Глава XVIII. Инфрарациональный век цикла

Следовательно, именно в духовности заключается конечная цель нашей жизни, наша единственная надежда на совершенство как индивида, так и человека общественного; не в духе, который ради личного своего удовлетворения отворачивается от земной жизни и ее трудов, но в том более высоком духе, который превосходит, но при этом принимает и осуществляет их. Духовность, которая вберет в себя человеческий рационализм, эстетизм, этику, витализм, телесность, тягу к знанию, влечение к прекрасному, потребность в любви, стремление к совершенству, стремление к могуществу и полноте жизни и существования, духовность, которая раскроет этим плохо согласованным силам их божественный смысл и объяснит условия, необходимые для перехода в божественное состояние, примирит их все друг с другом, озарит перед каждой ее путь, ныне погруженный в густой полумрак и совсем не видимый или видимый в искаженном свете — является силой, которую даже излишне самодостаточный человеческий разум сможет принять (или, по крайней мере, однажды будет вынужден принять) как верховного правителя и увидеть в ней свой собственный высший свет, свой собственный неиссякаемый источник. Именно такая перспектива предстает перед нами как логическое завершение, неизбежный результат развития и осуществления всего, к чему направлены индивидуальные и коллективные усилия человека. Успешное развитие зарождающейся в человечестве духовности, пребывающей пока в зачаточной, ранней стадии, является вероятной перспективой эволюции — и в век субъективизма человечество начинает пробуждаться к осознанию этой возможности или обнаруживать первую глубокую тенденцию к возвращению на этот виток цикла. Все более глубокое, широкое, высокое, более одухотворенное субъективное понимание индивидуального и общественного "я" и его жизни и все более частое обращение к духовному свету и духовным средствам для окончательного решения всех проблем — единственный путь к истинному социальному совершенству. Со свободным правлением, иными словами, преобладающим руководством, контролем и влиянием развитого духовного человека — не полуодухотворенного священника, святого, пророка или примитивного приверженца веры — связываем мы нашу надежду на божественное водительство для человечества. Лишь одухотворенное общество сможет привести к установлению индивидуальной гармонии и общественного счастья; или, иными словами (словами, которые наиболее точно выражают смысл, хотя разум и страсти склонны извращать их), к новому роду теократии, царству Божию на земле — теократии, которая будет управлять человечеством через Божественное, живущее в сердцах и умах людей.

Конечно, новый век не наступит легко и просто или в результате внезапной,полностью всех устраивающей перемены, магической трансформации, каких люди всегда тщетно ожидали от каждого нового великого перелома и революции в политике и обществе. Пришествие его, однако, действительно будет сродни чуду, как и все подобные глубокие изменения и грандиозные события, ибо они производят впечатление некой осуществленной невозможности. Но Бог совершает все чудеса путем развития скрытых возможностей, которые долго подготавливаются, по крайней мере во всех своих элементах, а в конце путем стремительного выявления и сведения их воедино таким образом, что в своем слиянии они образуют новую форму, новое имя и выражают новый дух. Зачастую решительному перелому предшествуют видимое обострение и доведение до крайности явлений, которые кажутся полным отрицанием нового принципа и нового творения, самой бескомпромиссной их противоположностью. Подобная эволюция элементов духовного общества становится по меньшей мере возможной в век субъективизма, и если одновременно достигают предельной полноты и силы своего выражения явления, которые кажутся полным отрицанием такого духовного роста, то это не обязательно является показателем практической невозможности нового рождения, но, напротив, может быть признаком его приближения или, в крайнем случае, реальной попытки такого достижения. Конечно, все усилия субъективистского века могут закончиться неудачей; но чаще всего это происходит, когда за недостатком имеющихся у него средств, из-за крайней незрелости исходной позиции и беглой поверхностности или узкой направленности его взгляда, обращенного в себя и на внешний мир, он заранее обречен — т.е. принципиальная ошибка заключена в его самопознании. Это становится менее вероятным, когда дух века являет всю полноту свободы, разнообразия и многостороннего поиска, упорное стремление к знанию и совершенству во всех сферах человеческой деятельности; такой дух вполне может обратиться в интенсивную, но гибкую силу, стремящуюся к бесконечному и божественному во многих направлениях и многих аспектах. В этом случае можно предсказать если не окончательный приход нового века, то значительный скачок в развитии человечества.

