении: «Господи, помилуй». В этой молит­ве все человечество плачет, и с лица земли, где оно разнооб­разно страждет, и в темницах, и на тронах вопиет к Богу о помиловании. Однако не все церковные песнопения проник­нуты плачем. Чувство некоторых из них, как и мысль заим­ствованы, можно сказать, с Неба. Есть состояние духа, нео­быкновенно возвышенное, вполне духовное, при котором ум, а с ним и сердце останавливаются в недоумении пред своим невещественным видением. Человек в восторге молчит всем существом, и молчание его превыше и разумнее всякого сло­ва. В такое состояние приходит душа, будучи предочищена и предуготована глубоко благочестивою жизнию. Внезапно пред истинным служителем обнаружится Божество непости­жимым образом для плотского ума, образом, которого не­возможно объяснить вещественным словом и в стране веще­ства. В этом состоянии пребывают высшие из Ангелов — пламенные Херувимы и шестокрылатые Серафимы, пред­стоящие Престолу Божию. Одними крыльями они парят, дру­гими закрывают лица и ноги и вопиют не умолкая: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф». Неумолкающим чрез века по­вторением одного и того же слова выражается состояние духа, превысшее всякого слова: оно — Глаголющее и вопиющее молчание. И высоко парят чистые и святые умы, и предсто­ят Престолу Божества, и видят Славу, и закрывают лица, и закрывают все существо свое: величие видения совокупляет воедино действия, противоположные друг другу. В такое со­стояние приходили иногда и великие угодники Божий во время своего земного странствования. Оно служило для них предвкушением будущего блаженства, в котором они будут участвовать вместе с Ангелами. Они передали о нем, сколь­ко было возможно, всему христианству, назвав такое состоя­ние состоянием удивления, ужаса, исступления. Это состоя­ние высшего благоговения, соединенного со страхом; оно производится живым явлением величия Божия и останавли­вает все движения ума. О нем сказал святой пророк Давид: Удивися разум Твой от мене, утвердися, не возмогу к нему [1411]

Чувством, заимствованным из этого состояния, исполнена Херувимская песнь; она и говорит о нем. Им же исполнены песни, предшествующие освящению Даров: «Милость мира, жертву хваления» и проч. Особенно же дышит им песнь, вос­певаемая при самом освящении Даров. Так высоко совершаю­щееся тогда действие, что, по смыслу этой песни, нет слов для этого времени... нет мыслей! — Одно пение изумительным молчанием непостижимого Бога, одно чуждое всякого много­словия и велеречия Богословие чистым умом, одно благодаре­ние из всего нашего существа, недоумеющего и благоговею­щего пред совершающимся Таинством.

После освящения Даров поется песнь Божией Матери — при ней выходит сердце из напряженного своего состояния, как бы Моисей с горы из среды облаков и из среды громов, где он принимал Закон из рук Бога, выходит, как бы на широкую равнину, в чувство радости святой и чистой, которой преисполнена песнь 4 Достойно». Она, как и все песни, в это время певаемые Божией Матери, в которых воспевается По­средница вочеловечения Бога Слова, преисполнена духовного веселия и ликования. Бог, облеченный человечеством, уже доступнее для человеков, и, когда возвещается Его вочелове­чение, невольно возбуждается в сердце радость. Остановимся на этих объяснениях.

Художник. Согрелось сердце мое, запылал в нем огнь — и песнопения мои отселе я посвящаю Богу. Пастырь! Благосло­ви меня на новый путь.

Пастырь. Вочеловечившийся Господь уже благословил всех приступать к Нему и приносить себя Ему в словесную жерт­ву. Его благословения тебе вполне достаточно; и я только этому свидетель. Престань скитаться, как в дикой пустыне между зверей, в плотском состоянии, среди разнообразных страстей! Войди во Двор Христов вратами — покаянием и плачем. Этот плач родит в свое время радость, хотя и на земле, но не земную. Духовная радость — признак торжества души над грехом. Пой плач твой, да дарует тебе Господь воспеть и радость твою, а мне услышать песни твои, возрадо­ваться о них и о тебе, о них и о тебе возблагодарить, просла­вить Бога. Аминь.

Письмо по поводу