Мы уже увидели, что социальная эволюция или вообще эволюция человека как индивида и члена общества неизбежно проходит через три стадии. Наша эволюция начинается с инфрарациональной стадии, на которой люди еще не научились соотносить принципы и формы своей жизни и деятельности со знанием просветленного интеллекта; они по-прежнему действуют исходя главным образом из своих инстинктов, импульсов, стихийных идей, витальных интуиций или же привычно подчиняются требованиям желаний, жизненной необходимости и обстоятельств — именно такой образ действий культивируется и кристаллизуется в их социальных институтах. От этой отправной точки человек, проходя разнообразные стадии, движется к рациональному веку, в котором его разумная воля, уже более или менее развитая, становится судьей, властителем и главным вдохновителем его мыслей, чувств и действий, строителем, разрушителем и снова творцом господствующих идей, целей и интуитивных прозрений. И наконец, если наш анализ и прогноз верны, человек в своей эволюции должен пройти век субъективизма и двинуться к супрарациональному или духовному веку, в котором он постепенно разовьет в себе более духовное, супраинтеллектуальное и интуитивное — возможно, в конечном счете, и более чем интуитивное — гностическое сознание. Он сможет постичь высшую божественную цель, божественный промысел, божественный свет, озаряющий путь к тому, чем он стремится стать — цели всех его помышлений, чувств и действий — и сможет также все более и более подчиняться этому высшему свету и высшей силе и жить в них. Это произойдет не за счет инфрарационального религиозного импульса и экстаза, какие характеризуют или скорее окрашивают в мрачные тона смутный хаос и жестокое насилие Средних веков, но через высшее духовное существование, возможное только после очищения сознания, которое тоже будет возвышено, преобразовано и приведено к своему незримому источнику.

Эти стадии, или периоды, неизбежны в психологической эволюции человека еще более, чем Каменный и прочие века, выделенные Наукой как фазы материального развития цивилизации, поскольку они обусловлены не внешними средствами или событиями, но самой природой человеческого существа. Но мы не должны полагать, что каждая из этих стадий по сути своей изначально однородна и абсолютна, выражает законченную тенденцию или полностью проявляется сразу после своего наступления, заметно отличается от других стадий по способу выражения или во времени. Они не только вытекают одна из другой, но частично могут развиваться одна в другой и существовать одновременно в разных частях земли. Но прежде всего потому, что человек, даже дикарь или дегенерат, в целом всегда является существом сложным, его нельзя однозначно и определенно отнести ни к одной из этих стадий — до тех пор, пока он не превзойдет себя, не разовьется в сверхчеловека, иными словами, не одухотворит и не обожествит все свое существо. На низшей, животной стадии развития он по-прежнему остается своего рода мыслящим или рассуждающим животным; даже инфрарациональный человек не может быть полностью инфрарациональным, поскольку в нем осуществляется какая-то деятельность (или в нем есть тенденция к совершению такой деятельности), так или иначе связанная с разумом или подразумевающая работу разума, содержащая в себе более или менее примитивный супрарациональный элемент, более или менее замаскированную работу духа. На высокой стадии ментального развития человек все-таки не является чистым ментальным существом, чистым разумом; даже самый совершенный мыслитель не бывает и не может быть полностью или исключительно рациональным — ибо существуют витальные импульсы, которые он не в силах уничтожить, озарения или проблески света свыше, которые не становятся менее супрарациональными от того, что он не понимает их происхождения. Когда речь идет не о божестве, но о максимально развившем свои возможности человеке, которого коснулся луч божественного света, самая духовность человека, независимо от степени ее преобладания, обязательно содержит (пока он по-прежнему остается человеком, не достигшим вершины эволюции) свои рациональные и инфрарациональные тенденции и элементы. С периодами же общественного развития человечества дело обстоит точно так же, как и со стадиями психологической жизни индивидов: они могут отличаться друг от друга по признаку преобладающего действия одного из элементов, который превосходит силой другие или поглощает их, или вступает с ними в некий компромисс, однако исключительная деятельность такого элемента, похоже, не предполагалась изначально и на практике не осуществима.

Таким образом, в инфрарациональном периоде человеческого и социального развития вовсе не должны отсутствовать присущие ему элементы — действенные элементы — разума и духовности. Даже дикарь, будь то первобытный человек или дегенерат, имеет некое связное представление об этом и потустороннем мирах, теорию жизни и религии. Нам, людям с более развитым рациональным умом, его теория жизни может показаться непоследовательной, поскольку мы утратили лежащий в ее основе взгляд на вещи и принцип связи ее идей. Но она, тем не менее, является продуктом разума, и в пределах этой теории человек способен вполне успешно мыслить как на абстрактном, так и на практическом уровне, а также формировать четкую этическую идею и мотив, некоторые эстетические представления и стройную систему общества — жалкую и варварскую, на наш взгляд, но достаточно хорошо продуманную и выстроенную для того, чтобы служить своим простым целям. Мы можем не видеть элемент разума и в примитивной теории жизни или духовности в варварской религии, поскольку они кажутся нам целиком созданными из символов и форм, которым эти неразвитые умы придают суеверный смысл. Но это происходит потому, что на данной стадии развития разум не совершенен и ограничен в своем действии, а элемент духовности примитивен или неразвит и еще не обладает самосознанием; чтобы надежно сохранить плоды их деятельности и сделать последние реальными и конкретными для своего ума и духа, первобытный человек вынужден облекать их в символы и формы, за которые он цепляется с дикарским трепетом и благоговением, поскольку только они могут стать для него ориентирами, направляющими его жизнь. Ибо в нем преобладает инфрарациональная жизнь инстинкта, витальной интуиции и импульса, механического обычая и традиции — все остальные части его существа должны привести все это в первичный порядок и озарить первыми проблесками света. Неочищенный разум и непросвещенный дух не могут работать в нем, осуществляя свои собственные цели: они являются рабами его инфрарациональной природы.

На более высоком уровне развития или при повторном прохождении уже пройденной стадии ради осуществления более полной эволюции (дикарь в наше время находится, вероятно, не в состоянии первобытного примитивного человека, но в состоянии рецидива примитивности, возвращения к ней) инфрарациональный век общества может породить цивилизацию очень высокого уровня. Здесь человек может обладать великими интуитивными знаниями смысла или общей цели жизни, иметь замечательные идеи устройства жизни, гармоничную, хорошо отлаженную, долговечную и прочную социальную систему, впечатляющую религию, не лишенную известной глубины, но сводящуюся главным образом к символу и ритуалу, которые для народных масс и станут практически всей религией. На этой стадии чистый разум и чистая духовность не будут управлять обществом или двигать большими массами людей, но будут представлены (если вообще будут) отдельными личностями — число которых поначалу будет измеряться единицами, но впоследствии станет неуклонно увеличиваться по мере того, как эти две силы будут обретать все большую чистоту и мощь и привлекать все больше и больше сторонников.

В случае преобладающего развития разума это вполне может привести к веку великих мыслителей-одиночек, которые открывают какую-то идею жизни, ее начал и законов и строят на этом основании философскую систему; критических умов, одиноко стоящих над толпой, которые судят о жизни, еще не обладая светоносной широтой взглядов, тончайшей гибкостью мысли или глубиной чистого и всеобъемлющего понимания, но все же обладая силой интеллектуального разума, способностью интуитивного постижения, проницательностью; возможно, даже появится один-другой выдающийся социальный философ, который, воспользовавшись неким кризисом или общественным потрясением, сумеет заставить общество видоизмениться или перестроиться на основании некоего чисто рационального и разумного принципа. Такой век, похоже, представлен в традициях ранней греческой цивилизации или, скорее, начала ее динамичного и прогрессивного периода. Если же преобладает духовность, появятся великие мистики, способные погрузиться в изучение глубоких и по-прежнему таинственных возможностей нашей психической природы: они интуитивно постигнут и реализуют истину "я" и духа в человеке, и хотя сохранят эти знания в тайнеипередадут их лишь немногим посвященным, все же, возможно, с их помощью удастся усовершенствовать примитивные формы народной жизни. Именно о такой линии развития туманно свидетельствуют древние традиции мистерий. Мы видим, как в доисторической Индии она совершила особый и уникальный поворот, предопределивший общее направление развития общества и превративший индийскую цивилизацию в обособленное и своеобразное явление в истории человечества. Но все это — лишь первые проблески света в сознании человечества, которое по-прежнему остается инфрарациональным, равно как и инфрадуховным, и даже претерпевая влияние этих предшественников, оно отвечает на их вдохновенные идеи лишь слабо и невнятно, не обнаруживая ни ясного интеллектуального понимания, ни пробудившегося духовного отклика на то, что несут в себе или предлагают эти идеи. Человечество по-прежнему облекает все в инфрарациональную форму и превращает в традицию, искажающую истину, а духовную жизньподменяет плохо понятым ритуалом и затемняющим смысл символом. Оно смутно ощущает высшие истины, старается осуществить их на свой неуклюжий манер, но это еще не истинное понимание; оно пока не способно придать им устойчивую интеллектуальную форму или постичь их сокровенный духовный смысл.

По мере дальнейшего своего развития разум и духовность постепенно превращаются в силу все более широкую и рассеянную, вероятно, менее интенсивную, но охватывающую боvльшие массы и оказывающую на них более сильное влияние. Мистики сеют семена мощного духовного развития, в котором ищут света целые сословия общества и даже представители всех сословий, как это случилось в Индии эпохи Упанишад. На смену мыслителям-одиночкам приходит огромное количество писателей, поэтов, ораторов, софистов, ученых-исследователей, которые обеспечивают мощный и плодотворный расцвет живой мысли и поиска, развивая в людях привычку мыслить и вызывая даже в народных массах всеобщую активность интеллектуального разума — как это случилось в Греции в век софистов. Свободное от вмешательства разума духовное развитие в инфрарациональном обществе часто имеет тенденцию опережать на первых порах развитие рационального и интеллектуального ума. Ибо величайшей просвещающей силой в развитии инфрарационального человека является низшая интуиция, инстинктивное интуитивное чувство, возникающее из заключенной в человеке жизненной силы, а переход к интенсивной внутренней жизни и развитию более глубокой духовной интуиции, превосходящей интеллект и, по-видимому, не нуждающейся в нем, на индивидуальном уровне происходит довольно легко. Но для человечества в целом такой скачок невозможен; ум и интеллект человечества должны полностью развиться, чтобы духовность могла надежно совершать свое восхождение, опираясь на широкий фундамент развитой низшей природы человека, разумного ментального существа. Поэтому мы видим, что разум в своем росте либо на время избавляется от четко выраженной духовной тенденции, как это было в древней Греции, либо принимает ее, но сплетает вокруг самых первых постижений и открытий духа гигантскую паутину интеллектуальных построений, в результате чего ранний мистический пророк замещается философом-мистиком, религиозным мыслителем и даже просто философом, как это было в Индии.

Может показаться, что на какое-то время новое развитие и новый импульс охватывают все общество, как это было в Афинах или древней Индии ариев. Но это первое движение не может долго сохранять свою чистоту, поскольку человечество еще не готово к нему. Происходит кристаллизация, ослабление начального импульса, новое развитие инфрарациональных форм, в которых мысль или духовность подавляются нарастающей низшей природой или сковываются формой и могут даже погибнуть в ней, в то время как традиция живого знания, высшая жизнь и деятельность остаются принадлежностью одного или нескольких высших сословий. Народ в массе своей остается по складу ума на инфрарациональном уровне, хотя, возможно, и сохраняет еще живой интеллект и глубокую и утонченную духовную восприимчивость, приобретенные в прошлом. Иррациональный период развитияобщества не закончится, пока не пробьет час века рационального; а рациональный век может наступить только тогда, когда не один класс или отдельные индивиды, но весь народ в целом научится мыслить и активно применять деятельность своего разума — не важно, насколько несовершенно на первых порах, — в сфере своей жизни, своих потребностей, своих прав, своих обязанностей, своих стремлений, как это свойственно человеку. Пока это не произойдет, общество, достигающее максимально возможного развития, будет смешанным — инфрарациональным в массе своей, но остающимся в лоне цивилизации благодаря высшему сословию, задача которого состоит в том, чтобы стремиться к разуму и духу, сохранять достижения человечества в этой сфере, умножать их и, насколько это возможно, просвещать и возвышать с их помощью жизнь в целом.

Здесь мы видим, что, действуя в человечестве, Природа имеет тенденцию медленно продвигаться по различным линиям развития активного ума и жизни, все больше используя разум и духовность, что в итоге приближает наступление рационального, а в конце концов и духовного века человечества. Этому движению Природы препятствуют два обстоятельства. Во-первых, в то время как она развила мысль, разум и духовность прежде всего в исключительных индивидах, теперь она развивает их в пределах всего человечества в исключительных обществах или нациях (последнее понятие здесь условно: имеется в виду нация, которая управляется и возглавляется своими интеллектуально или духовно развитыми сословиями или сословием, формирующими и воспитывающими ее в духе прогресса). Но исключительная нация, в которой высшие сословия обладают развитым разумом или духовностью, или и тем, и другим — как это было в Греции, а позднее Риме в древней Европе и Индии, Китае и Персии в древней Азии — окружена или находится в тесном соседстве с колоссальными массами непреобразованного инфрарационального человечества, и эта опасная близость представляет для нее угрозу; ибо до тех пор, пока не появляется развитая наука, восстанавливающая равновесие, варвар всегда превосходит человека культурного по своему физическому развитию и неисчерпаемой природной силе агрессии. На этой стадии свет и сила цивилизации в конечном счете неизбежно терпят поражение под натиском внешней тьмы. Затем Природа на пути своего восхождения должна заняться развитием самих завоевателей — это происходит довольно медленно и сопровождается затяжными трудностями и значительными потерями и задержками — чтобы создать в их среде то, что они временно разрушили или повредили своим вторжением. В конечном счете человечество выигрывает от этого процесса; в него вовлекается куда большее количество наций, силы прогресса действуют более интенсивно и в большем масштабе, и человечество достигает той отправной точки, от которой может двигаться к более ценным и разнообразным достижениям. Однако подобный прогресс всегда достигается ценой известных потерь.

Но даже в пределах самих обществ и наций на этой стадии развития разум и духовность всегда встречают препятствия и подвергаются опасности, поскольку существуют в чуждых им среде и атмосфере. Во-первых, элита, высшие сословия, чьей миссией является развивать эти силы, вынуждены облекать их в формы, приемлемые для невежественных масс, которыми они руководят и правят, а как разум, так и духовность имеют тенденцию закосневать в этих формах, превращаться в стереотипы, становиться омертвелыми, лишаться жизненного импульса, утрачивать способность своего свободного проявления. Во-вторых, эти высшие просвещенные элементы — поскольку в конце концов они являются частью общей массы — сами в значительной степени находятся под влиянием своих инфрарациональных частей и не достигают (за исключением отдельных индивидов) совершенно свободной деятельности разума и свободного света духа. В-третьих, они всегда подвергаются опасности притяжения к царящему внизу невежеству или даже полного погружения в него. Природа оберегает свои достижения с помощью разнообразных приемов для поддержания в привилегированных классах традиции интеллектуальной и духовной активности; в одном случае она делает для них делом чести сохранять и развивать национальную культуру, в другом — устанавливает систему образования и обучения, способствующую сохранению культуры. А для того, чтобы все это не выродилось в простую приверженность традициям, она дает начало ряду течений интеллектуальной и духовной мысли, которые, потрясая общество, оживляют угасающую жизнь, способствуют ее расширению и развитию, а также более глубокому проникновению разума или духовности как господствующей силы в инфрарациональные массы. Конечно, каждое такое движение, по истечении более или менее длительного периода активности, изживает себя, но в нужный срок оно получает новый толчок, приходит новая волна, спасая и восстанавливая разум и духовность. Наконец Природа достигает той точки развития, когда непосредственная угроза возврата к прежнему состоянию остается позади, и тогда она может начать решительное движение по следующему витку социальной эволюции. Это движение будет представлять собой попытку сделать всеобщими прежде всего привычку мыслить и способность применять интеллект и разумную волю к жизни. Таким образом устанавливается рациональный век человеческого общества, предпринимается великое усилие обратить силу человеческого разума и интеллекта на все наше существо и всю нашу деятельность и организовать в их свете и под их водительством жизнь человечества в целом.